Он никогда не был в ресторане...
                   Публикуется впервые.

  Лето давило на город  небывалой для средней полосы жарой. Ошалелые голуби на манер самых обыкновенных деревенских кур валялись в горячей пыли, безвольно раскинув крылья и широко раскрыв клювы.

Лохматые дворняги, в катышках репейника  вырыв под пожухлыми кустами сирени небольшие ямы, блаженно нежили в прохладных отвалах свои замученные укусами блох,  расчесанные в кровь животы.                                                         

В жарком воздухе, настоянном на высохшей траве, горелом торфе и прокисшем квасе, тяжело и лениво, словно в вязком глицерине, стараясь  не появляться на открытом солнцепеке, шли усталые люди: кто на службу, кто в райсобес по делам своим печальным, пенсионным, кто в ближайшую поликлинику, а кто и в магазин.

Виктор Аркадьевич Вепрев, некогда отважный фронтовик-разведчик, а ныне никому ненужный старикан, лысоватый и седобородый (хотя то, что у него выросло на подбородке: клочковатое и жалкое, только с большой натяжкой можно было назвать бородой), собирался в магазин.

Он всегда ходил в магазин по средам, а сегодня как раз среда.

Хождение по магазинам было для Вепрева не тяжкой рутинной обязанностью, а чем-то вроде небольшого праздника, и поэтому он всегда с нетерпеньем ожидал прихода этого дня.

Вот и сегодня старик тщательно, через влажную марлечку отутюжил свои брюки, темно-синего, какого-то казенного цвета и вида, зубным порошком, замешанном на плевке  шаркнул несколько раз боевые ордена, с изрядно уже потускневшей и кое где выщербленной  эмалью. Он прикрутил их к сиротскому пиджачку с узким воротником, а домашние тапки в крупную клетку заменил на точно такие же, только более раздолбанные - уличные и вышел из дому.

Возле подъезда, на скамейке, в тени бетонного козырька с растрескавшейся лепниной в виде пятиконечной звезды и ржавыми прутьями арматуры на месте бывших рогов изобилия, как обычно сидело несколько старух, древних и всезнающих. Виктор Аркадьевич степенно поздоровался с каждой из них по отдельности, за руку, и, прикурив неизменную  свою беломорину, неторопливо, намотав сетчатую авоську на веснушчатый кулак, побрел по мягкому и податливому асфальту.

-Витька то, небось, опять по магазинам отправился?

Прошамкала совершенно беззубым ртом одна из старух, щурясь, разглядывая по-стариковски согбенную спину Вепрева.

- И опять, небось, по большому кругу попрется, хотя сейчас в любом магазине можно купить все, что хочешь....Лишь бы деньги были...

.- Ээээ, не скажи...

Запротестовала ее подружка в распахнутом зеленом пальто на вате.

- За линией недавно магазин сказывают, отгрохали, где ветеранам скидка. А Аркадьевич никогда за просто так лишнюю копейку не отдаст. Он малый бережливый, еще с молодости такой был. Да у них вся фамилия, Вепревых - то, такая. Счет денежкам  завсегда вели....Уж я знаю...

-Жалко мужика.

Поигрывая антикварным моноклем на костяной ручке, бросила третья и заплакала.

- Человек всю войну отшагал, в майорах вернулся, а Лариска, сволочь уже в сорок втором хвостом завертела, за хлеб с повидлом под снабженца легла. Ладно бы ради ребенка, так ведь нет. Не было у них детей...

- Не в сорок втором, а в сорок первом...

Поправила ее первая старуха.

- Нет...

Монокль с сухим щелчком  складывался и раскладывался в руках все еще плачущей оппонентки.

- В сорок первом я еще сидела, и шашни Ларискины видеть уж никак не могла...

- Сидела она, сидела...

«Ватное пальто» закачало головой на худой, старческой шее в темных пигментных пятнах.

