EN
Старый сайт
Михаил Веллер
РОМАНС О ВЛЮБЛЕННЫХ
С Гимном Сергея Михалкова страна прошла большой и славный путь от Сталина до Медведева,
и этот беспорядочный полет в непредсказуемое завтра отнюдь не завершен. Светлый, ликующий, нелегкий, победоносный. Промежуточные эпохи Хрущева, Брежнева, Горбачева и Путина
подвешены на его сквозную мелодию, как старые одежды на бельевую веревку вдоль чердака Истории. И хрен в конце тоннеля явственно различим в громе и пении труб и литавр. Человек, писавший Гимн семьдесят лет для всех режимов, неизбежно заслуживает много и разного.
Когда-то молва приписала блестящему мастеру эпиграмм Валентину Гафту ехидные строки:
Земля! Ты ощущаешь страшный зуд?
Три Михалкова по тебе ползут!
Неправда. Михалков никогда не ползал. Он держался во весь свой гордый аристократический рост. Правда, в советское время никто не слышал, что он принадлежит к старой аристократии, а не к пролетариату. У рыцарей НКВД были чуткие уши, длинные руки и тонкий нюх на такие вещи.
Согласитесь, что когда Герой Социалистического Труда, член Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза и автор Государственного Гимна СССР оказывается не то постельничим, не то сокольничим, не то околоточным Ивана Грозного - можно верить в любую легенду.
Первая гласила, что в далекие тридцатые годы в кабинет главного редактора «Правды» Мехлиса нахально вошел, оттеснив секретаршу, длинный и тонкий, как флагшток, молодой человек, шлепнул на стол перед ним листок и велел:
- Читайте!
Мехлиса Льва Захаровича, гадюку большой гнусности, уже тогда боялись. Мехлис приподнял кувшинное рыло и с мелким интересом глянул на жертву. Время учило осторожности.
В юном петушином теноре, развязном и напряженном, дребезжало... что-то от грозного слогана «Слово и дело государевы!» Мехлис на секунду отложил матюги и, не предлагая дурному посетителю сесть, надел очки. На листке был так себе стишок, типа колыбельной, не имеющий никакого отношения к главной газете государства.
Ты не спишь.
Подушка смята.
Одеяло на весу.
Носит ветер запах мяты,
Звезды падают в росу.
- Это вы завтра напечатаете, - с невообразимой наглостью заявил городской сумасшедший.
- Вон, - негромко произнес Мехлис, зарываясь в гранки, разложенные по огромному редакторскому столу, обставленному чернильницами, телефонами и бюстами вождей. Редакторская практика дает навыки обращения с графоманами типа сдувания комаров.
- Рекомендую прочесть до конца, - посоветовал посетитель, и было что-то в его интонации сейчас от совета ознакомиться с ордером на арест.
Обладая партийными качествами хладнокровия и бдительности, Мехлис скосил глаза:
Я тебя будить не стану.
Ты до утренней зари
В темной комнате, Светлана,
Сны веселые смотри.
После чего вернулся к работе и, вдруг вспомнив о присутствии в кабинете кого-то постороннего, сделал ладонью жест, отгоняющий воробья от крошек.
- А вы знаете, какой Светлане это посвящено? - негромко и с этой мерзкой скрытой уверенной угрозой спросил молодой человек.
Красный карандаш Мехлиса споткнулся на запятой.
- Вы случайно не помните, у какой Светланы завтра день рождения? - продолжал интересоваться посетитель.
В Мехлисе включился процесс мышления, начавшийся похолодением организма от пяток и выше до самого мозга. В охлажденном мозгу взбился редакторский коктейль из страха, бешенства и облегчения. Юный негодяй!!!..
Назавтра был день рождения дочери Сталина Светланы.
Юноша Сергей Михалков выходил из редакции с гонораром в кармане, выписанным по высшей ставке.
Стихотворение было опубликовано на первой полосе четырнадцатым кеглем.
Бескрайний воинский стан советских поэтов, акынов и трубадуров покачнулся от зависти к наглому удачливому пацану.
