Работа Сергея Судакова - в цикле публикаций на тему " Свой среди чужих..." -  оригинальный взгляд на жизнь, на роль человека в событиях и истории... своей ли, или всей страны. 

Сергей Судаков

Я - ИНОСТРАНЕЦ


Я иностранец,
Catch up if you can!
Мне демократия ближе,
чем гегемония пролетариата,
даже бандиты мне ближе,
чем смердящие на завалинках
о "светлом прошлом"
в грязи погрязшей системы,
которая превращала личность в свинью до рождения.
Если честно,
то для меня нет важнее темы,
чем "разбор полётов",
подведение итогов,
поиск причин
катастрофы нации.

Скажу вам больше,
я даже не иностранец,
я, в некотором роде,
инопланетянин,
отщепенец от этого мира,
я уважаю Личность,
таким был Назаретянин.

Теперь о вождях и их испражнениях...
Кто ими питался,
те заметны.
В сфере экспроприации
имущества у подданных,
им нет равных.
Лучше жить в
инакомыслящих лохах,
чем поглощать дерьмо
ленинской идеологии
и давиться им,
это совсем не значит
бедствовать,
наоборот.
Когда некому служить на земле,
служат тому кто на Небесах...
Признанья мира гроша не стоят,
и я жду с приятной дрожью свой Песах,
где нас будет
я и Он,
двое...
Сейчас, в этой стране,
где намертво утвердились
беспредел
и беззаконие,
не обязательно
прожить такое количество лет,
чтобы понять -
это не жизнь,
нет.
 

ЛЮБОВЬ СО СТОМОЙ.
 
Как мог знать несчастный Ицхак (а вы видели счастливого еврея?), что в какие-то там 57 лет врачи сделают с ним невозможное? Самым невозможным была хитрая операция молодого и улыбчивого хирурга, которого почему-то звали Эгил, несмотря на фамилию, которую вполне можно было бы изменить на нормальную без окончания. Но как бы не забавлялись фамилиями в маленькой северной стране, бывшее осталось бывшим, а этим сказано очень многе, если не всё.  
 
Этот самый хирург, большой мастер своего дела, насвистывая арию из «Травиаты» напрочь отрезал возможность Ицхаку удовольствие посидеть и поразмышлять на унитазе, но зато приделал эту возможность к левому боку, где, как вы понимаете, функции остались те же, но ощущения исчезли напрочь. Да ещё эти мешочки, да ещё этот запашок, просачивающийся сквозь клапан даже во время пицекатто Штрауса в исполнении виртуозов из Вены.  
 
Милая рыжая бестия нахально уселась прямо напротив Ицхака в летнем кафе, где тот наслаждался чашечкой кофе, ни о чём особенно и не думая. Загорелые ножки нагло торчали из-под лёгкого лентего платьица, а из-под роскошных ресниц смотрели совершенно синие глаза, и смотрели они прямо в упор на Ицхака. Бедный Ицхак чуть не подавился глотком кофе, но глаз (от ножек, разумеется) не отвёл, отбросил все мысли, связанные с пристальным разглядыванием его самого и окончательно решил:  
- Вот она – судьба!  
 
«Судьба» же, закурив, хрипловатым голосом вопросила:  
- Ну, что - так и будем сидеть или угостишь чем-нибудь?  
 
Ицхак подозвал официантку, и незнакомка заказала себе бокал самого дорогого коньяка и тарелку с чем-то таким, что Ицхаку знакомо не было.  
 
Аппетит, с которым пила и ела прекрасная незнакомка, отвечая на все вопросы, которые посчитал себе вправе задавать ей Ицхак, позволял юной рыжей принцессе либо мычать в ответ, либо отвечать совершенно нечленораздельно. Но ножки, но юная грудь, но эти синие глаза!!! И бедный Ицхак решился на монолог:  
 
- Вы очень понравились мне и я… я хотел бы продолжить с Вами знакомство…  
Она посмотрела на Ицхака посытневшим взглядом и легко «приняла предложение»:  
 
- Пойдем в туалет, и указала на ближайшие кабинки.  
 
Счёт вызвал в душе Ицхака некоторые чувства, но ожидание необычного и сладостное предвкушение оказались превыше чувств. 
 
Как настоящий кавалер, Ицхак отвёл даму к туалету, приготовившись охранять её покой за металлической дверью, ибо, по известным причинам, сам к этим процессам стал относиться с трепетом. Но дверь приоткрылась и дама возмущённо выхрипнула:  
 
- Эй, ну долго я тебя тут буду ждать?  
Как истинный кавалер, Ицхак подумал о том, что даме необходима помощь, что в кабинке затаился маньяк, и, поправив на боку, как кинжал, стому, храбро шагнул в обитель запахов, которые почему-то с советских времен так и не изменились. Должно быть, изменить их не представляется возможности даже самой демократической власти.  
 
- Ну, ты долго ещё там? –  
Капризно прохрипела рыжая бестия.  
 
- Что долго? –  
Искренне не понял Ицхак.  
 
- Совсем придурок что ли?  
Ицхак стал медленно понимать ситуацию, от такого понимания вдруг заныли швы и булькнуло в стоме.  
 
- Но туда не дам, беру только в рот, -  
Деловито прохрипела «принцесса» и приготовилась расстегнуть Ицхаку штаны и (о, Боже!) при этом она могла увидеть уже не совсем пустой мешочек от стомы.  
 
Ужас, который охватил при этом Ицхака, был, наверное, страшнее ужаса выводимого на расстрел человека.  
Паника и отвращение, оказывается, имеют реактивный старт и неплохие крылья. Ицхак сам не заметил, как очутился в троллейбусе на пути к своему дому, а уже дома, спрятавшись в угол своей комнаты, долго сидел в раздумьи.  
 
Он думал о коварстве любви, о стоме и о превратностях жизни.  
 
2008.07.14.