Очередной день начинался, как до этого все дни начинались – в постели.
Не открывая глаз, Рома улыбнулся и с мягким продолжительным мычанием потянулся, пока ноги не задрожали. Сквозь щелочку в занавесе левого ока виднелся белый потолок с узорами гардин, пропускающих местами свет. Зрачок пополз по амбразуре в сторону окна и уткнулся во внимательно смотрящую морду. «Когда-нибудь я эту морду застрелю!» - стрельнуло в голове. За мордой, на другом конце кровати, плотно укутавшись в цветастое одеяло, сладко посапывала супруга Соня.

«Дааа, дали мы вчера!» Рома, не спеша, перевернулся на правый бок и так же медленно уселся на край супружеского ложа, опуская ноги к темному паркету. Спросонья ему всегда казалось, что спрыгивать в эту темноту следует осторожно.
Тапок не было. Наверняка, морда опять сперла. За спиной коротко творилось нечто похожее на загрузку лошади в фургон, затем кровать качнулась, и по полу простучали лапы Терминатушки с полным именем Терминатор. Рома называл пса Морда или вообще никак. Под пристальным взглядом немецкого дога пришлось открыть глаза и произнести первое слово дня «Пшел!». Мощные лапы застучали по паркету, по лестнице, по мрамору первого этажа. «Снова небось на кухню. Вот жизнь! СССЖ - срать, ссать, спать и жрать.»
«Почти как моя.» Скользнул на прохладный пол и пошлепал в ванную, избегая смотреть на Сонькино новое приобретение под названием «La révélation érotique». С первого взгляда было понятно, что потребление мухоморов открыло дверь откровению, и, конечно же, эротическому. Высота кровати, ладно, - годится для разных упражнений, но зачем на стенку гадость вешать, да еще сумасшедше дорогую…

Рома смотрел в огромное зеркало во всю стену. Водяные капельки скользили по мятому лицу и капали на темно-серую плитку. Выпрямившись, повернулся в профиль, втянул, как мог, животик и встал в позу качка. «Молодец! Ох, срочно кефирчику! Холодненького!»

