EN
Старый сайт
ВРАЩАЙ, ФОРТУНА, КОЛЕСО СУДЬБЫ...
(публикуется впервые)
/Читая эту небольшую повесть, вы обнаружите в ней рассказ в
рассказе о событиях разного времени. Начало и конец глав одного из
рассказов отделяются от другой части повести значками - ***./
Наконец-то я в самолёте, наконец-то взлетели! Cама себе не могу поверить, что уже лечу... и куда?! - в Токио, а через него - в Австралию! Ах, это что-то невероятное! Спасибо дорогой сестричке, что пригласила, купила такой дорогущий билет... Это ж я пролечу над половиной мира... Да ещё три дня погуляю по Токио, а потом Австралия, Сидней! ... Вот подарочек - так подарочек сестрица преподнесла к уходу на пенсию!
- Вы не бизнес-леди? Вы, наверно, дама по сопровождению? - тихий вопрос соседнего пассажира к Алине был такой неожиданный и несуразный, и даже обидный, что она чуть отпрянула и впервые взглянула на него.
- Вы это о чём? Простите... - И Алина продолжала что-то искать в сумке.
- Некоторые авиакомпании в бизнес-класс, если есть свободные места и если перелёт многочасовый, усаживают дам по сопровождению. Чтобы скрасить дорогим пассажирам это долгое время.
- Нет, я не дама по сопровождению, - Алина резко встала и пересела в соседнее, пустующее кресло, подальше от странного пассажира.
Павла Евгеньевича, подтянутого, хорошо одетого, благоухающего дорогим мужским парфюмом человека лет пятидесяти пяти, задел этот демонстративный уход женщины. И он поспешил извиниться, хотя говорил по-русски с иностранным акцентом.
- Прошу простить меня за бестактность. Извините. Вы правы, что рассердились на меня. Позвольте представиться - князь Павел Евгеньевич Кочубей, а запросто - Поль. Ещё раз прошу, будьте милосердны и извините меня.
- Князь? Дворянин? И такая вульгарность? - высокомерно упорствовала Алина. После паузы пассажир опять обратился к ней.
- Чем я могу загладить свою вину? Что сделать, чтоб вы меня простили? У меня, впрочем, для вас есть идея: до отлёта в Австралию я буду в Токио трое суток и могу показать вам все красоты этого города, я бывал там и хорошо в нём ориентируюсь. Соглашайтесь! Если вы в Токио летите в первый раз, то я вам очень пригожусь, как гид. Вы увидите такую экзотику!
Алина ничего не ответила и открыла книгу на заложенной странице.
Вскоре пришёл стюард, вынул из паза у стены широкую доску, установил столик, накрыл его скатертью, развернул кресла Алины и Павла Евгеньевича лицом к столу и они оказались напротив друг друга. Пришлось во время обеда окончательно познакомиться.
В постепенно оживившемся разговоре выяснилось, что Алина тоже летит в Австралию в гости к сестре, живущей в пригороде Сиднея, что Алина -школьная учительница русского языка и литературы и недавно ушла на пенсию. Но когда Алина в свою очередь спросила Павла Евгеньевича, едет ли он тоже в гости, то изумилась его ответу и подумала - не ослышалась ли она, не розыгрыш ли это:
- Я лечу в Австралию за Восьмой симфонией! - объявил он. И Алинина вилка от такой неожиданности замерла на полпути.
-Павел Евгеньевич, вы - шутите или это цитата из нового анекдота?
- Нет, я говорю серьёзно. Я лечу именно в Сидней, чтобы слушать Восьмую симфонию Густава Малера. Если вы не против, Алина Николаевна, то я расскажу вам свою историю, это довольно интересно.
- Когда я был подростком, то хор мальчиков нашей музыкальной школы, где я учился, после множества репетиций под аккомпанемент фортепиано, был приглашён участвовать в исполнении Восьмой симфонии Малера в парижском оперном театре Гранд-Опера. К нам присоединились ещё два хора мальчиков и два хора взрослых певцов, восемь солистов и в четыре раза увеличенный оркестр. На наших школьных репетициях мы учили только свою хоровую партию, то есть малую часть всей симфонии, так что всё произведение мы не знали. На меня, подростка, исполнение этой просто космической симфонии под звуки колоссального симфонического оркестра, в сопровождении стольких хоров и солистов, произвело такое потрясающее впечатление, так перевернуло мою душу, что я на всю жизнь как бы «заболел» этим композитором и этой музыкой. Но исполняется она редко, так как требует больших материальных затрат, чтобы соединить несколько больших хоров и оркестров, приезжающих на репетиции из разных городов.
Ничего себе! Однако... Князь Кочубей... Парижский оперный театр Гранд-опера... Летит в Австралию слушать Восьмую симфонию... Вот это да! Такого я ещё не слышала! Разве такое бывает в жизни? И что здесь правда, а может - выдумка ?
- Мои материальные средства позволяют мне ездить в разные страны мира, туда, где исполняется это величайшее музыкальное произведение. Не удивляйтесь, я один из таких ретивых меломанов. Когда я слушаю Восьмую симфонию, то меркнут все заботы и проблемы, исчезает депрессия, я заряжаюсь такой энергией и оптимизмом, как в молодости! Я снова люблю этот мир и всё человечество! И вообще, Алина Николаевна, фанаты-малеровцы - высшая каста, их можно сравнить с толкователями Торы или Корана. У нас свои общества и интернетские сайты. Вот и сейчас я лечу в Австралию, где 20 февраля в Сиднейском Концерт Холле будет звучать эта симфония Малера, а дирижировать ею будет великий музыкант и дирижёр современности - Владимир Ашкенази. Ради этого чуда мне не жаль ни сил, ни времени, ни денег! И я уверен, что встречу в этот день на концерте других фанатов-малеровцев, прилетевших, чтобы слушать Восьмую симфонию.
Алина была не просто удивлена, она была шокирована тем, что услышала, и во все глаза смотрела на Павла Евгеньевича.
Какой необычный человек! Прямо дух захватывает... Чтобы у мужчины была такая тонкая душа, такие глубокие переживания? От симфонической музыки? Неужели бывают такие мужики? Даже не верится... Где-то идут войны, случаются разные катастрофы и другие ужасы, а он разъезжает по миру, чтоб слушать симфонию!? Ах, ты дура, невежда этакая, не верится тебе, да ты разве видела в своей тусклой жизни истинного интеллигента, да ты разве слушала когда-нибудь в своей провинции столичные симфонические оркестры и все эти симфонии? Боже мой, что же это я такая отсталая ... Мне даже трудно его понять... Сижу перед ним в своём свитерке, без макияжа и причёски, с завалящим платочком в накидку, серость этакая, мало, что отсталая, так ещё старуха-старухой... Ну, нет!... Нет, Алинка, не дрейфь - не поддавайся упадочному настроению, не поддавайся... будь самой собой...
- Вы меня поразили, Поль, не скрою... Браво! Вы интересный человек... Восьмую симфонию Малера я ещё не слушала, но вот буду у сестры, попрошу найти её в интернете и послушаю, - старалась держаться с достоинством Алина.
- Это что! Скажу вам гораздо больше! - с жаром продолжал Павел Евгеньевич, - В Австралии чаще, чем в других странах исполняется эта музыка. 20 февраля Восьмая симфония будет в этой стране звучать в девятый раз! И это потому, что 24-й Премьер-министр Австралии Пол Китинг, а до премьерства - 8 лет министр финансов, был самым большим в мире фанатом этого произведения, приглашал в страну лучших дирижёров мира и австралийцы оценили малеровскую музыку.
Вот это - да! Вот это мужчина, вот это человек! Удивительный! Летит из одного конца мира на другой конец, чтобы послушать симфонию! И тратит для этого бешеные деньги! Мне, такой беднячке, нигде не бывавшей и ничего не видевшей, этого не понять... Вот тебе пример того, в чём счастье настоящего интеллигента. Что ж это за произведение такое? Обязательно послушаю. Постой... Вообще-то, князья Кочубеи - известный до революции дворянский род...
-Поль, вы говорите на русском языке с некоторым иностранным акцентом. Почему?
- Потому что я гражданин Франции, там родился и вырос в семье русских эмигрантов, бежавших из России в начале 1918 года. Мой дед тогда купил дом в городке Шарантон-ле-Пон, который с тех пор стал уже южной окраиной Парижа, где я и обитаю по сегодняшний день. Вот уже несколько месяцев нахожусь в Петербурге, копаюсь в архивах, изучаю историю моего рода князей Кочубеев. И, представьте, Алина Николаевна, я нашёл такие интереснейшие, ну просто исторические, просто невероятные материалы, что впору садиться книгу писать!
Что это я так разошёлся перед ней? Что так распетушился? В чём дело?
Faute de milux? /франц. - за неимением лучшего?/ Конечно, эта Алина Николаевна чем-то немного похожа на графиню Долли, мою бабку... Или мне показалось? Да, показалось... Ведь мне дали в Эрмитаже так мало времени - всего 10 минут, чтобы рассмотреть в запаснике, при искусственном освещении её портрет конца 19 века... Какая была женщина - моя бабуля, belle femme, какой императорский шик! Изумительная картина во весь её рост! Un coup de foudre! /фр. - удар грома, потрясение!/ Но сопровождавшая служащая сказала, что картин с изображением Долли - две и обе есть в интернете... Обязательно найду.
Надо обратиться к властям, может быть удастся выкупить эти картины, ведь они принадлежали когда-то нашей семье!
| графиня Дарья Евгеньевна Богарнэ | |
 Портрет Д. Богарнэ (работы Ф. Фламинга, 1896), Эрмитаж |
|
| Дата рождения: |
7 (19) марта 1870 |
|---|---|
| Место рождения: |
Санкт-Петербург |
| Подданство: |
 Российская империя, Королевство Бавария,  СССР |
| Дата смерти: |
5 ноября 1937 (67 лет) |
| Место смерти: |
Ленинград |
| Отец: |
Евгений Максимилианович, 5-й герцог Лейхтенбергский |
| Мать: |
Дарья Константиновна Опочинина (1844-1870) |
| Супруг: |
кн. Лев Михайлович Кочубей (1862-1927) барон Владимир Евгеньевич фон Гревениц (1872-1916) Виктор Александрович Маркизетти (1874-1938). |
| Дети: |
кн. Евгений кжн. Наталья кжн. Елена |
- Господа, пристегнитесь! Наш самолёт заходит на посадку в Токийский международный аэропорт «Нарита»!
Наконец-то - Токио! Бегом! Надо успеть осмотреть за три дня так много! Павел Евгеньевич - отличный гид! Хорошо, что многие достопримечательности в центре города. Первое место, куда мы едем - Восточные сады, окружающие Императорские дворцы. Это были 150 лет тому назад охранные рвы вокруг дворцов, а их засадили садами. Какая красотища! Тут и пагоды, и реки с водопадами, красивыми мостиками, всюду экзотические цветы, изваяния животных, сады камней, стены с драконами и с изречениями мудрецов, написанных сложными иероглифами. Видны только крыши и верхние этажи императорских дворцов, куда входить нельзя.
В следующие дни мы осмотрели музей самурайских мечей, музей воздушных змеев, побывали в буддийском храме Сэнсо-дзи, которому уже 1400 лет, и рядом с ним такая же старая, огромная 5-тиэтажная пагода, всюду большие, старинные, раскрашенные драконами, бумажные фонари. Причём, чтобы попасть в храм, надо было пройти сквозь район Накомиси, переполненный разнообразными лавками с японскими веерами, куклами, фонариками, национальной женской одеждой - кимоно, очень красивыми безделушками, настенными украшениями, электронными игрушками, которые ходят, танцуют, летают, и другими товарами. В красивом саду Хаппоен присутствовали при чайной церемонии, затем вечером, на мосту в квартале Харадзюку любовались молодёжным маскарадом: юноши и девушки в невиданных, фантастических нарядах, макияже, причёсках, с волосами от синего до розового цвета.
Но, к сожалению, не успели осмотреть Токийский Диснейленд и искусственный остров с международным аэропортом «Кансай».
И ещё несколько слов - про самих австралов, как мне рассказывала о них сестра. Они себя называют - оззи. Очень большие ксенофобы, то есть любят только своих и терпеть не могут иностранцев, особенно с другим цветом кожи. Родители совершенно не обращают внимание на поведение своих детей в общественных местах, у детей полная свобода и они ведут себя уж слишком раскованно, если не сказать - невоспитанно. Не принято уступать место женщине, даже беременной. Приходя утром на работу в офис, коренные австралы не здороваются. Очень большие индивидуалисты. Но эти оззи создали себе на австралийском континенте райскую жизнь, поэтому живут без проблем.
Пишу всё это вечерами в блокнот, чтобы потом, со временем ничего не забыть из увиденного и услышанного.
О насыпном острове «Кансай» и кое-о-чём другом Алина рассказала Павлу Евгеньевичу, чем удивила его.
А дело было так. Как-то вечером, утомлённые дневными экскурсиями, они сидели на веранде приморского кафе и любовались лодками-ресторанами, освещёнными гроздьями красных фонариков, плавающими посреди Токийского залива. Тут Алина и упомянула, что ещё дома планировала съездить на насыпной, рукотворный остров «Кансай» и посмотреть на это чудо из чудес. И Павел Евгеньевич попросил её рассказать об этом острове.
- Японцы создали семь искусственных островов, на них построили жилые и торговые районы, парки, пляжи. Вы представляете себе, каково трудолюбие этого народа? Ещё в 60-е годы они начали планировать искусственный остров в заливе города Осака, чтобы построить на нём аэропорт, ведь в стране был недостаток площадей для такого большого сооружения. Да и японцы яростно, с баррикадными боями и терактами, годами сопротивлялись этому, потому что их выселяли и отбирали земли, как это было при постройке аэропорта «Нарита» вблизи Токио, где мы приземлились. В 1987 г. было начато это строительство и сначала была построена на входе в бухту огромная стена, предохраняющая остров от штормов и цунами. Через несколько лет появился сам остров длиной 4 км, шириной 1 км., высотой 30 м. над уровнем воды. Вы представляете себе грандиозность этих работ? Были построены две взлётно-посадочные полосы длиной в 4 и 3,5 км., а также 2 терминала. Этот аэропорт «Кансай» соединили с городом Осака 3-х километровым мостом. Я много читала об этом и была потрясена!
Павел Евгеньевич с большим вниманием слушал Алину, ему была симпатична эта интересная собеседница.
В другой раз его поразил рассказ Алины о родоначальнице японской литературы - Мурасаки Сикибу, жившей в 11 веке. Японскими, очень сложными иероглифами, говорила Алина, где каждый из них имеет много значений, эта молодая придворная дама, служившая чтицей китайских пятистиший - «танка» при императрице Сёсё, впервые такими иероглифами написала отличным литературным языком увлекательный роман о похождениях Принца Гендзи. До изобретения книгопечатания японцы веками переписывали этот роман от руки. Его интересно читать и сегодня. Удивительно также и то, что Мурасаки Сикибу - не настоящее имя этой талантливой писательницы. Она вынуждена была скрыть своё имя, потому что в те времена мужское господство в Японии было так велико, что роль японки была сведена до очень низкого уровня, не могло быть и речи об уважении к таланту женщины. До сих пор имя родоначальницы японской литературы - неизвестно.