Товарищ Сталин обратил свое благосклонное внимание на талантливого молодого поэта, правильно понимающего политический момент. И не то, чтобы сразу после того или исключительно вследствие того, но однако вскоре именно ему доверил написание Государственного Гимна.
Вот после этого, согласно второй легенде, - раздув зоб, набитый денежными знаками, Михалков спускался на лифте издательства «Советский писатель». И в кабине с ним пара поддатых поэтов, аж вибрируя от корпоративных чувств и бессильно зондируя его глумливыми взглядами, заметили издевательски:
- А текстик-то вы, кстати, говно написали, Сергей Владимирович!
На что наш новосел Олимпа любезно предупредил:
- Говно не говно, но слушать будете стоя, молодые люди.
Количество миллионов книжки «Дядя Степа» не вмещается в рамки четырех действий арифметики. Пьеса «Зайка-зазнайка» вознесла популярность грызунов среди детей дошкольного возраста на третье место в рейтинге после Сталина и Ленина. (Ее рефрен: «Сядешь, посидишь» тихо ужасал взрослых...) Тиражи Детлита планировали астрономы с коммунистическим мировоззрением.
Лауреат и кавалер всего, что дорого стоит и ярко блестит, член чего надо и официальный советский миллионер, Михалков жил счастливо на зависть окружающим и, кроме прочего, вырастил двух прекрасных сыновей.
Н-ну-с. Когда сыновья подрастают, государство вдруг спохватывается о любви и внимании к детям и судорожно начинает заботиться - гребет в армию. Отец-командир, родина-мать! Непривыкшие к такой заботе сыновья упираются рогом и всеми четырьмя отросшими конечностями. Но систему военкоматов в Советской России недаром организовал еще враг народа товарищ Троцкий. При нем за уклонение просто расстреливали.
А любимый сын Никита, талантливый мальчик, обаятельный, рослый, красивый, умница, уже прославился на всю страну, задорно напевая с экранов: «А я - иду - шагаю - по Москве!» в одноименном кинофильме. И дошагал до стрелки с указателем «Военкомат». Потому что институт кинематографии окончен, а военной кафедры в нем нет. Пожалуйте бриться.
Запах непобедимой и легендарной заставляет хмуриться не только врагов. Сергей Михалков ничем не отличался от других заботливых родителей. Он растил ребенка не для заклания военному богу с его идиотскими порядками и бессмысленной беспрекословностью. Он тоже лелеял мечты, и ни одна из них не маршировала в сапогах и не драила сортиры. На тех заоблачных вершинах, где он обитал, сами в армиях не служили; и лишь редкий маршал долетал до середины рая, по пути обтесавшись до полной придворной безвредности.
Что делает озабоченный родитель? Наводит контакт с райвоенкомом. Пытается решать вопрос доступными средствами.
И вот михалковский секретарь производит предупредительный выстрел, в смысле звонок:
- Сейчас с вами будет говорить член ЦК КПСС и отъявленный Герой, супер-дупер знаменитый поэт и автор Государственного!!! Гимна!!! Сергей!!! Владимирович!!! Михалков!!! (ура! ура! ур-ра!) Вы можете ответить? (не описались еще от почтения?)
- Эк! Как? Ик! - говорит подполковник.
И Михалков, сквозь солнце и облака, со своим таким человечным не то грассированием, не то заиканием, запросто так приветствует:
- Здравствуйте, мол, товарищ подполковник, как поживаете, Виктор Игнатьевич?
Теперь представьте себе чувства райвоенкома. Это в заброшенном гарнизоне подполковник человек. А в Москве подполковник - это типа в углу слегка нагажено. Тут ниже генеральского уровня только лужи на асфальте.
Подполковник легко подавляет желание встать, но выпрямление спины и задирание подбородка происходят помимо сознания.
- Так точно, товарищ Михалков! Очень рад, можно сказать, вернее счастлив. Слушаю вас внимательно! Какой вопрос, проблема?
Сколько звонков принимают военкомы - и хоть бы кто поинтересовался их здоровьем или предложил обсудить книжную новинку. Шкурный у нас народ.
