Они снимали огромную квартиру на первом этаже в нашем доме: шестеро взрослых, двое детей, три собаки, две кошки, найденные на улице, и нелегал Витька. Почему-то Витька шел всегда в конце перечислений, после кошек.

    Вечерами из окон доносился шокирующий соседей аромат жареной на сале   картошки и страшные крики :

-    Киркоров - это китч! Прошу не произносить в моем доме этого имени!

-     Это знаковая фигура. Он по-своему  талантлив. Он бывший муж Пугачевой, в конце концов! Мы должны быть в курсе событий шоу-бизнеса!

-     Нет! Картошка еще сыровата. Опусти крышку. Не хватай раньше времени!

     Ивритоговорящие жильцы упорно считали, что в квартире разыгрываются жуткие семейные разборки. Я много раз объясняла им, что это творческие споры, которые не могут быть тихими, когда в одной квартире проживают бывшие режиссер, актриса и директор драматического театра, да еще из Грузии.  

       Аборигены нашего дома так ничего и не поняли. Они собрали деньги, наняли рабочих и воздвигли декоративную стену, отделяющую окна «не кошерной» квартиры от входа в подъезд. Признаться, я тоже до конца не разобралась, чего в этой семье больше: доброты или лукавства, расчетливости или инфантильности.

  Зарисовка первая. Бабушка

  Утром ее выводили и сажали на скамеечку рядом с нашим домом. Словоохотливая старушка рада была любому собеседнику.

-      Ты, деточка, одна в Израиле?- заботливо спрашивала она меня и, не дождавшись ответа, продолжала. - Одна пропадешь. Вот, возьми нашу семью: я получаю пенсию; сын, в прошлом режиссер Тбилисского театра, - пособие по безработице. С театрами в Израиле не густо. Дочь с мужем в фиктивном разводе; зять мой , бывший директор того же театра, на инвалидности, а дочь, актриса, работает. Нет, не на сцене, а нянечкой в больнице. Но мы оформляем на нее все договора. Внук Лешка, отец-одиночка, воспитывает сына  от первого брака, а его  подруга с их общей дочкой тоже числится одинокой матерью.  Не расписаны они. Вот считай: пять пособий, плюс зарплата - на шестерых взрослых, двоих детей и  пятерых  хвостатых. И то еле-еле сводим концы с концами.

-     Что ж Вы Витьку не посчитали? - спросила я

-      А что его считать? Витек нелегал. И скоро съедет от нас. Вот женится и съедет! Женить его надо на гражданке Израиля, тогда он и вид на жительство получит, и право на работу, и медицинскую страховку. А иначе никак, он же не еврей.  Нет ли у тебя хорошей женщины на примете? А что ты  так укоризненно смотришь на меня? Здесь все вертятся. Вот моя подруга, к примеру, скрывает, что у нее есть сын. Хочет, чтоб ее похоронили за счет государства, как одинокую. И,  между прочим, умно делает. Знаешь, сколько здесь похороны стоят?   Узнаешь, не захочешь умирать.

Зарисовка вторая. Алешка.

     Как-то, вынося мусор, я увидела Алешку, который грустно смотрел под капот своих старых "жигулей" и матерился. Витька курил рядом.

-     Доброе утро! Что случилось? - спросила я.

-     Да вот, сэкономил, понимаешь! - саркастически сострил Витёк.

-     Надо было пройти очередной техосмотр, - начал объяснять Алеша, - а из выхлопной трубы такие газы валят! Раз в десять выше нормы. А деньги, чтобы мотор перебрать, у меня, естественно, отсутствуют. Приезжаю в наш гараж «Тарасик». «Ребята, выручайте!» - говорю.  Ну, они и вывели часть газов прямо в салон...

-    Ужас! Это же ведь газовая камера!  - Запричитала я. - Ты мог задохнуться!

-      Лучше б задохнуться мне тогда, чем пережить такое! - ответил Алексей. - Прошел я техосмотр, все в норме. Доехал до гаража с открытыми окнами. Ребята говорят: «Сейчас мы  вернем трубки в исходное положение и за всю работу возьмем с тебя только 100 шекелей!». Обрадовались мы, пошли с Витьком пивка попить. Вернулись, забрали машину. А сегодня утром завожу ее, а она мертвая. Ты погляди! - Он ткнул пальцем в мотор. - Они детали поменяли, сволочи! Теперь она никогда с места не тронется!

-    Да, превратили твою движимость в недвижимость! - опять сострил Витёк.

      Действительно, с этого дня машина не тронулась с места. Она ржавела под дождями и плавилась на солнце, пока соседи не собрали деньги и не отбуксировали ее на свалку.

  Зарисовка третья. Дядя Алеши.

     Русский магазин «Березка» был знаменит на весь наш город: в огромном помещении, напоминающем ангар, находились книжный магазин, кафетерий, интернет-кафе, прокат видеокассет и тусовка всей русскоязычной, безработной интеллигенции.

        Зайдя в магазин, я встретила дядю Алексея. Он чинно восседал за столиком,  читая книгу. Увидев меня,   величественным  жестом, заимствованным из пьес Островского, пригласил  присесть рядом. Я не посмела ослушаться. Как-никак, а приглашает режиссер...

        Тотчас подбежала улыбающаяся официантка.

-    Зинуль, мне как всегда, - сказал дядя. - А даме - ваш фирменный кофе со взбитыми сливками.

    Официантка убежала выполнять заказ.

