Я ПОМНЮ...

1. Будто и не было ничего. Или было?..

Воют снаряды истошными воплями.

Давно на бинты разорваны все тельняшки.

Санитарка ползёт к моряку упавшему,

Другого - пацан поит из фляжки…

Где-то там, в глубине окружения,

Рвутся слова, страшнее проклятия:

«Батарея, бей на меня! На меня, мать его!

Мичман при смерти, но цела пока рация,

Бейте, братишки, вас не слышу я!

Тварей-фашистов вокруг – множество,

Танки прут, - такие делишки,

Что одна жизнь? Ничтожество.

Бейте, чтобы ни дна, ни покрышки».

2. Пацан устал – матросы тяжёлые,

Раненые тела всегда тяжелее…

«Потерпи, сынок, скоро отец вернётся…

Надо выстоять, мы сильнее».

3. Мальчишка лежал, когда он вернулся,

Чуть покачиваясь от ран и усталости. 

Кругом – матросы стояли, - хмурились,

Зубы скрипели, кулаки, - в ярости…

Что-то схватило горло удушливо,

Отец шагнул, упал на колени: 

"Встань, сынок, земля холодная,

Встань, заболеешь".

"Осень сухая, день был жаркий,

Что ты, отец, какие болезни?

Ему нужны теперь только ваши атаки!

Только матросская месть полезней..."

Стук матросских сердец усилился,

Гнев волновал тела полосатые, -

«Тише, - мама просила, - тише.

Дайте выспаться маленькому солдату».

«Пленных не брать!» – колотилось в сердцах,

«Пленных не брать!», - стучали маузеры,

Истребить, - совесть звала, - навсегда истреблять, -

Пело сознание, но кто-то уже писал кляузу. 

4. - Нам поручено. Вот ваш партбилет.

Ошибки бывают, поймите.

Виновных, конечно, призовут к ответу.

Забудьте, что было, простите.

- Да, что там теперь говорить. Билет?

Лучше в архив возвратите.

Главное - правильный найти ответ.

Совесть свою храните…

5. …В местном клубе, сколько-то лет назад,

Двое в форме возле отца стоят –

Щит и меч в их петлицах.

В зале царит тишина – до звона;

На сцену поднялись рабочие,

Полукольцом оградили отца:

«Он не мог нарушить закона.

Если скажет сейчас, что вины его нет

Он останется с нами, в партии.

Разберитесь-ка лучше, может ошибка где.

Он не мог соврать партии-матери».

Слёзы блеснули в глазах отца,

Хрипло закашлял, сказал: – Спасибо.

Но нельзя так, ребята, никак нельзя,

Суд всё решит справедливо…

6. - Папа, почему ты не взял партбилет?

Разве уместна обида?

- Нет, сынок, обиды нет…

Да, сынок, всё же есть обида.

Я коммунист, билет не при нём!

Можно быть билетовладельцем,

Но и без билета можно оставаться бойцом, -

Просто с верой в собственном сердце.

И не важно уже, когда родился на свет,

Или, когда жизнь начал сначала;

Научись перед собою держать ответ,

Как бы трудно тебе не стало…

7. - Старшина, посидите с нами,

Выпьем, поговорим по душам…

Сына моего к вам прислали,

А у вас нелегко, десант.

Парень здоровый, смышленый, но резкий.

Службу, знаете, не все понимают.

А он на гражданке играл в оркестре, -

На трёх инструментах играет…

8. - Папа, зачем? Мне стыдно…

Ты говорил, что приспосабливаться нельзя.

В день присяги в руках парней автоматы,

А у меня будет труба?

- Сам разберёшься, балбес не малый.

Но отцовское сердце огнём горит.

Старший тоже был славный парень,

Но в 10-ть лет на войне погиб…

Вот тебе шанс, выбирай сам;

Давай, обниму тебя, дурачок.

Матери я скажу, что в оркестре ты,

А про десант – молчок.

Лихо, весело: мышцы звенят камертоном.

Горящие лестницы, окна, окоп, лабиринт –

Праздничным звоном!

БТР летит над буграми – крепче руль,

До белизны в пальцах,

Шёлковый купол стропы связали –

Это вам не вышивать на пяльцах!

Год 67-ой в удалых заботах

Мышцы наливал овсяной мощью, -

А в 68-м – нас подняли однажды ночью…

Вновь игра, повеселимся, соколики?!

Пока прилетим – можно выспаться, -

Мощь самолётных моторов войдёт

В головы, сделает строже лица!

Что «тревога»? Привыкли, подучимся, -

Сколько осталось? Те дни перечёркнуты.

