Серия «Современный детектив: высокие технологии»

Эпизоды (печатается в сокращении)

Разочарование офицера Тони: «крот», Sistema di militare и арабы

   Визит де Сантио на американский континент, совершенный по просьбе Родионова, позволил офицеру Тони «окружить» крота «теплом и заботой» - ни один звонок, ни одна беседа предателя отныне не проходила без ушей доверенных людей Тони. И то, что услышал офицер, повергло его в ужас.

   Фред Кардана - именно так звали крота, американец итальянского происхождения, два поколения которого, как и у самого Тони, родились на территории страны, приютившей выходцев из Сицилии.

   Кардана сделал очень хорошую карьеру. Тони был поражен, прочитав в его профайле, что он в тесте «SAT I», оценивающим уровень способностей в области языка и математики, набрал 790 баллов из 800 возможных! И где - при поступлении в самый престижный Йельский университет! «Оттуда, наверное, его в спецслужбу и порекомендовали» - подумал офицер.

   Кардана не только прошел полный курс, но и получил в университете ученую степень по прикладной математике. И, видимо, прекрасно разбирался в своем деле - не случайно его назначили руководителем службы электронной разведки в составе подразделения охраны научных секретов.

   Филипп Тони не мог найти ответа на простой вопрос - что заставило успешного офицера из элитного подразделения разведки вступить в преступную связь со шпионами? Имея такие «чистые» анкетные данные, он легко бы дослужился до самых высших чинов... В чем дело? Почему? Неужели его смогли зацепить на чем-то европейские итальянцы? На чем? Наркотики, оружие, женщины? Отпадает - судя по нескольким имеющимся характеристикам, Кардана к этим «вещам» устойчив. Деньги? Вряд ли - он прекрасно зарабатывает. Так в чем дело?

   Когда де Сантио в разговоре с Тони намекнул на итальянский след в ведомстве офицера, тот мысленно пробежал в голове по характеристикам всех тех, на кого он мгновенно надел мундир предателя. Их оказалось не так уж и много. Однако именно Фреда Кардана среди подозреваемых не было.

   Когда де Сантио в той же беседе, чуть позже, сообщил Тони имя предателя, офицер вначале едва не выкрикнул - не может быть! И с каждой последующей минутой он все более и более убеждал себя - и это ему вполне удавалось, что офицер Кардана непричастен, что де Сантио - ошибается или просто вводит его в заблуждение. С какой целью? На этот простой вопрос Тони ответа даже не искал - ему было ясно, что адвокат не лжет. А успокоился он тем, что имел достаточно средств для внутреннего контроля. Но не имел времени, хотя об этом он еще не думал...

   Филипп Тони, как и положено начальнику службы безопасности, доложил своему руководству о полученных им, как он написал - «от европейской агентурной сети», сведений о шпионаже в пользу Sistema di militare и европейского отделения арабской разведки.

   Обелил ли он себя в глазах руководства? И да, и нет. Разумеется - Кардана был не из его ведомства, а за виртуальную часть системы безопасности Филипп Тони не отвечал. А со своими «родными» реальными шпионами, он, как стало ясно после визита де Сантио, справился хорошо. К тому же мы уже знаем о том, что все операции Федора тоже проходили под «присмотром» службы безопасности.

   И, уверяю вас, есть еще интересная и очень любопытная информация, которую пока ни Филипп Тони, ни вы, уважаемые читатели, не имеете. Пока... Ведь пароход плывет, а не летит. А наш роман более похож на пароход, осторожно лавирующий между опасными участками разветвленной дельты полноводной реки, чем на самолет, летящий в неизвестном направлении.

   Офицер Тони был человеком строгого поведения - особенно жестко он контролировал самого себя. Его ежевечерним занятием был анализ всех событий, о которых он в течение дня получал информацию. А его «другом» и помощником в этом непростом деле был ноутбук - надежный, недоступный никому, кроме своего хозяина. Он был произведен в известной корпорации и наделен специальными программами для выполнения специфических функций офицера. И, как любил говорить Тони, в нем нет ничего из того, что ему не требуется в его работе.

   Была у него оригинальная поисковая система, которую он называл, если перевести на русский - «Актеры». Офицер, когда в этом возникала необходимость, вносил на экран стилизованного человечка и присваивал ему имя реального фигуранта. Это и были актеры его театра. Если Тони имел фото этого фигуранта, то устанавливал его вместо абстрактной фигуры на экране.

