Было решено сначала извлекать тела, а уж потом поднимать саму подлодку. Причины аварии строго засекретили. Для общественного мнения официальная версия аварии формулировалась так: «Столкновение с побочным неопознанным предметом».

Во избежание будущих трагедий на воде Сом Игнатович предложил проект величайшей смелости и новизны: отвести Парашу за пределы региона, к чертям на выселки, на отдаленные национальные окраины. Пусть течет в обход. Территорию сделать сухопутной, а взамен опасных водных развлечений горожанам предложить пешие походы по родному краю. Осушенное русло засыпать черноземом и засадить цветами.

- Мудро, очень мудро! - единодушно поддержали горожане.

Принимая во внимание масштабы земляных работ и денежных затрат, поворот реки перенесли на перспективу, не ранее 79-й пятилетки.

А пока все силы бросили на извлечение погибших пароваров и подъем подлодки.

И вот тут-то все и началось. На место затонувшей лодки собственной персоной приплыл Улом. Персона страшная - мерзкого обличья, слоновьей силы и с повадками акулы.

Рыба-выродок, рыба-зверь. Ублюдок. Полуящер, полуаллигатор. Мимикрирует, размер меняет: от безобидного леща до голубой касатки. То каурой масти, то гнедой, то в серых яблоках. Четыре раза в год линяет. Пока шерстью-чешуей не обрастет, обнаженным дефилирует. Вместо губ - мозолины, а плавники покрыты цыпками - от постоянной сырости и пребывания в воде.

То исчезнет, то опять заявится. С какою целью отлучается, никто не ведает. Кто говорит, в грифона превращается, кто - в мышь летучую, кто - в говноеда. Так в народе говорят. Ученые, как водится, молчат. Факты копят, наблюдают.
Зимой, в лютые морозы, лбищем бычьим лед пробьет, по пояс в дырку вылезет и начинает выть. Воет только по ночам. То ли с голодухи, то ли от тоски. А может, линька начинается, может, течка.

И чего только с ним не делали! Вопрос и на заседаних бюро горкома ставили, и на пленумах, и закрытые решенья выносили, и динамитом воду рвали, и кислоту серную сливали, и сети ставили, и пар пускали под давлением, ассенизацию спускали. Все напрасно. Только матерел Улом, силой наливался, ума набирался и в агрессию впадал.

Вот и сейчас, когда в Парашах горе, когда флаги на домах приспущены, закрыты филармонические залы, пельменные (в которых водку продают), казино, варьете, ночные клубы и другие народные забавы, а работают только книжные читальни, планетарий и родильные дома - в этот критический момент черной тенью и возник Улом.

Вьется вокруг подводной лодки, круги выписывает, на спасателей бросается. Водолазам перекусывает шланги, перегрызает акваланги, батискафы рвет на части.

Гарпуном стрельнули по Улому. Так он ртом мозолистым поймал гарпун и, точно шелуху от семечки, выплюнул его. Гарпун вылетел из-под воды, пролетел над проспектом Пароваров да и угодил регулировщику дорожного движения по голове. Хорошо, у того на голове имелась каска, да и сама башка оказалась прочной выдержки.
На подмогу вызвали десантников-подводников из группы «Альфа». А толку? Тельняшки в клочья изодрал, плавниками отхлестал, из реки обратно вытолкал.
На смену прибыли морские пехотинцы. Так он так отделал моряков, что родной комбат их не узнал. Только погоны в стороны летели, а вдогонку - лычки и шевроны.

Вызвался на берегу один смельчак, отставной майор. Орел! Вместо крови в жилах молоко кипит. На бицепсах желваки играют. Скинул гимнастерку, галифе, сапоги стянул, портянки размотал. В майке и трусах остался. Да и сиганул в Парашу. Народ, толпившийся на берегу, так и ахнул.

Нырнул герой в пучину, поймал Улома, ухватил за жабры, притянул к себе, да и заглянул в его поганые глаза
- Долго будешь над народом изгаляться, изувер поганый?

Не на шутку рассерчал Улом. Цыпки покраснели, мозоли вздулись на губах, на загривке дыбом чешуя поднялась. Из пасти полыхнул электрический разряд.

Ухватил Улом за руку смельчака да и разломил, как спичку. А потом за ногу принялся - завязал морским узлом. А другую ногу затянул на мертвую петлю. Вот в таком подобном виде он и выбросил майора-смельчака на берег. В толпу зевак. Толпа в испуге расступилась. Лежит майор распластанный. Нижние конечности - в узлах, верхняя конечность переломана.  Обмякший и притихший, как медуза. И тихо-тихо плачет.