Так прошли три дня запланированной* остановки в Токио на пути в Австралию.
Но все эти события были ещё только цветочками!
*********************************
· * - ЗАПЛАНИРОВАННАЯ ОСТАНОВКА - перелёт из России в Австралию происходит
· с пересадкой, поэтому общая продолжительность полёта - 22-24 часа Можно лететь
· с пересадкой в Гонконге, Сингапуре и др. .Перелёт через Токио предусматривает 3 дня отдыха в столице Японии, гостиница, питание, экскурсии входят в стоимость билета.
·
******************** ********************
Итак, мы снова в полёте. Удивительно, как менялась погода вокруг нас! Вылетали из Москвы при «-18» градусах, при снежных сугробах и свинцовых тучах, теперь летим над Филиппинами в сияющую весну, а в Австралии будет разгар лета.
Павел Евгеньевич долго и очень эмоционально рассказывал Алине, как по иному звучала Восьмая симфония Малера у разных дирижёров. К её стыду, она впервые слышала их имена, но Павел Евгеньевич утверждал, что все они с мировой известностью. И привёл пример: он дважды приезжал в Амстердам, где в разное время слушал эту симфонию во дворце Концерт Хебау. У Риккардо Шайи, который дирижировал оркестром, хорами и солистами, красота звука была от выдвинутых вперёд скрипок, все солисты с лёгкими голосами, звучание музыки мощное, величественное. А вот у дирижёра Бернарда Хайтинка с тем же составом оркестра и певцов - солисты были еле слышны, находились на втором плане, где-то далеко, тенора вообще не было слышно.
И вдруг... и вдруг Павел Евгеньевич внезапно замолк, задумался, уставившись в иллюминатор.... Алина снова взялась за книгу. Они успели поужинать, а он всё молчал, не обращая на неё никакого внимания. Что такое? Что с ним?
Алина встала и ушла на пятачок, где дамы из бизнес-класса заняли диван и кресла уголка отдыха и от души веселились. Она подсела к ним.
Вернувшись на своё место, Алина была встречена внимательным взглядом и приветливой улыбкой Павла Евгеньевича.
Ну и перепады настроения у него! И в чём дело? Видать, эмоциональный человек этот князь Кочубей. Но какой мужчина! Невиданный и неслыханный!
Так удивлялась Алина. А вскоре всё неожиданно и совершенно необыкновенно разъяснилось.
- Алина Николаевна! У меня есть к вам серьёзный разговор. Вы много лет преподавали русский язык и литературу, вы, очевидно, лучший знаток в этой области, чем я, выросший во Франции. И я хочу к вам обратиться с большой просьбой. Я вам уже рассказывал, что несколько месяцев в архивах Петербурга разыскивал документы, касающиеся моих предков, что нашёл настолько интереснейшие сведения о них, о событиях тех времён, когда они жили, что решился написать книгу. Но не могу же я писать о русских событиях и моих русских предках на французском языке. Часть книги уже написана, вот она, в этой папке. И я очень хочу просить вас - прочтите, пожалуйста, пока только вступление, выскажите ваше мнение о нём, и, если вы не против, то поредактируйте его. Дорогая Алина Николаевна, очень-очень прошу вас, вы согласны?
Алина, немного удивлённая неожиданным предложением, была согласна. Взяла рукопись и углубилась в чтение, хотя ей мешал при этом сам Павел Евгеньевич, который возбуждённо вертелся рядом с нею, словно школьник, да и шум моторов их самолёта мешал сосредоточиться.
Над текстом стоял заголовок: «ДОМ НА НЕВСКОМ ПРОСПЕКТЕ» и эпиграфы:
«...история домов бывает подчас интереснее человеческой жизни, дома долговечнее людей и бывают свидетелями нескольких людских поколений». Константин Паустовский.
«... мне снится прошлое. В виденьях полусонных
встаёт забытый мир и дней, и слов, и лиц». В. Брюсов «Тени прошлого».
А далее шёл сам текст.
***
«Если вы турист, командировочный или приехали в гости, а может на работу из дальних краёв в Санкт-Петербург, то прогуливаясь по главной улице - Невскому Проспекту, обратите внимание на его солнечную сторону, с чётными номерами домов, и особенно на дома №40, 42,.
Необычна, замечательна история постройки этих зданий, которым уже 200 лет. Но начинается их история в раннем средневековье, в 11 веке.
Удивительны, важны для истории России судьбы людей, живших когда-то в этих домах.
Невский пр. 40, начало 1900-х годов
Чего только мы не найдём в жизненных перипетиях этих реальных героев моей повести: славу и богатство, а рядом злобу и ненависть, красоту, очарование и.... расстрельный финал, проигранную войну и благородство филантропов, смертоубийство и большую любовь, общенародный сбор средств и великую поэзию.
* * *
В алмазных копях Голконды, на востоке Индии, 9 веков тому назад был найден колоссальный алмаз весом в 400 карат, его подвергли огранке, тогда вес бриллианта стал 195 карат. Он так замечательно засверкал своими гранями, что до сих пор считается одним из самых крупных и красивых бриллиантов в мире. В Индии он назывался «Лунный камень». Верующими в многорукого бога Брахму индусами этот камень был, как «Третий глаз», вставлен в лоб его статуи в храме на юге Индии. Много веков эта статуя бога Брахмы в Индии очень почиталась и строго охранялась. Но в начале 17 века по приказу правителя Могольской империи Аурангзеба юг Индии был захвачен, а храмы Брахмы - ограблены. Со лба бога Брахмы был похищен «Третий глаз» - Лунный камень. Такова одна из увлекательных легенд, которая объясняла появление и дальнейшие неожиданные передвижения этой драгоценности по миру. Но в моём последующем рассказе - больше никаких легенд, а только одна реальность.
Этот огромный бриллиант был перепродан в разных концах мира много раз и, наконец, примерно через 150 лет, в царствование русской императрицы Екатерины 11 купец Иван Лазарев (настоящее его имя было - Ованес Лазарян) предложил камень для покупки за 1 миллион рублей её фавориту графу Григорию Орлову. Это были огромные деньги для того времени.
Известно, что Екатерина очень любила драгоценные камни, скупала их и даже иногда сама занималась их огранкой. Лунный камень тайно был в четыре этапа выкуплен самой императрицей. И с присущим ей тонким политесом был в день именин преподнесён императрице Григорием Орловым при всех придворных. Вот почему этот огромный бриллиант в России имеет название «Орлов». По повелению Екатерины 11 «Орлов» был вставлен в золотой державный скипетр и хранится до сих пор в Алмазном фонде Кремля.
Купец Иван Лазарев, продавший императрице бриллиант, происходил из рода армянских богачей. Его отец Лазарь Лазарян бежал в Россию с семьёй из-за гонений на армян из иранского города Джульфа, купил под Москвой шёлковую мануфактуру и поставлял в царские дворцы и столичным аристократам модные шёлковые ткани, штофы (обивочные ткани), парчу, бархат. Стены нескольких залов царских покоев в Зимнем и Таврическом дворцах были обиты этими красивыми тканями. Его богатый, образованный сын Ованес - Иван Лазарев переехал с семьёй в Санкт-Петербург, после продажи бриллианта быстро вошёл в окружение Екатерины, завязал тёплые отношения с графом Орловым, с князьями Потёмкиным, Безбородько и за заслуги был назначен придворным ювелиром.
Деньги после продажи бриллианта Иван Лазарев использовал, чтобы участки земли на Невском Проспекте, принадлежавшие армянской общине города, застроить. По разрешению уже императора Павла 1 он построил в начале 19 века на этих землях большую армянскую церковь им. Святой Екатерины и по обе стороны от неё два больших трёх- и четырёхэтажных жилых дома для служителей этой церкви. За такие благотворительные затраты род Лазаревых, по договору с армянской общиной, становился хозяином этих жилых домов на протяжении жизни четырёх поколений. Это и есть здания №40, 42, по Невскому Проспекту. Они сохранились под этими номерами до нашего времени и мы их можем видеть и сегодня.
(фото)
Иван Лазарев был также известен тем, что основал и всю жизнь содержал в Москве армянское училище, преобразованное со временем в Лазаревский институт восточных языков, который, в свою очередь, уже при Советах, в 1954 году вошёл в состав Московского института международных отношений (МГИМО).
Важная для истории Петербурга, для истории России, замечательная, иногда трагическая история этих домов на Невском Проспекте продолжалась, благодаря их жильцам и всем делам, которые они совершали.
Итак, к началу 20-го века первый этаж дома №40 вот уже 22 года занимал всем известный книжный магазин, книжное издательство и редакция самой многотиражной, читаемой и скандальной тогдашней газеты «Новое время», владельцем которых был Алексей Сергеевич Суворин. Да, да, тот самый Суворин, имя которого до сих пор на слуху, благодаря многолетней переписке с Антоном Павловичем Чеховым. В 1904 году книжный магазин Суворина переехал на первый этаж дома №42, где было гораздо просторнее, а редакция газеты и издательство осталась на прежнем месте.
Во втором этаже дома №40 жила семья моего деда князя Льва Михайловича Кочубея. Он был женат на правнучке русского императора Николая 1, одновременно она же - правнучка вице-короля Италии Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона Бонапарта - на графине Дарье Евгеньевне Богарнэ (Долли), моей бабуле, и имел с ней трёх детей.
И, наконец, третий этаж дома занимал его хозяин, трижды князь - итальянский князь Сан-Донато, а также русский и грузинский князь Семён Семёнович Абамелек-Лазарев, из тех самых Лазаревых, женатый на Марии Павловне Демидовой из знаменитого рода уральских заводчиков-богачей.
Дом №42 по другую сторону от церкви Св. Екатерины известен тем, что в нём десятилетиями жил и творил замечательный русский поэт Фёдор Иванович Тютчев и в его гостиной собиралась столичная аристократия, общались писатели и поэты того времени, посещали его салон знаменитые иностранцы. Обо всех этих людях и исторических событиях, связанных с ними, пойдёт рассказ в моей повести». ***
Закончив чтение текста, Алина начала вторично вычитывать его, исправляя ручкой какие-то ошибки. Павел Евгеньевич нервничал.
- Поль, вы рассказывали, что искали в архивах сведения о предках рода князей Кочубеев. Но тут я вижу совсем другое, вы хотите написать о всех тех, кто жил в домах №40 и №42 к началу 20 века.
- Да, это так. Я задался вопросом, что собой представлял дом на Невском Проспекте, в котором в то время жили мои дед и бабка - князь Лев Михайлович Кочубей и графиня Дарья Евгеньевна Богарнэ. И был изумлён тем, что узнал. Изучая архивные материалы, ощутил ту эпоху, в которую все они жили. И я решил об этих интереснейших сведениях, об этих людях написать историческую, литературную повесть.
- Должна вам прямо сказать, что ни один издатель не примет вашу рукопись в таком виде для публикации.
И у Павла Евгеньевича сразу появилось на лице выражение разочарования, видать - самолюбивый человек.
- Посмотрите, у вас не соблюдаются пробелы между строками, между словами, между знаками препинания и словами. Не выделены абзацы, не соблюдаются рамки текста. Вы используете почему-то шрифт - курсив и его большой размер, что в публикациях не разрешается. Ошибки в тексте, литературные погрешности, с вашего согласия, я могу исправить, но после этого надо текст перепечатать в соответствии с издательскими правилами.
- Всё сделаю. Но вы ничего не сказали о самом тексте, как я его написал, интересно ли читать?
- Пока что рано говорить об этом. Но заметно, что язык ещё не очень-то литературный, а скорее газетный, встречаются штампованные словесные обороты, предложения с повторением одних и тех же слов, без использования их синонимов, то есть, ваш литературный язык - ещё беден, не красочен. Если захотите, чтобы я и дальше редактировала вашу повесть, то в Сиднее я смогу продолжить это.
И они обменялись номерами мобильных телефонов.
Через пару дней Павел Евгеньевич позвонил к Алине и, узнав, что она купила несколько экскурсий по городам и заповедникам Австралии, присоединился к ней.
Как много интересного, необычного они увидали в Сиднее, оказалось, что это огромный город с 5 млн. населения и в нём очень много оригинальных достопримечательностей: подводный аквариум у берега океана, аквариум и террариум для крокодилов, знаменитая из-за своей необычной архитектуры Опера-Хаус - вся в парусах, в которой один из концертных залов имеет 2700 мест и огромный оргАн. Опера находится рядом с километровым мостом Харбор-Бридж, по которому проложена монорельсовая железная дорога. Они видели красивый Дом Королевы, в котором останавливаются при приезде в страну сама английская королева Елизавета 11, наследник трона и родственники. И, наконец, побывали на пляже Бонди, на берегу океана, где на волнах многометровой высоты взлетали смелые серфингисты. Канберра - столица страны со всеми правительственными учреждениями, небольшой, тихий город в глубине континента - показался им серым и скучным. А вот заповедники «Коала-Парк» и «Шары дьявола» - это было чудо! В Парке они навидались прыгающих на свободе кенгуру, симпатичных коалу, видели ехидну, разнообразных попугаев и тасманского дьявола. В большой долине между горами они увидали странное, необъяснимое природное явление - сотни огромных каменных, правильной формы шаров, разбросанных везде и всюду - Шары дьявола. Удивительно!
И в каждую поездку они пробовали, с удовольствием ели австралийские национальные блюда: бифштекс из мяса кенгуру, жаркое из крокодила, мясной пай - слоёный пирог из разных сортов мяса, пресноводные устрицы и голубого краба, из рыбных блюд - самое вкусное - из барракуды.
А затем они в доме Риммы, сестры Алины, засели за серьёзную работу - редактирование почти законченной повести «Дом на Невском проспекте» князя Павла Евгеньевича Кочубея. Было нелегко, потому что этот самолюбивый человек никак не мог понять, чем отличается газетный язык от литературного и часто спорил с Алиной. Наконец, она закончила работу над следующей большой главой повести и принялась перечитывать её.
*** «Опущенные плотные портьеры на арочных окнах библиотеки создавали полумрак даже в солнечный день. Поэтому в углу обширной комнаты, стены которой были обставлены высокими, застеклёнными книжными шкафами, трудно было разглядеть в большом кресле с высокой спинкой человека, полулежащего на подушках. Это был старик с длинной седой бородой, с головой, втянутой в плечи, худым лицом и глазами из-под густых бровей, выражавшими страдание. Уже много месяцев сидел в этом кресле Алексей Сергеевич Суворин - он медленно умирал от рака горла. Говорить последние недели он уже не мог, поэтому писал свои распоряжения слуге в блокнот, в том числе приказ - не впускать к нему ни жену, ни детей, ни посетителей, никого.
Но сознание ещё не покинуло его и целыми днями он бесконечно вспоминал свою пролетевшую жизнь, такую успешную и такую трагическую.
Деревня Коршино под Воронежом. Весной и осенью - непролазная грязь, скудость, всегда полуголодное существование, замордованная мать, которой редко удавалось накормить досыта девятерых детей. На всю жизнь запомнилось, как отец избивал Алексея и других детей за любую малую провинность.
