Окончание

ВЕРСИФИКАЦИЯ (от лат. versus - стих и facio - делаю), то же, что и стихосложение.

Из Большой Советской Энциклопедии.

Ужас! Когда я набрался нахальства предложить журналу свои статьи и стихи (есть в конце сборника) на юбилей А.С. Пушкина, Д. Чкония заявил, что отбирает только поэзию. А тут - словарь! Прочёл - понял. Чконию слушал, читал и сравнил, - не понял! А переспросить, - не потому ли редактор с поэзией что-то напутал, потому что словарь не читал? - это я постеснялся. Где это слыхано, чтобы читатель редактора тыкал носом в словарь, напоминая, что сам В.И. Даль возмущался «засилием русского языка иностранными». Впрочем, русский человек всё перестроил на собственный лад, хоть энциклопедии переписывай! И теперь каждый вправе стихослагаться по воле духов и дырявой души, с благословения редакторов обретая «жизненно-правдивые» титулы», ловко сохраняющие двухмерную позу себе – автору, и редактору. Впрочем, читатель, здесь я, если задуматься, –- сам виноват. Помнишь сказку про рыбалку лисы и волка? Мёрзни, мёрзни волчий хвост, - приговаривала лисичка, страстно желая обмануть волка. Так и я. Захотел в «Литературном Рейне» выудить золотую рыбку Пушкина и попался. И опять виноват, когда нырнул в Словари и заметил: стихосложение, даже версификационно свободное, с поэзией несовместимо. По первичному признаку, может быть. Так ведь и онанизм можно назвать «напряжённым поиском», тем более - удовлетворяет себя! Конец не лирического отступления.

Великий Пушкин оставил массу конкретных различий поэтов и стихотворцев. И рекомендации перерождения есть: изучай поэтический опыт и исключай общеизвестное и опошленное. Но в Словарях есть недомолвки, возникшие под давлением идеологии! Т.е. ухо надо держать востро, даже если ищешь поэзию в словарях. Например.

ПОЭЗИЯ (греч. poiёsis), вся худ. лит-ра в отличие от нехудожественной (…)

Ну, дальше можешь и сам почитать; а я пока расскажу нетрадиционное.

В греческом языке окончание «sis» - подчёркивает завершённость, как зрелый плод. А латинский «sus» подразумевает развитие внутриутробное. И в русском языке есть соответствия, даже в буквах.

«У» - соответствует накоплению земного опыта. «И» - символизирует наполнение и распространение идеи. А «Й» или «i» с точкой, характерирует наполнение зримого – Духом.

Следовательно: а) словарная формулировка поэзии здесь не соответствует слову в греческом оригинале; б) выражает лишь бытовое понятие. Всё же можно понять, что и бытовое понятие всё-таки ведёт к литературе как функции, предусматривающей духовное возвышение. Тем не менее, детектив и легенда, как вымысел идеологов, это развлекательная литература, которая не просвещает. Здесь же непросветляющее стихосложение, как одна из низших ступеней процесса развития, которая удовлетворяет потребность зародыша или же «ползунка» выражать звуками настроение, мысли незрелые, приземлённые, путанные. Как и написано далее в Словаре о поэзии: «Стихи – промежуточные формы поэзии». Т.е. сколь не велико искусство вязать, но кружева не прочная ткань, способная греть. Зато поэтические произведения и поэты, живущие на высотах, греют веками.

Слово «Поэт» СЭС не рассматривает, поэтому я смотрел рядом.

ГЕНЕЗИС - (…) в широком смысле - момент зарождения и последующий процесс развития, приведший к определённому состоянию, виду, явлению.

GENESIS, с тем же окончанием (sis), словаристы рассматривают в переводе с греческого языка как происхождение, возникновение. И GEN берут в греческом genos как - род, происхождение (наследственный фактор), единица наследственного материала, ответственная за формирование какого-либо элементарного признака.

И я с этим не спорю! Но словаристы почему-то всё-таки не учли, что путь от возникновения до фактора включает в себя некий процесс развития. При этом в мире пространственном и временном результат обозрим лишь по факту. Значит тем более: формирование признака исключается, если человек или общество считает себя законченным, зрелым. Сказал, - я «велик», - и рост (не длина) прекратился! Хотя обижаются, услышав о роде и единице наследственного материала, который, как и наследство, не сочли нужным хранить и умножить. В грязь втоптать, - с большим удовольствием; и в словарях копаться не надо!

Наследственный фактор» России уже давно выражен формулой: «Иваны не ведающие родства». И верно! Если в роду не продолжают дел мастеров-предков, тогда замысловатые узелки и серо-чёрное стихоткачество можно громогласно провозглашать высокохудожественным полотном, и браться весь мир обучать ткать, или кормить своей запеканкой. Помнишь? В сказке А.С. Пушкина «о царе Салтане» Ткачиха, Повариха и Бабариха обещают на царстве весь мир одеть, накормить и сосватать. А те, кто способен продлить славный род, - объект клеветы и гонений.