Вот сын у меня есть, извещает Михалков. (Да уж понимаем, что не дочь.) Институт кинематографии окончил. Кино видели, наверное, - «Я шагаю по Москве»? Талантливый парень. Я знал, что вы меня поймете. Да-да-да, устройте, пожалуйста, как это в таких случаях. Конечно законно, официально. Медицинская комиссия может комиссовать по здоровью. Простите, если я неправильно выражаюсь, недостаточно знаком, к сожалению. Полностью негоден. Белый билет. Не так? Не важно. Да. Уж будьте любезны.
Понимаю! - заверяет военком. - Так точно! Ваша просьба для нас закон... в смысле честь... в смысле какая радость... Пусть только придет! Очень приятно. Спасибо, что обратились. Всегда. Не мечтал. А как же! Никаких трудностей. Даже не верится, что лично вы сами. Вырос на «Дяде Степе». Честь имею.
Ну. Кто такой подполковник, даже если он честь имеет (что врет цинично). И кто такой член ЦК и лауреат на хрен всего Ленинского и Сталинского? Союз нерушимый республик свободных!!! Твою мать!!! Рассказать - не поверят.
И взбодренный до эйфории подполковник велит соединить его с председателем комиссии, и вызывает к себе начальника по допризыву, и спускает указание призывника Михалкова Никиту Сергеевича, 1945 года рождения, облизывать беспощадно! И диагностировать у него со всей достоверностью плоскостопие, близорукость, язву желудка и рассеянный склероз.
- Пиши больше! - приказывает военком.
- Мы ему еще гипертонию и олигофрению напишем, - щедро предлагает доктор. - Хотите ревмокардит?
Короче, в Никитину медицинскую карту вклеили вкладыш. Поэма экстаза разрослась в гибель цивилизации. Согласно этому предсмертному эпикризу армия должна была треть бюджета выплачивать на лечение Михалкову в его сочтенные предсмертные дни. И заставлять такого человека слезать со смертного одра, чтобы он умер по дороге в военкомат - это просто зверство.
В это самое время рослый спортивный мальчик Никита отметелил каких-то хулиганов до потери здоровья, и легкомысленно высказался в том духе, что армейский подход к проблемам не так уж плох. И папа ощутил возобновление некоторого беспокойства. А ну как что не сработает?.. Молодость опрометчива!.. Собственно, что это за уровень - районный военкомат? Что они решают, мелочь пузатая...
Он смотрит на телефон то ласково, то начальственно, и кружит по кабинету, как торпеда с циркулярным захватом цели. Твердою рукой хватает трубку за горло и извещает о себе горвоенкома лично.
Это уже генерал. Это уже что-то приличное. От этого человека уже что-то реально зависит.
Здравствуйте, говорит, товарищ генерал. Это вас беспокоит член ЦК, лауреат Сталинской премии I степени и Ленинской, кстати, тоже, автор Государственного Гимна - не слыхали? я так и думал, - Сергей Владимирович Михалков.
В генеральских выражениях горвоенком отвечает любезно, что рад до невозможности, всю жизнь мечтал. Какими судьбами, чему обязан? Не хотите ли в армии послужить, может быть?
Михалков сокрушается, что в армию не успел по возрасту, теперь бьется головой от горя - слышите стук? пришлось вот тянуть лямку куда тяжелей, на идеологическом фронте поэзии Партия доверила. Можно сказать, весь ваш личный состав Вооруженных Сил воспитан на моих стихах.
Генерала подмывает врубить, что личный состав - дерьмо, но сдерживается. Залог карьеры - не ввязываться в дискуссии.
А Михалков доверительно излагает отредактированную характеристику сына. Генеалогическое
древо аж трещит под грузом добродетелей, как яблоня, разродившаяся урожаем золотых гирь. Глянец, румянец, и нимбы катаются по детской лужайке бессмертия.
(Н.Михалков в юности)
Генерал уже чувствует, что такого призывника можно использовать только в двух качествах. Или покрыть бронзой и поставить на мраморный постамент в холле Министерства Обороны - или на выходные вручать как переходящий приз победительницам Всесоюзного женского соревнования.