-Тоже мне, графиня....Да настоящим графиням пятнашку давали не глядя. А тут отсидела всего ничего, семь лет, и уже нос задирает: я, мол, узница лагерей... Сталин плохой, Берия - шпион...Диссидентка вшивая! Да если бы сейчас Иосиф Виссарионович был бы жив, небось, такого бардака бы в стране не было бы...

 - Я не графиня!

Возмутилась та, что с моноклем.

- Я из  обычных, гражданских дворянок! А ваш усатый...

Спор покатился по накатанной  колее, но Вепрев его уже не слышал, да и слышать не мог, так как плотный поток ревущих машин на проспекте, на переходе которого и стоял сейчас майор запаса, заглушал все иные звуки этого большого распаренного жарой города.

...В овощном магазине Виктор Аркадьевич долго бродил вдоль прилавков заполненных необычного вида фруктами с дикими для русского человека названиями, лишь иногда прикасаясь пальцами к прохладным бочкАм манго, и шершавым, будто бы замшевым киви. Проблуждав более часа среди этого фруктового изобилия, старик выбрал, наконец, пучок ярко-розовой редиски, парочку луковиц серебристо-белого цвета и один необычайно длинный и тяжелый банан, решительно вырвав его из самого центра неподъемной грозди.

Он шел по теневой стороне улицы, улыбался редким прохожим, и ел банан, небольшими кусочками откусывая, неторопливо перетирая мучнисто-сладкую его мякоть, и глотал, также неторопливо и аккуратно.

Банановое чудо закончилось до обидного быстро, Вепрев даже хотел, было вернуться и купить еще один, но, обернувшись назад, посмотрел на овощной магазин, облитый горячим солнцем, сплюнул и, закурив, отправился дальше.

Ох. Ошибалась старуха в пальто. Не ради дешевых продуктов для ветеранов ходил Вепрев по дальним магазинам. Отнюдь не ради них. Их если честно, продукты эти самые,  и есть то нельзя. Можно подумать, что продукты эти  не качественные, просроченные да второсортные, только для того ветеранам и продают, чтобы этих ветеранов становилось все меньше и меньше...

По крайней мере, так, или примерно так размышлял Виктор Аркадьевич, вышагивая в своих узких, отутюженных брючках по направлению огромного, сияющего рекламой супермаркета.

Все здесь нравилось бывшему фронтовику, и кассовые аппараты с фиолетовой подсветкой для проверки купюр, и молоденькие словоохотливые менеджеры, и сияющие фиолетовыми глазками видеокамеры, установленные везде, где только возможно. Но особенно нравился старику большой аквариум, где в зависимости от завоза, в сплетении ртутных пузырьков воздуха плавали: то широкие как лопаты карпы, то юркая радужная форель, а то и вовсе диковинная рыба с длинным, хрящеватым носом и усиками под ним - стерлядь.

Часами мог стоять перед аквариумом Вепрев, рассматривая рыб, чьи необычайно большие размеры вызывали в нем, как в любом человеке, кто хотя бы раз  в жизни брал в руки удочку чувство  родственное элементарной зависти: ну как же так, ведь есть же где-то, водится все ж таки, а я, что ж я то ловлю такую мелюзгу?

В этот день, за стеклом покрывая дно толстым шевелящимся слоем, ползали крупные раки. Их и без того вытаращенные глаза в аквариуме казались неправдоподобно большими и отчего-то очень наглыми.

Раков он не любил. Не любил еще со Сталинграда. Однажды тяжелая бомба, упавшая в реку, подняла со дна полуразложившегося красноармейца, погибшего должно быть при переправе и волной прибило его к пологому в этом месте берегу. .По осклизло-лиловому телу его, словно неправдоподобно крупные вши, ошалело ползали точно такие же крупные раки. Они сталкивались друг с другом, и скрежет серо-зеленых панцирей и их зазубренных  клешней как показалось Вепреву, тогда уже капитану на миг заглушил и глухое кваканье минометов, и кашель тяжелых пулеметов и жалобный мат умирающего где-то в кустах бойца.

