ЛИТЕРАТУРНЫЕ   БАТАЛИИ   

                                                       ( ОКОНЧАНИЕ)

В одном из прохладных, просторных залов Русского музея в Санкт-Петербурге, бывшем Михайловском дворце, музее Александра Третьего, собраны скульптурные шедевры Марка Антокольского (1843 - 1902), которые своей выразительностью заставляют зрителя запомнить их навсегда.

Вот перед нами скульптурное произведение Антокольского «Спиноза». Беломраморная ссутулившаяся фигура больного человека, сидящего в кресле. Худощавое, аскетическое лицо, обрамлённое длинными вьющимися волосами; горечь и боль в его глазах; печаль и бессилие одинокого, проклятого человека в наклоне головы, в сложенных руках, что не могут уже удержать книгу, и она падает к его ногам. Так изобразил великий скульптор Спинозу, преданного анафеме за его устные и письменные высказывания о необходимости научного, исторического, критического анализа Библии, которые отвергали её божественное происхождение.

Со статуи «Иван Грозный» начался цикл работ Антокольского, навеянных русской историей. Иван Грозный изображён скульптором не грозным монархом в короне и порфире, а человеком в простой монашеской одежде. Шуба, скинутая с плеч, свисает с кресла, на коленях молитвенник, одна рука сжимает чётки, другая судорожно сжимает подлокотник кресла. Грозный погружён в тревожные мысли, взгляд суровый, худая фигура царя напряжена. Это не парадный царский портрет, перед нами противоречивая личность: то ли царь замаливает свои тяжкие грехи, то ли задумывает новые расправы.

Создание этого произведения принесло художнику всеобщее признание в России, Стасов и Тургенев написали восторженные отзывы, император Александр Второй посетил мастерскую скульптора и приобрёл статую для Эрмитажа, совет Академии художеств присудил Антокольскому высшую награду - звание академика. После этого им были созданы статуи «Пётр Первый», «Ярослав Мудрый», «Дмитрий Донской», «Христос перед судом народа», бюсты Тургенева, Толстого, Боткина и др. Пётр Первый у Антокольского (на рисунке слева) - могучая личность: «...у него всё необыкновенно, рост необыкновенный, сила необыкновенная, ум необыкновенный... То был отец своего времени, семейством его была вся Россия, её одну он любил, он защищал её, как орёл, несущий птенцов на своих крыльях, и выставлял свою грудь против опасности...» - так писал Антокольский о Петре Первом.

Международная слава пришла к Антокольскому на Всемирной выставке в Париже в 1878 году, на которой ему была присуждена за его скульптурные работы высшая награда Франции - орден Почётного Легиона. После этой выставки большинство работ Антокольского были выставлены в Московской Третьяковской галерее и Петербургском музее Александра Третьего.

Но... После убийства царя Александра Второго в 1881 году и воцарения Александра Третьего в России началась настоящая антисемитская свистопляска: еврейские погромы, принятие антисемитских законов, разнузданная травля в печати. Антисемитская печать выступила с площадной бранью по адресу Марка Антокольского: как посмел он - еврей - изображать героев русской истории, христиан, Иисуса Христа, святых православного пантеона? Эта антисемитская травля в печати выдающегося скульптора, которым могла бы гордиться любая страна , закончилась в 1893 году. 10 февраля 1893 г. в черносотенной газете «Новое время» №6089, владельцем и редактором которой был А.С. Суворин, была напечатана антисемитская рецензия Жителя (Дьяков) о выставке скульптора Антокольского, открывшейся в тот же день в Петербурге в Академии художеств. 16 февраля того же года в газете «Новости и Биржевая газета», № 45, известный художественный критик В.В. Стасов поместил большую статью об этой выставке. Он отметил, что это самая выдающаяся выставка знаменитого скульптора, а заканчивая статью, Стасов написал: «Но совершенное исключение составляет г. Житель-Дьяков, который вылил на Антокольского целый ушат помоев и всякой нравственной мерзости. Главной виною нашего художника оказалось то, что он еврей. На эту тему сотрудник «Нового времени» написал всё то, что можно ожидать от этой газеты и что обыкновенно украшает её постыдные страницы: тут ничего нет, кроме злости, ненависти, фанатизма и ограниченности.» И заключает Стасов статью такими словами: «Укус клопа не опасен, но вонь от него отвратительна.» / А.П.Чехов, Полное собрание сочинений, т.12, 1957, примеч. к письму №331, стр.664/

Выдающийся художественный, музыкальный критик, историк искусства Владимир Васильевич Стасов был воплощением высокой русской интеллигентности, благородства, ума, порядочности.

