Вместо вступления:

Михаила Верника часто спрашивают, почему, рассказывая истории о жизни евреев в маленьких  городках, или как их принято  называть "штейтел", он не упоминает названия этих штейтел? Или хотя бы одного из них.     
Наверное, всем хочется знать, где всё это происходило и происходит ещё сегодня, чтобы поехать туда  и самим убедиться, рассказывает ли он правду или...       
Сам Михаил так ответил на этот вопрос:     
     "К сожалению, многих героев  нет уже среди нас, и никто не сможет подтвердить вам  правдивость моих рассказов.    
     Если быть честным до конца, то это не мои рассказы. Это эпизоды из жизни хороших людей, которые  рассказывали мне знакомые и незнакомые люди, и ещё то, что я сам увидел, побывав то там, то ещё где-то.    
     Конечно, для пользы дела я иногда немножко приукрашу что-то, а где-то немного,  поверьте мне, чуть-чуть придумаю.
Ах да! Вы всё равно хотите ехать. Вам не сидится на месте. Тогда поехали."

"Ромашка" и Фишел Бен - Гур
(публикуется впервые)

В нашем местечке был удивительный базар. Вся деловая и культурная жизнь местечка проходила только на нём. Все демонстрации начинались и кончались на базаре. Сделав два или три круга, и прокричав три раза «Слава КПСС», все возвращались к исходному пункту - чайной со странной вывеской «...айная».
Говорят, что много лет назад один пьяный еврей на спор кинул камень и разбил букву «Ч». Но мало, кто верит этому поклёпу.
Во первых, еврей пьяным не бывает. Во-вторых, таких метких евреев в нашем местечке не было. Все были или близорукие или „дальнерукие".
Но деньги они видели и считали хорошо.

В воскресные дни  базар становился местом  встреч для всего местечка. Люди красиво одевались и медленно, чинно и чтобы все видели, шли на базар. Впереди мужчины несли свои животы, сзади упитанные жёны держали за руки детей, чтобы цыгане не украли, а ещё немного сзади шли те, кто был на выданье, в надежде встретить на базаре будущего мужа. И что интересно, находили.

На базаре вся семья разбегалась в разные стороны.
Женщины, усевшись прямо посередине базара лузгая семечки, обсуждали всех, кого знали и не знали.
Маленькие дети просили деньги на сладости, а молодые девушки демонстративно выставляли напоказ свои прелести и, не моргая, смотрели на молодых парней.

Вы спросите, или все люди на базаре были евреями?
Нет, конечно, не все. Были и цыгане, которые, как всегда, продавали лошадей, гадали, пели и танцевали. Увидев приближающихся цыган, родители крепко брали своих детей за руки, так как кто-то распустил слух, что цыгане именно сегодня  будут воровать детей, но это была неправда, так как именно сегодня им  хватало своих.
Но если они и воровали, случайно, то только не еврейских. И вы не знаете почему? Еврейских детей выдержать невозможно, и цыгане в отличие от вас, это знали.

Так вот. Одним из посетителей базара был всем знакомый Фишел. Нет, он пришёл не покупать что-то, он просто хотел пройтись, посмотреть, поторговаться, найти должника  Хаима, забрать у него пять рублей  и вернуться домой к обеду.

Возле цыган собрались балагулы (извозчики) нашего местечка. Они заглядывали  лошадям в зубы, гладили любимых животных и, найдя что-то хорошее, пытались сбить цену, но, не найдя общего языка с продавцами, заходили в чайную выпить водки и перекусить, чем Бог послал.

Лошадей у нас в местечке любили и знали им цену. Они тащили за собой тяжёлые подводы, а на себе большие еврейские семьи. Благодаря таким помощникам евреи делали деньги. А за деньги можно было устроить детей в институт, сыграть свадьбу и устроить пышные похороны с музыкой и обильным обедом.

Когда Фишель появился на базаре, торги шли полным ходом. Покупатели кричали на продавцов, и ещё не уплатив, тащили к себе покупку. Продавцы, вцепившись в свой товар, кричали: «Караул, грабят», - и тащили добро обратно. Жизнь, жизнь кипела и била ключом по голове тех, кто ходил без шапки или ермолки.

Оставив с женщинами свою жену Геню, и купив ей два стакана семечек, Фишел направился к стоящему в стороне цыгану.

