Там воздух свежий и кофе вкусный.
Интересно, сколько я так буду сидеть у окна? Неужели ночь и окно - это всё, что мне предстоит увидеть в последнюю минуту. Всё, не хочу. Буду сидеть внизу, возле аппарата, где можно выпить горячий кофе, увидеть здоровых людей, поговорить о футболе, погоде. Да и воздух внизу лучше.
Воздух, вот чего не хватает в отделении лысых мужчин и женщин. В палатах запах лекарств и человеческих тел перемешался и иногда даёт о себе знать по полной программе, правда, сестрички стараются, но куда им угнаться за людьми, пропитанными химией.
А внизу хорошо.
На моей передвижной палке прикреплены бутылочки, мешочки, и что-то тикающее двадцать четыре часа. Наверное, лекарство от боли.
А внизу хорошо. Воздух и здоровые люди.
Вот мужчина смотрит на меня, наверное, жалеет. У ног большая сумка, и рядом женщина. Судя по её глазам, она недавно плакала.
Наши глаза встретились, мы улыбнулись, как положено в Германии, и пара направилась ко мне. Спросили разрешения и сели напротив. Представились: Гюнтер, Элеонора. Оба инженеры, и работают вместе, и всю жизнь прожили вместе, а заболел только он, - рассказала жена.
- Можно подумать она об этом сожалеет - подумал я.
Разговор начался, как я и ожидал, вопросом, чем болею я. Я ответил, что лежу в знаменитом отделении №36.
Гюнтер сказал, что и ему туда же. Он радовался, как ребёнок, что мы будем вместе, в одном отделении, а у жены опять глаза стали мокрыми.
Узнав, что я лечусь, не зная от чего, он удивился:
- Как так можно, ведь интересно, неужели вам всё равно?
- Нет, мне не интересно, я просто сказал врачам: - лечите - и всё. Я вам доверяю.
- А у меня - начал Гюнтер, - вот у меня...
Я его перебил:
- Какая вам и мне разница, что у вас? Ну, допустим, у вас болезнь хуже, чем у меня, так я что, танцевать от счастья буду? А если наоборот, так вы станцуете?
- Гюнтер, а ведь человек прав, какая нам уже разница, а тем более ему, - вмешалась жена. С Божьей помощью всё уладится.
Они встали и направились к лифту. Он тащил за собой чемодан, а Элеонора, немного отставая, плакала, как будто прощалась с ним навсегда.
А внизу действительно хорошо. И воздух, и люди какие-то живые, и почти у всех на голове волосы.
Вот опять какая-то женщина смотрит в мою сторону. Моя лысая голова привлекает внимание новых больных. А может это железяка, на которой висит так много бутылочек?
Так, мне пора наверх. В отделение №36, а то начнётся: а что у вас, а вам не страшно? Тем более, скоро будет обед. Хотя у меня химиотерапия отбила аппетит, но порядок есть порядок.
А вечером снова спущусь вниз, в фойе. Там хорошо. Там воздух свежий, И кофе вкусный.
* * *
Гюнтер
В этот вечер я в фойе не спустился. После ужина я увидел Гюнтера в коридоре. Он рассматривал висящие на стене картины, читал брошюры о том, что рак сегодня излечим, главное, вовремя обратиться к врачу. Потом он заглянул на кухню, остановил пробегающую мимо сестричку и спросил, когда придёт доктор, и, увидев меня на моём месте возле окна, зачем-то поднял руки:
- Так вы здесь? А я ищу вас везде. Я вашей фамилии не знаю. Давайте посидим вместе.
Мы уставились в окно и любовались засыпающим городом.
- А вы знаете, мой сосед по палате - немец из Казахстана. У него... ах да, вам это не интересно. А мне он сказал, что меня вылечат. Там, в Казахстане у его брата тоже было, ну, как у меня, и его вылечили. Он сказал, что знает одну женщину, и она может помочь травами. Но это - в крайнем случае, а у меня ещё пока всё хорошо. Он мне свой номер телефона дал. Хороший мужчина, только плохо говорит по-немецки.
Потом Гюнтер пошёл спать. Сказал, что завтра тяжёлый день. Обход, врачи, лечение...
Проходя мимо кухни, я услышал:
- А у нашего нового больного, Гюнтера Пушке, дела совсем плохие. Доктора говорили, до Рождества может не дожить. Жаль. Хороший человек. Тихий.
Вечером Гюнтера в коридоре не было. И на следующий вечер он не появился.
На третий вечер я спустился в фойе. Двери были открыты, и свежий воздух гулял по залу.
Потом я увидел Гюнтера и Элеонору. Они шли к выходу. Увидев меня, они улыбнулись, как положено в Германии, и присели: «Мы теперь всё знаем. И решили, провести вместе столько дней, сколько нам положено, но дома. И лекарств не хотим. От них помощи не будет».
Мы попрощались. Элеонора опять заплакала.
Я смотрел им в след и вдруг закричал:
- Гюнтер, так что они у вас нашли, как называется это?..
Он улыбнулся, потом засмеялся?
- Да какая разница, не хочу я ничего о ней знать. И вам это ни к чему. Вы же танцевать не будете.
Теперь мы смялись втроём. Хороший парень этот Гюнтер. Жаль мне его.
* * *
Ночью лифт приходит быстро
Я купил кофе. Хороший кофе. Горячий. И день сегодня хороший. Светлый.