Алфавиту и счёту научил его местный дьячок, и как Суворин сам писал впоследствии: «...до 14 лет... не читал ни одной детской книжки и не знал даже об их существовании, до 14 лет не имел понятия, что такое театр. Пушкин мне попался в руки, когда мне было лет 15, о газетах и журналах узнал гораздо позже».
Яркие, счастливые картины, озарённые солнечным светом, его молодой любви к Анне, жене, рождение первых детей - вот и всё, что вспоминалось хорошего из его молодости. Но всё это промелькнуло так быстро и больше никогда не повторялось...
19 сентября 1873 года стал самым страшным днём в жизни Алексея Суворина, первым из целой череды ужасных дней, которые произошли в его жизни. В модном отеле Belle Vie в самом центре Петербурга произошло убийство и самоубийство. Толпа вездесущих газетчиков, полицейских, врачей, перепуганных постояльцев встретили Алексея Суворина, когда он примчался в отель.
Во время ужина в одном из номеров отеля была убита молодая дама, мать пятерых детей, Анна Ивановна Суворина, жена известного публициста, а самоубийством покончил преступник - молодой человек, отставной офицер и кандидат права Петербургского университета Тимофей Комаров, друг семьи Сувориных. Эта трагедия очень активно обсуждалась в столичной прессе. А в гостиных столицы шли слухи о том, что супруги Суворины придерживались очень свободных взглядов на семейную жизнь и не мешали личной жизни супругов на стороне. Оставшись внезапно и так трагически вдовцом, да ещё с пятью детьми на руках, Суворин чуть не лишился рассудка. Это воспоминание и сейчас терзало его, переворачивало всю душу.
А что было дальше?
Идиотская женитьба на юной девочке 17 лет, соученице дочери, когда ему был - 41. Дети от первого брака мачеху не приняли, мира в семье больше никогда не было. О романах Суворина с актрисами и литературными дамами ходили легенды, он был патологически неверным мужем. А затем одна за другой... страшная гибель пятерых из восьми детей.
Сидя в полутьме библиотеки, с хрипом и бульканьем всасывая воздух, Алексей Сергеевич Суворин, истязая свою проснувшуюся совесть, вспоминал своё пролетевшее прошлое и прощался с жизнью.
Однако, Суворин (1834 - 1912), как деятель культуры и очень успешный бизнесмен конца 19 и начала 20 веков в России - такой редкий самородок, как редок бывает крупный алмаз в кимберлитовой трубке. Природа, с помощью какой-то неизвестной нам закономерности, довольно редко создаёт в народной толще незаурядных людей, которые оставляют по себе долгую память. Конец его жизни - богатство, известность, авторитет в мире капитала и среди художественной интеллигенции. Правда, иногда авторитет
со знаком минус». ***
Павел Евгеньевич с каждым днём всё больше убеждался, что прочтение и работа Алины над его повестью делает её более интересной и литературной. И он всё больше узнавал эту внешне скромную женщину. Нерезкие, плавные движения, карие глаза, короткие, рыжие волосы, отсутствие полноты, низкий, волнующий, никогда не повышаемый голос, но с интонациями разных эмоций - Алина была окружена каким-то тихим очарованием. И ещё его удивляло в ней всякое отсутствие меркантильности. Француженка первым делом спросила бы о величине оплаты за работу, а Алине это даже не приходило в голову. Изредка она сообщала Павлу Евгеньевичу, что занята сегодня и переносила встречу. Тогда он не знал куда себя деть, чем заняться, ему было скучно. Но приближалось 20 февраля - день концерта, ради которого он прилетел в Сидней. А это значило, что ... да, да, это значило... что же делать...однако придётся улетать после концерта и попрощаться с Алиной... или не прощаться?...
*** «От совершенно неотёсанного, невоспитанного, необразованного паренька с куриным кругозором, Суворин, не оканчивая никаких университетов, сумел в одиночку, с помощью твёрдой воли, самодисциплины, ума, упорства, постоянного и глубокого самообразования, ну просто - с помощью титанических усилий, подняться самостоятельно до таких высот, что его называли: «...Наполеоном издательского дела в России».
Бойкий, предприимчивый, с журналистским нюхом на всё новое, интересное, умевший возбуждать общественное мнение, привлекать в газету «Новое время» и книжное издательство талантливых людей и заставить их трудиться с полной отдачей - все эти качества Суворина многие годы делали газету и продукцию издательства очень популярными.
Он создал в России целую издательскую империю и стал миллионером. Типографии, склады, крупные книжные магазины Суворина были в Петербурге, Москве, Харькове, Ростове-на Дону, Одессе, Кисловодске. Со средины 80-х годов 19 века он имел права на продажу печатных произведений своего издательства на вокзалах и станциях всех железных дорог, речных и морских пристанях страны, на Кавказских курортах России.
Сувориным большими тиражами издавались разные справочники, энциклопедические календари, журналы, романы русских и западных писателей, сборники поэзии и прозы, красочные альбомы по искусству, путеводители, издавалась «Дешёвая библиотека» для народа. По сведениям, только за 1910 год в этой библиотеке было выпущено в продажу 366 названий книг тиражом в 5 миллионов экземпляров, что для России в те времена было просто неслыханной цифрой.
Опишу только один эпизод, который был характерен для суворинских изданий. К 50-летию смерти А. С. Пушкина в 1887 г. Суворин издал в «Дешёвой библиотеке» бездоходное 10-томное собрание сочинений поэта тиражом 100 тысяч экземпляров. В день поступления этого издания в его книжный магазин на Невском Проспекте №40 около него собралась огромная толпа желающих купить собрание сочинений Пушкина. Возникло настоящее побоище, люди, создавая давку, разбив двери, врывались в магазин, вылезали на прилавки, разбили книжные витрины, причинили магазину большой материальный ущерб. Такой случай ажиотажа в книжной торговле произошёл в России впервые.
В издаваемой Сувориным многотиражной, многостраничной газете европейского типа «Новое время» с приложением печатались злободневные, острые передовицы и фельетоны, наиболее подробные зарубежные и российские новости, описание российских судебных и коррупционных скандалов, острая литературная и театральная критика, статьи на разные научные темы, на литературной странице постоянно печатал свои рассказы Антон Павлович Чехов и другие русские писатели, печаталась реклама крупнейших компаний. Тираж «Нового времени был для того времени самым большим среди столичных газет - 60 тысяч.
Но с конца 80-х годов 19 века эта газета становится реакционной, черносотенной, в соответствии с политикой царского правительства после убийства царя Александра 11. А также это было связано с журналистской деятельностью в газете, каждую неделю публиковавшего статьи и критические очерки, ненавидимого всеми критика В. И. Буренина.
Началась эта ненависть с очень резкого скандала Буренина с поклонниками умирающего от туберкулёза 25-летнего поэта С.Я. Надсона. До сих пор существует мнение, что именно Буренин свёл Надсона в могилу. Поэт глубоко переживал унижения и издевательства Буренина над ним. В критической статье о поэзии Надсона он писал, что поэт: «... притворяется мнимо недугующим паразитом, больным, умирающим, чтобы жить за счёт частной благотворительности». И другие оскорбления в адрес поэта были в этой статье. После этого Надсон почувствовал себя плохо, от последовавшего кровотечения и паралича - он скончался.
Грубость, ядовитые остроты и домыслы, злая клевета, доносительство, разнузданный антисемитизм - это был стиль статей Буренина. Он не признавал никаких рамок этики и морали. Даже Суворин, хозяин и редактор газеты «Новое время», говорил, что Буренин: «...литературу презирает и глумится над нею». Но он держал его в редакции, учитывая и подпитывая спрос определённых кругов читателей.
Потому что по своему мировоззрению сам Суворин был недалёк от Буренина. Они дружили всю жизнь. Их называли «БУ» и «СУ», что с французского переводилось - «Грязь» и «Грош». Под влиянием Суворина и Буренина вся редакция газеты была заражена антисемитизмом и эта ненависть изливалась на страницах газеты напрямик. Против Буренина подавалось несколько судебных исков по обвинению в оскорблениях и клевете, среди которых были иски от Горького, Бунина, Короленко, Блока, Брюсова, Бальмонта. Из-за всего этого интерес к газете, её престиж и тираж в 10-е годы нового века стал падать.
Вот каков был хозяин издательства, руководившего целой книжной империей, газеты «Новое время» и большого книжного магазина, размещавшихся в первом этаже дома №40 на Невском Проспекте - Алексей Сергеевич Суворин».***
В один из предшествующих дней до концерта 20 февраля, Павел Евгеньевич сообщил Алине, что свой билет на концерт сдал и купил два билета, чтобы Алина тоже смогла послушать эту великую музыку - Восьмую симфонию Густава Малера. И она была этому очень рада, но спросила о стоимости билета.
- Алина, есть ли у вас вечернее платье и всё, что к нему полагается? - с французской лёгкостью и непринуждённостью спросил Павел Евгеньевич, отвлекая Алину от ответа на заданный ею вопрос. И вдруг увидал, что она покраснела и застеснялась.
- Я что-нибудь подберу в шкафу у моей сестры...
- Нет, я этого не допущу. Нет, нет! Прошу принять мой презент! Алина, я с большой радостью хочу преподнести вам приятный подарок - поехать со мной в модный бутик и купить понравившееся вам вечернее платье и все аксессуары к нему. Прошу вас, сделайте мне такое удовольствие!
- Но, Поль, с какой стати вы будете делать мне такие дорогие подарки? Я съезжу в магазин, куплю ткань и сама сошью вечернее платье. Время ещё есть, шить я умею.
- Алина, буду откровенен, вы, очевидно, не знаете, как высоко сегодня оплачивается редактирование большого литературного произведения, тем более во Франции. Поэтому, позвольте мне поблагодарить вас за трудную работу над моим опусом и сделать вам нечто приятное. А я буду счастлив увидеть вас в Концерт Халле в красивом вечернем туалете!
И Алина, в конце концов, согласилась. Она выбрала кремовое платье из воздушного, невесомого шифона, к которому полагались аксессуары: маленькая диадема для причёски, кулон, браслет и сумочка, отделанные стразами цветом в тон платью.
Приближалось 20 февраля.
*** «Второй этаж, как уже было сказано выше, дома №40 на Невском Проспекте в начале 20 века занимала семья князя Льва Михайловича Кочубея(1862 - 1927), моего деда. Князьями наш род стал при императоре Николае 1 за высоко ценимые ум, знания и заслуги перед Отечеством нашего предка Виктора Павловича Кочубея - Чрезвычайного посла в Турции, министра внутренних дел России, затем Председателя правительства. Один из его сыновей, мой прадед - князь Михаил Викторович Кочубей был придворным, гофмаршалом императорских дворцов, то есть управлял их хозяйством. И, наконец, мой дед Лев Михайлович Кочубей был рождён в Париже от второй жены Михаила Викторовича - француженки. Он был прекрасно образованным, интеллигентным человеком, однако в нём потомственный аристократизм отступал перед его чисто французской практичностью и природной деловой хваткой. Князь Лев Кочубей был владельцем золотых приисков в Сибири, перешедших к нему по наследству от отца, и это забирало у него много времени и сил. У них с моей бабушкой, графиней Дарьей Евгеньевной Богарнэ (1870 - 1937) были трое малолетних детей: две дочери и сын.
Дарья Евгеньевна (Долли) происходила из рода герцогов Лейхтенбергских, единственных герцогов в России, один из которых во времена царствования русского императора Николая1 женился на его старшей дочери. Поэтому к началу 20 века уже три поколения герцогов Лейхтенбергских входили в состав огромной императорской семьи. Итак, Долли была правнучкой Николая1, но одновременно через род Лейхтенбергских она также была правнучкой вице-короля Италии Евгения Богарнэ, одного из 4 детей, которых усыновил французский император Наполеон Бонапарт, когда женился на их матери Жозефине Богарнэ и возвёл её в ранг императрицы.
Как мне не хочется писать об ошибках молодости моей бабули Дарьи Евгеньевны... Но придётся, так как её проступки и ошибки дорого обошлись всему нашему семейству и ей самой. Она была богата, по-французски элегантна, образована, так как окончила Сорбонну в Париже, но отличалась взбалмошным, экстравагантным характером.
Только один пример. В 19 лет Долли оказалась в центре грандиозного скандала, который долго обсуждали во всех аристократических салонах Петербурга и Москвы, а также в некоторых европейских странах. В один из зимних вечеров 1889 года, в отдельном зале ресторана Кюба собрались на вечеринку гости очень высокого ранга: братья императора Александра 111 - великий князь Владимир Александрович, главнокомандующий Петербургским военным округом, великий князь Алексей Александрович - генерал-адмирал , главнокомандующий военными флотами России, Долли Богарнэ и сопровождавший её знаменитый в те времена французский актёр из труппы Михайловского театра -Люсьен Гитри. Тёплая компания выпила много бутылок дорогого вина, эмоции накалились и в конце вечера между великими князьями и Гитри началась буйная, жестокая, позорная драка. Досталось даже Петербургскому градоначальнику Грессеру, который лично охранял великокняжескую вечеринку. Один из князей запустил в его голову блюдом с икрой.
Итогом всего этого было то, что император Александр111 навсегда запретил своим братьям посещать рестораны, а Долли было отказано от общения с императорской семьёй и её окружением. Её перестали принимать в великосветских салонах. Но это было только начало всех её жизненных экстравагантностей, закончившихся трагическим финалом в 1937 году. Нашим современникам эта дата говорит о многом.
В 23 года Долли вышла замуж за князя Льва Кочубея и родила трёх детей, один из них был мой будущий отец Евгений Львович и две сестры-близняшки».
***
- Ничего себе! Неужели? Вот это да! Просто поверить не могу! Так он пра-правнук императора Николая 1 и пасынка Наполеона, вице-короля Италии Евгения Богарнэ? С ума сойти! Вот это родословная! И такие богачи! И он снизошёл до общения с такой простячкой, как я, с провинциальной учительницей из далёкого городка и без родословной? Князь, аристократ и откуда?... из Парижа! Не просто интересный мужик, а птица высокого полёта! А интеллигент, а симпатичный какой!
Так что же это я так разомлела и о чём возмечтала на старости лет? Да кто я такая и как посмела? Так, пока не поздно, пока не влюбилась до потери сознания, не натворила чего-то безрассудного, ду-р-р-а этакая, мышь ты сер-р-рая, пора закругляться... срочно пора улетать... Но...А что теперь делать с вечерним платьем и украшениями? А как быть с концертом?
Посоветовавшись с сестрой Риммой, Алина решила остаться ещё на несколько дней и после концерта сразу улететь домой.
***
« - Нет, он не настоящий, родовитый князь, теперь-то я твёрдо это знаю, - так думала и говорила Долли своим родственникам о муже Льве Кочубее, оправдывая своё сильное желание расстаться с ним.