- Преподаватели единогласно самый талантливый студент на курсе, - ненавязчиво курлычет во все щели Михалков. - Юность, такое драгоценное время, ах мы помним скоротечное, полон творческих замыслов, все просто в восторге! Если бы не это он, да разве бы я?.. Патриотизм. Польза Родине. Искусство принадлежит народу, а народ и армия едины! Вы согласны?
Генерал дает гарантию, что такой солдат в нашей армии неуместен. И сопит в трубку с ненавистью. При Хозяине эти шутки не проходили. У Сталина самого оба сына воевали, один погиб в плену; и под ним - у Хрущева сын погиб на фронте, у Долорес Ибаррури погиб, Тимур Фрунзе, да кого ни возьми; а уж про посаженных и расстрелянных мы не говорим. А нынче, понимаешь, развели кумовство. Все своих недорослей драгоценных суют в МИМО, а там во Внешторг за границу или еще куда. У него у самого сын в МИДе пристроен.
- Я мог бы на вас рассчитывать? - с мужской ласковостью журчит Михалков. - Как отец на отца. Вы обяжете меня, неоценимо, буквально пожизненно. Рад буду, в свою очередь, оказать вам любую ответную услугу, товарищ генерал. Долг платежом красен, хе-хе!..
Ну? Человек, не умеющий оценить ответную услугу, на должности военкома города Москвы продержится минут шесть. Надо понимать, в какой стране ты живешь.
- Я понимаю, - заверяет горвоенком. - И по-человечески, и граждански. Сейчас дам указание. Ну что вы, Сергей Владимирович, какие пустяки. Мы и сами должны были об этом подумать. Столько дел, текучка заела, не отследили, уж не держите сердца на нас. Обращайтесь всегда. Обращайтесь еще.
- Вот и славно, трам-пам-пам, - благодарит Михалков. - (Да-да, большое спасибо.) У меня как раз еще один подрастает. Уж не забуду.
- Какая прелесть, - умиляется генерал. - У вас там много их еще?
И так они милуются и не могут расстаться, довольные друг другом. Генерала тоже можно понять. Член ЦК, лауреат и Герой на помойке не валяется, и в случае чего лишним не будет. А жизнь наша грешная полна неожиданностей. Сегодня ты горвоенком, а завтра под следствием о краже кирпичей.
Уж трубка положена, а улыбка приятности еще висит в воздухе. А пониже улыбки молодцеватый адъютант с выражением нерассуждающей преданности кладет пакет. От Сергея Михалкова. Шофер привез. Секретарь занес. Прикажете... что?
Из пакета генерал достает огромную подарочную книгу «Сергей Михалков. Избранное» с дарственной надписью автора и две бутылки элитного армянского коньяка «Наири». И это вносит дополнительное умиротворение. Ну - человек ведет себя прилично. Выказывает уважение.
Генерал поворачивает бутылку на свет и звонит райвоенкому:
- Тут у меня был Сергей Михалков.
- Так точно!
- Знаешь такого? Слыхал?
- Так точно.
- У него сын призывается.
- Так точно... - подтверждает подполковник выжидательно, а сам ребус решает - кто настучал? просьбу пресечь? дело на контроле? К трубке принюхивается всем лицом: откуда ветер дует?..
- Пометь себе, чтоб выписали ему белый билет.
- Так точно. Все! уже! готово! товарищ! генерал-майор!
- А? Хм. А чего это у тебя все уже готово, интересно. А?
- Так он мне уже звонил. Товарищ генерал-майор.
- А? Михалков тебе звонил? Райвоенком рапортует содержание разговора.
- Ну, а ты?
Райвоенком докладывает о принятых мерах к исполнению.
- А к-какого л-лешего он мне вкручивал? Неймется им... А ну честно - и много у тебя таких просителей?
- Никак нет! Один такой!.. - командным голосом лжет подполковник. И косится на дары природы в шкафу.