Только что ушёл Гюнтер, а с ним его голубка. Действительно, голуби умирают вместе, - так говорят люди. Но умирать вместе - это не хорошо. Кто-то же должен поднять детей. Смотреть за могилкой, ну и просто держать покойника в курсе всех событий. В этом, наверное, люди отличаются от голубей, они умирают по очереди.
Зачем умирать вместе? Где смысл? «Красиво» - скажет кто-то. А что же тут красивого закапывать живого человека с трупом, даже если труп был при жизни фараоном.
Вкусный кофе. Свежий весенний воздух, а на улице уже полночь. Спать не хочется.
Вот интересно, кто меня жалеет. Жена? Дети? Друзья?
Наверное, говорят: - какой хороший человек, и почему он, это не справедливо, разве мало на земле плохих людей? Действительно, разве мало? А кто сказал, что плохих нужно наказывать, а хороших - нет. Какая разница между этими людьми?
Я себя за хорошего человека не считаю. Стрелка на моих весах с грехами наклоняется в плохую сторону. Может не так сильно, но наклоняется.
Зачем я купил кофе? Теперь точно не усну. А зачем спать? Жизнь и так проходит во сне. Сон - это своего рода смерть, только временная. Во сне человек не отдаёт отчёта своим действиям. Он как мёртвая рыба, может даже воздух испортить и, проснувшись, свалить всё на сон. И имя любовницы может произнести, и свалить всё на сон. Только мёртвый человек ни на кого ничего свалить не может. А как бы ему хотелось высказаться по полной программе, как бы ему хотелось дать стоящему рядом с женой другу Славику по морде, чтобы не подмигивал ей, хотя бы сейчас. Потом можно, и даже нужно, но сейчас, в такой ответственный для покойника момент, ведь тёща речь держит. Я этого момента, может, всю жизнь ждал, а он решил подмигивать моей жене. Чистая сволочь этот Славик.
Тихо. Тёща разговорилась, оказывается, я был хорошим зятем, и папой, и другом. И что теперь, без меня, всем настал полный каюк. А Жанка... Вуалью лицо прикрыла, и вся такая траурная, аж дальше некуда, а глазками чирк, чирк, по сторонам, новую жертву ищет, меня-то уже нет. Ну, чистая сволочь эта Жанка. Хотя, а почему бы и нет, она же человек, и ей чего-то хочется. Славику можно, значит и ей можно. Стоп! Так я Славику разрешил эротикой заняться, теперь Жанке. А мне, мне уже никто не разрешит. Никто меня не пожалеет. А людей-то много собралось. Некоторые даже горячий кофе пьют и курят. Что же мне делать?
А может мне встать, тогда другие лягут. Крикнуть - так некоторые начнут заикаться, и у тёщи сердце шалит. Что делать? И грудь моя почему-то горячая стала...
- Мужчина, вы кофе на себя выливаете, проснитесь, или вам плохо?
Тьфу, Господи, уснул на свежем воздухе. Это же надо, чтобы такое приснилось. А время уже позднее. Пора спать. Хорошо, что ночью лифт долго ждать не надо.
А кофе я зря купил. Всё равно уснул.
* * *
Заколдованная палата №16
Пациенты палаты №16 меняются чаще, чем больные в других палатах. Вот и сегодня появилась новенькая, молодая со светлыми волосами женщина. Она, как перепуганная птичка, ходила по коридору, широко открыв глаза, и с удивлением рассматривала картины на стенах. Недавно их так же рассматривал Гюнтер. Она с трудом представляла, что её ожидает и всё время спрашивала женщину, находившуюся рядом: - Меня это не касается? Ведь у меня совсем другое, правда? А может врачи ошиблись? Ладно, иди домой. Хочу побыть одна.
Волосы у неё выпали на четвёртый день. Кожа пожелтела через неделю. В коридоре она появлялась всё реже и реже. Сестрички на мои вопросы, - как дела у блондинки - не отвечали - врачебная тайна - говорили они. На их лицах прочитать ответ на мой вопрос шансов не было.
Блондинка задержалась в палате №16 дольше других больных
Появилась она, или то, что от неё осталось, неожиданно. Ночью, увидев меня возле окна, она подошла и попросила открыть окно.
- Воздуха мне не хватает в палате. Понимаете - воздуха! Завтра, вернее уже сегодня, меня отпустят, больше мне в больнице делать нечего. От моей беды лекарства ещё не придумали. А что у вас?
- У меня? Не знаю, но меня тоже скоро отпустят домой. Может всё обойдётся. Устал я.
- Вы знаете, я прочла недавно книгу - «Каждый умирает в одиночку», и только теперь поняла: это касается каждого, и если кто-то думает, что вместе с ним погибнет весь мир, то он ошибается - умирает только он сам. Почему вы так на меня смотрите? Думаете, что я тоже умру? Конечно умру, но не сейчас, позже, а сейчас мне нужно понять, для чего я жила, с кем, и почему я должна умереть в одиночку? Нет! Но почему именно я должна умереть, а кто-то нет, и почему в одиночку? Это страшно. И - не справедливо.
Утром я видел её, уходящую в неизвестность. А ещё через некоторое время я встретил её на улице. Те же белые волосы, только короткие, широко открытые глаза смотрели на окружающий мир с интересом и удивлением. Хотя, может я ошибся, и это была не она. Времени у меня было мало, я спешил в больницу на обследование. И проходя мимо неё, просто так сказал: «Добрый день!»
Оглядываться я не хотел, ведь это действительно могла быть не она, и я не оглянулся.
Пройдя несколько шагов, я услышал:
- Добрый день.