Только по воле немного соскучились…

Эх, прилететь бы скорее! Вот, люки разомкнуты…

Вышел майор. Мы вскочили – «Смирно!»

Всем в глаза заглянул пронзительно.

И тихо сказал, вдруг очень тихо:

«Кто-то из вас не вернётся к родителям.

В этот раз всё серьёзно, парни,

Ни на кого не держите обиды.

Для этого мы в нашей Армии,

Чтобы другие не были убиты».

Дрогнули исполины белобровые,

На мгновение побледнели курносые,

Плечи с хрустом расправили кареглазые,

Автоматы стиснули горбоносые…

Вспыхнула лампа зелёная,

Три секунды хрипела сирена,

И выпали за борт первые,

И вторые шагнули – все смело…

9. Распахнулись двери автобуса. Бегу!

Привычно стучат сапоги по асфальту.

Никто не ждал; мама ойкнула и,

Почему-то заплакала сразу.

Отец впился пальцами в мои плечи,

Вроде ростом он стал пониже, -

«Как ты там? Газеты писали тревожно…

Как… в оркестре ты вытянулся!»

10. Очень трудно вернуться в «гражданку».

В мирной жизни шваль расплодилась, -

Пожирает жизнь, как времянку,

В горло всех революций впилась.

И орёт, не стесняясь, восторженно:

«Рви, хватай мещанские радости!

Дураков – к печам мартеновским,

Умным, нам, – лёгкой жизни сладости!»

На покой ли пора мятежным?

Всё ли на круглой земле убрано,

Всё ли сделано от души, прилежно?

Все ли равно ответственны,

Все ли станки и дела отлажены?

Мне в бытие спокойном не место,

Если где-то напалмом обезображено –

Тело или лицо перекошено,

С пеной у рта кричит от боли, -

Мне не удобно в уюте заказанном,

Когда кто-то другой в неволе.

Сколько узнали? Хиросима, Афганистан,

Нигерия. Кто-то кровью питается и войной,

Где-то живут, как звери…

11. Ночью проснулся вдруг, будто не спал.

Как по тревоге вскочил, – прислушался.

В сердце слышу команду - «Аврал!»

Вскочил, оделся и побежал.

Мчал по городу, плевал на светофоры,

Но всё равно опоздал к последнему разговору.

Прогрохотали в парадном шаги.

Дверь рванул нараспашку,

Мама вздрогнула, - Вот и ты.

Достань-ка его тельняшку. -

Палец прижала к губам, - Не входи,

Не спеши к нему. И я присяду.

И, пожалуйста, тише ходи.

Дай отдохнуть солдату…

Листы альбома тихо шуршат,

Мчатся годы мимо секундами.

Их никогда не вернуть назад,

Фотографии стали мутными.

Пожелтели края, потрёпаны,

Лишь остались дела настоящие –

Нищетой и военными тропами, -

Ради будущего, настоящего?

Кто позволит забыть бессовестно,

Кто-то хочет топтать модельными,

Кто мечтает летать заоблачно,

Убивая народы целые?

Кто-то хочет продать, что создано,

Прикрываясь красивой фразой, -

Эх, где ты, автомат пристрелянный,

Без тебя не смести заразу…

«Отец, зачем, опять мне стыдно.

Ты говорил, что так нельзя, но…

Папа, - нет автомата, обидно»…

- Сын, ты помнишь, была труба.

Разыщи её, ярко вычисти,

Подари ей былую мощь

И труба может будто пламенем

Осветить чернильную ночь.

Ты – человек, мандат не при чём, -

Можно быть идеи владельцем,

И защищать её не только мечом,

Без мандата, но с чистым сердцем.

12. Он лежал. Матросы стояли, хмурились.

Один подошёл к музыкантам,

Что-то тихо сказал, что-то сунул в карман -

Бригадиру народных талантов.

Они пошептались между собой,

По знаку подняли трубы

И заиграли, как отец попросил,

Пока шевелились губы.

«На рейде родном, стоит тишина,

А море окутал туман.

Споёмте друзья, ведь завтра в поход…»

Матросы стояли, хмурились,

В этот момент - Не сутулиться!

Будто вместе с этой мелодией

Пора на парад, по улицам…

Фотографии из семейного альбома.

1. Отец, сын (наш старший брат), мать.

2. Моя армейская фотография. Справа от меня Коля Чесалин, слева, Саша Фатеев.

3. Фронтовая фотография отца и его фронтового друга. Морякам, приписанным к сухопутным подразделениям, разрешалось сохранить чёрные флотские пилотки и тельники...