- Да он же бастард, рождён какой-то шансонеткой, кафешантанной парижской певичкой, с которой забавлялся пару лет мой свёкор, князь Михаил Викторович Кочубей. И мой father-in-law /англ. - свёкор/ женился на этой проходимке только тогда, когда она кроме дочери родила ему ещё и сына. И это так видно - его низкое происхождение, мой муж примитивен и скуп, как все французы. С ним нет о чём поговорить! Incompatibility de characters! /франц. - Несходство характеров!/ И какое воспитание он мог получить от такой матери? Он мне совершенно не интересен. Ах, если бы я знала обо всём этом до брака! Да кто он такой по сравнению со мной! Не хочу его! Noblesse oblige! /фр. - Положение обязывает!/
И избалованная, изнеженная, капризная красавица Долли, после 17 лет брака, развелась с моим дедом Львом Кочубеем в 1911 году, оставив ему трёх детей, которых больше никогда не видела и не вспоминала о них.
После переворота, революции в России 1917 года, когда начались аресты и расстрелы высокородного дворянства, Лев Кочубей вместе с детьми вынужден был бежать за границу. Моему будущему отцу Евгению Львовичу Кочубею тогда было 22 года. Как бывший владелец золотых приисков в Сибири, мой дед Лев Кочубей предусмотрительно имел вклады в швейцарских банках и это спасло их всех от нищеты после эмиграции во Францию.
Мне повезло найти книгу, где были собраны воспоминания сотрудников Публичной библиотеки Петрограда, работавших в ней в 20 - 30 годы. И там одна из них воспроизводит рассказ Дарьи Евгеньевны Богарнэ, моей бабушки, работавшей тогда в этой библиотеке, о её дальнейшей жизни.
«Это случилось после моего развода с князем Кочубеем. Я решила проветриться и отдохнуть в моём милом Париже, faute de mieux /фр. - за неимением лучшего /, где я провела детство и юность. Мы с моей дальней родственницей плыли на пароходе во Францию, и в один из дней, гуляя по палубе, все заметили, что навстречу нам идёт военный корабль, линкор, как говорили мужчины среди толпы пассажиров. Линкор произвёл на меня большое впечатление, это была громадина с тремя сильно дымящими трубами, а огромные пушки были такими страшными, что у меня было un coup de foudre /фр. - потрясение/. Вдруг с линкора прозвучал гудок и мы увидали на капитанском мостике моряка, который размахивал флажками в сторону нашего парохода. Поравнявшись с нами, линкор остановился и мы остановились тоже. Это было так странно.
Потом мы увидали, что с линкора на воду спускают шлюпку, в неё по трапу сходят моряки и начинают грести в нашу сторону. Балтийское море было неспокойно, несколько раз шлюпка скрывалась между волнами и мы волновались. Когда шлюпка, наконец, приблизилась, то я была поражена, я узнала сидящего в ней барона Вольдемара фон Гревеница в военно-морской офицерской форме, который месяц тому назад на балу у графа Шереметьева говорил мне, что я belle femme /фр. - красавица/ и объяснялся мне в любви. И хотя по придворным понятиям - человек начинается с барона, но мне было приятно слышать этот crie de сoeur /фр. - крик души/. Когда фон Гревениц поднялся на пароход, его встретил наш капитан, они поговорили о чём-то и...О Боже!... un coup de foudre! /фр. - удар грома, потрясение/ и направились в мою сторону! Невероятно! Бесподобно!
В кают-компании Вольдемар объяснил, что в бинокль увидал меня с капитанского мостика линкора, которым он командует. Барон Вольдемар фон Гревениц - commandеr, капитан первого ранга на этой страшной громадине!
Adieu, oh belle Frahnce, adieu mon doux pays! /фр. - Прощай, о прекрасная Франция, прощай мой милый край!/
Как я пережила этот переезд в маленькой шлюпке с парохода на линкор?
Волны брызгали на меня, мы вдруг проваливались куда-то вниз, потом взлетали вверх, и я прильнула к груди Вольдемара, чтобы ничего не видеть. Какую прекрасную встречу устроили мне все офицеры в их кают-компании! Вообразите, Вольдемар представил меня всем собравшимся своей женой! Это было великолепное зрелище. Все офицеры в парадной форме, с кортиками на боку, столпились вокруг меня, чтобы быть представленными, а я - в изумительном парижском платье, с изумрудными колье, серьгами и аграфом в высокой причёске.
В 1912 году мы поженились, жили в прекрасном доме на набережной Невы, недалеко от особняка балерины Матильды Кшесинской. Но... Но всё это продолжалось недолго... Он изменил мне... Он бросил меня...».
Не премину добавить ко всему этому маленький анекдот, ещё один штрих к характеристике моей бабули - графини Богарнэ. Император Николай 11 хотел наказать Вольдемара фон Гревеница, капитана военного линкора «Полтава», за такой поступок: привезти женщину на военный корабль, что категорически не допускалось. Но узнав, кто пленил сердце капитана, рассмеялся: «Он итак довольно наказан».
В 1916 г. 44-летний барон Гревениц неожиданно застрелился в каюте своего
линкора. В разгар Первой мировой войны, в которой участвовала Россия, в
разгар военного времени, им была растрачена большая сумма служебных денег,
отпущенная казной на ремонт военного судна, которым он командовал. А он
растратил казённые деньги на артистку оперетты, в которую был влюблён, и
которая коварно ему изменила...
Долли огорчалась всему этому недолго. Она окончила курсы сестёр милосердия, на свои деньги создала санитарный отряд и отбыла на фронт, где её настигло известие о перевороте в России. Зимой 1918 г. она возвратилась в Петербург с паспортом в кармане о гражданстве в Баварии, что сыграло впоследствии очень отрицательную роль. Она надеялась застать в целости и вернуть свой дом, средства, ценности. Но к тому времени не успевшие бежать, остававшиеся в России её родственники из семьи герцогов Лейхтембергских и её великосветские друзья были расстреляны большевиками или находились под арестом. Средства Долли и дом были реквизированы новой властью и она, буквально, оказалась на улице и ей некуда было идти.
Именно на улице её случайно подобрал, погибавшую от голода и холода, австрийский подданный Виктор Маркезетти, полурусский, входивший в состав комиссии по разработке условий подписания мира после войны. Он и стал третьим мужем Долли, с которым она не расставалась в течение 20 лет. И они остались в России. Почему, для чего? В 1927 году, единственная из всей царской семьи, она приняла гражданство СССР и теперь называлась Дора Лейхтенберг.
Она сменила несколько мест работы, откуда её всегда увольняли, так как Долли с её великосветскими манерами, величественным видом, полным незнанием, неумением и пренебрежительным отношением к работе порождала пересуды у рабоче-крестьянских служащих, а затем и доносы на неё.
Конец её жизни был страшен.
В начале сентября 1937 года Долли, моя несчастная бабушка, и её муж были одновременно арестованы органами НКВД, и без следствия, защиты и суда приговорены тройкой к расстрелу, по стандартному тогда обвинению - шпионаж. Долли кричала им:
- За что? Какой шпионаж у помощника библиотекаря в Публичной библиотеке? Где мой адвокат? Это полное беззаконие!... - но истуканы молчали...
После приговора охранники тащили 67-летнюю Долли, которая идти не могла, у неё подгибались ноги и она оседала на пол. Из-за того, что она временами выкрикивала проклятия на их голову, конвоиры избивали её ногами, в одиночную камеру они зашвырнули её с яростной злобой, крича грязные ругательства.
Ледяные клещи отчаяния, смертного страха и ужаса терзали её мозг и сердце, а в последние дни своей жизни ей, наконец, дошло до сознания, за что Господь так наказывает её - за тех трёх малых детей, которых она родила в молодости и так омерзительно, безжалостно бросила, оставила отцу и больше никогда их не видала. Оказалось, что крупицы совести ещё сохранились где-то на дне её души и теперь они выжигали мозг и сердце раскалённым железом. Вспоминать свою пролетевшую жизнь она не хотела, не могла, на неё наваливалось сильное отвращение к самой себе, ибо Долли теперь ясно поняла, насколько жизнь её была никчемна.
Через неделю приговор был приведён в исполнение.
От неё остались два изумительно красивых портрета, выполненных художниками Ф. Флеменгом и В. Штембером, которые до сих пор хранятся в запасниках Государственного Эрмитажа в Петербурге». ***
И вот, наконец, долгожданный день концерта, 20 февраля.
Под предводительством сестры Риммы Алина побывала в салоне, где её рыжие волосы превратили в нечто воздушное, немного похожее на пылающий костёр, а от макияжа она пришла в восторг, так как сама себе понравилась - выглядела настоящей красавицей. Когда Павел Евгеньевич с букетом цветов пришёл за ней домой, чтобы сопровождать её в Концерт Халле, и Алина вышла к нему в сияющей диадеме, в чудном платье, с огненной причёской - она была такая очаровательно красивая, что в это мгновение сердце его дрогнуло. Он смотрел на неё не отрываясь, а в лифте склонился и целовал её руки. Сам он был одет в прекрасный смокинг, и гордился и ликовал в душе - какой красивой парой они выглядят. Наконец-то! Наконец-то, он идёт слушать свою любимую Восьмую симфонию не в одиночестве, как это бывало в прошлые годы, а с красивой, понимающей его женщиной! И это была такая радость!
По дороге к Концерт Халле Павел Евгеньевич рассказывал Алине о самой симфонии, что это произведение уникально, обычно его называют «симфонией тысячи». Густав Малер написал своей рукой на партитуре, что исполнять её должен пятерной состав струнных и деревянных духовых инструментов, дополнительный оркестр медных инструментов, также должны быть добавлены оргАн,, фисгармония, 4 арфы, челеста, несколько мандолин, которые обычно не входят в состав симфонического оркестра. В исполнении симфонии также участвуют: хор мальчиков, два смешанных хора и 8 солистов: три сопрано, два меццо-сопрано, тенор, баритон, бас. В первый раз, в сентябре 1910 года в городе Мюнхене общее число музыкантов оркестра и хоров превысило тысячу человек, с тех пор у симфонии такое название. Звучание этой музыки так грандиозно, что сам Малер писал: «Представьте себе, что вся Вселенная начинает звучать, и не только человеческие голоса, но и солнце и звёзды».
Алина и Павел Евгеньевич сидели в дальней ложе, чуть выше партера, поэтому весь зал был виден, как на ладони. В центре огромной сцены находился гигантский оркестр, за ним охватывающей его широкой дугой, на наклонном амфитеатре располагались хоры. По правую и левую сторону от оркестра стояли смешанные хоры, а прямо перед зрителями - сводный хор мальчиков, собранный из музыкальных школ и храмов нескольких городов.
Перед началом исполнения вышел директор Концерт Хале и рассказал о том, как нелегко всё это было организовать. Большая часть оркестрантов и хористов прилетели из других городов Австралии. А так как крупных городов в стране всего пять и расстояния между любыми из них более 1000 км, то это означало покупку огромного количества авиабилетов и размещение в гостиницах. Так что большую часть речи директор благодарил спонсоров, правительства городов и даже федеральное правительство, которому тоже пришлось раскошелиться на финансовую поддержку. Но основные трудности, по словам директора, выпали на долю дирижёра Владимира Ашкенази. Сплотить воедино более 800 человек, синхронизировать сотни певцов и музыкантов, чтобы музыка зазвучала, чтобы они все идеально сработали, чтобы исполнить произведение невиданной мощи - очень и очень не просто. Тем более - дополнительная трудность была ещё и в том, что хоры и солисты эту симфонию всегда исполняют на языке оригинала, то есть на немецком языке.
В театральной программке сообщалось, что Восьмая симфония состоит из двух частей: в первой части композитор положил на музыку текст торжественного католического гимна «Приди, о! дух животворящий...», во второй части - стихи из огромной заключительной сцены трагедии Иоганна Гёте «Фауст», в которой звучат голоса святых отцов, младенцев и ангелов, стихи о «вечной женственности», и всё это в сопровождении гениальной музыки.
Алина последние дни много читала в интернете о Густаве Малере, о его творчестве, об этом произведении, и интерес к его исполнению возрастал у неё с каждым днём.
***
«Продолжение большого приёма, устроенного князем Сан-Донато Семёном Семёновичем Абамелек-Лазаревым и его женой Марией Павловной Демидовой, в честь прибытия в их имение «Пратолино» редкого гостя - Великого князя Александра Михайловича, проходило в очень красивом парке.
Роскошный дворец этой баснословно богатой супружеской пары и парк при нём в 150 гектаров располагались в предгорьях итальянских Апеннин, в 18 километрах от Флоренции. Парк состоял из замкнутых террас, их называли «зелёные кабинеты», они отделялись друг от друга полукруглыми стенами или трельяжами-решётками с вьющимися растениями, в нишах которых стояли статуи. В одном «зелёном кабинете» был устроен лабиринт, в лругом - грот, в третьем - беседка, в других - павильоны, ротонды, эрмитажи для приятных встреч. В разных концах парка стояло около сотни скульптур, В одном из прудов стояла посредине огромная статуя одноглазого Циклопа, в другом - покрытая мхом статуя покровителя итальянских гор - старца Апеннина. Имение соединялось с Флоренцией дорогой в 18 км., построенной Абамелек-Лазаревым, и содержалась своя гвардия для его охраны.
В одном из красивых павильонов, в сумерках, при зажженных свечах, вели беседу несколько мужчин, одетых в русскую военно-морскую форму. Их разговор был так интересен, тема так серьёзна, все присутствующие были так увлечены беседой, что они совсем позабыли о многолюдном приёме, о столах в плодовом саду для а ля фуршет, о начинающихся танцах под оркестр.
Здесь находились капитан 1-го ранга Великий князьАлександр Михайлович, хозяин имения Семён Семёнович Абамелек-Лазарев и несколько военных морских офицеров русского флота из свиты Его Высочества. Сандро, как все его запросто называли, был обаятельным аристократом, дядей императора Николая 11. Он был прост и не важничал от своего положения царского родственника.
- Сандро, Я слыхал, что вы ушли в отставку. Почему? - вопрос задал Семён Семёнович, знавший, что Александр Михайлович служил старшим офицером на эскадренном броненосце «Сисой Великий»
- Видите ли, дорогой князь, я направил государю свою докладную записку об очень плохом положении нашего Тихоокеанского военного флота на Дальнем Востоке, но не смог убедить его или вернее - убедить министра финансов, и мои предложения отклонили, И это не смотря на то, что я два года прожил в Японии, лучше многих министров знаю дальневосточную обстановку и знаю то, что положение России на Дальнем Востоке ухудшается с каждым днём.
Отказ был совершенно не обоснованным и я, в знак протеста, подал прошение об отставке.
- Но, Сандро,, что случилось? Отчего положение России на Дальнем Востоке ухудшается? Для меня, гражданского человека, это неизвестно и непонятно.
- Строганов, объясни князю, - и граф Сергей Александрович Строганов, капитан 2-го ранга, а в гражданской жизни владелец 7 заводов в Пермской губернии, дал такие пояснения:
- Вы, очевидно, знаете, что в 1896 г. полной победой закончилась для Японии война с Китаем. И сейчас Япония с помощью Англии быстро наращивает вооружённые силы и прежде всего флот, а их цель - дальнейший захват территорий Кореи и Китая. Но японцам мешают две наши тихоокеанские базы и морские эскадры в Порт-Артуре и на Цусимских островах, что расположены между Японией и Кореей.
И Сергей Строганов карандашом набросал в своём блокноте приблизительную карту их расположения.