Генерал реагирует недоверчиво. Отраженная в его мозгу действительность соскакивает с изношенных креплений, генерал мгновенно раскаляется и орет. Он обличает гомосексуальную порочность и зоофилию подполковника, сулит ему увечья от интимных контактов с одушевленными и неодушевленными предметами, и живописует картину неизбежного Апокалипсиса, если подполковник хоть на йоту отклонится от соблюдения Устава внутренней службы и его, горвоенкома, личных указаний.
- Слушаюсь!.. Слушаюсь!.. Слушаюсь!.. - вскрикивает подполковник в экстазе, закатывая глаза. - Бузделано! Бузде! Бу! Никак нет!
Вот примерно так огромная и раздрызганная машина призыва, хрустя выкрошенными зубчиками и скрипя колесиками, гоняясь и щелкая во все стороны своими мышеловками, продолжает работать - и через неделю Никите приносят повестку в военкомат.
Ее казенная бездушная бесстрастность по стилю близка к похоронке. Хрупкое душевное равновесие поэта болезненно нарушается. Как прекрасно иметь опору. Например, пообедать с братом. Член семьи.
Михаил Владимирович Михалков, в прошлом офицер НКВД, а теперь полковник КГБ, служил личным... м-нэ-э... сопровождающим Вольфа Мессинга. А полусекретный Мессинг был фигурой жуткой. Он знал все о будущем и мог влиять на все настоящее. Легенда. С ним Сталин с опаской держался.
Ты с ума сошел, поразился брат. Категорически. Исключено! Я даже тебе многое сказать не могу. Да он насквозь мысли видит.
А между прочим? в порядке трепа? по-дружески, то-се, со скуки? провентилировать моментик? - мягко и умно канючит родитель.
Серега, отзынь на полштанины, говорит младшой. И дни после встречи идут, а звонка от него нет.
И сомнения точат Михалкова, как жучки дубовый буфет. Ночами его мучит армия, колючая проволока ее заборов, бомбежки Переделкина, на братских могилах не ставят крестов, и сон разгромлен вдребезги табуретом, которым в каптерке отбивают почки.
Потребность подстраховаться овладевает им.
Он продумывает план беседы. И звонит прямо в Министерство Обороны. В приемную министра обороны СССР товарища маршала Советского Союза Малиновского. Родиона Яковлевича. И передает записать его на прием. Без очереди. Как члена ЦК. По срочному вопросу.
Из уважения его соединяют лично с Малиновским. И тот - по личному вопросу? конечно! буду рад... - назначает ему послезавтра на одиннадцать утра. Вас устроит? Конечно. Благодарю вас.
Накануне вечером, кстати, звонит однако брат. Ну?!!! Да знаешь, говорит, я так ввернул шутливо между прочим насчет твоего Никиты, а Вольф так улыбнулся и заметил, что мальчик высокий, в черном костюме элегантней кинозвезд в Каннах будет смотреться, и это все довольно скоро, а вот с зеленым цветом у него по жизни вообще ничего общего нет.
Н-ну!! - выдыхает счастливое будущее Михалков, а там на красной дорожке Каннского фестиваля Никита в черном смокинге.
Занюхайтесь вашими портянками! Армии - армейское! После Мессинга маршал уже лишний. Но... бог помогает тому, кто сам себе помогает. Да и манкировать расположением министров не следует, высокое рандеву уже назначено.
И в одиннадцать Михалков в огромном кабинете Малиновского исправно, как дядя Степа на параде. Адъютант затворяет за его спиной тяжелую дверь тамбура, и маршал поднимается навстречу из-за стола в дальнем конце кабинета, осененного значением портретов и знамен. Шагает навстречу по ковровой дорожке и руку протягивает.
- Я к вам обращаюсь, как член ЦК к члену ЦК, - сразу обозначает Михалков паритет высоких договаривающихся сторон. - Как коммунист к коммунисту, - кладет свет на мозги собеседника в партийном ракурсе. - Как советский гражданин к советском}' гражданину.