Прошло  пятьдесят лет или даже немного больше, но никто тогда и до сих пор не понимает, почему Фишел подошёл именно к этому цыгану. Но с этого дня происшедшая история трижды облетела мир и вернулась к нам.

Возле цыгана по прозвищу Ёлд стояла низкорослая кобыла. Своим видом она скорее отталкивала покупателей,  чем привлекала, и цыган, уже смерившись с мыслью, что он скорее продаст свои сапоги, чем эту лошадь, собирался домой, когда Фишел спросил:
- Хозяин, и почём твоя коняка?

Ёлд, не веря своему счастью, сказал:

-  Две тысячи. А сколько ты даёшь?

Фишел, подошёл вплотную к лошади, и долго смотрел ей в глаза. И если вы скажете, что любви между человеком и животным не бывает, то вы родились в другом конце земли.

Это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Лошадь улыбнулось Фишелу, и положила свою морду ему на плечо.
- А гите ферделе. А клиге ферделе - сказал Фишел и стал гладить своего нового друга.

Цыган смотрел на них и понимал, что гешефт уже произошел и считал деньги, как за его спиной прозвучал голос Гени, жены Фишела:

- Фимээ, лучше бы так ты обнимал меня. Можно подумать, эта лошадь ближе тебе, чем твоя жена. Отойди от неё, это же старая кляча. Ты что-не видишь?

Фима редко кричал на жену, и в этот раз он тоже не собирался повышать голос, но для порядка спросил:
- Геня, на нас смотрит  цыган, и он может подумать, что ты дома хозяйка.

- А разве это не так? Фишел, разве это не так?
И Геня стала дёргать мужа за руку.

Но Фишел уже разговаривал с цыганом:
- Я тебе даю тысячу рублей, и даже если ты встанешь на голову, больше я тебе не дам.

- Через мой труп, и даже если ты уйдёшь от меня - и Геня встала между деловыми людьми.
Фишел осторожно, как драгоценную игрушку поднял жену и поставил её в сторонку. -Стой! А то я за себя не ручаюсь.
От таких слов, Геня, чуть не упала в обморок.

Но, спасая семейные сбережения, она сделала ещё одну попытку:

- Какую тысячу, ты сошёл с ума,  у нас две дочки и как я их выдам замуж.
Потом, догадавшись, что даже гром и молния не изменят решения мужа, замолчала.

Ёлд, отдал бы лошадь и за пятьсот рублей, но видя,  как Фишел гладит клячу, он решил не сдаваться.

- Нет! Я сказал две тысячи, значит две. И почему вы евреи такие жадные?

- Киш унс ин тухес, ответил ему Фишел:

-  А две тысячи макес ты не хочешь? А две тысячи цурес ты не хочешь?

Может быть, Ёлд и взял бы цуресы или макес, но он не знал, что это такое.

- Оставь себе, твои макесы, и цуресы - и цыган смачно выругался.

Фишел быль маленького роста, худенький,  и можно было подумать, что он слабый и трусливый. Но это было не так.  Он был извозчиком, и целый день таскал мешки и другую тяжесть и был неимоверной силы.
Услыхав, как ругается цыган, и кого он имеет ввиду, Фишел отпустил лошадь, подошёл к Ёлду и, не говоря ни слова, кулаком ударил его прямо в лоб.
Цыган не упал, он прирос к месту, его ноги погрузились в землю на десять сантиметров. Ну, честное слово. Не верите? Ну, на пять, это сто процентов.

Пытаясь выровнять глаза так, как после удара, они  смотрел куда-то в сторону, Ёлд не увидел, как его окружила наша семья. Если бы он понимал идиш, то понял бы, что его не любят и что ему желают не дожить до свадьбы. Евреям проклинать запрещено, и они это знают, поэтому и плюют через правое и левое плечо, показывая при этом дули, что бы проклятие не вернулось к ним. Через пару минут, все стояли заплёванные и утыканные дулями.

Лошадь осматривали все, и даже тётя Перл, которая в лошадях знала толк и могла, заглянув под животное, определить это лошадь или конь.
Но все ждали, что скажет дядя Фишела  - Аврум. Ведь он разбирался в конях, лучше всех и  при покупке не ошибался. Его слово было решающим. Аврум два раза обошёл лошадь и сказал:

- Эту коняку может купить только мишигенер. Это купить нельзя.