О душе и духовном смысле ныне заговорили все. Но прошло уже больше 200 лет после рождения на Руси опального Богатыря - Пушкина, а я, не полагаясь на помощь институтов и академий, нахожу «мелочи и подробности», без которых русская литература мертва даже физически. И может поэтому авторы и рецензенты, поющие Оссана «искреннему лиризму и исповедальности», - когда их спросишь, духовный смысл чего? – отвечают с ухмылкой: «Чего, чего… козырька моего!» Вот и приходится задавать вопросы себе, не без ехидства на них отвечая. Если «поэзия Бэра наполнена напряжённым поиском», - что досталось читателю, - находка, поиск или только лишь напряжение? Ответ. То, что есть на картине Россохи «Искушение»: реализм фашистского, коммунистического и религиозного «измов»; которые лишь вне себя ищут виновных, из-за которых им как бы приходится «хлебать из чечевицы брагу». Вслед за чем, естественно, воины и читатели будут настроены воевать с теми и этими, на весь мир прославляя вождя, Господа и идеолога Рока – словами: «Мы жертвою пали в борьбе роковой». А потомки? Да сами пусть разбираются, благословение это или факт. Точно как пишет Пушкин в «Тени Фонвизина» (лучше прочесть целиком, ведь и Державина называли учителем Пушкина).

… Так ты здесь в виде привиденья?.. - / Сказал Державин, - очень рад;

Прими мои благословенья… / Брысь, кошка!... сядь усопший брат; / какая тихая погода!.. Но, кстати, вот на славу ода, - / Послушай, братец». / И старик,

Покашляв, почесав парик, / Пустился петь своё творенье,

Статей библейских преложенье; / То был из гимнов гимн прямой.

Чета бесплотных в удивленье / Внимала молча песнопенье, / Поникнув долу головой:

«Открылась тайн священных дверь!.. / Из безд выходит Люцифер,

Смиренный, но челоперунный. / Наполеон! Наполеон! / Париж и Новый Вавилон,

И кроткий агнец белорунный, / Превосходясь, как дивий Гог, / Упал, как дух Сатанаила, Исчезла демонская сила!.. / Благословен господь наш бог!»…

«Ого! - насмешник мой воскликнул, - / Что лучше эдаких стихов?

В них смысла сам бы не проникнул / Покойный господин Бобров;

Что сделалось с тобой, Державин? / И ты судьбой Невтону равен,

Ты бог - ты червь, ты свет - ты ночь… / Пойдём, Меркурий, сердцу больно;

Пойдём - бешуся я невольно». И мигом отлетел он прочь.

Во-первых, здесь написано преложение, как преобразование и повторение глупостей. Потому что Антихриста-Люцифера Державин находит в Наполеоне, Париже и Вавилоне, точно как мы ищем лишь частности в Германии, Гитлере или Сталине. А в заключение, будто забыв омовение земли человеческой кровью (дни окаянные эти), он и мы провозглашаем Агнца и благословие Божие. И только к этому ирония Пушкина: «То был из гимнов гимн прямой»; «Пойдём, Меркурий, сердцу больно; пойдём - бешуся я невольно».

ПОЧТИ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одна пушкинистка прочла у меня: «Основные рекомендации Пушкина - изучать поэтический опыт и исключать общеизвестное и опошлённое». И сразу спросила как на экзамене: «Где читал?» Она уверена, что я обязан вписать главу и страницу. Что ж, подскажу. Но без страницы, потому что разноформатных издательств, фехтующих ссылками, - море.

Из «К Жуковскому». (1816 год, Пушкину - 17 лет!)

(…) И вы восстаньте же, парнасские жрецы,

Природой и трудом воспитанны певцы

В счастливой ереси и Вкуса и Ученья,

Разите дерзостных друзей Непросвещенья.

Отмститель гения, друг истины, поэт!

Лиющая с небес и жизнь и вечный свет,

Стрелою гибели десница Апполона

Сражает наконец ужасного Пифона.

Смотрите: поражён враждебными стрелками,

С потухшим факелом, с недвижными крылами

К вам Озерова дух взывает: други! месть!..

Вам оскорблённый вкус, вам знанья дали весть -

Летите на врагов: и Феб и музы с вами!

Разите варваров кровавыми стихами;

Невежество, смирясь, потупит хладный взор, 

Спесивых риторов безграмотный собор… (…)

Итак, против чего восстаньте, что разите? Или приложим ответ Л.Н. Толстого на литературные пробы родственника: «Хорошо ты, Илюшечка, пишешь. Только зачем ты, Илюшечка, пишешь?» Ведь «вверх или вниз», включая «пророков на дождь», тлеют в сердцах как стоны и авторский бред, больше похожий на выкидыши. Плюс, натыкаясь (именно так) в стихотворениях на пророков, праведных, народность и душу, у шестерых из пяти не находим равных значений! И так же разно эти слова применяют политики и религиозные бонзы. Откуда эти пседо значения и идеи? – нелёгкий поиск. Но цикл замкнут и даже отражён поговоркой: «Иван кивает на Петра, а Пётр на Ивана».

Да, кстати, как понять «трижды три»? Если это 9-ка (различия счёта уже обсуждали), то здесь «в яблочко», «пальцем в небо», или само «трижды три» - просто для рифмы? Скажем, «Легко проникнуть в душу изнутри», где «дважды два» не пляшет, только три». Если так, тогда прости меня дурака, Иван, - покаялся бы. - Ведь я искал символику, гематрию и нумерологию! Но это, видать, не чешет твоё духовное и литературное образование, как «лето не чешет близость сентября».

Стоит ли спорить с Иваном, когда тайны Пушкина уже массово ищут в цифрах и именах девиц, а не в идее произведений? Так что, по сути, я назвал Рашковскую, Бэра и Чконию, лишь потому что в журнале есть их имена и фотографии. И не моя вина, что «мужество, честность, искренность и незащищённость» я нашёл в том же журнале, но только у Генриха Шмеркина. Одно стихотворение, или два, - не разберёшь, но.