После такого предисловия на тяжелом лице старика Малиновского появляется туповато-исполнительное выражение солдафона, который участвовать в государственном перевороте все равно ни за что не будет. Вот глоток чаю испить - пожалуйста: адъютант вносит два стакана, тарелки с бутербродами и пирожными и хрустальную конфетницу.
Под укус пирожного, в рассчитанный интимный момент, поэт одаряет маршала своей роскошной книгой и надписывает «Монбланом» эпическое посвящение. И кстати... чисто военный сувенир, - рыцарский средневековый кинжал в узорных серебряных ножнах, с красным камнем в навершии витой рукояти. Ограненный камень подозрительно похож на рубин, а весь кинжал ассоциируется с кражей в Грановитой Палате. Трофейный, кратко отводит Михалков моральные препятствия, случайно заметил в комиссионке, не удержался, гроши. Кто, кроме вас, старого солдата, оценит? Мы, люди искусства, чужды военной тематики. Строит подход к беседе, бродяга.
Два советских коммуниста из ЦК обмениваются верительными грамотами: патриотическими раздумьями о войне и имперьялизме, литературе и коммунизме, здоровье и молодежи; типа муравьи трутся усиками - свой. И, соблюдя этикет, один смотрит вопросительно и поощрительно, а другой испрашивает добро изложить свое мелкое дело.
И, винясь кратко за пустячный повод и отнятое время, Михалков начинает излагать сжатое жизнеописание сына Никиты, яркими мазками зажигая портрет передовика на фоне производства. Гениальный мальчик, взлетающая звезда, мэтры советского кино в восторге, лучезарные перспективы. Под лепным потолком порхают музы в белом и орошают слезами невинности маршальский мундир.
Так вот... нельзя ли освободить? Родине нужны таланты! Каждый обязан отдать Родине то лучшее, что имеет! От чего больше пользы: еще одного солдата среди пяти с половиной миллионов в строю - или гениального фильма, вдохновляющего и поднимающего эти миллионы на подвиги любви к своей социалистической Отчизне?
Традиция. Государственная мудрость. Даже в войну. «Два бойца». «Подвиг разведчика». Ташкент. Создали. Все отдали.
На лице старого маршала, прошедшего войны и сталинские чистки, прочесть можно меньше, чем прочтет слепой на листе мацы. Родион Яковлевич, великий из могикан загадочного племени караимов, кивает дружелюбно и чай прихлебывает. Понимаю. Конечно. Не волнуйтесь. В лучшем виде.
И под локоток провожает совершенно теперь успокоившегося Михалкова до дверей. Трясет ему руку, смотрит со смыслом и желает дальнейших творческих успехов.
Адъютант прихватывает поднос с тарелками. Малиновский вдруг выбивает посуду, швыряет в адъютанта бутерброд и начинает синеть. Мгновенно! - ему пихают таблетку, пузырек, капельки, - вся аптека летит в стену:
- Соедини! меня! с горвоенкомом! сию с-е-к-у-н-д-у!!!
И, налившись кровью до малинового свечения, пузырясь бешеной слюной, орет:
- У тебя!! мудака!! в Москве!! идет под призыв!! М-и-х-а-л-к-ооо-в!! пиши: Ни-ки-та! Сер-гей-вич! сорок пятого года!.. Так вот!! Чтобы ты этого пидараса законопатил так!!! на Кушку!!! в Уэллен!!! куда Макар телят не гонял!!! чтобы Я найти не мог!!! Ты - меня - понял???!!!
- А!.. А!.. А!.. - контуженный атомным взрывом, бессмысленно ахает генерал.
- К министру!!!! К маршалу!!!! С-Т-А-Л-И-Н не смел!!!! Кто!!!! Вы!!!! Они!!!! Я!!!!
Обмочившийся от ужаса генерал, потрясенный до полураспада всех атомов организма, только качается под ударной волной и квакает животом об стол:
- Есть. Есть. Есть.
- Узнаю!!! Погоны сорву!!! Под расстрел! - вопит Малиновский, этот потомок-трудяга крымских первопоселенцев, полвека тянувший военную лямку, как бессменный конь. - Развели тут!!..