Потом майору орден дали «За спасение на водах», руку выправили (чуть-чуть кривит, да почти не видно). А вот ноги докторам не дались. С тех самых пор отставной майор в цирке выступает. Номер называется: «Узелки на память. Попробуй, развяжи!»

Вот такой норов у Улома. Улом-ублюдок, Улом-дегенерат. А еще его насильником прозвали.

Уголовный сексуальный эпизод произошел в разгар весны, аккурат на Первомай. Как и любой одушевленный организм, Улом к весне сексуальный зуд испытывал. Наливался похотью по самые глаза, так, что из-за жабер вытекало.

Первомай тогда случился жаркий. Народ на речку повалил. Костерки палили, шашлычками баловались. У молодых - свои забавы. По весне парни особо приставучими становятся. Девушки жеманятся, локоточками пихаются, вроде как не поддаются. Этим самым еще больше уголечки раздувают. Парни ярятся, искрят, как при коротком замыкании. Девок домогаются.

И каких только словечек не придумали охальники, двуногие лоси... И охотку сбить, и погонять зверька, и в паху щекотку делать, и пар спустить, и пугачом стращать, и девчонок на лопатки класть, и смешные фокусы показывать...

Вот и случилось, что на бережку лежала девушка. Подстилку расстелила. Мечтала, ввысь глядела, травинку грызла и дружка ждала. А дружок побег за пивом к ближайшему ларьку. Потому как возбужден был и хотел охолониться.

Пока дружок за пивом бегал, Улом выполз из-под воды, к девушке подкрался да за ножку белую цап-царап, и в реку потащил. Уж та, бедняжка, и в крик кричать, и упираться, и кулачком хлестать по рыбьей харе. Да все напрасно, рядом - ни души. Ведь местечко сами выбирали с хахалем - поукромнистей и без свидетелей.

Улом в тот год до женской плоти с зимы голодный был. Силушку скопил, а излить-то некому. Рыбий контингент не в счет. Прищучил он одну намедни, в водоросли заволок. А толку? Щука-щукой. Холодная, осклизлая. Глаза пучит от волнения и пузыри пускает...
А тут - деваха. Молода, ядрена, горяча. Сарафанчик сбросила. Только косой прикрыта. Груди точно батискафы, купальничек по швам трещит.

Затащил Улом молодку в реку. Напроказничал, натешился над ней, наиздевался вдоволь. А потом и надругался, обездевственнил. Изрыдалась девушка горючими слезами. Так много слез соленых пролила, что с тех пор вода в Парашке на вкус соленой стала.

Накуражился Улом и пострадавшую опять вернул на берег. На подстилку аккуратно уложил. А сам снова в воду - нырк. Охотку сбил и успокоился. Разлегся на спине вальяжно, пузом вверх, и плавниками знай себе живот почесывает. Зевает сладко, дремлет...
А девушка (да уж какая девушка? Женщина теперь) пришла в себя и дружка глазами ищет, повиниться хочет, что честь не сберегла. Хотя и по уважительной причине. А дружка, слава тебе Господи, и нет. Как убег к ларьку, так еще и не вернулся. Очередь за пивом длинная. Спасибо общепиту за низкую организацию труда, так и не увидел парень этой аморалки.

Вернулся парень, счастьем светится. Веселый. Еще бы! Пива жбан принес. Принюхался к подружке, насторожился:

- Рыбой от тебя разит. Да и запах-то вонючий...

А Улом ухо выставил из-под воды, глазом пялит: повинится девушка или промолчит?
Промолчала девушка, не повинилась. Улом хоть и зверюга, клеймо негде припечатать, а оценил девичий поступок. И в награду выбросил на берег связку воблы. Вяленой. Готовой к пиву.
- Чудеса, однако, - подивился парень. - Точно в сказке. Кому скажешь, не поверят...

Улом оскаблился в улыбке, зубьями блеснул, почесал плавником за ухом и про себя подумал: «Знал бы ты, пивная простофиля, что на самом деле вышло, не так заговорил бы».
На следующий день пострадавшая к гинекологу явилась. Тот внимательно выслушал ее. Конечно, не поверил и даже осматривать не стал. Отправил к психиатру. Психиатр слушал-слушал, головой утвердительно кивал, а потом сказал:

- Обратитесь к ихтиологам, в НИИ рыбного хозяйства Это по ихней части.

Ихтиолог попался молодой, азартный. Хохотун и весельчак. Аспирант незащитившийся. Лицом похожий на раскормленного карпа.

Когда девушка закончила рассказ, ихтиолог оживился, вскочил со стула, заметался по лаборатории, точно гупия в аквариуме, а скорее - меченосец.