Денщик  полковника Звонарева, рыжеволосый, женоподобный красноармеец в шинели офицерского сукна радостно осклабясь начал обирать их в помятое ведро, в надежде угостить своего офицера. И вот тогда, видавшего виды капитана Вепрева словно заклинило. Грязно ругаясь, он схватил денщика за воротник, и отбросив  от утопленника жестоко избил его, извивающего и причитающего.

Следующее свое  утро, Виктор Аркадьевич встретил уже в звании младшего лейтенанта. Могли наказать и более сурово, Звонарев, по крайней мере, требовал как минимум  штрафбата для несдержанного офицера, но под Сталинградом в то время и так, катастрофически не хватало толковых офицеров. Так что обошлось...

Нет. Не любил Вепрев раков. Не ел их никогда, да и, наверное, уже и не попробует...

А любил старик мясо. Мясо в любом его виде. Хоть котлеты, хоть шашлык, хоть просто отваренное одним большим куском. Ну, любил, что ж тут поделаешь?

Одно плохо: бюджет пенсионера не очень располагает к мясной пище. Но тем ни менее парочку куриных ляжек он все ж таки купил. И пачку пельменей, тех самых, в квадратной пачке и гремящих словно камушки...

Возвращался Виктор Аркадьевич домой уже ближе к полудню, уставший несколько, но можно сказать даже радостным (словно в кино побывал). Возле перекрестка, там, где уже более года гортанные, темноволосые предприимчивые  люди с  Кавказских гор открыли небольшой летний ресторанчик, с несколькими крытыми беседочками при нем, витал плотный запах свежего жареного мяса, молодого вина, пряной зелени и прохлады. Молодой глухонемой азербайджанец, в растянутой и линялой тельняшке громко и радостно  мыча, поливал перед ресторанчиком асфальт из ярко-зеленого шланга. Вода поначалу скатывалась пыльными шариками, но уже через мгновенье антрацитно-черный асфальт, влажный и как будто бы даже прохладный окружал заведеньице со всех сторон.

Прохожие, наступая на это влажное чудо, непроизвольно замедляли шаг, жадно впитывали в себя чудную смесь запахов испаряющейся воды и национальной кавказской кухни.

«СЕГОДНЯ ГВОЗДЬ СТОЛА-ХАШ!»

Гласила призывно надпись, выполненная желтой гуашью по картонке от коробки из-под макаронов. 

Что такое хаш, Вепрев не знал, но, уже вступив на влажный асфальт, совершенно верно для себя понял, что сегодня, сейчас, просто всенепременно отведает этот самый хвалебный гвоздь стола.

... Дорогу старику заслонил высокий, обросший жирком мужик в строгой черной паре, нахально и до жути обидно посмеиваясь.

- Дед. А ты случаем ничего не перепутал? Это ж тебе не аптека, а ресторан. Здеся клизмы не продают, сам понимать должен....Так что давай, двигай до дому...

- Большой и толстый.
Подумал про себя Виктор Аркадьевич.

- Такого в моей разведроте сделал бы на раз самый задохлик ...

Он внимательно оглядел вышибалу с головы до ног и грустно, если не сказать задушевно поинтересовался:

- А что, сынок, может мои деньги как-то не так пахнут? Или, быть может, что-то тебе в моей личности не нравится. А может быть я вообще старый и прокаженный чукча? Так ты скажи,...Молчишь, ну тогда пошел прочь, щенок!

Старик не торопясь прошел мимо остолбеневшего верзилы, незаметно, совсем казалось играючи, двинул его острым своим локтем куда-то в солнечное сплетение, и уже более не обращая внимания на медленно стекающего по стене охранника, прошел в зал.

Повесив авоську с продуктами на спинку свободного стула, он заказал почти сразу же подошедшему официанту - азербайджанцу  сто граммов водки и двойную порцию того самого хаша.