- Для нейтрализации японского флота, - объяснял Строганов, - Сандро предложил в докладной записке к нашим силам до 1903 года в быстром темпе закупить, построить и добавить столько эскадренных миноносцев, крейсеров и т.д., чтобы довести флот на Дальнем Востоке до 114 вымпелов, имеющих на бортах до 2000 пушек. То есть, хотя бы удвоить количество кораблей и усилить артиллерию нашего Тихоокеанского военного флота.
- Но отчего такая спешка? - не отставал Семён Семёнович.
- Потому, что война России с Японией неизбежна и, если я не ошибаюсь, будет в 1903 или 1904 году, после того, как Япония выполнит свою судостроительную программу. И если быстро не предпринять те меры, что я предложил в докладной записке государю, то Россия проиграет эту войну, - с мрачным видом, громко, раздражённо ответил Великий князь.
Серьёзная значительность этого ответа вызвала у Абамелек-Лазарева замешательство, даже некий испуг, возникла пауза.
Александр Михайлович был знатоком военно-морской службы, много лет был титульным (от царского дома) издателем популярного российского ежегодника «Военные флоты иностранных государств». В этом журнале сообщались сведения о флотах разных стран мира, их бюджетах, количестве военных кораблей и эскадр - с чертежами, таблицами, фотографиями, публиковались статьи о развитии военно-морской техники в мире, вооружений и тактики ведения морского боя. Сандро хорошо знал то, о чём говорил.
- Но какую цель ставит Япония, если готовится к войне с Россией? Чего она хочет? - не мог никак успокоиться расстроенный Семён Семёнович.
- Япония хочет, во-первых, расширения своих территорий, а во-вторых, у неё нет своих ископаемых. И то и другое японцы хотят получить за счёт Китая и Кореи, но наши русские эскадры стоят на их пути, как кость, поперёк горла, - ответил ему Сандро.
На протяжении вечера князь Абамелек-Лазарев, позабыв о приёме и своих обязанностях хозяина дома, стал свидетелем очень интересного и смелого обсуждения моряками проблем военных флотов России. Его изумили отзывы офицеров об императоре Николае11, что его величество не волнуют и не интересуют судьбы русского военного флота на Дальнем Востоке, что морской министр Авелан не проявляет никакого интеллекта в разработке передовой военно-морской техники, что морское министерство похоже на сонное царство.
Вконец сразили князя суждения морских офицеров о брате государя Великом князе Алексее Александровиче, которого император назначил главнокомандующим российских военных флотов. Они называли его пустым местом, вешалкой для генерал-адмиральского мундира, и задавали вопрос: чего можно ожидать от постоянного посетителя парижских шантанов, выпивохи и распутника, задравшего на своём веку немало шёлковых, льняных и дерюжных юбок.
Затем спор офицеров переключился на положительные и отрицательные характеристики броненосцев, крейсеров, миноносцев, канонерок. Они говорили, что миноносцы и крейсеры плохо бронированы, артиллерийского вооружения на них мало и оно устарело, остойчивость кораблей при полной загрузке углём и снаряжением так плоха, осадка бортов так низка, что при океанской штормовой волне крен кораблей просто угрожающий, они черпают воду и это грозит переворотом судна вверх килем. Семён Семёнович со вниманием вслушивался в эти споры, его поразили эти толковые, мужественные и свободомыслящие люди.
Этот бурный, серьёзный разговор о состоянии российских военно-морских дел, который произошёл примерно в 1899г., имел своё очень важное продолжение и последствия, так как после возвращения из Италии в Санкт-Петербург, в обширной гостиной большой квартиры князя Абамелек-Лазарева, на третьем этаже того самого дома №40 на Невском проспекте, о котором рассказано выше, стали еженедельно собираться и обсуждать свои профессиональные дела и разнообразные проекты морские офицеры всех возрастов и званий. Постоянным гостем этих приёмов, кроме Семёна Семёновича, был ещё один гражданский человек, никак не связанный с флотом России, сосед, живущий с семьёй в том же доме этажом ниже, князь Лев Михайлович Кочубей.
Предсказание Великого князя Александра Михайловича о поражении России в войне с Японией, начавшейся, как он и предвидел, через пять лет - сбылось.
Около 12 часов ночи 26 января 1904 года 10 японских миноносцев на внешнем рейде Порт-Артура, без объявления войны, атаковали русскую эскадру и нанесли тяжёлые повреждения своими торпедами броненосцам «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсеру «Паллада». А 27 января крейсеры «Варяг» и «Кореец» героически сражались с японскими миноносцами, но ввиду угрозы захвата противником «Варяг» был затоплен командой, а «Кореец» взорван. Таково было начало этой тяжёлой для России войны. Боевая мощь русского флота на Дальнем Востоке таяла на глазах.
И что могли противопоставить 57 кораблей двух эскадр России в Порт-Артуре и на Цусиме - трём эскадрам со 158 кораблями Японии, превосходящих в 8 раз в количестве артиллерии, в 3 раза в живой силе, а также
в бронировании кораблей и скорости их хода?
Мужество и героизм русских моряков, проявленных в этой войне, были велики
и Япония тоже несла большие потери, но силы были несоизмеримы.
После потерь большого количества кораблей, трагических сообщений командующих морскими и сухопутными силами с театра войны, было принято решение направить на Дальний Восток большую часть Балтийского военного флота.
Эта эскадра вынуждена была идти к месту сражений в течение 9 месяцев, через полмира, обогнув Африку, через Тихий и Индийский океаны, так как Англия отказала пропустить русский флот коротким путём - через Суэцкий канал.
Через полгода войны погибли или были затоплены экипажами 21 русский корабль, в Цусимском морском сражении в мае 1905 года Россия потеряла ещё 20 кораблей. Таким образом, за два года этой войны Россия потеряла из дальневосточных эскадр и эскадры Балтийского флота - 41 корабль. Тихоокеанский и Балтийский флоты России на некоторое время утратили своё боевое значение. Кроме этого, русский Порт-Артур после многомесячной героической обороны был сдан противнику. Состоялись кровопролитные сражения под Мукденом и другие сражения.
Россия проиграла эту войну.
Для чего я пишу эти документальные данные? Я хочу показать, какое отношение имел к этим историческим событиям мой дед Лев Кочубей»
***
Шум в зрительном зале постепенно утих, дирижёр Владимир Ашкенази, которого мировая пресса называет «музыкантом вулканического темперамента», взошёл на свой подиум, под аплодисменты зала сначала поприветствовал зрителей -слушателей, затем сотни людей в оркестре и хорах и, наконец, взмахнул своей дирижёрской палочкой.
И зазвучала музыка...
Сначала симфония «Ми бемоль мажор» - Восьмая симфония Малера открывается торжественным, возвышенным, католическим гимном «Приди, о! дух животворящий...», исполняемый хорами, изредка перемежаемый чисто оркестровыми вставками. С самого первого звука чувствовалось необычное, мощное звучание огромного оркестра и многих сотен человеческих голосов. Иногда, при исполнении этого гимна, звучал только большой хор мальчиков, чудный, альтовый, детский хор, голоса которых без волнения слушать было невозможно. Голоса чистых, невинных детей... трогательные голоса наших любимых... Что тогда творится с нашими сердцами, какие неведомые струны откликаются в нас на светлые детские голоса... Вот он, мой сладкий сыночек, стоит в третьем ряду, как он красив, стреляет глазками то на меня, то на дирижёра... Его снимут на телевидении! А голос, а голос какой! И мать, потеряв всякое самообладание, забыв - где она, что вокруг происходит, вся устремлена к нему, повторяет за сыном его мимику, открывает рот при пении, так же, как и он, делает глубокий вдох перед началом музыкальной фразы. Невольно, да, совершенно невольно подступает спазм в горле - наворачиваются слёзы... Кто это? Ангелы, серафимы поют, сошедшие к нам с небес?
Но вот хоровое и оркестровое исполнение начинает звучать трагично, так как католический гимн «Приди, о! дух животворящий...» утверждает: «Всё преходяше... всё только видимость».
А затем: «Высшая истина и конечная цель - во всеобщей любви». И о всеобщей любви огромная масса людей, ангельские голоса детей, сама музыка поют нежно и выразительно. И под конец гимна - эту высшую истину сотни человеческих голосов через прекрасную музыку выражают, как призыв! Это музыка, призывающая человека к человечности!
Вторая часть симфонии начинается медленным вступлением, музыка сурова, долгий, дрожащий звук скрипок пиццикато /щипки струн пальцами/, задумчивая мелодия, вдруг прерываемая отдельными мотивами фортиссимо/очень громко/деревянных духовых инструментов. Постепенно звучность и динамика музыки разрастается, на первый план выступают всё более торжественные и даже ликующие интонации поющих хоров.
И наконец, в огромном, на 2700 мест, зале оперного театра толща воздуха в этой части симфонии начинает содрогаться от неистовства, иерихонской звучности, от колоссальной мощи, стремительности и натиска красочных оркестровых и хоровых музыкальных эффектов. Ещё бы, ведь исполнителей музыки и хористов - около тысячи человек! Изредка неистовство и колоссальная мощь музыки сменяются сдержанными, выразительными интонациями, в соответствии с авторскими указаниями в партитуре: «очень нежно и сдержанно», «со сдержанной силой». Исполинская, космическая музыка!
Обращали на себя внимание восемь солистов, поющих на фоне мощного звучания хоров и оркестра, исполнявшие свои партии с предельной экспрессией. Труднейшие партии! Большую часть симфонии солировали сопрановые голоса и тенор, на фоне звучания светлых голосов огромного хора мальчиков. А баритон и бас выделялись своим соло даже при иерихонской звучности хоров и оркестра. Чудная музыка коды /финала/ на заключительные слова гётевского «Фауста»: «...здесь заповеданность истины всей. Вечная женственность, тянет вас к ней», это возвышенная хвала живому, прекрасному миру, жизни, человеку, его творческому духу, красоте и «вечной женственности».
Что же это было? Когда отзвучали последние аккорды и голоса, Алина долго не могла опомниться... А главное, не смогла бы выразить словами хоть сколько-нибудь связно то, что она чувствовала, переживала, да и есть ли они в природе, слова такие, которыми можно было выразить своё впечатление, своё потрясение? Беден наш язык, нет человеческих слов для описания бескрайнего мира этой музыки... Алина только сопереживала, на протяжении этих 80 минут она чувствовала такой эмоциональный подъём, воодушевление, закипающую энергию, одухотворённость, счастливый восторг...
Боже мой, и это произведение, что-то такое грандиозное и изумительное, такое великое - создал человек?! Не волшебник о трёх головах, не группа композиторов, а один маленький, слабый человек, с его мелкими жизненными передрягами - и такая всесокрушающая, исполинская, просто космическая музыка! Могла ли я надеяться или представить себе когда-нибудь, что услышу, приобщусь к такой гениальной музыке?! Боже мой, каким великолепным и великим может быть человек, и если он может создавать такую музыку, то жизнь - огромное, прекрасное чудо!
***
«Шли первые дни русско-японской войны.
Как обычно, в пятницу, на третьем этаже дома №40 по Невскому Проспекту, в обширной гостиной князя Абамелек-Лазарева собрались морские офицеры всех чинов и возрастов, на этот раз взволнованные трагическим началом русско-японской войны. Офицеров собралось больше обычного, вначале разговор между ними был натянут и тягостен, все были расстроены известиями с театра войны. Многие обдумывали возможные способы помощи русскому флоту.
- Тут и придумывать нечего. Такая ситуация уже была однажды в России. Разве вы забыли, как в 80-е годы прошлого века, после русско-турецкой войны был создан на народные деньги «Добровольческий флот»? Я предлагаю и сегодня обратиться к населению нашей страны с предложением помочь в эти трудные дни нашему флоту. Я уверен, что на собранные народные деньги можно будет построить много новых боеспособных судов, - в гостиной стояла абсолютная тишина, когда капитан 11 ранга граф Сергей Александрович Строганов произносил эту краткую речь.
Идея была хороша и офицеры оживились, начали обсуждать подробности этого дела. Решено было, что следует напечатать в газете «Новое время» воззвание к русскому обществу о пожертвованиях на создание «Добровольческого флота», но подписать это воззвание должен гражданский человек.
В кабинете князя Льва Кочубея, на втором этаже дома №40, было полутемно, залепленные снегом окна почти не пропускали свет февральского, вьюжного дня, красное дерево кабинетной мебели тускло отсвечивало сполохи каминного пламени. Лев Михайлович в глубокой задумчивости то бродил из угла в угол, то присаживался к письменному столу. Наконец, он зажёг керосиновую настольную лампу, сумрак развеялся, и быстро написал письмо, вложил его и большую пачку денег в конверт и запечатал его сургучом.
Запечатанный, объёмистый конверт был отдан слуге, который понёс его со второго этажа дома №40 на первый этаж дома №42, в книжный магазин Алексея Сергеевича Суворина.
Войдя в магазин, слуга осмотрелся. Вдоль стен длинного зала стояли высокие, застеклённые шкафы с книгами, повсюду стояли низкие витрины, где под стеклом лежали толстые тома, в простенках висели картины, а на столах у окон лежали кипы газет и журналов. Покупателей, несмотря на непогоду, было много, кто-то из них перелистывал книги, рассматривал альбомы, кто-то, сидя за столом, читал газеты. Прямо напротив входа, над дверью во внутренние помещения, на стене сияли золотые буквы, которые сразу бросались в глаза входящему:
ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДНО БЛАГО - ЗНАНИЯ,
И ТОЛЬКО ОДНО ЗЛО - НЕВЕЖЕСТВО.
СОКРАТ.
Один из продавцов, расспросив слугу князя Кочубея, отвёл его в кабинет Алексея Сергеевича Суворина, владельца книжного издательства и газеты «Новое время». Пакет был вскрыт и Суворин извлёк из него письмо и пачку «екатеринок». Письмо гласило:
«Милостивый государь Алексей Сергеевич!
Не признаете ли возможным открыть в Вашей уважаемой газете подписку на собрание средств для приобретения боевых судов взамен тех, которые неизбежно выбывают из строя при военных операциях на море.
Для начала такого полезного дела посылаю Вам десять тысяч рублей.
Примите уверения в совершенном почтении.
Князь Лев Кочубей. 1 февраля 1904г.».
Итак, мы видим, что письмо и деньги были посланы Суворину через пять дней после начала русско-японской войны.
После недолгого раздумья умный, проницательный и практичный Суворин, которым руководил журналистский зуд всё знать и до всего докапываться, отправил слугу к князю с просьбой его принять. Прежде, чем печатать в газете это воззвание, Суворин хотел знать, каковы мотивы события, кто организаторы и участники движения, каковы их планы и пр.
Войдя в гостиную квартиры Кочубеев, Суворин с удивлением осмотрелся. Квартира отличалась от типичных петербургских домов и квартир, имела некий европейский вид, на её обстановке отражались вкусы его жены - графини Дарьи Евгеньевны Богарнэ.