И тут впервые Фишел не послушал своего дядю:
- Я покупаю. Дус ис майн гелд. Унд дус ис а майн ферделе.

И только теперь  начинается наша история.
Вдруг шурин Фишела Абраша направил руку в сторону лошади, и как Ленин, произнёс речь: 

- Эта коняка, не потянет груженую подводу, она  сразу сдохнет.  Вы же видите, какая она старая и ленивая!

Ёлд, услышав, как Ленин ругает его лошадь, подошёл к Фишелу, и что-то долго объяснял ему.

На лице Фишела появилась хитрая и загадочная улыбка:
- Абрашкеле, я предлагаю тебе через неделю устроить здесь соревнование. Моя, и тут он впервые назвал лошадь по имени, „Ромашка" против твоего лучшего коня. Кто быстрее пробежит круг по базару, тот получит тысячу рублей.

И только теперь Геня упала в обморок.
Ёлд получил у Фишела деньги за Ромашку и, поцеловав его в губы, быстро покинул базар. Аврум сказал, чтобы родственники пожали друг другу руки. Спор состоялся.

Целую неделю местечко готовилось к соревнованиям. Женщины покупали новые платья, а мужчины делали ставки. Самую большую, ставку сделал Ицхак, который поставил ящик водки на победу Абраши. Никто, кроме Аврума, не верил, что Фишел может победить, и поэтому  принимал все ставки. В случае проигрыша Аврум должен был вернуть восемь ящиков водки и одну бутылку вина. Вино у нас в местечке пил только один человек - бухгалтер Юхенсон.

И вот наступило долгожданное воскресенье.
Впервые за последние тридцать лет базар не работал.
Кого интересовали гешефты? Никого! Из соседних сёл и деревней приехали любители конного спорта. Все ждали начала соревнований.

Абраша уже давно приехал на базар и еле сдерживал своего горячего коня по кличке Гром. Все, кто поставил на Абрашу, окружили его и давали советы. Журналист из местной газеты фотографировал наездника Абрашу в новой рубашке, и в начищенных сапогах.

 А в это время, Фишел сидел в своей подводе и направлялся в сторону базара. Геня осталась дома. Она с мужем поругалась. Ведь она сама отдала в руки мужа тысячу тяжело заработанных рублей. Деньги пахли нафталином и потом лошади.

-  „Ромашка" - объяснял Фишел лошади, ты же понимаешь, мы должны выиграть, проиграть нам нельзя, нас домой не пустят.  Ромашка кивала в знак согласия и чему-то улыбалась.

-Едет, едет - кричали зрители, и базар был окружён плотным кольцом людей.

Абраша посмотрел на шурина и сказал, что он готов забыть спор, если Фишел извинится, но Ромашка мотала головой. Нет!

Подводы встали в одну линию, и не успел судья, хромой Шома, махнуть платком, как Абраша рванул. Пролетев полкруга, он оглянулся и увидел, что Цветочек стоит на старте, а Шома показывает ему кулак.
Подводы опять встали в одну линию, и опять Абраша рванул раньше времени. Публика умирала со смеху. Шома ругался, и тут на базар влетела Геня.

- Фишел, во имя моей мамы, и твоей любимой тёщи, выиграй. Я тебе за это... и она шепнула мужу, что-то на ухо. Фишел покраснел, встал и сказал:
- Я даю Абраше фору. Пусть он начинает первый, я его догоню.
Геня опять упала в обморок.

То, что Фишел не совсем в уме, знали многие, но теперь, это знал весь базар.
Шома взялся одной рукой за голову, а другой махнул.

На этом моя история закончена. Вы же понимаете, что Фишел выиграть не мог, зачем же вас мучить. Поверили? А зря.

Абраша не успел доехать до поворота, как Ромашка догнала его и  Грома. Вырвавшись на прямую,  Ромашка прибавила ходу, и подвода, не касаясь земли, полетела по воздуху, а вместе с ней и Фишел.

Весь день в местечке гуляли. Было выпито восемь ящиков водки и одна бутылка вина. Уже под вечер Абраша принёс шурину тысячу рублей. Фишел, деньги не взял, ведь он с Абрашей почти, как братья.
Деньги взяла Геня. Ну, и что, что Абраша ей брат. Одно другому не мешает.

Этой истории, как я сказал, почти пятьдесят лет. В живых остался только один Абраша, но и он ещё смеётся, когда я ему её рассказываю.