-Одну минуту.

Официант чиркнул что-то в своей книжице.

- Хаш сейчас подогреют. Его нужно есть обязательно огненно горячим...

- Подожди сынок...

Старик, попридержал за локоть, убегающего было молодого человека.

- Ты скажи, пожалуйста, что это такое? И есть то его, как полагается? Вилкой или ложкой?

Азербайджанец наморщил лоб и, подумав, сказал:

- Отец. Это примерно как ваш холодец, только не застывший. Едят его ложкой с тонким, домашним хлебом...

- Ишь ты, холодец значит...,-буркнул старик и, оглядевшись по сторонам, закурил.

...Ресторан старику неожиданно понравился. Грустная, заунывная музыка негромко звучала откуда-то из-за тяжелых портьер. Полумрак и прохлада.

Уходить отсюда, тем более в эту необычайно мощную для Москвы жару не хотелось абсолютно...

Подали глубокую тарелку с жирным и тягучим бульоном, на отдельном блюдечке влажную зелень и тонкие лепешки с поджаренной поверхностью...

...- Вот он сука! Хватайте его, пока не слинял!

Закричал откуда-то  сзади громким, охрипшим от ненависти голосом. вышибала.

- Он мне гад ни с того ни с чего по яйцам врезал!

Вепрев обернулся. От двери, к нему очень нехорошо улыбаясь, подходили два милиционера, сержанта. Так, ребята как ребята. Но уж очень они нехорошо, не по-доброму улыбались. За их спинами энергично, но не так что бы уж очень, зло дергался охранник в черном, порываясь пробиться вперед, но это ему отчего-то никак не удавалось.

- Что ж ты старый козел себе позволяешь?

Поинтересовался старший сержант и небрежно двумя пальцами прихватил с блюдца завиток свежего укропчика.

- Тем более на вверенной нам территории...

Подхватил второй.

- Вот-вот ребята,-
радостно заорал вышибала, никем  более не сдерживаемый, также приблизился к сидящему старику, но отчего-то с левой руки.

- Вы нас крышуете в конце- то концов, или как?

Старший от милиции недовольно поморщился и вновь повернулся к ветерану

- Ну и как будем утрясать нашу проблемку?

Он мило улыбался, глядя прямо в глаза старику, а пальцы его, погрузившись тем временем в несколько уже подостывшый хаш вышаривали в нем кусочки мяса,

-Да кушайте все. Что же вы товарищ старший сержант только мясо выбираете?
Спросил чуть слышно Вепрев, приподнялся и прихватив тарелку бульона не без элегантности выплеснул ее содержимое в лицо старшему сержанту. Потом вытер сухопарые руки салфеткой и потянулся за своей авоськой.

.... Часа через два, к своему подъезду, часто останавливаясь и прижимая окровавленные руки к опухшему и избитому лицу, спотыкаясь подходил Виктор Аркадьевич Вепрев, некогда отважный фронтовик-разведчик, а ныне никому ненужный старикан. Сквозь крупную, растянутую ячейку его авоськи легко просматривались большие, расплюснутые истекающие соком луковицы, пупырчатые куриные ляжки без обертки и еще какая-то мятая и пыльная хрень.

...- О. Опять Витька напился.

Бабка в зеленом пальто неодобрительно посмотрела на старика с трудом входящего в подъезд.

-...Я всегда чувствовала, что он тайком жрет....У него вся фамилия такая - Вепревы...Я знаю...

- Да-да.

Поддержала ее подруга.

 - ...Он припоминаю, когда  он  в сорок пятом, узнал, что жена его не дождалась, дня три не просыхал....Как же, как же.

А та, что с моноклем, ничего, как  ни странно  на это  не возразила. Она лишь постукивала костяшками монокля о сухонькую старческую ладонь и беззвучно плакала....Хотя....Хотя,  что она могла, в сущности, на это им возразить?
В апреле сорок пятого ее вновь арестовали...
 
07.2008