Венецианское зеркало над камином, с обрамлением из фарфоровых цветов, немного не соответствовало стилю гостиной. Отражая европейскую моду на всё восточное, стены гостиной были украшены драгоценными обоями из китайской рисовой бумаги, на которой изображались сцены придворной жизни императорского двора Китая. На стенах - лакированные японские панели с экзотическими растениями, яркими попугаями и иероглифами, за стёклами угловых витрин стояли китайские и японские безделушки необыкновенной красоты из полудрагоценных камней, и старинный бело-синий фарфор. Поблескивали позолотой китайские напольные вазы, поражал своей оригинальностью пристенный мозаичный столик, украшенный инкрустациями, и с деревянной обезьянкой, сидящей между его гнутых ножек. В другом конце гостиной находился огромный восточный диван под балдахином, оббитый китайским шёлком, с бесчисленными подушками, и несколько декоративных кофейных и кальянных столиков. Тем же шёлком были оббиты и расставленные всюду кресла и мягкие табуреты. Посреди всего этого восточного великолепия на полу красовался персидский ковёр.
В гостиной находился ещё один сосед по дому, миллионер, предприниматель, придворный, Председатель всероссийского горного совета, попечитель Лазаревского института восточных языков, учёный-востоковед князь С.С Абамелек-Лазарев. Суворину было рассказано, что инициаторами движения по сбору народных средств на постройку «Добровольческого флота» была большая группа морских офицеров, собиравшаяся каждую пятницу в гостиной Семёна Семёновича.
На следующий день, 2 февраля 1904г., письмо Льва Кочубея крупными буквами было напечатано на первой странице газеты «Новое время» и вызвало большой отклик в разных слоях общества в России, имело конкретные и важные последствия. К концу этого же дня поступили в редакцию газеты десятки денежных переводов, самый крупный из них - 40 тысяч руб. - был от инженера-путейца Н. Перцова. К 5 февраля сумма сбора составила 85 тыс. руб.,
За неделю был собрано 250 тыс. руб.. Деньги шли от великих князей, дворянства, духовенства, заводчиков, купечества, профессоров, студентов, мещан, крестьян и даже от учащихся. Крупные пожертвования поступили: от графа С.В. Орлова-Давыдова - 400 тыс. руб., от графа А.Д. Шереметьева - 200 тыс. руб., от Эмира Бухарского Абдул-Ахада - 1 млн. руб., от Финского сената (Финляндия входила тогда в состав России) - 1 млн. марок, от флотского офицера С.А. Строганова - 1,5 млн.руб., всего же за несколько месяцев собрано было 18,8 млн. руб. и 183 тыс. руб. в ценных бумагах».***
Выйдя из театра, идя к машине на автостоянке, Павел Евгеньевич обратил внимание на притихшую, задумавшуюся Алину. Села в машине на заднее сиденье и было похоже, что она отгородилась и от него, и от всего мира. А Павлу Евгеньевичу так хотелось поговорить с ней, узнать о её впечатлениях, поделиться мнением о дирижёре Владимире Ашкенази, об австралийских исполнителях, короче говоря, он был возбуждён, переполнен радостным настроением и вдруг... что такое... показалось?... нет, не показалось... в зеркало он увидал Алинины глаза - полные слёз... Он быстро вырулил машину на обочину и пересел к ней, на заднее сиденье.
- Алина, что сучилось? Чем вы расстроены? Алина, не плачьте. Алина...Алина... - в ответ - молчание.
- Алина, я ваш друг. Доверьтесь мне, тогда я смогу вам помочь.
- Не сможете вы ничем мне помочь. Мне уже никто не поможет.
- Да что же такое, Алина? Вам настолько не понравилось это произведение и его исполнение, это оно вас расстроило? Скажите, я вас прошу, что случилось?
- Нет, Поль, этим концертом я просто потрясена. Но только теперь я всё ясно поняла про свою жизнь.
- Я поняла, насколько вся моя так быстро пролетевшая, невозвратимая жизнь была тусклая, никчемная, неудачная. Нигде не бывала, ничего интересного в своей жизни не видала, никогда не испытывала такого восторга от великого произведения искусства, как сегодня...
- Вот что так горько - с чем прошла моя жизнь? С вечной нуждой, с такими провинциальными, безрадостными, серыми буднями... И уже ничего не вернёшь... - голос Алины дрожал, слёзы капали на кремовое платье, немного растеклась тушь на её веках, сверкающая диадема съехала набок - всё это было так трогательно, что опять его сердце дрогнуло, жалость, нежность к этой женщине, давно отошедшие в прошлое из опустошённой души, тёплой волной окатили его. Годами Павел Евгеньевич не испытывал ничего подобного, уже давным-давно душа его не сжималась и не таяла от вида тихих женских слёз. И он прислонил Алину к своему плечу, гладил её волосы и бормотал что-то утешающее. А затем, чтобы отвлечь Алину от грустных мыслей, стал рассказывать о двух фотографиях с портретов Дарьи Евгеньевны Богарнэ, его бабки, которые он сделал, найдя эти портреты в интернете. И оказалось самым удивительным, ну просто самым невероятным то, что Алина похожа на его бабулю! И тут она подняла голову с его плеча и, поражённая услышанным, сразу отвлеклась от своих печалей.
- Да не может быть! Я похожа на вашу бабушку? На герцогиню и графиню Долли? Мамочка моя! А я могу увидеть эти фотографии? Я очень хочу их видеть!- и Павел Евгеньевич рассмеялся, наблюдая эту, чисто женскую, внезапную и эмоциональную перемену в настроении Алины.
- Хоть сейчас! - и они поехали в его гостиницу.
Пока Алина рассматривала увеличенные фотопортреты графини Богарнэ, Павел Евгеньевич позвонил куда-то и вскоре гарсон вкатил в гостиную столик с букетом цветов, коробками конфет, пирожными и бутылкой ликёра. Они выпили пару бокалов вина, лакомились сладким и говорили, говорили. Алина восторгалась увиденными портретами и отрицала свою схожесть с графиней, рассказывала немного о своей жизни, как работала в одной и той же школе, воспитывала двух сыновей, уехавших теперь за границу, ушла от мужа-алкоголика, вечно вскапывала огород, без которого прожить было нельзя.
А он, побледнев и нервно теребя руки, то садясь, то вставая, рассказал о своей рано умершей от рассеянного склероза жене, и какой это был длительный ужас, и что никакое лечение не помогало, а единственный сын - дебил, живёт в специализированном хостеле. И о том, что своё тоскливое одиночество переносит легче, погружаясь в интересную работу - у него есть несколько магазинов антиквариата. Алина потом никак не могла вспомнить, как получилось, что она оказалась сидящей возле него на диване, и теперь уже она утешала и успокаивала его. Ей было здесь очень хорошо, в новом, так великолепно устроенном мире, рядом с этим мужчиной, таким близким и родным, появившимся в её жизни нежданно-негаданно, к которому так горячо прилепилась её душа. И тело так жаждало его прикосновений!
Вино чудное... Как мне хорошо и весело, а с ним так хорошо, что скоро не выдержу! Эй, Алинка, очнись, ау-у, ты не заблудилась? А не пора ли тебе, дорогая наша сексуально озабоченная, отправляться домой? Что ты, Алинка, себе вообразила? Кто ты и кто он?! Ведь ты ему совершенно не пара, а просто - развлечение на одну минутку. Ты же недавно решила поскорее улетать домой... Но как встать, как уйти от него, где взять силы? Не могу... не хочу...
А надо...
И подумала, что перед уходом должна поблагодарить Павла Евгеньевича за замечательный концерт, Она успела сказать только три слова: «Хочу поблагодарить вас...», как Павел Евгеньевич показал характерным жестом на свою щеку, мол, жду поцелуй. Они встали, какое-то мгновение смотрели друг на друга и Алина, обхватив его голову руками, поцеловала в губы... И оторваться уже не смогла. Её обожгли требовательные губы, руки, медленно и нежно вошедшие в её волосы, прикосновение его тела, его чудный мужской запах. И всё окружающее померкло для него и Алины, разум оставил их, был только этот центр вселенной, была только неистовая, сладкая волна желания...
***
« После окончания сбора денег Суворин обратился к Великому князю Александру Михайловичу и через несколько дней был учреждён «Особый комитет по усилению флота на добровольные пожертвования», состоящий более, чем из ста человек, куда вошёл и князь Лев Михайлович Кочубей.. Перед комитетом встали вопросы и проблемы: какие корабли строить, где их строить, с каким водоизмещением и вооружением и др.
Единогласно было решено строить - минные крейсеры водоизмещением до 700 тонн, с усиленным артиллерийским и минным вооружением.
На эти деньги в короткий срок - 16 месяцев в городах Риге, Гельсингфорсе, Або было построено 18 минных крейсеров, 2 подводные и 2 полуподводные лодки, которые после русско-японской войны стали ядром военного Балтийского флота. Эти минные крейсеры и подводные лодки впоследствии участвовали в сражениях Первой мировой войны, а некоторые из них были после 1917 года присвоены Советами или угнаны в эмиграцию.
Сверхважно и то, что на эти народные деньги был впервые в России создан воздушный флот.
Прообраз воздушного флота в виде привязных аэростатов и управляемых дирижаблей уже примерно в течение 50 лет имели несколько стран, в том числе Россия. Так во время Нижегородской промышленной выставки показывали их подъёмы и полёты, Менделеев при полёте на дирижабле проделывал опыты, наблюдал за солнечным затмением. Во времена русско-японской войны использовали привязные аэростаты для разведки.
Во Францию, в лётную школу знаменитого лётчика и авиаконструктора Анри Фармана, что находилась вблизи Парижа, были на эти деньги посланы обучаться летательному делу первые русские лётчики - 5 офицеров и 7 нижних чинов, затем за три года на миллион рублей были приобретены десятки летательных аппаратов - авиеток и организованы две лётные школы - в Гатчине и Севастополе.
Что же собой представляла авиация 100 лет тому назад? Как она начиналась?
Я нашёл интересные впечатления о тогдашней авиации в суворинской газете «Новое время», в статье журналиста М. О. Меньшикова за 16 января 1910 года:
«...разве жертвователи 1904 г. знали, во что разовьётся воздухоплавание в 1910 г.? Тогда, 6 лет тому назад, авиатика переживала свои доисторические, так сказать, времена, она не выходила из области детских игрушек и надуваемых газом пузырей.
...ведь теперь, едва построили подходящий мотор, не только дорогие дирижабли, но очень дешевый аэроплан, стоимостью в хорошую лошадь, держится в воздухе более 4 часов! Уже и теперь такие авиаторы, как Генри Фарман, в состоянии перелетать пространства между европейским столицами Уже теперь граф Ламберт, как сокол, носится над башней Эйфеля в Париже, поднимаясь выше версты над землёй (верста - 1, 067 км. - авт.).
...сейчас у немцев имеются уже 16 воздушных кораблей. По английским источникам, к концу этого года у немцев будет до 70 кораблей, способных не только наблюдать за расположением неприятельских армий и крепостей, но и метать в них разрывные снаряды. Не забудьте, что благодаря, кажется, русским террористам, бомбы ужасного действия доведены до размеров яблока».
Михаил Осипович Меньшиков, Санкт-Петербург,
Газета «Новое время», 16 января 1910 г.
Добавлю, что к началу Первой мировой войны в 1914 г. военная авиация России имела уже около 200 самолётов, закупленных за рубежом или построенных русскими умельцами: геликоптеров, трипланов, бипланов-тандем и др. Также имелось 14 дирижаблей и 46 привязных аэростатов. Военные эксперты того времени считали, что бомбардировку войск противника должны вести дирижабли, а самолёты - только разведку расположения и передвижения врага.
Вот какое отношение ко всем этим историческим событиям имел мой дед князь Лев Кочубей.***
Павел Евгеньевич не отпускал Алину, шли уже третьи сутки их сладкой любви, изредка прерывавшейся походами в гостиничный ресторан и короткими прогулками. Они без конца разговаривали, смеялись, вспоминали что-то, была душевная близость. Алина всё время находилась в каком-то лёгком безумии, мир вокруг необычно сиял и переливался красками, куда бы она не бросила взгляд - всё было невиданным, удивительным и окружено ореолом счастья. Такого с ней ещё никогда не бывало... А Павел Евгеньевич ощущал всей душой давно им забытую полноту этой великолепной, драгоценной жизни, его переполняло благоговение к очаровательной и нежной женщине - Алине...
На третий день он объявил ей, что идёт заказывать два обратных билета на самолёт... во Францию...
И только тут Алина, услышав о Франции, пришла немного в себя, опомнилась и мир вскоре перестал переливаться и сиять.
- Во Францию? Как это, Поль? Князюшка мой любимый, что ж ты меня даже не спросил, не поговорил со мной? А ведь я не могу с тобой поехать. Мне в Россию надо, ко мне скоро сын с семьёй приехать должен, хочу внучку свою увидать. А до этого надо ещё кое-какой ремонт в доме сделать. Спасибо тебе, родной, что хочешь быть со мной, привезти меня во Францию, но пока я не могу.
- Не можешь? Алина, тогда я еду с тобой в Россию, в твой город, я не хочу ни на минуту расставаться с тобой, хочу увидать твоего сына и внучку.
«Вот оно... Ой, ужас какой... Ой, что же делать? Чтобы мой князюшка, любимый мой, привыкший с рождения к совершенно другой, такой цивилизованной, удобной, интеллигентной, богатой, красивой жизни, увидал наш обветшалый, нищий город, с разбитыми окнами опустевших домов, мой старый, убогий дом на окраине, а рядом чёрные остовы жилых домов от прошлогодних лесных пожаров? Да ни за что... А пьяные на каждом шагу... А озлобление, матюки через одно-два слова у мужчин, женщин, детей... Да мне стыдно будет, унизительно будет. Нет, нет, ему не понять нашу отсталую, допотопную жизнь. Если привезу его к себе, то Паша сам не выдержит такой жизни и бросит меня.
Ну и вот, Алинка... Разве ты раньше не понимала, недотёпа ты этакая, к чему всё придёт, что конца всему этому не избежать? Захотелось тебе счастья в твоём возрасте? Да кто ты такая и кто он? Надо скорее улетать... Как больно, как больно... Что же мне делать?... Невыносимо... Да просто невозможно... Но как по другому...
И Алина улетела, не попрощавшись с Павлом Евгеньевичем, на следующий день... ей было так плохо...
Павел Евгеньевич был в тревожном недоумении уже с утра. Он много раз набирал номер мобильника Алины, но она не отзывалась. Не отзывалась и её сестра Римма. Что такое? В чём дело? Что-то случилось? И он в волнении ринулся к ним домой.
То, что он услышал от Риммы, то, что она проводила Алину, которая улетела в Россию, настолько поразило Павла Евгеньевича, что он непонимающе оторопел. Он как-будто ударился внезапно о невидимую стену.
Как это?... Не может быть... После всего того прекрасного, что с ними было? Алина, почему, почему ты так поступила со мной?... Алина... Алина...
Римма положила перед ним листы следующей, отредактированной главы его повести, и прощальное письмо сестры.
Прочтя письмо, Павел Евгеньевич снова почувствовал то опустошение, тот холод полного одиночества, которые периодически терзали его раньше. Он сидел, лежал, ходил - в полном недоумении, непонимании, перечитывал алинино письмо заново, ... и тосковал,
Значит - не суждено? Не суждено...Что ж... Домой... Домой! Забыться! Работать! Забить мозги парижскими проблемами. Совсем забросил сына и свой бизнес...