В том же 1893 году М. Антокольский навсегда покинул Россию.

..........

В феврале 1909 года в итальянской газете «Figaro» был опубликован первый из многих манифестов лидера футуристов этой страны и зачинателя этого движения Филиппо Томазо Маринетти. В этих футуристических манифестах Маринетти  отрицал надобность классической культуры и искусства в современном мире, внушал, что война является «гигиеной мира» (!) (недаром был соратником Муссолини), любовь надо свести только к продолжению рода и разницы между женщиной и матрацем не должно быть, музыка должна быть сведена к «искусству шумов», литература -к «телеграфному слогу и лиризму», что идеальным будущим должна быть свободная и вооружённая конкуренция.

Ровно через месяц в петербургской газете «Вечер» в заметке «Наброски современности» сообщалось о появлении нового итальянского движения - футуризма, а также приводились отрывки из манифеста Маринетти.

Что тут началось! Лавина статей в газетах, журналах, альманахах под названиями типа: «Футуристы. Рыцари безумия» или «Зверь, пугающий людей»  была написана самыми известными в те годы писателями, деятелями искусства, журналистами.

Многие поэты и художники почувствовали себя футуристами, те, кто ранее причислял себя к символистам, также принял участие в этом новом движении. На все лады новоявленные футуристы призывали «сбрасывать классику с парохода современности». Поэты Велемир Хлебников, Владимир Маяковский, Вяч. Иванов, К. Бальмонт, В. Брюсов, А. Кручёных и др., художники Мих. Ларионов, Нат. Гончарова, К. Малевич стали горячими приверженцами футуризма. Но как далёк был русский футуризм от итальянского!.

Вот вам перлы «телеграфного слога» в футуристической «поэзии» тех лет:

Бобэоби пелись губы

Веэзоми пелись взоры

Пеэло пелись брови

Лизэей пелся облик

Гей - гей - геэо пелась цепь.

                          В. Хлебников

Угрюмый дождь скосил глаза,

А за 

Решеткой

Четкой ,

Железной мысли проводов

Перина

И на

Неё, легко встающих звёзд оперлись

Ноги

Но ги -

Бель фонарей.

                Вл. Маяковский - «Утро»

Рез - Че. Че - Рез. В. Маяковский - «Из улицы в улицу» Афиша спектакля "Мистерия-Буфф"

Дыр - буд - пзыл

Убелипур

Скум

Вы - со - бу

Р - д - за

Го оснег койд

М р батульба

Сипу ае киел

Вер тум дах

Гизо

                 А. Кручёных, Заумь

А вот ещё пример: в газете «Голос Москвы» писатель Н. Вильде опубликовал остроумный фельетон о «телеграфном стиле» в литературе, который предлагали футуристы.  Цитирую:

«И понаписано же! Годами писали «Анну Каренину», «Войну и мир». А при телеграфном способе их можно в три дня накатать. Да и того меньше.

Достал Пушкина, Лермонтова. Рифм - то, рифм! Размеров всяких, всяких сравнений, знаков препинаний!»

И предложил Н. Вильде, для примера, изложить большую поэму «Демон» М. Лермонтова «телеграфным стилем» так:

Летанье,

Изгнанье,

Воспоминанье,

Сиянье,

Кавказ,

Алмаз,

Божья кара,

Тамара,

Ветрила,

Светила,

Лобзанья,

Приник,

Молчанье,

Крик,

Побеждённый,

Надменный,

Один во вселенной.                       

Известный писатель Корней Чуковский, не любивший отечественных футуристов, с яростью их ругал и в альманахе «Шиповник» писал:

«...всё сломать, всё уничтожить, всё разрушить, и самому погибнуть под осколками - такова его, по-видимому, миссия. С какой предсмертной тоской, с безнадёжной усталостью творят они своё страшное дело, и, конечно, только в насмешку мы можем называть их футуристами.»

Но то, как поносил и позорил футуристов известный тогда журналист Буренин Виктор Петрович из газеты «Новое время» - подобного примера никогда ещё не было.