- Улом! Он, бродяга! Он! Однозначно он! - взволновался аспирант. - Уголовник половой, маньяк, ходок! Узнаю по почерку! Он когда вас в воду затащил, правым глазом не подмигивал? А вот так жабрами не делал?

Девушка с испугом таращилась на ихтиолога.

- Да вы меня не бойтесь! - засмеялся аспирант. - Я особь смирная. Почему я вас допрашиваю - мне мелкие подробности нужны. Тут все дело в мелочах. Хотите, будем вместе диссертацию писать? Вот вам моя рука.

Девушка отметила, что на его руке тоже были цыпки.  (Наверное, по роду службы подолгу возится в воде). И руки не подала.

- Это же сенсация! - напирал вчерашний аспирант. - Вы не представляете, как вам повезло!
- Да уж, это точно...- зарделась девушка.

- Хотите, вместе отправимся в Козельск, в нашу академическую Мекку? Выступим с докладом. Всех уложим наповал!

- Скажите, доктор... - перебила девушка и опять зарделась, - мне не грозит потомство?
Молодой специалист задумался, почесал затылок. Ну точно, как Улом:

- О! Если бы... Но я об этом и мечтать не смею...

Глаза девушки округлились ужасом.
- Успокойтесь, милая, - ихтиолог заметно поугас. - Если бы такое чудо смогло произойти, мы бы с вами отхватили Нобеля! Но увы и ах... А кстати, у вас какая группа крови?

Группу крови девушки ихтиолог так и не узнал, потому как та уже стучала каблучками по коридору рыбного НИИ.

Много с той поры утекло воды в Параше... Много бед успел наделать подводный потрошитель. Экспедитору Хруневу с Центральной пароварни нерв седалищный перекусил, оставил инвалидом первой группы. Главному технологу треста очистных сооружений отхватил левое яйцо. Не будет реку гадить. И ведь где и как умудрился оскопить?! Не в Параше (в нее технолог сроду не входил), а в туалете треста. Хитер, рыбья башка! По канализации проник в сортир. Притом, безошибочно - в мужской. Четыре дня скрывался в унитазе, жертву поджидал. Пока технолог был в командировке. Тот вернулся и первым делом кинулся в сортир. Присел на унитаз. Ну а тут уж дело техники. Улом прицелился и челюсти защелкнул Крику было, крови! А мститель, с яйцом в зубах, и был таков - по трубам возвратился в реку. А толку? Чего достиг Улом своим поступком? Как сливали нечистоты в реку, так и льют. Правда, фильтры понаставили. Но не для очистки, а как преграду от Улома. Чтобы снова в город не проник.

А вот сегодня -  очередная жертва. На месте извлечения подлодки погиб спасатель Козляков. Замполит полка, орденоносец, отец троих детей, сын престарелой матери.
Сом Игнатович прибыл лично к месту разыгравшейся трагедии. Обезглавленное тело лежало на песке, прямо у воды. Покойника сумели опознать только лишь по орденским колодкам.

Сом Игнатович, чернее тучи, произнес скупую траурную речь. Перечислил поименно жертвы злодеяний речного вурдалака. В печальном списке спасатель Козляков оказался двадцать первым.

- Никто не забыт, и ничто не забыто! - заверил Сом Игнатович. - Все имена погибших будут выбиты на мраморной доске. Что касается подводного бандита, час расплаты близок.

Домой Сом Игнатович вернулся затемно. Вымотанный, злой. Надо же - светлый праздник, и так испорчен. Косяком - одни сплошные беды. Техногенные аварии, рыбий терроризм, пьянки пароваров на воде со смертельными исходами, повальное воровство на производстве. Во второй декаде мая контролер Проворцев угнал из цеха две цистерны экспортного пара-первача элитной марки.

«Недоработка? Промах? Пробел в воспитательной работе?» - размышлял Сом Игнатович, тяжело склонившись над обеденным столом.

Зоя Павловна, супруга, на цыпочках, чтоб не потревожить мужа, накрывала стол. Сказала ласково:

- На первое харчо из рыбы. Подавать?

Сом Игнатовича будто скат обжег электрическим разрядом.

- Рыба?! О рыбе слышать не могу!
Страшная догадка поразила Зою Павловну. Она застыла, напряглась:

- Опять Улом свирепствует? Кто на этот раз? Не томи...

- Майора Козлякова помнишь?

- Ну как же! - всплеснула руками Зоя Павловна. - Орденоносец, замполит полка, красавец, копна волос на голове...

- Нету головы. Обезглавлен замполит. Только ордена остались, - глухо произнес Сом Игнатович и с хрустом смял в руке столовый нож.

- Ой, горе!.. Ой, горе-то какое! - запричитала Зоя Павловна и вполголоса деликатно уточнила: - На второе - бараний бок с гречневой начинкой. Будешь?