Посланница моя и Лорки, Рублёва - скромница Люси!

От стирки - руки вечно в хлорке, глаза в слезах - от Дебюсси,

В меня влюблённая жестоко, / И - точно так же, как и я, -

Обожествляющая Блока и равнодушная к Золя,

Котлеты жарящая с луком, / Собаку съевшая в борще,

Где ты, желанная подруга, / И существуешь ли «ваще»?!

В кресле захрапев притворно, / Замерев, как будто сплю,

Песне я - своей - на горло / Вдруг возьму и наступлю.

Под ногой она забьётся / И, ужалив как змея,

В небо ласточкой взовьётся - / Песня вольная моя.

Я за это не в ответе: / Раз не мог её прижать,

Пусть гуляет по планете - / Я не буду возражать…

И я не буду, потому что перед нами изысканный способ найти Л. Рублёву; не финтифлюшку и… никаких тебе духов и заклинаний. Мечта! С другой стороны, если Шмеркин женат, то это воззвание - мужество. И незащищённость понятна, если жена ревнива. Но ведь мы говорим и о том, что другие авторы демонстрирую лишь начальные гаммы заумного бытописания, без стеснения претендуя на поэтическое величия и звание «Целители душ»! Хотя, извини, найдёт ли Шмеркин Люси; почему расстались когда-то; как отнесётся к стихам жена; что будет, если Рублёва откликнется и нагрянет в гости, - всё это загадки и тайны нашего бытия. Тем не менее, в таком объёме поныне трудятся пушкинисты, процесс называя поиском духовного смысла произведений…

Водку я налил в стакан и спросил… / И стакан гранённый мне отвечал:

Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял, / Этого я никогда не узнал.

Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял, / Не задумывался я и не узнал.

В жизни я встречал друзей и врагов, / В жизни много всего перевидал; 

Солнце тело мне жгло, ветер волосы трепал, / Но я жизни смысла так и не узнал.

  И (невнятно) резал глаза, мои внутренности спирт обжигал,

Много в жизни я любил, много в жизни презирал, / Но я жизни всё равно не узнал.

  Не искал я (невнятно) покой, видит Бог. / И не раз я дом родной покидал.

Выбирал я пред собой сто путей и сто дорог, / Но конкретной так и выбрать не смог.

  Выйду я на перекрёсток дорог, / Я свободный воздух грудью вдохну;

Я смахну с лица рукой огорчения слезу, / Буду ждать свою счастливую весну.

Сектор газа. Песня «Лайф».

Вопрос. Чем это не лирика; и чем хуже заумного? 1. Это знакомо и близко. 2. «Видит Бог» вспоминают, - мода сейчас на Бога. 3. И жизненность есть в конце песни, как лучик надежды! Поэтому потребитель, приславший кассету (Игорь Бевза, 20 лет, г. Одесса), к песне добавил: «Сделано с умом, а не псык-бум, - как без мозгов».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пушкина вспоминаем меньше других, потому что лучшее – на задворках. Вот и топчемся около, вверх или вниз как слепые котята в поиске молочных рек. Отсюда вопрос: тема закрыта? Ответ: да; но не исчерпана. Просто торговцы ширпотребом превратили создателя русской литературы в «невкусного автора», не взирая, что этим унижен Божественный Дар. Зато теперь гораздо легче в своё удовольствие восклицать «я свободный поэт! От всего! Пишу и пою для себя, люблю сам себя». А с умом или без, остаётся в непечатных пределах. Не потому ли, что эта «любовь» не имеет любимых? Нет, это глупая версия. Потому что у тех, кто любит себя, и не может быть посторонних любимых! Кроме деликатесов: кружева, колбаса и икра - себе. А Пушкин? Полноте, - литераторы мне отвечают, - ну чё нам с него, он же не кормит?! Да и слава его – мастерство, на фоне ссылок и жизни в долгах, - кому ана нада». Да-да, именно так. Поэтому, когда хочется песни, мы получаем.

Я стою на краю, на обрыве над рекой. / Не могу пошевелить ни рукой, ни головой.

Защемило сердце мне, в голове замкнуло. / Мне осталось только петь то, что ветром в голову надуло. / Ту-лу-ла, ту-лу-ла, ту-ту-ту-лу-ла. В голове моей замкнуло ла-ла.

Ты ушёл от меня к рыжей женщине хромой. / Моя мама запретила возвращаться мне домой. / Моя левая нога с края соскользнула; / Мне осталось только петь то, что ветром в голову надуло.

       Удивительно откровенно! И заметь, сегодня многие версификаторы стоят на краю или ходят по краю, будто застряли в загадочном блоке: «Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу, - Ах, вот доска кончается, сейчас я упаду».

Вобщем и здесь парадокс! Исторический и поэтический опыт как бы не существует, поэтому мы навсегда великие преобразователи и воспитатели чужих душ. А русское всеобщее и академическое образование не первое столетие нисходит в «нах…», под грохот литавр редакторов и «аплодисменты, переходящие в овации».

ГРАФОМАНЫ ВСЕХ СТРАН, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!

ИЗ ПИСЬМА В «ЛИТЕРАТУРНЫЙ РЕЙН»: Д. ЧКОНИИ

«Партнёр» №5, 2004.

«Посылаю Вам несколько стихотворений из лирического дневника, писавшегося на протяжении многих лет «в стол». Если покажутся достойными, публикуйте без портрета и биографии - ни то, ни другое не существенно. Как, впрочем, и имя. Я. Костров. Живу в Ганновере».