***
«Третий этаж лазаревского дома на Невском Проспекте №40. В одной из дальних комнат обширной квартиры не было обычной мебели, кроме фортепиано, пары стульев и оттоманки в дальнем углу. Две боковые стены, от потолка до пола, занимали зеркала, у противоположной стены был установлен балетный станок. Это было место, где утренние часы проводила жена Семёна Семёновича Абамелек-Лазарева, княгиня Сан-Донато, в девичестве - Мария Демидова, балерина.
Мария Павловна (1876 - 1955) была хрупкой, очаровательной женщиной с лебединой шеей, тонкой талией и стройными ногами. Семён Семёнович любил смотреть сольную вариацию из па-де-де балета «Лебединое озеро», когда в пачке и на пуантах она исполняла её перед ним. Но главное - она была женщиной умной, весьма образованной и с большим вкусом.
Училась балету, который очень любила, Мария Демидова с малых лет в городе Одессе, где её мать княгиня Сан-Донато Елена Павловна Демидова нанимала для обучения балетмейстеров из местного оперного театра.
Случилось так, что муж её Павел Павлович Демидов внезапно умер, когда их пятому ребёнку было всего полгода, и жена его Елена Петровна не смогла жить в итальянском имении «Пратолино» под Флоренцией, где ей всё напоминало о произошедшей неожиданной трагедии. И она купила в городе Одессе, на берегу Чёрного моря, небольшое имение на Французском бульваре. Прожила она в Одессе вместе с пятью детьми более 25 лет, до её смерти в 1917 году. Кстати говоря, в советское время на территории этого княжеского имения, в его жилых зданиях, построенных в конце 19 века на деньги Елены Петровны Демидовой, располагалась Одесская киностудия.
Имя этой княгини было известно в Одессе всем - из-за её доброты и необыкновенной щедрости. Она делилась с городом своим демидовским несметным богатством, жертвовала деньги на строительство монастырей, церквей, зданий духовной семинарии, на стипендии студентам, строительство школ и училищ.
Когда её средняя дочь Мария вышла замуж за князя Семёна Семёновича Абамелек-Лазарева, то свадебным подарком матери было то самое, огромное, прекрасное поместье «Пратолино» в Италии, вблизи Флоренции. Именно здесь произошла встреча Семёна Семёновича с Великим князем Александром Михайловичем (Сандро) и военно-морскими офицерами его свиты, описанная выше.
Итак, на начало 20 века уже четыре поколения рода Лазаревых и Абамелек-Лазаревых жили в доме №40 на Невском Проспекте в Санкт-Петербурге и это было очень удобно и престижно - жить в столице империи на её главной улице. Тем более, что Семён Семёнович был придворным при императоре Николае 11 и в разное время занимал несколько важных государственных постов. Однако, вскоре заканчивался срок договора с армянской общиной Санкт-Петербурга, подписанный его предком в самом начале 19-г века, о владении родом князей Абамелек-Лазаревых домами №40 и №42 в течение четырёх поколений.
Мария Павловна утром упражнялась у балетного станка, когда неожиданно с важным сообщением к ней пришёл Семён Семёнович. По причине окончания срока договора на владения этими домами им было принято решение послать своего управляющего делами в Италию, в Рим, для закупки земель в столице страны. Управляющий прислал телеграмму из Рима о завершении этой сделки по закупке земель в столице Италии. Князь Абамелек-Лазарев был намерен создать на этих землях новое имение и жене его Марии Павловне было приятно это слышать. Ведь в Италии она родилась, провела своё детство, итальянский язык был для неё родным.
Купленные у нескольких владельцев участки земли располагались на холме вблизи резиденции Папы Римского - Ватикана. Раскопки обнаружили на этом холме древнеримское кладбище гладиаторов, погибавших в их боях на арене Колизея, а в средние века итальянская знать строила здесь свои загородные виллы.
При покупке этих земель на тогдашней окраине Рима там стояли ветхие, полуразрушенные строения и кое-где располагались виноградники.
Князь мог себе позволить такую дорогую покупку земель общей площадью в 34 гектара, мог себе позволить роскошную реставрацию и расширение старых дворцов, которые он назвал «Бельведер», «Дворец муз», «Охотничий довик» и др., а также создать на 30 гектарах великолепный парк с причудливыми фонтанами и наполнить его античными раритетами: мраморными статуями и бюстами древнеримских императоров, возраст которых был - десятки столетий. Во дворце «Бельведер» залы были украшены живописными плафонами, колоннами из редких сортов мрамора, мебелью красного дерева, купленной на Всемирной выставке 1900г. в Париже, гобеленами 16 - 17 веков, различными, ценнейшими коллекциями произведений искусства, дорогим антиквариатом, которые могли бы украсить любой столичный музей.
Во «Дворце муз» князь создал театр, где его жена Мария Павловна танцевала свой балетный классический репертуар перед гостями и имела шумный успех, пожинала восторги эмоциональных итальянцев. Ведь на приёмы и балы в это имеиие Абамелик-Лазаревых съезжался весь тогдашний бомонд столицы Италии - Рима.
Князь был невероятно богат, ему принадлежали на Западном Урале золотые и платиновые прииски, угольные шахты, соляные промыслы, несколько металлургических заводов. Мало того, по наследству он получил два огромных имения в средней полосе России, по много тысяч гектаров. Но судьбе князя этого было ещё мало и он женился на самой богатой в то время невесте России - Марии Павловне Демидовой из семьи миллионеров Демидовых.
Однако, надо с грустью, а то и с печалью, оговориться, что дальнейшая судьба этого роскошного имения, расположенного сегодня в самом центре сильно разросшегося города Рима, в течение 20 века была просто ужасна. Недолго роскошествовали Семён Семёнович и Мария Павловна, князья Сан-Донато, в этом имении.
Неизвестно, архивы умалчивают - по какой причине князь Абамелек-Лазарев вдруг приехал в 1916 году в город Кисловодск на Кавказе. 16 сентября 1916 года в этом городе князь погиб, по одной версии - был убит неизвестными, по другой версии - скоропостижно скончался в 65 лет от разрыва сердца.
По его завещанию до конца своей жизни имением «Вилла Абамелек» в Риме должна была владеть его жена М.П. Демидова, а после её смерти, так как брак этой супружеской пары был бездетным, имение должно было быть передано в подарок Российской императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, для того, чтобы её выпускники могли жить здесь во время их стажировки в Италии. Россия получила в свои руки такое бесценное приобретение!
Мария Павловна Демидова больше никогда не возвращалась и не жила в этом поместье. После революции 1917г. в России итальянское правительство много раз предлагало правительству СССР продать его городу Риму, но получало отказы, в течение более 20 лет подавало один судебный иск за другим, пытаясь оспорить завещание князя Абамелек-Лазарева, но безуспешно. Борьба за владение этим имением, продолжавшаяся столько лет, была жестокой. А пока что поместье было закрыто, необитаемо и приходило в запустение. Но владелица поместья ещё была жива, Мария Павловна жила и умерла в 1955 году в другом имении - «Пратолино», вблизи Флоренции.
Во время Второй мировой войны, когда Италия, как союзница, воевала на стороне фашистской Германии, то все здания на территории этого имения занимали немцы. И, конечно же, оно было ограблено.
И только в 1947 году, после проигранной Италией войны, в виде репараций, это большое поместье «Вилла Абамелек» в центре Рима было передано СССР и стало резиденцией советского, а теперь Российского Посла в Италии. Но «растворилась в пространстве», исчезла вся его роскошь, его бесценные сокровища и коллекции, античные раритеты - были разграблены, парк, дворцы, залы, комнаты стояли пустые... Но не все подвалы, чердаки и кладовые... И отсчитайте 40 лет от передачи имения в 1947 году, которые понадобились российским посольским работникам, чтобы найти хотя бы малые остатки былой роскоши.
Сменялись послы и атташе по культуре при Посольстве СССР в Италии на протяжении 40 лет, и только во времена перестройки жена Посла Ольга Николаевна Адамишина обнаружила на чердаках и в подвалах зданий, в дальних кладовых, единичные остатки былой роскоши, представлявших собой огромные ценности. Один-единственный гобелен 16 века из бывшей большой коллекции, в виде грязного рулона, покрытого слоем пыли и окутанного паутиной, проеденного насекомыми, она нашла валявшимся среди хаоса всякого хлама в дальнем углу одной из кладовых. Изумительный малахитовый стол 13 века, с драгоценной мозаикой, огромной ценности, стоял в гараже посольства и использовался для размещения на нём слесарного инструмента. В подвалах и на чердаках Адамишина нашла в ужасном состоянии античные мраморные бюсты, вазы, амфоры, возраст которых был - 2,5 и 3 тысячи лет. Там же были найдены в полуразрушенном состоянии несколько картин старых мастеров.
Я, когда читал статью Ольги Адамишиной обо всём этом безобразии, был возмущён до предела.
Какие вопиющие факты! Что это - невежество, неумение или полное равнодушие и бесхозяйственность при хранении государственных ценностей?
А, может быть, разворовывание? Это же сколько десятилетий после войны такие сокровища провалялись в грязи, пыли, паутине и каковы их невосполнимые потери?
Так неужели русские дипломаты, атташе по культуре при посольстве, обучавшиеся в таком престижном вузе - МГИМО, настолько невежественны или равнодушны?
Но меня, князя Павла Евгеньевича Кочубея, возмутило ещё и другое.
Итак, семьёй князей Сан-Донато и Абамелек-Лазаревых был сделан благородный и бесценный подарок своей Родине, подарок, не имеющий равных аналогов в мире, большое и прекрасное поместье в самом центре столицы Италии. Из окон его зданий, как на ладони, виден весь комплекс государства Ватикан, мирового центра католицизма. Уже более 50 лет здесь находится Посольство России и резиденция её Чрезвычайного и Полномочного Посла.
На колоннаде въездных ворот бывшего имения примерно 20 лет тому была прикреплена мраморная доска с надписью - «Вилла Абамелек», а на её территории поставлен скульптурный памятник её бывшему владельцу, завещавшему такую выдающуюся драгоценность не своим родственникам, а своей стране.
Вы, очевидно, подумали, что эта скульптура Абамелек-Лазарева была создана и поставлена на территории «Виллы Абамелек» благодарной Россией?
Нет! Вы ошиблись! Её поставила не благодарная Россия, а в знак уважения, долго собирая деньги, поставила армянская община города Рима».
***
Прошло несколько недель. Павел Евгеньевич Кочубей снова прилетел в Петербург из Франции. Он хотел разыскать в архивах документы об истории второго дома, дома №42 на Невском Проспекте, построенного Иваном Лазаревым в начале 19 века. Но главное было не в этом.
Алина... Написала в прощальном письме, что она ему не пара! Для такого высокородного, рафинированного, по-европейски интеллигентного, да ещё богатого человека никак не подходит, не соответствует его уровню скромная учительница из русской глубинки. Писала также, что была очень счастлива все дни пребывания в Сиднее и благодарила его за это.
Какой из меня плохой психолог, какой я, оказывается, недалёкий... Как я мог не понять простых вещей? Она прочла в повести о моих княжеских предках, да ещё какой я потомок императора Николая 1, я описывал ей нашу французскую жизнь, как ездил по всему миру. Пыжился, чванился, гордость свою показывал - какой я знатный и великий человек.
А это как она могла воспринять? Взять и рассказать ей, как я шёл по Эрмитажу, по великолепным залам, где жили и вершили свои государственные дела столько императоров, где работали и бывали мои предки - Посол, министр, Председатель правительства князь Виктор Павлович Кочубей, гофмаршал императорского двора князь Михаил Викторович Кочубей, герцогиня, графиня, баронесса, княгиня Долли Богарнэ и князь Лев Михайлович Кочубей, шёл и лопался от гордости - а теперь по их следам хожу здесь и я - их потомок.
Да, теперь мне уже стало понятно, почему Алина так всё восприняла и так поступила со мной. Недалёкий я человек...
Но я целыми днями думаю о ней. Может быть, в моей крови или в мозгу проснулся зов предков, проснулись русские гены? Никогда я не испытывал с женщиной такую душевную близость. Я знаю, я чувствую, что она
любит меня, что ей одиноко и тоскливо без меня. Хочу, хочу быть с ней!
И ещё... Это что-то странное, небывалое, что-то новое. Сам себя не узнаю. Видать, возраст берёт своё... Такое сильное желание, так руки просят - поносить её маленькую внучку, потискать это беззащитное, нежное существо, как бы я её любил... Что же это такое со мной?... Внук, внучка... Так хочу иметь внука... я бы ему оставил всё...
Как сердце ноет... Как немило всё вокруг... В душе червь завёлся, точит и точит... Что с собой делать? Противна сама себе. Зачем надо было летать в этот Сидней... Зачем? Зачем? Всю душу разворотила, всю оставшуюся жизнь испоганила ты себе, Алинка несчастная, дура беспросветная. Как была наивной, неразвитой провинциалкой, так и осталась. Жила бы себе и жила в тихом городке, этой серой, отсталой провинциальной, пенсионерской жизнью. Так бы и жизнь окончила, ничего не узнав и не почувствовав вкуса другой жизни, так как не с чем было бы сравнивать ... Так нет же, неймётся тебе, не сидится тебе, Австралию, Сидней тебе подавай, да князя из Парижа... ох, плохо мне, тяжко, ох, не могу, от слёз уже весь платок мокрый... Где ты теперь, Пашенька мой дорогой, вспомнил ли меня хоть раз? Да, жди, дурёха этакая, да ещё и старая! Как бы не так, уж и забыл, наверняка, в своём Париже... А я всё время вспоминаю... не могу никак забыть... пешком бы к нему побежала... что же я натворила?! Уж другая на моём месте давно была бы вместе с ним, ни на что не посмотрела бы... Вот же сентиментальная нюня, совсем распустилась. А ну-ка, быстро - за работу!
- Алина, здравствуй!
- З-з -здравствуй, Поль! - Алина замерла, мобильник дрожал в руке.
- Алина, милая, дорогая! Я так тоскую без тебя!
- Поль, не надо, я прошу! - и ноги ослабели, она с размаху села.
- Алина... Алина... Почему?... Хорошо, не буду... Я сам виноват...Но у меня есть просьба, не отказывай мне, ведь ты ещё не редактировала последнюю главу моей повести, очень прошу, разреши мне прислать её тебе на Е-мейл. Я никому не могу её доверить, кроме тебя.
- Хорошо, пришли мне на Е-мейл эту главу. - Алина чувствовала ком в горле, сейчас заплачет. Скорее отключить мобильник!
- Родная моя, любимая! - но в ответ - молчание и далёкие гудки телефона.
- Алина, не отключай мобильник, прошу тебя! - Павел Евгеньевич на следующий день набрался решимости - он должен объясниться с Алиной во что бы то ни стало.
- Ты получила по почте последнюю главу повести? - и, услышав утвердительный ответ, быстро проговорил:
- Алина, я должен немедленно поговорить с тобой, я покупаю для тебя на завтра билет на самолет и снимаю отдельный номер в гостинице для тебя. Но если ты откажешься, то я завтра... - но далёкие гудки не дали ему договорить.