- В глотку ничего не лезет, - простонал супруг. - А впрочем, подавай. И подливочки побольше!

Зоя Павловна давно приметила, что нервный стресс вызывал у мужа зверский аппетит. «Если посмотреть на пищу философски, - объяснял сей феномен Сом Игнатович, - никаких аномальных отклонений в этом нет. Потому как человеческие нервы - первейший стимулятор выделения желудочного сока».

Пофилософствовать Сом Игнатович любил Хлебом с маслом не корми, а дай пофилософствовать. Из мыслителей прошедших лет больше всех ценил Лу Синя и Людвига Фейербаха. За что, и сам не знал. Любил, и всё. Особенно последнего. Вслух о них никогда не говорил, помалкивал - от народа были страшны далеки и, как следствие, - от диалектики.

К собственным философским постулатам - результатам долгих наблюдений и вдумчивых сопоставлений - относился основательно и весьма серьезно. Причем, его не столько привлекали выводы, хотя порой они бывали весьма оригинальны, сколько сам процесс мыслительного акта.

Из многочисленных процессов своей общественной и личной жизни философским размышлениям отдавал приоритет. В распорядке дня, который он старался неуклонно соблюдать, работе головного мозга (РГМ.) он отводил лучшие часы: перед работой и поздний вечер с переходом в ночь, пока не сморит сон или Зоя Павловна, смущенно покраснев, не пригласит в постель.

В дневное время думать было некогда. Слушал оперативные отчеты замов, принимал ходоков из деревень (песочил их по первое число. Женатые, канальи, а охотку сбить ходили к девкам). Колесил по региону. Посещал сельхозугодья, буровые вышки на паропромыслах, цеха переработки сырого пара

Но охотнее всего отправлялся к очагам культуры.

- По запасам пара мы на первом месте в мире. Это факт, - неустанно повторял на митингах и партактивах Сом Игнатович. - Но на сегодняшний момент из всех богатств для нас важнейшим является культура. Лозунг дня - очаги культуры! Повсеместно! Раздувать везде - где можно и даже где нельзя. Раздувать, раздувать и раздувать!

На раздувку культурных очагов Сом Игнатович любил приехать персонально. У очага подолгу беседовал с людьми, разъяснял, показывал, учил, как сделать так, чтобы из искры возгорелось пламя. Инструктировал по соблюдению противопожарных правил.

Раздув очередной очаг, домой возвращался усталый, но довольный. К Зое Павловне непременно обращался: «Наденька». (Такое случалось только в самые сокровенные минуты, когда Сом Игнатовичу удавалось буквально всё: раздуть еще один очаг культуры, кому-то бескорыстно, от души помочь советом, внести дополнительную лепту в общую копилку добрых дел, да просто кого-то одарить улыбкой. Разве это мало?)

- Ты не представляешь, Наденька, - обращался он к жене, приобняв ее за плечи, - какой сегодня был насыщенный, полезный день! Какие у нас люди! Да - злые, да - темные, голодные, тупые, порой даже дремучие, но сколько в них душевной красоты! Какая внутренняя силища таится в каждом индивидууме!..

Зоя Павловна смотрела на супруга с восхищением и нежностью.

- Сколько же в тебе сердечности, прозорливости, ума... Ты даже не догадываешься, какой ты у меня матерый человечище! - восторгалась Зоя Павловна и, сервируя стол, с гордостью перечисляла приготовленные блюда: телячьи ребрышки с сыром и грибами, гусиная печенка с тушеным луком, яйца куропатки в черничном соусе, филе индейки в маринаде и сок из манго.

Сом Игнатович, с хитрецой прищурив правый глаз, а левым глядя вдаль, как будто видел будущее, отвечал мечтательно:

- Сейчас бы пельмешей, свиного холодца с хренком, отварного вымени да непременно морса из морошки...

Зоя Павловна бежала на кухню и уже оттуда с готовностью кричала:

- Оюшки-ою... Несу-несу-несу...

Завершив обед (Сом Игнатович называл обеденный процесс «приемом пищи»), супруги переходили на софу в гостиной и тихо-тихо, задушевно так, начинали подпевать друг другу: «Во поле березонька стояла, во поле кудрявая стояла»...

О том, что у Сом Игнатовича приятный баритон, в Парашах никто и не догадывался. На людях он никогда себе не позволял. Пел сугубо для двоих: для Зои Павловны и для собственной души. Вокальный дар Сом Игнатовича, пусть и скромный, по-домашнему простой, оставался маленьким секретом любящих супругов.