В московском ежемесячном журнале «Русская мысль», в №3, 1913 г. стр.124-133 была напечатана статья Валерия Брюсова «Новые течения в русской поэзии: футуристы», на которую ответил Буренин в газете «Новое время» 12 апреля 1913г, №13321 статьёй под названием «Критические очерки». Читаем отрывки:

«За последнее время наша журнальная критика - извиняюсь за грубое, но точное слово - одурела до невероятной степени. Эта критика перестаёт разуметь, что обозначается словом поэзия и, кажется, полагает это слово синонимом слова сумбур. За поэзию принимается прямо-таки сумасшедший вздор, даже такой вздор, который написан не на русском языке и не на каком-либо ином из существующих иностранных языков, а на языке, изобретённом современными наглецами или шутами стихотворного бедламства. И подобный совершенно бессмысленный, невероятно безобразный и невероятно грубый сумбур, практикуемый или шарлатанами, нахально издевающимися над печатным словом, или пошлыми шутами и литературными клоунами, или, наконец, природными идиотами и кретинами, объявляются современной журнальной критикой не только литературным «явлением», но даже «новыми течениями в русской поэзии». Наглые шуты, фабрикующие эту ахинею ради издевательства, порождающие эту ахинею вследствие умоповреждения, - это  современные футуристы.

У наглых шутов, занимающихся подобной ахинеей и желающих занять ею читателей, разумеется одна - единственная цель: им хочется хоть чем-нибудь обратить на себя внимание, заявить о своём существовании. Им хочется, чтобы публика узнала их имена, хотя бы как имена гороховых шутов или сумасшедших. Ни талантом, ни умом они не могут отличиться. Они в большинстве бездарные тупицы и невежественные, грубые и нахальные неучи. К литературе они не имеют ни малейшего отношения и больше относятся к скандалу, к кабаку, к балагану.»

 ...........

В 1919 г. старинная дворянская семья Набоковых эмигрировала из России, так как глава семьи - Владимир Дмитриевич - бывший депутат Гос. Думы, один из лидеров кадетов, управляющий делами Временного  правительства, не желал иметь ничего общего с советской властью. С родителями эмигрировал и 18-летний , будущий знаменитый русско-американский писатель - Владимир Владимирович Набоков.

Предистория романа «Лолита»: после его написания сомнения Набокова - как воспримет консервативно настроенная публика в Америке это его необычное произведениев, были так велики и мучительны, что однажды он бросил сброшюрованную рукопись в огонь камина. Спасла это произведение жена писателя - Вера Слоним, она выхватила горящую рукопись из огня и выбежала на крыльцо, где группа студентов помогла ей потушить огонь.  Писатель побоялся публиковать роман в США и он вышел во Франции, в мелком издательстве со скверной репутацией «Олимпия-Пресс», а через три года и в Америке.

Роман о непреодолимой страсти 37-летнего университетского профессора к 12-летней девочке, о трагическом конце этой любви, пронёсся, как ураган того же имени, от Калифорнии до Нью-Йорка и произвёл такой скандал, который трудно описать, читатели были потрясены и шокированы. Критики обвиняли автора «Лолиты» во всех смертных грехах, увидели в романе автобиографию любителя нимфеток, описание сексуальных извращений, утверждали, что писатель испытал подобное или сам был склонен к подобным извращениям. Некоторые критики объявили эту книгу - порнографией, а самого писателя - коммерцпорнографом. Опросы показывали, что читатели старше 40 лет считали «Лолиту» омерзительной, сюжет книги отвратительным. «Возможно, такие психопаты на свете существуют, но зачем о них писать?» или «Зачем он тратит свой талант на рассказ о ненормальном мужчине и дурной девчёнке?» - говорили опрашиваемые.

Однако, «Лолита» была дважды экранизирована - в 1962 и 1997 годах, была поставлена в театре, много раз переиздана в США и странах Европы. И это сделало В.Набокова состоятельным человеком, он с женой сразу же после публикации «Лолиты» уехал В Швейцарию и поселился до конца своей жизни в фешенебельном курортном городе Монтрё.

В своих лекциях о мировой литературе 19 и 20 столетий Набоков подверг  строжайшей эстетической цензуре творчество множества самых известных писателей России, Европы, Америки. И нам интересно узнать, проследить , изучить необычные, подчас противоречащие общему мнению, открывающие другое зрение, иногда - экстравагантные мнения  Набокова о их творчестве.

Например, изо всех западных писателей 19 века он удостаивал сдержанной похвалы только французского писателя Гюстава Флобера, а такие общеизвестные и высокоценимые писатели, как Мольер, Бальзак, Диккенс, Томас Манн вызывали у Набокова только раздражение, по его мнению у них не было чуткого понимания, в чём состоит искусство слова и написания литературного образа. Ах, господин Набоков, тогда какие ужасные слова сказали бы Вы о состоянии искусства слова и образа через 30 лет после Вашего ухода в иной мир?! Трудно себе представить!

В русской литературе 19 века Набоков считал подлинными художниками слова лишь Пушкина, Гоголя, Л. Толстого и А. Чехова. Причём, прозу Гоголя ставил выше Пушкина. В лекциях, посвящённых Гоголю, Набоков  написал так: 

 «Проза Пушкина трёхмерна, проза Гоголя по меньшей мере четырёхмерна.»