- Ква, - говорит генерал. - Ква. Ква.
- Что ты квакаешь?! Пьян с утра?! Доложить по форме! Взятки берешь???!!! Рыло не бито?!! Жукова забыл?!! В Особом отделе давно по яйцам не получал?! - И топает маршальскими штиблетами по ковру, как взбесившийся слон в цирке.
Через час от генерала уезжает «скорая». Глаза его возвращаются в орбиты. На нем сухие штаны. Морщины на его лице наливаются сизой и страшной боевой сталью. Он тянет руку к телефону, и после касания этой кнопки взрывается на хрен вся Австралия.
...В райвоенкомате медицинская комиссия завершает работу, и подполковник вдумчиво и с удовольствием контролирует приведение Никиты в непризывное состояние. Действительно: обаятельный мальчик, здоровенный парень, приятно поговорить.
И тут райвоенкома, уже протянувшего Никите прощальную руку, дежурный зовет к телефону. Похож дежурный на оглушенного бобра: зубы навыкате и шерсть мокрая.
И подполковник получает свою армейскую пайку, свою инъекцию благодарности для профилактики педофилии:
- А-А-А-А-А!!! - ревет и стонет генерал, как Днепр под Змей Горынычем. - .... штопаный!!! ....ный!!! ....ный!!! ....ак!!! ....юк!!!
....ец!!! ....ас!!! ....бу!!! ....ай!!! ........у! ....ло!!! ....ед!!!
И с каждым ударением подполковника сажают на кол, входящий на удар глубже. Он не понимает ничего!! У него раздвоение сознания на полушария от этого удара колуном по лбу!
- Я все сделал... - хрипит он. - Тащщ генерал...
- Я тебе сделаю!!! Министр!!! На Кушку!!! Малиновский!!! в Уэллен!!! Родион!!! Новая Земля!!! Яковлевич!!! На хуй!!!!!!!!!
Это короткое командное слово - последнее, что слышат в своей жизни многие офицеры. Когда подполковника извлекли на поверхность из фиолетовых глубин, наполненных колокольным звоном, дали воды, валерьянки и закурить, он закричал, как раненая лань:
- Где Михалков???..
Застегнутый Никита занес ногу над порогом.
- Дай! - зарыдал подполковник, протягивая руки. - Дай сюда! Родной! Дорогой! Милый ты мой!.. Дай мне скорее. Сейчас же! Справку дай мне!!
И на глазах изумленного инвалида-белобилетника изорвал ее на мелкие снежинки и втоптал их в линолеум.
С пугающей скоростью и без малейших усилий в нем произошла перенастройка личности.
- На комиссию!! Твою мать!! - заорал он хамским военкоматским голосом и пихнул Никиту в спину обратно.
- Раздее-вайсь!! - скомандовал он и гаркнул председателю комиссии, тыча пальцем, скрюченным судорогой страсти:
- Здоров! Абсолютно! Полностью! И-де-аль-но!! Без всяких ограничении! Исполнять!!!
Вот так Никита Михалков был призван в морскую пехоту, одет в черную форму и отправлен на Камчатку - как можно дольше и как можно дальше.
- Мало Сталин расстреливал мммаршалов... врагов нарррода... - прошептал Сергей Михалков. - Чччерный костюм... шшшарлатан!..
И когда старший брат Андрон полетел на Камчатку проведать младшего, первобытная северная и восточная красота тех мест так впечатлила его, и знаменитые скалы в море «Три брата», и снежные вершины вулканов, и смытые штормом поселки, и крутые морпехи в плавающих бэтээрах, что в результате вот с этого основания и выстроился замысел будущего знаменитого фильма «Романс о влюбленных». Романтика!
Чужие трудности возбуждают вдохновение художника!
* * *
Борисов Владимир 
Кравченко Валерий 
Аимин Алексей 
Мастинская Фаина 
Некрасовская Людмила 
Крылов Юрий 
Аарон Борис 
Талейсник Семен 
Мотовилов Анатолий 
Андерс Валерия 
Городецкая Лина 