Зоя Павловна, уютно поджав под себя ноги, прикрывшись пледом, бралась за рукоделие. Вышивание на пяльцах было ее страстью, смыслом жизни. Ее коньком была вышивка крестом. В вышивке она искала свои неповторимые сюжеты, свои мотивы. Ответы на мечтания, тайные желания и романтические грезы. «Жнецы», «Первое свидание», «Признание в любви», «Жена руководителя», «Клавдия Стаханова, ударница труда», «Заслуженный декретный отпуск. Девятый месяц». (Своих детей у Зои Павловны и Сом Игнатовича не было. Первые четыре года совместной жизни они просто и не знали, как это делается, а когда люди подсказали, все было недосуг. Общественные интересы брали верх над личными).

Но Зоя Павловна не замыкалась в заводи домашнего уюта. При всей внешней простоватости портрета, несущего печать провинциальности и тихой неги, она была натурой энергичной, целеустремленной, жаждущей отдаться - отдаться людям и порученному делу.

Будучи женой руководителя крупного масштаба, она и для себя нашла общественную нишу - возглавила в Парашах Женское движение рукодельниц-вышивальщиц. Кто бы мог подумать, что начатое ею дело, поначалу скромное, негромкое, приобретет такой размах, активность и политическую силу?

Когда-то в юности Зоя Павловна крикнула подругам: «Все - на трактор!» Сегодня - новый клич: «Пересядем с трактора за пяльцы!»

«Все - за пяльцы!» - понеслось по городам и весям.

К пяльцам жадно потянулись сотни женских рук, изголодавшихся по художественному творчеству. Семья, дети, стирки, кухня, пьющие мужья, профсоюзные собрания, активная общественная деятельность, домашние уборки, замена треснувшего унитаза, участие в субботниках, поездки на картошку и множество других разнообразных дел свели к нулю их женское достоинство.

Как нитка за иголкой, за Зоей Павловной потянулись вышивальщицы. Пяльцы превратились в мощное орудие женского культурного досуга.

Сом Игнатович гордился Зоей Павловной, обретя в жене верную сподвижницу и политически подкованного друга.

За пяльцами, за тихим пением «Березоньки» после обильной трапезы протекал пищеварительный процесс. А как только наступали сумерки, пищеварительный процесс уступал дорогу Работе Головного Мозга.

Поцеловав жену и, в качестве сподвижницы пожав ей руку, Сом Игнатович собирался с мыслями.

- Делу время, потехе час, - говорил при этом Сом Игнатович и поднимался наверх, в кабинет.


Домашний кабинет Сом Игнатовича был предельно прост и даже аскетичен. На скромных сереньких обоях - узоры в виде красных пятиконечных звездочек, серпиков и молоточков. На книжных полках - подбор литературы: «Научные проблемы пароведения», «Энергетика отработанного пара», «Системы паровых котлов», «Пар на службе космонавтики», «Пар как инструмент угнетения народных масс при капитализме», «Пар - двигатель прогресса», «Пар в народной медицине», «Паровой компресс при заболевании ангиной». Особняком стоял собственный трехтомник. Роскошное юбилейное издание в кожаной обложке с золотым тиснением. На титульных листах - портреты автора: в полный рост, поясной портрет, портрет анфас и в профиль. Кисти лучших мастеров запечатлели Сом Игнатовича на буровой, рядом с паровым котлом, за кафедрой в институте пара. Три основополагающих труда - «Мировоззренческий подход к классификации паровых образований», «Методология разведки пара в парашинских суглинках», «Историко-химический анализ пара».

В кабинете - два простых дубовых стула, этажерка с сувенирными моделями паровых котлов, кипятильник с паровым моторчиком для чая... Здесь все дышало паром и рабочей атмосферой.

Но главная особенность состояла в том, что в кабинете начисто отсутствовал рабочий стол. Вместо стола - узенький топчанчик, застеленный солдатским суконным одеялом.

Вот на этом односпальном лежаке и осуществлялась Работа Головного Мозга.

Индивидуальную особенность собственного головного мозга Сом Игнатович обнаружил восемь лет назад, когда во время сна вдруг начались активные выбросы идей.

Проснется ночью и мечется в постели. Мычит спросонок, руками шарит, ищет что-то. Поначалу Зоя Павловна только радовалась, принимая действия супруга за сексуальные позывы. С готовностью хватала мужнину ладонь и направляла в нужном направлении. Но Сом Игнатович выхватывал ладонь, страшно злился и бранился:

- Дура, карандаш ищу. Бумагу дай! Таблицу вижу! Не запишу - к утру забуду.