А дальше пишет Д. Чкония. «Такое вот письмо получили мы, предваряющее стихотворный цикл «Из лирического дневника». Удивительный человек, этот Я. Костров. Писал «в стол». Вынужденно, или не вписывался своими грустноватыми строчками с их прерывистым дыханием в официальную литературу? Какая разница - стихи-то хуже оттого, что писались в стол, не стали. Что он делал в котельной, где трудился оператором? Это было его рабочей профессией? Или система «пригласила» его туда, как и многих других интеллигентов, а ещё - в сторожа, дворники, диспетчеры?.. Вот и теперь - ни фотографии, ни подробностей биографии...

Иной торопится сообщить, сколько у него публикаций в фабричной многотиражке - читай: профессионал, бойтесь не оценить! Другой намекает на те самые нелады с советской властью - читай: поэт-диссидент! Жаль только, бывает, строчки не удались. Третий требует: получил звание «олимпийца» - публикуйте! Покажите мне Зевса и его Афродиту, удостоивших безграмотные стишки эдакого звания, хочется сказать в ответ. Где они, эти раздувшиеся царьки и божки от воинствующей графомании?

А Я. Кострову, пожалуй, и не нужны никакие подпорки к его лирическому дневнику. Потому что стихи его - всей своей стилистикой, каждым своим нервом передают ощущение времени, а с ними и чувство неподдельности, с которым эти несглаженные строчки вступают в пределы поэзии. А вдруг это мистификация? - спросит дотошный читатель. Может, и так. Но ничего не меняется: редакторская вечная надежда - распечатаешь конверт, а там не шаблонные пересказы житейской информации в рифму, а живая ткань стиха - на этот раз сбылась. Даниил Чкония».

И так всегда! Страницы заполнены намёками на официальную литературу и прерывистое дыхание, но конкретных выводов о соразмерности - с кем, чем – нет. Зато есть клише-обобщения: «литература системная», советская, эмигрантская или пушкинская». Хотя для меня важнее, что институтов литературы и профессия «литератор» во времена Пушкина не было, а методические пособия и «вредный» опыт существовали, как предмет противостояния государственной идеологии.

Всегда находятся Министры просвещения, цензоры, стукачи, придворные поэты, и те, кому нет места в официальной литературе. Вот мы и пытаемся разобраться, за что можно попасть в немилость и под надзор полиции и религии. Большую часть актуальных вопросов мы уже разобрали без помощи представителей официальной литературы; поэтому возвратимся к основным выводам.

1. Пушкин подчёркивал: «Критики у нас нет…» Но и сегодня сугубо официальный вкус определяет то, удались ли «безграмотные стишки». Причём.

2. Система создаёт все учебники, тщательно корректируя прежние, но «Теорию Пушкина» не преподают. Значит не Божий Дар, но «системные» Зевсы и Афродиты дарят нам «олимпийца», хотя на другой вкус он безграмотен.

3. Совершенная система оценок остаётся тайной знания греков, иудеев и далее.

4. Графоман, графомания. Слова «Свет и космополит» уже существуют в трансформации и двухцветной окраске оригинала, но «графоман» незыблемо негативен. Хотя положительный полюс слова характеризует способность систематизировать нечто, организуя в графу, как свод законов литературы. Всё же, хотя это значение близко понятию «управляющий», слава графоманов остаётся в рамках представления моей знакомой Л. Розин.

ГРАФОМАНАМ

Исход реакции предвидев, / Я все же не смогла молчать.

Но вас нельзя критиковать, / Чтобы при этом не обидеть.

О, пожалейте наши уши! / Неужто здесь мы собрались

До бесконечности вас слушать? Вас наказать нельзя и дис-

Квалифицировать нельзя (Поскольку нет квалификации).

Так что попробуем, друзья, / Однажды с вами разобраться.

Вы плодовитые чрезмерно / И в той же степени бездарны.

И потому совет вам верный: / Свои бы пухлые романы,

Вы, дорогие графоманы, / Свезли бы молча в день базарный,

Чтобы... продать на килограммы. (Но только где-то в третьем мире,

Где нет бумаги для сортиров.)

...Как грустно, что у дилетанта / Ещё к тому же нет таланта...

И при потребности писать / Отсутствует способность видеть.

Нет, вас нельзя критиковать, Чтобы при этом не обидеть...

ДОРОГА НА ПАРНАС

Все видавший, очень грустный ноне, / В стороне оторопел Пегас:

Графоманы на ослах и пони / Покорить направились Парнас.

Не взлетают: из бумаги крылья! / Пегасята еле тащат ноги –

Трудно в гору с ношей непосильной / (Графоманы пишут очень много).

Бродит стая псевдопегасят, / Высота пугает их и манит,

Но уж очень на Парнас хотят / Очарованные графоманы.

Как они упорны и смелы! / Их как будто даже не смущает,

Что везут их пони и ослы, / А Пегас все без узды гуляет.

Недавно по телевизору Игорь Губерман (Гарик) тоже обрушился на графоманов. Но никто не берётся помочь графоману избавиться от упрёков! А если верить М.М. Жванецкому, - «Мы живём в такое время, когда авангард искусства располагается сзади, а аккомпанемент выступает с сольными концертами». Значит, тогда я имею полное право считать Розин, Чконию и других солистов аккомпанементом, а Губермана, соответственно тиражам, царём графоманов?! Тем более, исключая расплывчатую «стилистику», я утверждаю, что авторская идея содержит приметы его жизненного и духовного образования; скажем, какое графство питает его. Здесь же. если еврей-антисемит Губерман не обременён свежим знанием, то даже в Израиле его творчество закономерно проявит себя однобокой частушкой: «Евреи, евреи, кругом одни евреи!». А рядом Чкония (хоть в Германии) подпоёт на советский мотив, что и останется навсегда «глубинным смыслом» одной конфетки в разных обёртках. После чего «дотошным читателям», - даже если творения Пушкина - не Тайное Учение, - не оценить мастерства и не указать графоманам источник зрелой литературы!