***
«Я решил изучить историю не только дома №40, но и дома №42, построенных на Невском Проспекте Иваном Лазаревым в самом начале 19 века. По архивным документам, читая в Публичной библиотеке журналы и газеты 19-го и начала 20 веков я обнаружил столько важного и интересного!
В бельэтаже этого дома в 1823 - 35 гг. жил с семьёй граф М.М. Сперанский (1772 - 1839), государственный деятель, ближний советник императора Александра1, автор либеральных преобразований, генерал-губернатор Сибири при Николае1,затем он занимался кодификацией (систематизацией) основных законов Российской империи. Это выдающаяся личность в истории России.
А самое интересное и так сильно поразившее меня в самое сердце то, что во втором этаже этого дома 20 лет, с 1854 по1873, жил замечательный русский поэт Фёдор Иванович Тютчев (1803 - 73), поэзию которого я очень люблю.
Я встретил вас - и всё былое...
Люблю грозу в начале мая...
Зима не даром злится...
Нам не дано предугадать,
как наше слово отзовётся...
О, как убийственно мы любим...
Жизнь, как подстреленная птица...
Я помню время золотое...
Есть в осени первоначальной...
Умом Россию не понять...
Какая поэзия! Сколько очарования в его стихах о любви к жизни, природе, о своей стране и о последней, потрясающей, трагической любви к ЖЕНЩИНЕ!
У Тютчева, как я понял, изучая его биографию с перипетиями жизни дипломата, и его творчество, была огромная, неиссякаемая, ненасытная потребность не столько самому любить, сколько быть любимым. Мир преображался, когда он узнавал, что любим, поэтому искал всё новых встреч и близостей. Тема любви женщин к нему проходит через всю его жизнь и отражается в его поэзии.
Но вот и он полюбил...Поздняя любовь, последняя любовь...К соученице и подруге его старших дочерей в Смольном институте благородных девиц - Елене Денисьевой, когда ей было 24, а ему - 47 лет. И их незаконная, скандальная любовь, потому что Тютчев был женат, продолжалась 14 лет, родственники, знакомые, весь свет ополчились против Елены, отец проклял её. Но она не оставила Тютчева до самой своей ранней смерти от чахотки в 37 лет. Вскоре от этой же болезни умерли и Тютчев похоронил двоих своих из троих, рождённых Еленой детей.
Цикл из более, чем 15 стихотворений обессмертил имя этой женщины - Елены Денисьевой, которую любил поэт Фёдор Иванович Тютчев. Остались поэтические строки любви, написанные с такой силой и страстью: «О, как убийственно мы любим...», «Не говори: меня он, как и прежде, любит...», «Чему молилась ты с любовью...», «Я очи знал - о, эти очи...», «Последняя любовь...», «Жизнь, как подстреленная птица, подняться хочет - и не может...» и др.
В этой заключительной главе моей исторической и семейной повести осталось только кратко рассказать об истории этих домов во времена Советов.
В армянской церкви Св. Екатерины, что стоит между домами №40 и №42 на Невском Проспекте, с 18 века и по сей день работает армянская типография и армянская школа. С 1930 года церковь была Советами закрыта, в ней размещался в течении 15 лет - штаб ПВО, а после войны, 48 лет, в ней находился склад театральных декораций театра музыкальной комедии. И только в 1993 году церковь Св. Екатерины была возвращена армянской общине.
В доме №40 в настоящее время весь первый этаж занимает кафе-бар «Абрикосовъ», с вынесенными на тротуар столиками. На остальных этажах находится Комитет по культуре Администрации Санкт-Петербурга.
В доме №42 на первом этаже ранее располагались «Ленгосиздат» и военкомат, сегодня - театральная касса и почтовое отделение. Во дворе, за армянской церковью Св. Екатерины находится клуб «Арктика» и модный молодёжный магазин «WHITE TRASH»
Вот и конец моей повести. Таковы исторические факты, в которых участвовали жители этих домов, в том числе и мои предки - князья Кочубеи.
***.
- Алинка, привет! Дай, я на тебя посмотрю! Весь город про тебя судачит, говорят, что ты летала очень далеко - в Австралию! И чего тебя туда понесло? Расскажешь? Но сейчас я к тебе по делу. - с разбегу подруга Татьяна влетела в комнату, когда Алина, стоя на лестнице, вешала на окно занавес.
- Значит так, Алинка, я набираю женщин на работу. Работа надому, для пенсионерок, оплачивается хорошо. Уже много наших баб согласилось. А хозяин вчера мне говорит:
- Я слыхал, что прошлым летом у вас тут лесной пожар сжёг несколько домов. Так вы наймите женщин из этого района, им же деньги нужны. Так что давай, пиши заявление.
- Ну ты прямо, как угорелая! Что ж за работа такая? А может я не сумею?
- Сумеешь! Я же знаю, что ты крючком вяжешь. А здесь нанимают таких, чтоб крючком, из их ниток вязали разные кружевные вещи по схемам.
- Да кто нанимает? И что вязать-то надо? Успокойся, сядь, расскажи подробно.
- Вот тебе пять напечатанных схем вязания с объяснениями, завтра тебе наш сотрудник доставит те нитки, какие ты закажешь, и ты свяжешь что-то одно из этих пяти на пробу. Нанимает всех какой-то приезжий мужик, за ручную работу платит хорошо, в его конторе висит список расценок, как оплачиваются разные вязаные вещи. Привёз старушенцию, она всех желающих учит вязанию, пригнал целый фургон ниток, так что нитки тебе не будут стоить ничего. Эта старушенция - Анна Семёновна посмотрит твою первую вязаную вещь. Главное, чтоб вещь была как из кружев. Тебе всё дошло? Вот адрес и телефон конторы. Давай, пиши уже заявление.
И Алина засела за работу, которую любила.
Через две недели она собралась отнести в контору и показать Анне Семёновне первую вязаную вещь - кружевной кардиган из белых ниток. Когда она в конторе развернула своё черное платье с накинутой на него белоснежной накидкой из красивых, оригинальных кружев, то все женщины, находящиеся в комнате, просто ахнули. Без единого шва, с мастерски связанными спереди вертикальными полосами, где между белыми орхидеями порхали бабочки со сверкающими крылышками из белого стекляруса, это произведение искусства поразило всех!
Алина сияла, она была очень довольна своей работой. Одобрила красивый кардиган и Анна Семёновна, хотя был он связан не по её схемам. Но когда Алина подошла прочесть список расценок на вязаные вещи, то... случилось неожиданное.
Что такое?... Что с Алиной? Вдруг...
Может ей послышалось?... Кто это там?
Нет, она не ошиблась, так как услыхала из открытых дверей соседней комнаты... Да не может быть! И её сердце упало куда-то вниз...
Да, оттуда доносился мужской голос со знакомым иностранным акцентом...
Стоп! Откуда он здесь?... Так вот оно что... Мама родная!
Так это Паша?! Это его работа... Что же делать? Пашенька, родной мой...
И опять она в затрапезе, без причёски и макияжа...
Ну и хорошо... И не надо... Не стой столбом... Тихо уходи домой... Скорее...
И Алина ушла.
Он совсем рядом! Пусть бы пришёл хоть на минутку... Так бы и обняла, приласкала, любила бы сладко... Ох, голова кружится, всё тело горит... Только не дрейфь, Алинка, держись, оставайся сама собой!
Но как понять - отчего он здесь? Вот опять дурой прикидываешься, как будто сразу не было понятно, что здесь, в этой глухомани, он из-за тебя... Уж сама с собой - не прикидывайся. Неужели не забыл меня, неужели?...Неужели приехал ради меня?!
Но если придёт, то что он увидит... Крыльцо - аварийное, стены наружные - обшарпаны, ковров нет, мебели нет - всякое старьё, потолок низкий, сервиза никакого нет, доски пола скрипят, а постель не шёлковая, а льняная... Стыдишься? Комплексами страдаешь, да? Эх, ты, Алинка, да веди ты себя достойно, не тушуйся, в чём здесь твоя вина... Да ты хоть приоденься, да волосы взбей, а косметика где? Мама родная... Вот, идёт кто-то... Нет, послышалось... Пришёл! Милый, любимый, пришёл! Сказать, что собираюсь уходить на день рождения к подруге?
Нет, нет, зачем эти ухищрения? Ведь люблю его...
Прошло две счастливые недели, проведенные вместе, но услышав новый отказ Алины от переселения во Францию, Павел Евгеньевич уехал. Тоска и поздние сожаления о последней любви терзали её, как будто вбитые в мозг и сердце лва гвоздя кем-то специально проворачивались и боль не оставляла её. Но как было поступить иначе? Алина часто представляла себе, какой должна быть женщина его круга и уровня и всё это слово-в-слово объяснила Павлу Евгеньевичу перед его отъездом. Это должна быть женщина обаятельная, красивая, аристократичная, шикарная, выхоленная, знающая языки, побывавшая во всех столицах и музеях Европы. Вот она сидит за рулём яркой, открытой автомашины, вот она принимает гостей в своём доме или едет с Полем на приём к каким-то аристократам, вся в мехах и драгоценностях, она имеет успех в этом обществе, играет с Полем или его друзьями в теннис, преферанс. Летом они путешествуют по миру, а зимой устраивают лыжные гонки с друзьями в Швейцарских Альпах.
Нет, так жить она, Алина, уже не сможет, откуда у неё возьмётся этакий апломб, современный вкус и шик, ей нет о чём беседовать с аристократами, она не сможет вечно торчать в фитнес-клубах, зависеть во всём от прислуги и изнывать от безделья.
И, в конце концов, Паша сам увидит и поймёт, что она ему не подходит, что он сделал неудачный выбор. А насчёт богатства? Оно, конечно, приятно его иметь, но вот если бы заработать его самой. Всё время заглядывать ему в руки и твердить - дай, дай, дай! - ну нет, это совершенно не для неё, этого никогда не будет! Вот по всему и выходит - не пара мы...
А Павел Евгеньевич чувствовал и думал совершенно иначе. Он полюбил Алину всем сердцем, она была именно такой, о которой он мечтал, очень тосковал в разлуке, её сына Виктора и его семью решил сделать своими сообщниками, чтоб они повлияли на неё, чтоб она изменила своё решение о переезде во Францию.
Первым делом, он съездил в Финляндию, к Виктору, с которым был знаком заочно, отцу двух маленьких детей, и предложил ему работу в Париже, но с трёхмесячным испытательным сроком. Павел Евгеньевич хотел изучить характер Виктора, умён, образован, серьёзен ли он, контактен ли, работоспособен, можно ли на него положиться? А пока что нанял для Виктора и его жены Ксении лучшего учителя французского языка для ускоренного обучения.
Чтобы Виктору было понятно, почему вдруг на них свалилась вся эта удача, Павел Евгеньевич кратко, но очень взволнованно пояснил, что любит его мать, хочет жениться на ней, перевезти Алину во Францию, и Виктор должен ему в этом помочь.
Через пару недель Алина получила письмо от сына, где он с радостью извещал её, что получил очень хорошее предложение работы в самом Париже, сейчас учит вместе с Ксенией французский язык и что вскоре сообщит ей новый адрес их проживания.
И, наконец, ещё через месяц Виктор написал матери, что они сняли недорогую квартиру на окраине Парижа и он приступил к новой работе, что всё им нравится и вскоре они позовут Алину к себе в гости и покажут ей Париж.
На самом же деле Павел Евгеньевич привёз семью Виктора в Шарантон-ле-Пон, который теперь был одним из окраинных районов Парижа, и поселил их на втором этаже своей большой виллы, с отдельным входом-выходом и небольшим садом.
На Виктора у Павла Евгеньевича были далёкие и тайные планы, которые он очень серьёзно, разносторонне обдумывал, взвешивал, советовался с семейным юристом: обучить Виктора всем особенностям, сложным тонкостям покупки и продажи антиквариата, свести его с профессионалами: экспертами, оценщиками, реставраторами, коллекционерами, владельцами галерей, арт - дилерами. А также познакомить со знатоками всех разновидностей раритетов культуры прошедших эпох: живописи, скульптуры, серебряных и золотых изделий, фарфора, майолики, мебели, безделушек, букинистики, стекла, нумизматики, часов, утвари, оригинальных поделок 20 века и даже ретро-автомобилей и др., и посмотреть, получится ли из него предприниматель в этой сложнейшей, тонкой, художественной, интеллигентной области бизнеса.
Ну а если получится, то, со временем, сделать его своим компаньоном, а если и это Виктор осилит, хорошо изучит этот необычный бизнес, сделает его доходным, наладит необходимые связи, будет вести свой бизнес осмотрительно и ответственно, то тогда будет кому завещать всё, что Павел Евгеньевич имеет. ...Маниакально-мучительные, многолетние переживания, что род князей Кочубеев на нем прерывается и большое состояние передать по наследству некому, привели Павла Евгеньевича к трудному, необычному решению. Но... Но главное было в другом: он завещает всё, что имеет при важнейшем, одном-единственном, обязательном условии - так как единственный, родной сын Павла Евгеньевича недееспособный инвалид и других наследников нет, то род князей Кочубеев не должен прерваться, он должен продлиться в сыне и внуке Алины - Викторе и Мишеньке, они должны во всех документах быть записаны Кочубеями, должны быть признаны юридически дееспособными наследниками , поэтому дети Виктора должны получить соответствующее, княжеское воспитание и образование.
Алину из аэропорта домой вёз на машине сын Виктор, всю дорогу он и невестка Ксения, захлёбываясь, рассказывали матери, какая у них чудная квартира, какая у Виктора теперь интересная работа, как хорошо они устроились, как прекрасен Париж, где они уже побывали и куда они повезут Алину в ближайшие дни.
А пока что, ещё издалека, при повороте на въездную аллею к большой, красивой вилле, Алина неожиданно увидала на её ступенях... увидала своего милого и любимого Пашеньку! Мама родная! Я так этого хотела! - Витя, Ксюша, как я выгляжу?!
* * *
Капризная, сумасбродная, безответственная Фортуна с рогом изобилия в одной руке и колесом удачи в другой - богиня Судьбы, как её называли и изображали древние римляне, частенько, летая над человеческими толпами, внезапно налету впадала в дрёму, так как не успевала выспаться после многочисленных и слишком непристойных пирушек, устраиваемых её свитой. Поэтому, в такие минуты и часы её дрёмы билетики с предначертаниями грозной судьбы беспорядочно вылетали из её рога сами собой и падали на головы несчастных людей.
Но изредка она ненадолго просыпалась. И тогда бывало - очнётся, встрепенётся, древние её глазки засверкают, она вспоминает о своих обязанностях богини Судьбы и начинает разыскивать среди мириадов человеческих голов - одну светлую, нет-нет, лучше рыжую голову и бросает на неё из своего рога беспроигрышный, золотой лотерейный билет счастливой судьбы, а колесо удачи поворачивает на отметку - счастливый случай!
И снова начинает зевать, зевать...Наконец-то! Свою обязанность она выполнила! Можно теперь всласть выспаться! Вечером - снова вечеринка!
Дзамашвили Марина 
Аарон Борис 
Вайнер Ирина 
Михальска Стася 
Некрасовская Людмила 
Адаева Айша 
Крылов Юрий 
Стефанюк Cтанислав. 
Андерс Валерия 
Полар Эндрю 