Зоя Павловна, босая, в ночной рубашке, бежала в комнаты на поиски канцелярских принадлежностей. Возвращалась в спальню. Сом Игнатович, с полоумными глазами, всклокоченный, похожий на Ивана Грозного в момент убийства сына, схватив бумагу и карандаш, начинал стремительно писать.

Так появилась первая таблица всех сорока пяти элементов пара.

Затем привиделась таблица на тему партийного строительства. Это был подлинный прорыв, настоящая сенсация!

Дело в том, что партстроительство в Парашах всегда являлось самым узким местом. Архитекторы партийных кадров давно испытывали жадный голод в принципиально новых прогрессивных технологиях. Ведь если честно, по-партийному, идейный фронт давно нуждался в кардинальной перестройке.

Что наблюдал в реальной жизни рядовой парашинец? Интриги, подковерные маневры, подлые наветы, подтасовки и приписки, компроматы на товарищей по партии. Банальная борьба за власть. Каждый выпускник партшколы, не говоря об Академии общественных наук, норовил по меньшей мере стать секретарем райкома. А где их столько взять - райкомов? В райкомах наметился острейший дефицит.

И вот, на излете ночи, а если точно - в половине пятого утра, Сом Игнатовича обожгла смелая идея: новые райкомы открывать в строгом соответствии с количеством выпускников партийных школ. По райкому на каждого выпускника. Таким образом искусно устранялись все негативные моменты в раздаче должностей, вышибалась почва из-под ног партийных карьеристов. Отныне каждому был гарантирован руководящий пост.

Страсти сразу улеглись, партийцы успокоились. Количество райкомов довели в Парашах до 75. В перспективе было решено дополнительно открыть еще 25 районных партийных комитетов. Чтобы было ровно «100».

Таблицы, оригинальные идеи, новые подходы к решению проблем стали сниться Сом Игнатовичу чуть не еженощно. Таблицы он назвал периодическими, поскольку интеллектуальные поллюции происходили каждую вторую ночь.

Учитывая выявленную закономерность, между супругами был заключен консенсус: на ночевку Сом Игнатович перебирался в кабинет. Рабочий стол заменили топчаном. Чтобы не нежиться и не расслабляться, а умственно работать. Этими соображениями продиктована и одноместность топчана. Дабы не испытывать отвлекающих соблазнов. А если испытает интимную потребность, так и быть, отлучится на часок, на побывку к Зое Павловне. Собьет охотку - и снова на топчан.

По ночам работалось на славу. Пригрезились 27 таблиц. И одна оригинальнее другой. «Болдинские ночи» - так отныне назывались научные командировки Сом Игнатовича в его рабочий кабинет.

Здесь, наверху, помимо 27 периодических таблиц Сом Игнатович принял многие судьбоносные решения. Здесь составил тезисы к выступлению на 3-м съезде молодежи. Здесь же родилась историческая фраза, ставшая крылатой: «Учиться, учиться и учиться!»

Проблемы молодежи Сом Игнатовича тревожили давно. В промежутке между Вторым и Третьим съездами молодежь совсем от рук отбилась. Стали интенсивно развиваться негативные процессы.

«Что? Где? Когда?» - размышлял ночами Сом Игнатович. Что упустил, где и когда ослабил вожжи?

Ведь молодежь в Парашах всегда была здоровой, с положительным, созидательным началом. А тут словно ящур налетел. Не иначе как тлетворное влияние. Чье? Откуда? Козодои занесли инфекцию в молодые души? А может быть, хавреды?

Молодые такую моду взяли, что пожилому ветерану и подумать стыдно. Парни стали окорачивать мужскую плоть. Ну ладно, девки - юбки урезать, парни - брюки заужать или, напротив, клешить. Татуировку на теле малевать, дырявить уши и в дырки серьги продевать. Головы облысивать. Но плоть ущемлять в интимном месте?! Нет, тут явная рука мудеев или бусульман.

До чего дошло - иные модники стали ущемляться по два, а то и по три раза! Это ж какие габариты нужно отрастить, чтобы позволять такое?!

Поднявшись на трибуну Съезда, Сом Игнатович больную тему максимально заострил и ребром поставил.

- С кем вы, молодые мастера культуры? - спросил он напрямую, стаканом шмякнув о графин.

В зале воцарилась тишина. Такая тихая, что стало слышно, как в делегатах заколотились души.

И вдруг - началось. Понеслось-поехало. Помчалось. Разразилось. Прорвало. Подобной вакханалии и шабаша Сом Игнатович и на дискотеках не припомнит.

Молодежь взорвалась. Все полетело к черту, кувырком, в тартарары: готовность к подвигу, примеры старших, моральный кодекс, чистота и устремленность помыслов, идеологическая стойкость, ум, честь и совесть, настойчивость, упорство в преодолении преград.