-      Вот здесь проходят дни мои, - трагически пожаловался дядя.

 -    Дома - шум, бедлам. Не могу ни сосредоточиться, ни творить. А ведь я создаю МХАТ. Да, да, не удивляйтесь. Молодежный Хайфский Театр. Премьера состоится здесь, в «Березке», на Новый год. Ваш покорный слуга - Дед Мороз. Вот с июня  бороду отращиваю.

      Официантка принесла мне красивый бокал с кофе, а дяде - сто граммов коньячка. Он пригубил, а я, воспользовавшись паузой, спросила:

-    Скажите, а Витька вам родственник?

-     Да какой он родственник! - в сердцах воскликнул дядя.  -   Это всё Алешкины дела. У Лехи, конечно, золотое сердце, но всему должна быть мера! Приятель попросился переночевать, и уже живет два года! А если рассудить, куда ему идти? Жена развелась с ним и уехала в Израиль. Через полгода звонит: «Люблю, скучаю, ошиблась, готова начать все сначала! Приезжай, поженимся». Он, дурак, поверил, продал все и прилетел «на крыльях любви». Она деньги забрала, а его выгнала.

   Режиссер сделал паузу,  отпил коньяк и глубоко ушел в себя. Встрепенулся и продолжил:

  -    Вот, задумал я пьесу: «Жизнь нелегала». Мощная должна быть вещь, щемящая, берущая за душу...  - Дядя  сделал очередной глоток и начал рассуждать о творческих терзаниях.

-      Я пойду, пожалуй, дел полно, - взмолилась я после часового монолога дяди и несмело поднялась из-за стола. 

-       Иди. Иди, конечно...- ласково позволил режиссер.  -  А я, пожалуй, посижу еще. Столько нужно передумать... 

-    Зинуля, - позвал он официантку.

-    Уже несу, - откликнулась она.

Зарисовка четвертая. Мать.

  Подходя к нашему подъезду, я увидела маму Алексея. Она тащила домой найденный на свалке диван. 

-      А что, мужчин в доме нет? - спросила я.

-      Мужчин! - закричала мать. - Я лучше сдохну, чем буду их просить о помощи! Сидят, песни распевают. А Витька вовсе силы потерял. Совсем стал немощный. Ничего не ест, только курит и кофе хлещет стаканищами. Ему бы в поликлинику сходить, а страховки медицинской нет. Повели мы его к частнику, деньги огромные отдали. Врач помял ему живот и говорит: «Имею подозрение на язву». Анализы нужны, лечение, а без гражданства - как?! А он еще и без жены. А какая дура выйдет за такого? Если без гражданства он, да еще вдобавок с язвой. Ох, беда-беда...

      Мать взвалила на спину диван и потащила его дальше.

     Я посмотрела на окна Алешиной квартиры. На кухне горел свет, аппетитно пахло  русскими блинами, раздавались голоса, смех, перебор гитары, споры о Станиславском, Немировиче-Данченко, о Пугачевой и Киркорове...

-      «А утки летят. Я им помашу рукой» - доносился из окна приятный голос.

Зарисовка пятая. Финальная.

       Я возвращалась домой после отпуска. У подъезда толпились мужчины. По их виду можно было понять, что накануне они долго и тяжело пили.

-   Привет! - окликнул меня Алексей.  -  А мы вот Витьку поминаем. Умер Витя...

-   Как умер?! - обомлела я. - Когда?!

-    Позапрошлой ночью.

-   Почему?! Зачем?!

-    Язва прободилась.  Представляешь, просыпаюсь ночью, а в туалете свет горит. Десять минут горит, пятнадцать, двадцать... Кто ж это, думаю, свет не выключил, электричество транжирит? Дернул дверь, а она изнутри закрыта. Срочно вызываем  амбуланс. Санитар, видать в прошлом слесарь, дверь в момент открыл.  Глядим, а Витек уже готов...  Сидит на унитазе и молчит. Так и помер без гражданства...

-    Да как же так?!... - меня бросает в жар.

-    Но главное не это, - продолжает Алексей, - ты послушай, что потом случилось. Дальше будет интересней.

-  Ну, схоронили мы его. Всё честь по чести. После кладбища мужики у нас  собрались. Помянуть покойника. Естественно, набрались. Да так, что ночевать остались.   Ночью просыпаюсь, на ощупь пробираюсь в туалет. А там снова  свет. Дергаю за ручку  - заперто. Я  похолодел от страха. Снова труп? Второй за сутки? Ну, это чересчур. Какая-то Агата Кристи получается, твою мать! Вызывать снова амбуланс? Так они опять за вызов триста шекелей сдерут. Откуда у меня такие деньги? Тем более после похорон? Вдруг слышу -  за дверью туалетную бумагу мнут. И пьяный храп доносится. Прислушался. По тембру - Серёга, сосед с шестого этажа. Потом - звук спускаемой воды. Ну, слава Б-гу, думаю. Был бы труп - воду не спустил бы. Шевеление, кряхтение. Дверь открылась, наконец. Ну, точно - Серый.  Восседает на толчке. И что характерно,  в той же позе, что и мертвый Витя.  «Леха, извини! - бормочет Серёга. - Я тут закимарил на толчке... "       

           Сколько же подобных нелегалов разбросало наше время по земному шару? Жалкое, неустроенное племя. Их  жизнь мало кого интересует, и если находят они прибежище, так только в таких  «веселых» семейках.