EN
Старый сайт
Рухнувшие надежды
PRIMUM NON NOCERE!
(Лат.-прежде всего не навреди!)
(Записано со слов несчастной матери, врача, потерявшей сына, врача, возможно, из-за врачебной ошибки...)
Врач В, хирург-кардиолог, эмигрировал из Украины в Америку по личным соображениям в те времена, когда открылся для выезда «железный занавес». Ему было уже слегка за сорок, но он надеялся преуспеть и продолжить там успешно начавшуюся врачебную карьеру, рассчитывая на бОльшие перспективы. Свой потолок в Украине он к тому моменту уже достиг, а останавливаться на этом не желал, да и перспектив не было видно. Вместе с ним уехали его вторая молодая и красивая жена и двое детей.
Семья обосновалась в Майами, где вновь прибывшему в страну доктору удалось найти временную работу помощника врача и начать зарабатывать небольшие деньги до той поры, пока будут сданы все положенные экзамены и пройдена стажировка для подтверждения своего профессионального уровня в специальности и получения лицензии.
Новые эмигранты воодушевлённо и с надеждами на лучшее будущее рьяно занимались английским языком, изучали нравы и обычаи страны, в которой им предстояло жить. При их минимальных денежных поступлениях от эмигрантского пособия и зарабатываемых денег они всё же умудрялись откладывать на конец недели кое-какую минимальную сумму, чтобы поездить по стране для знакомства с её природой, городами и людьми.
Не всё шло гладко. Во всём ощущался недостаток средств, и это омрачало душевный подъём и энтузиазм новосёлов, но «надежда умирает последней», и люди жили этой надеждой, а она придавала им силы бороться и выживать. «Старые» эмигранты, уже усвоившие все законы, не предупредили их о необходимости соблюдения ограниченных финансовых трат для получающих пособие и талонов на еду. Супружеская пара не продумала или не разобралась детально во всех английских текстах, регламентирующих их права и обязанности, и при покупке машины переплатила свой аванс сверх разрешённого минимума на пятьсот долларов, за что оказалась лишенной части пособия и талонов.
Пришлось затянуть пояса потуже. Но экзамены уже были сданы - и по языку, и для подтверждения диплома врача. Оставалась резидентура - стажировка по выбранной специальности для получения лицензии - разрешения на врачевание в стране. Доктор В трезво и правильно оценил сроки стажировки, сопоставив их со своим возрастом, и выбрал менее длительную по времени прохождения резидентуру, трёхгодичную, по специальности кардиолог-терапевт, вместо раннее планировавшейся пятигодичной по его специальности хирурга-кардиолога. Резидентура была в Нью-Йорке, куда и перебрались эмигранты.
К этому времени у врача увеличилась вначале небольшая кожная опухоль на передней поверхности грудной клетки, появившаяся около года тому назад, и достигла уже размеров круглой уплотнённой толстой лепёшки с коричневой поверхностью до 3-4 см в диаметре. На вопрос приехавшей в гости матери, тоже врача:
- «Почему ты до сих пор не обратился к специалисту?», доктор-сын ответил:
- «У меня нет ещё медицинской страховки».
А «лишних» денег для оплаты визита к врачу у него не было. Стоимость такого визита составляла примерно от ста пятидесяти долларов и выше. Из субботних денег, отложенных по новой традиции на путешествие в конце недели, доктор брать не хотел, а жена не настояла.
Доктор В был широко образованным и грамотным специалистом. Но, как оказалось в дальнейшем, к собственному здоровью отнёсся не по - врачебному. А, попросту говоря, - небрежно и даже невежественно, мотивируя своё поведение недостатком средств. Тогда и получила своё начало трагедия бывшего советского человека, лишённого нищенской, но бесплатной медицинской помощи, что существовала в оставленной им стране. А была новая реальность - общедоступная, но дорогая медицина...
Однако неправильно повёл себя и сам заболевший врач, забыв известный со времён Гиппократа совет: «Medicus, cura te ipsum!» («Врач, исцелись сам!»). Он упустил время и самонадеянно не оценил опасность...Только почти через год после появления первых признаков опухоли, В. в конце концов обратился к врачу-дерматологу, хотя его мать-медик настаивала на визите к онкологу. Новый эмигрант возражал, выдвигая в качестве протеста фразу, что «у нас в Америке» (фраза из лексикона вчерашних эмигрантов для любого из других регионов планеты), мол, таких больных консультируют именно врачи по кожным болезням. И точка. Что для молодых советы престарелых родителей, у которых тоже есть врачебные дипломы?! Хоть и не американские...