5. Из сольного перезвона Д. Чкония возникают вопросы: что такое «воинствующая графомания», и есть ли «мирная»? Как он понимает «мистификацию»? По каким эталонам отличает мистификаторов, подделку, настоящее и Надстоящее? Вот есть пример. Буквально вчера объявили: журналист НТВ Парфёнов уволен за соответствие политике редакции. Это ли не иллюстрирует, что любая редакция – политика и коммерция, а журналист и редактор – исполнители воли главы?! И только с этих «высот» отметаются графоманы; и только так сохраняется имидж «литературных экспертов и врачевателей масс». Смешно? Впрочем, в этом «разливе» есть и новые ляпсусы…

Если стихи Я. Кострова «всей своей стилистикой и каждым нервом передают ощущение времени, а с ними и чувство неподдельности», значит предыдущие авторы, воспетые Чконией с тем же азартом, лишь стилистические подделки?! И не потому ли глупым читателям не отличить эту «живую ткань» от того «поэтического мужества и способности переживать за всех»? Если да, тогда опять анекдот.

Вуйко Степана спросили в милиции, а не хранит ли оружие: пистолеты, патроны, ружья, гранаты и далее. На что вуйко (на языке западных украинцев – среднее между «дядькой» и «уважаемым») неизменно клянётся: «Побойтэся Бога! Откуда! Вот Хрыстом-богом клянусь, нэма!» А когда следователь стукнул кулаком по столу: «Соседи сказали, пушку ховаешь!» - тогда Степан (со всей стилистикой и каждым нервом?) слёзно божится: «А вот гарматки (пушечки) таки точно нема!»

Исходя из подобного «таки точно», на мой взгляд, дело выглядит так. Ведущий рубрики, царёк от Зевсов и Афродит «Партнёра», одаривает удобных авторов звонкими блоками, выдавая графоманскую бытовуху за мужественную ткань. Поэтому в ответ на его: а) «Покажите мне Зевса и его Афродиту!»; и б) Где они, эти раздувшиеся царьки и божки от воинствующей графомании?» - один дотошный читатель «Партнёра» мне подсказал: а) «Посмотрели бы на себя!»; б) «Сами устроились на тех же постах и фильтруют. Номенклатурные динозавры не вымирают!»

А читатель другой убеждает: «Выдавать желаемое за действительное, это и есть мистификация – стремление скрыть подтекст!» И третий (обиженный графоман), в ответ на тумаки Л. Розин и Д. Чконии, неожиданно прозревает: «Да это борьба за рабочее место; мышиная конкуренция! Дескать, я - профи, а ты дерьмо! Не на завод же идти…»

ИЗ ЛИРИЧЕСКОГО ДНЕВНИКА ДРУЗЬЯМ ШЕСТИДЕСЯТНИКАМ

Стол. Водка в стакане гранёном. Кухонный разговор, бормотня, бормотуха.

Протекает сквозь пальцы и не касается слуха.

Вечная память надеждам, за этим столом схороненным.

 Вечная память разговорам на кухне, на тризне.

Вечная память тем, ушедшим, уехавшим, кого мы любили.

Вечная память нашей мачехе - нашей отчизне.

Вечная память нам, похороненным в этой братской могиле.

Но не будет беспамятным, нам, вечной памяти. Нет, не будет.

Нас не осудит время, просто остудит.

И одно лишь останется, да и это со временем канет:

Кухня в табачном дыму, водка в гранёном стакане.

***

Пью я пиво с друзьями у стойки. / По сто приняли и хорошо!

От своей социальной прослойки / Далеко я, родная, ушел.

Ах, не бойся ты стужи метельной, / Белых мух у ночных фонарей -

Я теперь оператор котельной, / Я хранитель тепла батарей.

Я поддам в них водички горячей, / Чтоб шипели, едри иху мать!

Что ж ты плачешь? Зачем же ты плачешь? / Видно, сальники нужно менять.

9 января 1980 (ночь дежурства)

***

«Рукописи не горят». Какая красивая фраза. / Как будто автор не видел горящей бумаги ни разу. / Как будто автор не слышал о той сгоревшей бумаге,

Которая пеплом осела на имперском рейхстаге.

И всё же они не горят. / Поскольку белому свету / Вообще неизвестно, есть они или нету. / Они рассыпаются в прах, / Не борются, не побеждают.

Зато костров не рождают. И не горят в кострах.

***

Человек не хотел родиться: / Бунтовал, бил ногами в живот.

Ну, а те - не в охотку, скорей, но традиции - / Пусть живет.

Там, внутри, было тепло и приятно - / Там и жил бы, хоть сто лет.

Но матери надоело - лицо в пятнах / И вытолкнула на свет.

Свет полоснул по глазам щепоткой соли, / Воздух ворвался в легкие, забил разинутый рот. / И он заорал, заорал от обиды и боли. / И до сих пор орёт.

***

Март. Сельцо развезло. / Утро похоже на вечер. / Вечер - на ночь.

Дочь на отца похожа. / Отец - на дочь. / Зло на добро похоже. / Добро - на зло.

