* * *

Ползёт, поскрипывая, вниз

Замочек розового платья,

И тело, будто из кулис,

Звездою-примою на бис

Идёт в мои цветы-объятья.

Крадёт полуслепое бра

От взгляда женские секреты,

Но проникала со двора

Огней причудливых игра

И спальню озаряла светом.

Стучало сердце: «Отвори!..»,

И руки жарких рук просили,

И был ответным вздох двери…

И друг по другу до зари

Мы поцелуями скользили.

…Когда искусным трубачом

Рассвет победно дунул в трубы,

Лежали мы к плечу плечом,

И небо солнечным лучом

Нас нежно целовало в губы.

*  *  *

Карандаш мой замер над страницей…

Сердце, на пределе не стучи!

Отчего мне, хмурому, не спится

В неуютно памятной ночи?

Где она, та ночь?

Желтеет память.

Желтизна по скверам и садам…

Знаю: в эту лиственную заметь

Я не здесь – я там, я там, я там.

Средь теней туманных, угловатых,

Где от нас огни бежали прочь.

Бились в окна зори и закаты,

А для нас была одна лишь ночь.

Этой ночью умирали звуки,

Ты и Я. И – пледом – полутьма…

По плечам моим струились руки

И сводили нежностью с ума…

В тусклое окно ссыпая блёстки,

Превращались звёзды в мишуру,

Ночь изнемогала, и к утру

Мы сердцам готовили напёрстки.

…Разомкнув горячие объятья,

Ты с тревогой вглядывалась в день,

Наготу зашторивая платьем,

Шла туда, где гуще полутень;

У двери вставала изваяньем,

Пели её петли берестой,

Словно нищий, клянча подаянье,

Руки я тянул к тебе:

- Постой!

…Всё ушло.

Уплыло в смутной лодке.

В сердце гарь, но тлеют угольки.

Карандаш мой сломан посерёдке.

На странице пусто.

Ни строки.

* * *

Любовь…Что есть она – не растолкую,

Подвластны ей и господин, и раб.

…Под елью на снегу глухарь токует,

В истоме весь – от клюва и до лап,

До жженья в подреберье, до задыха.

И током – словно током поражён,

Всей мощью горловой часами он

Зовёт свою глухачку глухариху.

Есть на любовь у памяти зарубы…

Уже спешит к избраннику она,

Чтобы друг друга вылюбить до дна,

Жалея, что Господь не дал им губы.

В густых лугах, вдали от поселений,

Из жарких глоток выдирая боль,

Как ссадину, как шок, свою любовь,

Задрав рога, трубят в зарю олени.

О, зов любви! Он зовов всех сильнее,

Ему верны и старцы, и юнцы…

И бьются, бьются дО крови бойцы,

От запаха подруги сатанея.

Победу возвещая в трубном звуке,

Он к важенке идёт. Ну а она

Склоняется пред ним, восхищена,

Жалея, что Господь не дал ей руки.

В солёно-голубых морских глубинах,

Где воды словно небо высоки,

Рыб молодых и старых косяки

Бьют плавниками в поисках любимых.

И как в цветном сентиментальном фильме,

В котором все герои влюблены,

Круша телами синеву волны,

Ликуют сумасшедшие дельфины.

Им море хочется хвостами шлёпать,

И в нём торить друг другу колею.

Они молчат, крича любовь свою,

Жалея, что Господь не дал им шёпот.

…Зачем же мы Творцу неблагодарны?

Все три великих силы есть у нас,

И всё же в ночь любви, в высокий час

О как бываем мы элементарны.

Когда в порыве сладкого дурмана

В постель с тобою падаю любя,

Мне не хватает губ – любить тебя,

Рук не хватает, чтоб любить тебя,

И даже крика-шёпота мне мало.