«Уравновешенный Пушкин, земной Толстой, сдержанный Чехов - у всех у них бывали минуты иррационального прозрения. Но у Гоголя такие сдвиги - самая основа его искусства...»

«...когда же в бессмертной «Шинели» он дал себе волю порезвиться на краю глубоко личной пропасти, он стал самым великим писателем, которого до сих пор произвела Россия.»

А вот суждения Владимира Набокова о Ф. Достоевском:

« Я испытываю чувство некоторой неловкости, говоря о Достоевском. В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный, со вспышками непревзойдённого юмора, которые, увы, чередуются с длинными пустошами литературных банальностей...»

О романе Достоевского «Идиот»:

«...вся эта безумная мешанина обильно сдобрена диалогами..., герои никогда ничего не произносят, предварительно не побледнев, не зардевшись или не переступая с ноги на ногу. Религиозные мотивы тошнотворны своей безвкусицей. Автор даёт определения, не заботясь о доказательствах, особенно в отношении Настасьи Филипповны.»

О «Бесах»:

«Унижение человеческого достоинства, - излюбленная тема Достоевского, - годится  скорее для фарса, а не драмы. ...Достоевский с трудом удерживается от самой обыкновенной пошлости, притом ужасно многословной. В переплетении фарсовой интриги с человеческой трагедией явно слышится иностранный акцент, что-то в её сюжетных ходах отдаёт второсортным французским романом.»

«Злорадное сострадание Достоевского, его упоение жалостью к униженным и оскорблённым - всё это были в конце концов одни лишь эмоции, а та особая разновидность мрачного христианства, которую он исповедовал, ничуть не мешала ему вести жизнь, весьма далёкую от его идеалов.»

Набоков презирал русских писателей Гончарова и Лескова и вообще презирал недворянских писателей всех эпох. О «Тихом доне» Шолохова - «...горы пошлостей и километры банальностей.» и т.д. и т. п.

Безапелляционно, но не последовательно выставлял Набоков оценки русским литературным классикам в своих лекциях для американских студентов:

«Толстой - непревзойдённый русский прозаик. Оставляя в стороне его предшественников Пушкина и Лермонтова, всех великих русских писателей можно выстроить в такой последовательности: первый - Толстой, второй - Гоголь, третий - Чехов, четвёртый - Тургенев. Похоже на выпускной список, и разумеется, Достоевский и Салтыков-Щедрин со своими низкими оценками не получили бы у меня похвальных листов.»

/Все цитаты из В.В. Набоков «Лекции по зарубежной и русской литературе»/

Последние 16 лет своей жизни Набоков с женой прожил в многокомнатном номере гостиницы «Монтрё-Палас», в городе Монтрё, Швейцария. И этот город гордится пребыванием четы Набоковых среди его граждан. В холле «Монтрё-Паласа» стоит скульптурный портрет В.В. Набокова и посвящённая ему постоянная выставка, На этаже, где он жил, табличка об этом и семейные фотографии на стенах.

Между его женой  Верой и Владимиром Набоковым  всю их совместную 50-летнюю жизнь жило то первоначальное чувство любви и душевной близости, которое их соединило когда-то в молодости. Она стала его вдохновительницей, первой читательницей и критиком, секретарём, литературным агентом, машинисткой, даже шофёром. Вера всегда присутствовала на лекциях Набокова и даже изредка заменяла его.

Творчество В.В. Набокова чтят американцы. Уже несколько десятилетий выходят в США два специализированных издания, посвящённых Набокову - «Nabokov Studies»  и  «The Nabokovian». Зарубежная набоковиана - это огромный океан, темы, проблемы, исследования его творчества очень разнообразны.

Но Владимир Набоков никогда не забывал страшную и любимую Россию. Об этом говорят его стихи:

Расстрел

Бывают ночи, только лягу,

В Россию поплывёт кровать,

И вот ведут меня к оврагу,

Ведут к оврагу убивать.

Но сердце, как бы ты хотело,

Чтоб это вправду было так,

Россия, звёзды, ночь расстрела,

И весь в черёмухе овраг. 

Автоэпитафия

Но как забавно,

Что в конце абзаца

Корректору и веку вопреки,

Тень русской ветки

Будет колебаться

На мраморе моей руки.

                                                               .......................

В представленном очерке приведено только несколько фактов из безбрежного моря истории мировой литературы, доказывающих важность во все времена литературных, критических споров и дискуссий для её развития.