В сумерках да в тумане что разберешь?

Дождь с клочковатого неба прикидывается снежком, 

Похороны - свадьбой, всхлипыванье - смешком.

Ложь похожа на правду. / Правда - на ложь.

Ждать? А чего тут ждать? Видишь сам: развезло. / Тут если что - по горло: что вода, что беда. / Если ты из пловцов, берись за весло – / Может, и выберешься. Только куда?

1998

***

Вот и все. И ни слова больше. / Вот доедем до Бреста, доедем до Польши,

Я прикрою глаза и припомню войну... / А потом переедем и эту страну,

И доедем до самой последней границы, / И вглядимся: куда это нас занесло?

....................................................................

Мать когда-то сказала: «Тебе повезло - / Ты случайно родился. / А мог не родиться».

***

Дороги бывают только длинными - / Короткими они не выходят у Бога. 

У дорог не бывает имени, / Хотя у каждого своя дорога.

У этого (таким довелось родиться) / Она все время возвращала обратно.

Возвратившись, он узнавал город, но не узнавал брата.

И тогда он уходил. / Чтобы опять возвратиться.

Когда он возвращался, все было совсем иначе: / Кто-то плачет, кто-то глаза прячет, 

Кто-то успел умереть, а кто-то родился. / Но не было ни одной души,

Которая обрадовалась бы, что он воротился.

***

А все-таки было когда-то: / Была у собаки хата. Собака скулила и выла.

И всё же, что было, то было. / Теперь-то быльем поросло: / И хата, и двор, и село.

Вокруг ни кола, ни двора - / На ноле стареет собака... / Увы, вспоминая однако,

Что было: была конура.

***

И в каждом из нас наши старые страхи / Гнездятся, как вши в отворотах рубахи.

Потом расползаются дрожью по телу. / А может, а может? (Не в этом ли дело).

Они превратятся во что-то другое: / Ну вот, в неспособность двинуть рукою,

В какую-то интонацию голоса, / В слипающиеся и в перхоти волосы,

В молчание, в потные руки при встрече, / А может, совсем в недержание речи,

В смешок, в остановку руки при замахе... / Во что превращаются старые страхи?

Не знаю. Не знаю, не знаю, не знаю! Но старые страхи не исчезают.

«Партнёр» 5(80) 2004.

Конец писем «Партнёру» Д. Чкония.

К стихам Я. Кострова вспомнил слова (обсуждаются далее) М.Ю. Лермонтова: «Есть речи, значение тёмно иль ничтожно, но им без волнения внимать невозможно». Проще сказать, любое бытописание имеет свои вершины; но когда «старые страхи не исчезают», - по определению это не лирика и не поэзия. Что не исключает волнения и сопереживания, потому что всё близко и зримо как хроника безысходности. 

О ПРОРОКАХ, ПРАВЕДНЫХ И НАРОДНОСТИ

Было сказано: «в шести из пяти случаев» слова пророк, душа, праведный и народность, литераторы применяют различно. А я предлагаю всё-таки разобраться, чтобы хоть между нами не было разночтений. Тем более что не пушкинисты и не академики, принявшие участие в переписке, без особого напряжения разобрались. Методика предельно проста!

1. Обычно пророков «изучают» лишь для развлечения, как предсказателей. Если сбылось, война например, все будто рады: «Молодец пророк!». Поэтому в стихотворениях Пушкина я предложил поискать предсказания.

2. Из заключений, оставленных Пушкиным, раскрылись объёмы, обширнее частностей Нострадама. И мысль возникла: Нострадам акцентирован, чтобы настоящих пророков не воспринимали всерьёз.

4. Мы, извини, пошли скучным путём. Стали искать перевод слова с иврита и сразу раскрыли историко-идеологический ляпсус. Оказалось, - Пророк не вождь и не предсказатель, в узком смысле слова, но «Человек, слышащий Бога». И естественно, только Слышащий, как осознающий Причину и Цель Творения, способен понять и сказать: Для чего мы живём, с точки зрения Сотворившего? Что от нас ждёт Творец, испытывая огнём, водой и «медными трубами»? Можем ли жить иначе?

5. Такие вопросы в массах не возникают, потому что идеология зомбировала пророков, ограничив их правом творить чудеса, ворожить и предсказывать: кто и когда, под каким флагом как соусом пойдёт убивать соседей и братьев; и когда это делать успешнее, с астрологической точки зрения. Тут же в моду вошли эстрасенсы и собеседники духов. Дальше, от «духовных» наставников мы получаем искажённое слово; и это доказывает, что «коррекция и редактура» слов - не ошибка или же разночтение, но идеологическая диверсия как лже назидание, существующее с времён принудительного крещения Руси. Плюс, сам день назван Праздничным, а не скорбным. Хотя по примеру европейских собратьев Россия отреклась от многонационального Единобожия и, под видом «священной» миссии перекрестить или же уничтожить «неверных и недостойных жить», включилась в процесс насилия и грабежа. Так в чём же обвиняют ислам, экстремистов и террористов? - будто мигом забыли «дни окаянные эти», когда русские уничтожали не русских, и наоборот. Естественно развивая опыт партизано-террористических действий; рядом с которыми советы Дениса Давыдова (Теория ведения партизанской войны) - максимум детский лепет.