Из кухни заманчиво тянуло свежим кофе и еще чем-то вкусным.
- Доброе утро, Роман Маркович! – новая домработница взглянула на хозяина и смущенно отвернулась к плите.
- Пвет! – буркнул Рома и прошлепал прямиком к огромному холодильнику.
Благодать холодного кефира заструилась по пищеводу и растворила мучительный сушняк. Почесывая сквозь шелк трусов то, что поутру чешется, плюхнулся на стул и забросил босые ноги на стол.
- Как звать то?
- Оксана.
- Замужем? – Опытным взглядом оценил фигуру. Ничего, но пышненькая. Его больше привлекали худосочные с большими сиськами.
- Разведенная.
- А че так? – хотелось поболтать.
- Пока по заграницам деньги зарабатывала, он себе другую нашел.
- Бывает. Заграница – это Хохляндия что ли?
- Из Мариуполя я. Там родители и сын.
- Значит ты за кормильца. Ну что ж, трудись. Будешь хорошо работать, может когда и мальца своего в цивилизацию подтянешь. И воздух у нас получше. Бывал я в ваших Мариуполях. Из машины вышел и через полчаса чуть было легкие на асфальт не выплюнул. Говорили, что ветер мол не с той стороны. А у вас всегда с той – с одной стороны Азовсталь, с другой Ильича. Как вы там живете?
- Да уж как можем, - не поворачиваясь, Оксана спросила: - Вам кофе подать?
- Неси! – Рома опустил ноги и придвинулся к столу. Бросил взгляд на свежую газету, и сразу расхотел ее трогать. Кремлевские мудаки вновь кого-то сажали за коррупцию или награждали за образцовый поступок. На стене, на плоском экране дымился чужой город. – Че по телеку говорят?
- В Сирии успешно атаковали террористов, - голос Оксаны дрогнул.
Рома с удивлением посмотрел на новую:
- Чего тут расстраиваться? Все уж давно привыкли. Если б они в других странах никого не взрывали, так по мне, пусть друг друга перебьют, пока сильный не восторжествует. Традиции у них такие. Кланы и прочая мура.
Звучало, видно, не убедительно. Голос прислуги все еще волновался:
- Так ведь там люди. Дети. Весь мир за них переживает.
- О Боже! Весь мир переживает, - Рома закатил глаза. – Анекдот знаешь? Пресс-конференция в Багдаде. Какой-то причесанный шнурок объявляет, что молодой придурок, чтобы попасть прямиком в рай, на базаре нажал кнопку на груди. Погибло 120 человек, столько же тяжело раненных. Среди них врач-англичанин. Тут со всех сторон вопросы интернациональной прессы: Как зовут врача и как он себя чувствует? Переживают.
Уставившись в чашку, Оксана бережно несла кофе. Наконец-то работодатель смог рассмотреть сотрудницу в фас. Огромные живые темно-карие глаза. Смуглая кожа. Черные волосы. И шрам на левой скуле. «Если бы не шрам, то очень даже.»
- Стесняешься? Привыкай! Я по своему дому хожу, как вздумается, - отпил глоток в меру горячего и очень вкусного кофе. Новая умела варить кофе в турке. Плюс и галочка. – Ладно, обещаю в чем мать родила из-за угла не выпрыгивать.
- Спасибо! – по пути к сервировочному столу Оксана прыснула в ладони. – Завтрак подавать? Я тут много чего наготовила.
- Уже на лестнице учуял. Но сперва о неожиданностях этого дома.
Быстро сбегав в гостевую ванную, Рома вернулся на кухню в пушистом белом женском халате. Оксана коротко взглянула на шефа и вновь отвернулась. Плечи мелко тряслись.
- Ладно-ладно. Привыкай!
Рома опустился на стул и принял кофе.
- Знай, что я не самый неожиданный в этом дворце. Супруга Соня любит вечеринки. Может случиться, что кое-кто из наших уважаемых гостей случайно тебя заденет.
Оксана резко повернулась к хозяину дома:
- И сразу схлопочет чем-нибудь, что под руку попадется.
На этот счет у нее были, очевидно, свои соображения и определенный опыт.
Рома смеялся от души, представляя себе лицо Сонькиного приятеля, отмеченное чем под руку попалось.
- А ты не боишься вылететь из этого дома?
- Боюсь, - из огромных глазищ таращился испуг. - Но я не смогу по-другому.
- А за деньги?
- Нет.
- А за приличные деньги?
- Нет.
- А за большие деньги?
- Пожалуйста, давайте прекратим этот разговор. Мне неприятно.
В голосе Оксаны звучала нотка, заставляющая следовать просьбе. Короткое колебание, и она негромко произнесла:
- Скажите, почему ушла моя предшественница?
- Тебе зачем знать?
- Чтобы не ошибиться.
- Она не ушла, ее ушли.
- За что?
- За пропавшую сережку, которая стоит больше, чем она за всю свою жизнь заработает.
Рука скользнула в карман фартука и положила на стол золотую серьгу с крупным брильянтом.
- За эту?

«За такие штучки я когда-то готов был душу свою продать.» Медленно вращая меж пальцами камень так, что зайчики запрыгали по тосканской штукатурке стен и потолка, Рома без каких-либо эмоций задумчиво разглядывал украшение, которое в единственном числе как таковое не имело никакого смысла. «А может и продал, да не заметил.»

- . -

Этого охранника Рома не переносил физически. Ручка к козырьку и вечно заискивающая улыбка. «Открывай ворота, козел! На чай точно не будет!» При виде этого мурла ход мысли был неизменным.

Шестиметровая зеленая жестяная стена медленно поползла в сторону. За ней находился мир, в который не хотелось входить. Там обитали придурки и, потому, опасность. Там не на кого было положиться. Там все за что-то боролись.
Придурков Рома определил в группы: Первые боролись за то, чтобы не работать. Вторые - за хлеб насущный. Третьи вовсе потеряли нюх и просто хапали, где могли. И, как не крути, делалось это в убыток ближнему или государству, то бишь опять же ближнему. Четкой границы между группами не было.
А так как самым ближним для Ромы был он сам, ему приходилось ежедневно покидать уютное жилище, садиться в черный мерс, который бросался придуркам в глаза, и, выдерживая статус не только в средстве передвижения и одежде, но и в выражении лица, отправляться на фирму, чтобы предотвратить попытки групп, потихоньку и незаметно растащить кровно нажитое.
Если бы ни эта нужда, то он бы вообще не удалялся с красивого зеленого участка за успокаивающей нервы стеной или крутился бы где-нибудь по заграницам. Но, абсолютно точно, не в Мариуполе.

«…в Мариуполе. А ведь сережка могла остаться в кармане фартука и решить все житейские проблемы Оксаны.» Эта мысль, сопровождающая его по пути на фирму, хотя и ломала удобный и привычный взгляд на жизнь, но таила в себе надежду. Какую-то неимоверно радостную. Какую и на что, Рома определить еще не мог. Ясно было, что очередной день был не таким, как предыдущие.