НОЧНОЙ ВИЗИТ

Как ни хотел, добрался Антон в родной поселок только к отпеванию, – его авиарейс из-за погоды немного задержали. Слава Богу, тетка отнеслась к задержке племянника с пониманием, сама взяла на себя все хлопоты: заказала необходимые атрибуты, договорилась с батюшкой, собрала народ, оплатила услуги и столовую, так что Антон по прибытии успел даже произнести несколько слов об отце в ритуальном зале, бросить горсть земли в могилу и на панихиде поблагодарить всех, кто пришел почтить память отца и выразить соболезнование близким, как положено по обычаю.

Так как самый ранний автобус обратно в область отправлялся только утром, Антон решил ночь провести в родительском доме, успокоив тетку, которая предлагала остановиться у нее: «Так, думаю, будет правильнее». В доме еще раз помянул отца, а заодно и мать, ушедшую за год до этого (не выдержал отец разлуки), вытянулся на привычном с детства диване в гостиной и, укрывшись пледом, быстро уснул, утомленный дорогой и мытарствами прошедших дней. Однако в полночь его разбудил настойчивый, хоть и негромкий стук в дверь. «Кого там еще нечистая несет?» – мелькнуло у него, окончательно еще не проснувшегося.

Вставать совсем не хотелось, но делать нечего, поднялся вышел в прихожую, открыл входную дверь и оторопел (где и сон делся!): на пороге, отчего-то без пиджака, в котором был похоронен, в одной рубахе при галстуке и брюках, стоял усопший отец. Мертвец!

– Сынок, – сказал тем не менее отец слегка приглушенным голосом. – Ты уж, извини меня беспокойного. И не бойся совсем, мы ненадолго и не со злом. Зла, сам понимаешь, мы тебе никогда не желали, потому что всегда любили.

Тут из-за спины отца в его пиджаке на плечах выступила и мать. До того и при жизни хрупкая, почти на две головы ниже мужа, сейчас она была почти скелет с несколькими редкими волосками на макушке высохшего черепа.

– Здравствуй, сынок, здравствуй, родной, – так же негромко произнесла и она и словно извиняясь попросила: – Не смотри на меня, пожалуйста, я теперь не так хорошо выгляжу, как раньше. Не хотела являться к тебе в таком виде, но отправить отца одного разве можно было? Ты же знаешь, какой он непоседа, – она улыбнулась, как только могла улыбнуться нежить, окончательно не разложившейся плотью лица.

Трудно представить себе несуразный вид этих двух несчастных существ, если ты ни разу не смотрел леденящие кровь фильмы-ужасов про зомби и всякую нечисть. Только не тех зомби, про которых начали снимать в двадцать первом веке: бегающих, как сайгаки, прыгающих, как обезьяны, знающих, что делать с закрытой автоматической дверью и как справляться с оружием; а зомби фильмов 70-х и начала 80-х прошлого столетия, едва передвигающих облезлые ноги, соображающих только, куда вонзить не отвалившуюся еще челюсть, покрытых слизью, грязью и нечистотами. Где-то в таком виде и предстали родители перед своим чадом на пороге своего бывшего дома. Ноги Антона налились бетоном.

– Дело в том, сынок, – снова заговорил отец, –  что тетка твоя, моя сестра, как это у нас водится, положила мне в гроб сигареты, до которых, как ты помнишь, я всегда был охоч при жизни. Но про мундштук, без которого я при курении никак не обходился, положить не догадалась. Как же я без него на том свете буду, подумай сам? – сказал, будто оправдываясь за свой неожиданный ночной визит, отец. – Не мог бы ты разыскать его, он наверняка остался в верхнем ящике стенки в гостиной. Уважь по старой памяти старика, дорогой, чтобы он больше не беспокоился.

Отец глянул на сына замутненным взором и тоже, как мог, скривил в улыбке сморщенную пергаментную кожу лица.

– Я уж порог переступать не буду, – негоже покойнику к живому в дом заходить. Вынеси, пожалуйста, сам, и мы с мамой уйдем.

Ошарашенный увиденным, Антон ни слова не мог произнести. Волосы его стояли дыбом. Такое и в страшном сне не привидится.

– Сына? Сынок... Ты слышишь меня? – спросил отец.

– Да, – с трудом проглотил ком в горле Антон, переводя взгляд с отца на мать, с матери на отца, поражаясь, что злодейка-смеретушка с ними сделала, и не понимая, что с ним происходит. Но уж если прилетела, как говорится, костлявая к крылечку малой пташкой, делать нечего, – встречай!

– Да, папа, да, сейчас посмотрю.

Антон, как сомнамбула, прошел в гостиную, выдвинул один из малых ящичков в стенке, нашел отцовский мундштук, вернулся к входной двери.

– Этот? – протянул мундштук отцу.

– Он самый, сынок, он самый... Мой обожаемый мундштук. Натуральная слоновая кость, резьба по краю, другого такого не сыщешь в наших краях. Ну вот, теперь я окончательно упокоюсь. А ты, мать, сомневалась, разыщем ли мы его! Ну, сынок, спасибо огромное, дай Бог тебе здоровья, а нам пора, как водится, и честь знать. Присядем, что ли, на дорожку?

Отец с матерью сели на скамейку на крыльце, но не прошло и минуты поднялись и стали прощаться.

– Ну, ладно, сын, подзадержались мы у тебя, не обессудь. Оставайся с Богом, будь счастлив, но и нас, грешных, иногда вспоминай.

Родители Антона спустились с невысокого  крыльца и шагнули в темноту.

Антон вернулся в дом, закрыл за собой входную дверь, тяжело опустился на банкетку в прихожей. Слезы тут же задушили его. Но, – снова стук в дверь. «Что еще?» Опять отец, теперь уже с матерью под руку.

– Да, сынок, забыл тебе сказать, – извиняющимся голосом проскрипел покойный отец. – Там я на старости лет откладывал на черный день.

Мать возмущенно подняла свою черепушку на отца.

– Так ты прятал от меня деньги?

– Ну, не ругайся, пожалуйста, родная, как же без заначки нашему мужику: на пиво, да на то на сё...

– Вот безмозглый, чего надо было прятать? – стала она его укорять.

– Да погоди ты, сорока, дай сказать, пока совсем память не ушла. В кладовке она, сынок, на нижней полке, в пластмассовом ящичке с моими рыбацкими мелочами. Поднимешь в нем верхний лоток с крючками и блеснами, увидишь. Ну, теперь, кажется, всё, теперь я спокоен, прощай.

Отец развернулся и вместе с матерью направился в темноту. До Антона тем не менее долетали еще обрывки недовольства матери:

– И сколько там?

– Ну, миллионов...

– Миллионов?! Вот балда! – остановилась возмущенно мать, но отец продолжил движение, как будто ее и не было рядом, будто поскорее хотел вернуться туда, откуда пришел.

– И куда это ты, интересно, побежал без меня? Ну-ка, постой! Ну-ка скажи, что ты еще от меня скрывал?

Антон ошарашено смотрел на растворяющихся во мраке усопших родителей и с трудом понимал, что это было: сон или явь. Нет, на самом деле, сон это или явь? Сдохнуть можно! Чудны дела твои, Господи!