Святость и праведность. От имени Христа Новый Завет напоминает: человека нельзя называть святым - чистым и постоянным! Тленное - есть потребность, значит зависимо и изменчиво. И даже когда человек признал Бога, то, прославляя Дар Жизни как средство просветления, а не наказания за грех, он лишь сообщает о своей ступени познания. Значит, всякое богопознание есть частный пример, не исключающий разного опыта жизни. С другой стороны, культовые святые укрепляют авторитет культа, более опровергая Благую весть, зачем создана полнота.

Отличие Праведных мира сего - стремление сохранить жизнь человека. (В том мире им нечего делать). Значит, автор, провозглашающий жизнь человека ценнейшим Даром, - праведник.

Народность. 1. Народное произведение содержит идеи Единобожия, изложенные языком неизменных символов и аллегорий любых времён и народов. 2. В Библии упомянут некий остаток: «Вы народ Мой». И нет примечаний о цвете кожи, нации или религии! Этот народ исключителен и обобщён тем, что поступает по Слову Бога и Совести. Напротив - понятие «наши»; здесь царит закон стаи, «института» и партии.

Дополнение. Декабрь 2004. По телевизору выступал руководитель и участник борьбы с националистами Западной Украины. Рассказал, что этим же газом, которым уничтожили террористов в театре «Норд-Ост», травили они «лесных братьев» в подземных жилищах (схронах).

Провозвестников этой мечты и веры народ назвал «Праведными»; но теперь это слово перенастроено на иной лад и нужды, не взирая на закон сохранения сути. Ныне праведный тот, кто наливает хаму-соседу, платит церковную подать, не колотит (при людях) жену, не пропивает дом, дачу, автомобиль и домашнюю утварь. Поэтому Пушкина в списках праведных нет. Тем не менее, праведность и народность всегда были связаны понятием о сострадании, которое не нуждается в ярлыках «русское» или же «христианское». С другой стороны, спасать иноземных и иноверных приходится обязательно от «христианского» гнева; что так же коснулось и Пушкина-иноверца. Исключая, естественно, коммунистический период «дружбы народов», славный русским нацизмом, легко переродившимся в украинский, как только к власти пришёл Н.С. Хрущёв. Следовательно, устранение причин возникновения чванства, лжи и вражды не может быть менее значимым, чем единичная «святость» и праведность. Поэтому праведность и народность идей Пророка Пушкина следует изучить и оценить в полном объёме, соответственно жизненности в народе; ведь влияние на мышление - это и есть основная функция литературы.

Вопросы нашего обозрения. 1. Мог ли поэт (признан народным), всё оставивший нам, не знать фразу «Вы народ мой»? 2. Предупреждал ли в своём наследии о бедах грядущих? 3. Хотел ли служением творческим предотвратить новые беды? 4. Предлагал ли идеи, как историк или политик?

Если знал, хотел, предупреждал и предлагал (что не пушкинисты раскрыли в стихотворениях без особенного труда), тогда почему же народам Великим, как называют себя, это не преподают? Ни для возрожденья правды и совести на земле; ни для воспитания не контрактного патриотизма, но истинного, гордого тем, что величайший Праведник и Поэт рождён в интернациональном государстве, идейно сильном и стойком. Ответ, почему не преподают, как в нарушение всякой логики, нам не узнать в текущей по водам литературе. Там «умные в гору не ходят» и нам не советуют, распевая об интеграции - приспособлении. Правда, - к чему? - тоже не говорят.

ЗДЕСЬ БЫЛ…

Из наскального зодчества

Эту фотографию сделал мой сын почти на самой верхушке Кёльнского Собора. Привлекла надпись (в нижнем правом углу) «ЗДЕСЬ БЫЛ КОЛЯ ПИДАР». Но мы сначала заметили, что возле решётки толпятся люди. И подумали, что кто-то упал с высоты. Потом смотрим, все улыбаются. Особенно восторгались подростки, немцы-переселенцы из «СССР». Их привезли на экскурсию; дабы со шпиля дать обозреть новую Альма Матер. А тут – на тебе! Поэтому на непечатном русском громкоголосии, чем отличаются повсеместно, они восторженно обсуждали «скрижаль». Т.е. надпись метрах в пяти от карниза, а до земли…

Естественно, сначала не русские иноземцы подумали, что надпись здесь с древних времён. Но когда догадались, что это современное зодчество, захотели понять, что же провозглашено. Ради чего «писатель» рисковал жизнью? Ну и, наши юнцы начали жестами, позами или в лицах (как лучше сказать?) объяснять суть провозглашения, проявляя завидную осведомлённость в предмете. А иностранцы (японцы или китайцы), с трудом скрывая недоумение, или надеясь позже получить перевод более точный, надпись фотографировали. Так и мы запечатлели «праздник землячества», дабы прибавить доказательство к теме, что любые вопросы о творчестве так же делимы на категории.

1. Развлекательные исследования. Содержат в себе поиск ответов на вопрос, "Как забрался туда человек, написавший ЭТО?" Ведь весь проход затянут металлической сеткой, а потом ещё и решётка стоит! А вдруг среди реставраторов Кёльнского Собора оказался «наш человек», воспаривший на шпиль, дабы прославить свою сексуальную ориентацию? Или, или, или?

2. Поиск подтекста или намёков. Может быть риск оправдан тем, что автор хотел подчеркнуть обвинения церковников в педофилии? Ведь 2000 лет правления христианства святости «пастырям и их овцам» вроде как не прибавило, поэтому общественность вновь и вновь обсуждает «деяния» настоятелей детских приютов, и право освящения в церкви однополых супругов.