Врач-дерматолог, кстати тоже эмигрант из России, забыв или не выучив основы онкологии, ничтоже сумняшеся, произвёл биопсию явно недоброкачественной опухоли по характеру и быстроте её роста, срезав верхний, выступавший над кожей слой. - Бред какой-то, да и только! Восклицаю так оттого, (хотя я и не общий хирург, и не онколог, а нейрохирург), что в данном случае показано было немедленное тотальное удаление кожной опухоли с последующим исследованием её структуры под микроскопом, тем более, что для этого не было никаких противопоказаний. Такое повреждение ткани злокачественной опухоли, какое нанёс дерматолог неумело и неверно простым срезом верхушки опухоли, само по себе может дать иногда толчок к метастазированию. Ответ был заведомо предрешён - меланома, одна из самых злокачественных и опасных опухолей человека.
Получив данные микроскопии, онкологи, в поле зрения которых наконец - то попал доктор В, удалили всю опухоль, но почему-то не начали проводить немедля облучение либо химиотерапию, уповая на то, что явных выявленных метастазов её не обнаружили. Однако с удивлением и возмущением продолжаю я свой рассказ, ведь хирурги были в курсе того, каким недопустимым способом была проведена биопсия! (Отрезание части опухоли, что вообще в онкологии считается противопоказанным методом).
Облучение и химиотерапия не были начаты и через полгода, когда был обнаружен и удалён первый одиночный, как было установлено(?) метастаз в подмышечной впадине. К этим необходимым и тяжёлым для пациента процедурам приступили лишь после обнаружения мелких узелков в лёгком и под оболочками мозга. И только потому, что в плане научной тематики клиники проводилось лечение аналогичных онкологических больных, доктор В случайно попал в эту группу. В других группах проводилось иное лечение, и существовала даже контрольная часть больных, которым лечение после удаления опухоли вовсе не проводилось. Решался вопрос о выборе оптимального вида лечения, и оно прекращалось, но не в зависимости от полученного эффекта, а в связи с окончанием программы. Хочу отметить, что всё это выше моего понимания, но, не имея личного опыта в показаниях и лечении больных по - американски, я воздержусь от дальнейших оценок.
Лечение прошло без осложнений, и метастазы исчезли. Как врач-хирург я могу с убеждением утверждать, что в Союзе при всех недостатках той теперь уже не нашей, медицины, лучевая терапия и химиотерапия были бы начаты и проведены незамедлительно после удаления опухоли и получения данных биопсии. Тем более, что обратился бы за помощью коллега. Ни в коем случае я не берусь утверждать, и никто другой не сможет сказать с определённостью, что при ином подходе опухоль могла бы быть излечена. Однако при привычном раскладе ничья совесть не оказалась бы уязвлена предположениями.
Доктор продолжал работать, заниматься и сдавать экзамены, так как надеялся рано или поздно стать американским врачом. Он уже подрабатывал больше, фактически выполнял врачебные функции, но всё ещё не считался полноценным специалистом, окончившим резидентуру. Всякий раз, когда состояние В было нормальным и его ничто не беспокоило, розовые краски начинали преобладать, жизнь снова казалась прекрасной и удивительной, парус надежды надувался новыми силами. Понятно, что вновь появлявшиеся метастазы вызывали паническое состояние у врача-больного, он начинал метаться и искать всевозможные новые методы и лекарства. Однажды даже решил попытать счастья у какого-то шарлатана (народного целителя - они и там есть) в Лондоне, предлагавшего очередную панацею для лечения опухолей. Это, конечно, был шаг отчаяния, отнюдь не врачебный, но больной перестаёт быть врачом, когда сам заболевает тяжёлым недугом и, поддаваясь слабости, хватается за любую соломинку.
Лондонские впечатления несколько отвлекали от тяжёлых дум и порой давали возможность забывать, хоть на короткое время, причину поездки. Доктор фотографировался с детьми и женой у памятных красивых мест столицы Англии. Увы, снимки эти стали последними.
Рушились надежды. Лечение не помогло. Состояние ухудшалось. Появились крупные метастазы в лёгких, печени. Учёбу и работу пришлось оставить. Финал этой трагедии не заставил себя долго ждать. Доктор В умер, так и не став врачом в Америке.
На его надгробном памятнике выгравированы, скопированные на камень контуры ручек его детей, мальчика и девочки, будущих граждан страны, куда их из далёкой Украины привёз папа-доктор. К сожалению, помогать детям во взрослении и становлении папа уже не сможет. Такова жестокая правда жизни.
Так рушатся самые большие надежды...
Аарон Борис 
Аимин Алексей 
Вайнер Ирина 
Стефанюк Cтанислав. 
Карапац Александр 
Белоцкий Сандро 
Кладницкий Давид 
Киров Николай 
Берлин Адольф 
Хаустов Андрей 
Глушенков Николай 
Андерс Валерия 