На сцену выскочил бритоголовый лось с серьгою в ухе. И ну давай критиковать! И то не так, и сё не этак. И даже само название «Малые Параши» подверг обструкции и осмеянию.

- Как ты можешь? - с болью в сердце пытался возразить Сом Игнатович. - Опомнись! Ведь это твоя родина, сынок...

Куда там! Свисты, крики, вопли.

В 6-м ряду поднялась развязная девица С «Филипп Морисом» в напомаженных губах и без нижнего белья. Колыхнув бедром, с вызовом произнесла:

- Мы, девушки, единодушно поддерживаем исторические решения наших пацанов и в полный голос заявляем: укорачивание плоти - это красиво, гигиенично, современно!

Сом Игнатович набрал в грудную клетку воздуху и не знал, как выпустить его. Так и застыл с воздухом в груди.

А молодежь принялась бросаться стульями.

- Но стулья-то зачем ломать?! - хотел было крикнуть Сом Игнатович, но промолчал. Припомнил, что кто-то где-то уже произносил подобные слова. Не хотелось повторяться. Да и потом - что стулья? В одночасье рушились устои, платформы, базисы, надстройки.

- Поймите, уважаемый! - бросали в побледневшее лицо Сом Игнатовича обезумевшие молодые люди. - Вы - атавизм природы, пережиток, злая шутка, осколок, ирония судьбы, отрыжка, гримаса прошлого, жалкая насмешка!

Сом Игнатович, пытаясь защититься, закрыл лицо руками. Оглох. Окаменел. Вздрогнул, когда из зала кто-то крикнул:

- Улом в человеческом обличье!

Это был последний, окончательный удар.

Слабеющей рукой Сом Игнатович ухватился за графин, пытаясь налить в стакан воды, но не удержался на ногах и начал медленно сползать с трибуны. Мощным телом, точно Тунгусский метеорит, рухнул на пол, взметнув облачко легкой серой пыли. В руке, точно граната, так и застыл графин.

Когда пыльное облачко развеялось, все было кончено. Сом Игнатович больше не дышал.

- Инфаркт миокарда, - вяло прокомментировали в зале.

Диагноз оспаривать не стали. Делегаты единогласно проголосовали «за».

Хоронили Сом Игнатовича все Малые Параши, от мала до велика. Понаехали разные народности и нации.

Спустили пар. Из всех стратегических хранилищ, емкостей и подсобных производств. Облака выпущенного пара роились над Малыми Парашами черными траурными тучами.

Над Храмом Восхождения Светила воздвигли высоченные, до неба, черные щиты. Получилось наподобие затмения.

Трибуну на центральной площади имени 26 героически погибших пароваров затянули черным крепом.

На трибуне появился серый человек. По траурному случаю он был во всем черном.

Опираясь на соратниц-рукодельниц, на трибуну тяжело вскарабкалась Зоя Павловна. Постаревшая, согбенная, седая. В ее глазах стояли слезы.

Положенные протоколом траурные речи произносить не стали. Дали только долгий пронзительный свисток. В свисток ушел весь пар. А слова - зачем они? Траурный свисток вобрал в себя и неизбывную печаль, и дань уважения усопшему, и перечисление его заслуг, и клятву верности его заветам.

Серый человек, одетый в черное, огласил Указ. По такому знаменательному случаю Малые Параши получили новое название - Большое Сомово.

Тела погибших и саму подлодку было решено наверх не поднимать. Только лишние затраты. А на сэкономленные деньги объект законсервировать и создать мемориал.

Было велено на место затопления бросать венки - на волны памяти, а молодоженам приезжать на берег и сниматься на цветную пленку.

Смерть Сом Игнатовича, факт по своей природе материалистический, вдруг обернулась необъяснимой мистикой: начал увядать фрагмент Багрова. Несмотря на все усилия ученых, спасти фрагмент не удалось Вдове Ларисе, после долгих проволочек и бюрократических увязок, разрешили, опять же в обстановке сверхсекретности, засохший маленький стручок захоронить в мужнину могилку. Лариса плакала: вот что натворили изуверы-академики!

Было даже сфабриковано дело врачей-космополитов. Вредителей пересажали, а их семьи хотели выслать из Параш. Но потом все круто изменилось. Серый человек, зачинщик злодеяния, был объявлен агентом двенадцати разведок, осужден и в тот же час расстрелян. А врачам-космополитам посмертно вернули честь, должности и звания.

И еще одна загадка, так до сих пор и пребывающая в стадии гипотез. Кончина Сом Игнатовича резко повлияла на Улома. Улом вдруг присмирел. Сделался задумчивым и тихим. Стал худеть, хиреть и уменьшать размеры. Как шагреневая кожа. В результате сделался ручным премудрым пескарем.