  *  *  *

ОТ СМЫСЛА ПРОСТОГО - ДО «ЭЗОТЕРИКИ»

О ПОДРАЖАНИИ - МЁРТВОМ

       1. Слово, выражающее эмоцию человеческой души, есть символ в его классическом (М.п. следовательно, допустимым к преподаванию) случае. Каждый отдельный человек эту эмоцию переживает различным образом и в различной степени, но, тем не менее, оно продолжает оставаться в своём существе совершенно определённой...

       2. Но, чем материальнее объект, о котором идёт речь, тем легче один человек может понять другого; наоборот, - чем более этот объект отдаляется от мира грубых форм,  тем передача мыслей одним человеком другому затрудняется.

       3. И вот, инстинктивно внутренний голос заставляет его следовать закону аналогии; он начинает говорить притчами, т.е. пользоваться образами другого, низшего плана; здесь, по роду своего дарования, он эти притчи может облекать или в речь вдохновенного пророка, или в гармонию красок, форм, звуков; - так родилось искусство.

       4. Переходя от душевных  эмоций к переживаниям духа, человек уже не в силах создавать образы для впечатления; он должен прибегнуть к более совершенному способу выражения своих чувствований.  Так явилось искусство, уже несвязанное условностями недвижных форм, - родилась музыка.

       5. Передовые представители рода человеческого мощью своего гения предвидели в грядущем цель, к которой люди должны стремиться, и выражали этапы к ней в виде отвлечённых идеалов.

Весь род людской охватывался тогда тяготением в одну сторону. Он не только терял все другие интересы, не только забывал все свои предыдущие искания, но и начинал отрицать в принципе возможность самого их существования, допуская противное лишь для круглого невежества или злой воли. На пути истории человечество попеременно как бы сходило с ума то на одном, то на другом увлечении, неизменно превращавшемся в манию, пока явление нового гения не разрушало одним ударом всего этого, чтобы затем вновь создать увлечение и томительную жажду к новой цели. На пути всех веков,  развитие рода людского всегда и неизменно шло под одновременным воздействием сверху и снизу; работа толпы давала гениям почву, опёршись на которую, они могли отдаваться целиком синтезу и подниматься в заоблачную высь духа; откровения гениев, подобно лучу маяка, указывали толпе путь, звали, манили её туда, где парил дух избранников; вот почему гений есть воистину творение и творец народа.

       6. В большинстве случаев, спустя известный срок времени, человечество опять приходило близко к тому, что уже было много веков раньше, ибо один завиток спирали эволюционного движения кончался, начинался путь по новому завитку. Вновь утверждённые идеалы, будучи аналогичны по существу с минувшими, в новом выражении своём были ещё возвышеннее, ещё недосягаемее. Поставленные мировыми гениями  идеалы обыкновенно отождествлялись с какой-нибудь высшей стороной человеческого духа. Этот естественный символ уже не являлся простой эмблемой, образом дел человеческих, простым запечатлением мысли;  мощью духа создавшего его гения этому образу ниспосылался дар самостоятельного активного воздействия на человеческие сердца. Поэтому этот образ уже перестаёт быть только условным обозначением, он выше неизмеримо символа в виде слова или числа, он содержит в себе новое могущественное качество - жизненность.  

       7. В своём стремлении к синтезу, человек приходит, наконец, к постижению Первопричины всего существующего.

       Истинный искатель не удовлетворяется одним интуитивным восприятием,.. но вскоре убеждается, что воспринятое через откровение не может быть выражено никаким человеческим языком; человек неминуемо должен прибегнуть к более возвышенным и совершенным символам. И вот, с того момента, когда он решается сообщить людям свои откровения, рождается религия.

(Моё примечание: о  существующей ныне религии, более связанной с понятием «культ», здесь речь не идёт.)  

       8. Способствуя сосредоточению, отрыву от обыденной жизни и проникновению в высшие сферы человеческого Я, обряды и церемонии, вместе с тем, в самом своём начертании и внешних проявлениях содержат в себе в синтетической форме весь путь, который должен пройти человек, отдельные этапы этого пути и частные решения; эти обряды и церемонии, или вернее то действие, которое они производят на душу человеческую, называют таинствами. Здесь символ воспринимает ещё новое могучее средство, он не только жизнедеятелен вообще и способен активно вызывать те или иные вибрации, но он ещё непосредственно раскрывает законы мироздания, здесь символ как бы становится Учителем.

(М.п. Обряды, существующие в объёме «мёртвого ритуала», - потому что  исключают переходы на высшие образовательные ступени, - остаются спектаклем без финального слова. Что сам спектакль лишает понятия «таинство», как понятия «жизненность» и «жизнедеятельность».)

       9. Путём откровения (М.п. подобного понятию «символ - Учитель»), человек способен ещё дальше проникать в глубь вещей, ещё больше приближаться к Божественной Сущности, Великие Посвящённые своим духом воспаряли в такую высь, что они могли постигать Основные Принципы созидания миров, Неисповедимые Пути Божества, по Которым шло Его Проявление в космосе; эти Первоверховные Истины и были переданы человечеству в виде Божественных Мистерий.   

       10. Таким путём, человек постепенно постигает своим духом Откровения Вечной Истины, и по мере того, как Бессмертные Символы оживают пред его восхищённым умственным взором, они оживляют его самого, очищают его душу, преобразуют всё его существо и дают свободу безсмертной (М.п. так в оригинале) искре Божества, тлеющей в нём, приобщиться к величавому и грандиозному покою - к Царственной Жизни Мироздания.

Укороченная подборка из "Великих Арканов Таро" Вл. Шмакова.