Ученые объяснили катаклизмы резкой сменой исторических эпох.

А времена и нравы в Большом Сомово (б. Малые Параши) и в самом деле резко поменялись. На смену старой гвардии пришли молодые люди новой исторической формации.

- Мы - молодая гвардия рабочих и крестьян! Мы наш, мы новый мир построим! - торжественно заявила молодежь.

На смену пару пришел компьютер.

Окончательно и повсеместно победила новая раскрепощенная мораль.

Теперь не нужно было собираться в кухнях, шептаться по углам, а мужчинам стыдливо прятать в джинсах усеченные причинные места. Обрезание получило статус государственной политики. Обрезание не только как физическое действо, но и образ повседневной жизни.

На повестку дня выдвинулся НЭП (Новая Этическая Политика). НЭП провозгласил: «Освободим женщину-труженицу от непосильных физических нагрузок в сексе!»

Девушки легко вздохнули силиконовыми бюстами. Наконец сбылась их сокровенная мечта. Отпала надобность в рутинных постельных упражнениях. Появился интернет. Виртуальный секс вовлек в свою орбиту широкие социальные слои. Пришелся по душе и рукодельницам, и сотрудницам интимуслуг, и труженицам полеводства, учительницам начальной и средней школы, бухгалтершам и домохозяйкам.

Необременительно, увлекательно, гигиенично. А в ночное время - по сниженным тарифам. А когда же заниматься сексом, если не ночью? Секс дневной - извращение и баловство.

Виртуальный секс - удобно. Не выходя из дома. За чашкой кофе, за бокалом игристого вина, с томиком Акунина, за чтением периодических изданий, за просмотром очередных счетов за свет, за газ, за воду, у плиты, у телевизора. А завелся в хозяйстве ноутбук, можно и в лесу, и на берегу Параши, и в аллее парка. В сельской местности - на завалинке у хаты.

Как и водится, на пути прогресса встали скептики: «Как быть с воспроизведением потомства?! При виртуальном сексе невозможно зачатие ребенка! Яйцеклетка - под угрозой!»

Жалкие крикуны и ретрограды! Ученые - не лохи и не враги природе. Предусмотрели все аспекты. На помощь потенциальной матери пришли СПЕРДОНы (СПЕРмоДОНоры). При желании непорочного зачатия можно было обратиться в клинику, а можно, экономя время, спердона вызвать на дом.

В течение сорока пяти минут на мотороллере приезжал спердон. Обходильный, интеллигентный. В голубом рабочем комбинезоне и обязательно в очках в тонкой золотой оправе. Доставал из чемоданчика пробирки с генофондом, каталоги и стерильные шприцы. Короткая беседа, инструктаж, процедура введения спермоплазмы (можно в вену, можно в ягодицу, а можно в палец. По желанию заказчицы), выписка квитанции с перечнем услуг. Вот и все. Вынашивай потомство, в зависимости от выбранного пола! В подарок от Спермоцентра полагался набор подгузников, комплект детского постельного белья, четыре соски, три погремушки и альбомчик для раскрасок.

Молодежь внедрила и такое ноу-хау, как смена пола. Половые признаки менялись с быстротой замены колеса автомобиля. Причем парашинцы добились в этой области эксклюзивного прогресса: половая принадлежность могла меняться перманентно. В зависимости от конъюнктуры рынка рабочей силы. Например, наметилась нехватка мужских рабочих рук - тут же объявляется набор. Девушки приобретают половые признаки мужчин. Вырос дефицит в женском контингенте - срочно привлекаются мужчины. Добровольцы шли охотно, как на донорские пункты. А почему бы нет? Платили хорошо, аккордно. Вовремя. Плюс сезонные и прогрессивка.

Когда скончался Сом Игнатович - объявили «Сомовский призыв». И молодежь откликнулась. Тысячи сознательных девчат перешли тогда в мужчины. Зоя Павловна, и та, поддерживаемая с двух сторон соратницами-сподвижницами, явилась на постриг. Отказали - возраст не позволил.

...Свежий ветер перемен ворвался в Большое Сомово. Закрутил, закуролесил. С корнем вырвал вековые, прогнившие устои. Набекрень свернул мозги.

Сдвинулись пласты в общественном сознании. Начались необратимые подвижки.

Новый век рождает новые мифы и легенды. Но об этом - позже, как только сказки станут былью. Поживем, увидим-поглядим...

Постскриптум.

На полях одной из 27 своих периодических таблиц Сом Игнатович оставил загадочную запись:
«Жизнь - категория сугубо философская».
Так оно, наверное, и есть...
Александр Бизяк