  После визита адвоката картинка «Актеры» заметно оживилась - появилась стандартная мордочка с надписью «Де Сантио» и две фотографии - Родионова и Фреда Кардана. Если со швейцарцем не было проблем - Тони быстро отыскал его по приметам на видеокадрах сразу нескольких камер, размещенных, как и предполагал, если помните, Родионов - во многих местах зала, то достать фото руководителя службы электронной разведки просто не представлялось возможным.

   Однако Тони в этой ситуации, возможно, впервые за свою военную карьеру, поступил по-ребячески: он использовал микрокамеру из своего технического шпионского арсенала и сфотографировал Фреда Кардана прямо за его рабочим столом, проходя мимо к его начальнику.

   Любопытная деталь: просматривая кадры из демонстрационного зала корпорации Intellectual Explosion в день взрыва, он, среди прочих примет Родионова, увидел на стуле рядом с приличного вида джентльменом бюллетень Центра Евангелистской литературы и прессы. И усмехнулся. Как вы думаете, чему? Полагаю, что своей профессиональной привычке изучать интересующий его объект со всех сторон.

   Когда он в разговоре с де Сантио выяснил, кажется, уже все, адвокат со словами «Ну, что еще можно сказать про Родионова?», улыбнувшись, отметил - «Он - евангелист». И оба они тогда рассмеялись. Рассмеялись скрупулезности того, что только что обсудили.

   Когда вечером, уже дома, после встречи с адвокатом, Тони попытался отыскать в базе данных разведки материалы на трех новых своих фигурантов, то понял, что «рыбалка» оказалось неудачной. Стало ясно, что ловить «рыбку» надо совсем в другой «воде» и другой «сетью».

   О де Сантио Тони узнал немногое - в его распоряжении были электронные «вырезки» нескольких европейских газет по поводу судебных процессов с его участием. О Родионове было известно лишь то, что он несколько раз прилетал в командировки в Штаты и обращался за помощью к американским спецслужбам. Про своего коллегу Фреда Кардана ему вообще не удалось получить ничего - такого человека, если судить по записи в базе данных его ведомства, не существовало в природе. Тони улыбнулся...

   Но через два дня, установив в программе «Актеры» три новые фигуры и соединив их стрелками связи, офицер Тони сделал открытие. После того, как он ввел несколько скудных сообщений, которые ему удалось неформально найти и в своем ведомстве, и в сообщениях от своих собственных источников в Европе, в частности, в Италии, база данных выдала интересные сведения.

   Прежде всего, он определил все родственные связи Фреда Кардана - как в Италии, так и в Америке. И они оказались весьма любопытны. Дальний родственник Кардана, служащий банка в Нью-Йорке, после последнего визита Родионова в Новый Свет успел дважды побывать в Европе. Куда же он летал? В Берн и Женеву. Надо полагать, первый раз на установочную беседу, второй - уже с диском «меченого взрыва» - одного из самых больших секретов Америки.

   «Черт бы побрал эти современные технологии» - в ярости сказал офицер Тони. И с ним, в этой его проблеме, можно согласиться: в былые времена так просто, записал на диск - и все, самый большой секрет Америки украсть было невозможно. Впрочем... Офицер еще из Академии хорошо знал об атомном «Манхэттен-проекте» и супругах Розенберг.

   Тони, как всегда, поздней ночью, когда вся его многочисленная семья уже крепко спала, сидел в своем кабинете, в мезонине, и вносил в ноутбук информацию, полученную за день.

   Каково же было его удивление, когда через несколько минут после внесения в программу «Актеры» родственника Фреда Кардана, на экране появилось сообщение с мелькающей как маяк красной галочкой. Это означало, что относительно вновь введенного объекта в базе данных военного ведомства имеется информация.

   «Что, что?!» - эти слова вы бы услышали, если бы были рядом. Но в доме все спали, и эти слова были обращены, скорее, к тому чиновнику военного ведомства, который принимал на работу Фреда Кардана - его родственник еще до эмиграции в Америку был под следствием по статье «Нелегальная торговля оружием». И не был осужден? Офицеру стало понятно - каким образом итальянец попал на крючок швейцарской полиции.

   Разумеется, что уже на другой день за родственником Кардана было установлено наблюдение.  

   Однако прослушивание телефона и постоянное наблюдение за главным фигурантом - Фредом Кардана, долгое время - в течение полутора месяцев, не приносили результата. Нелегальный эфир офицера был пуст - он ни с кем посторонним не связывался, ему никто подозрительный не звонил. Видеокадры системы скрытого наблюдения и контроль его действий в компьютерной сети службы электронной разведки говорили о полной лояльности офицера. Чист? Как стеклышко? Ангел во плоти? 

   «Нет» - упрямо твердил Тони своему непосредственному начальнику - руководителю службы внутренней безопасности контрразведки, которому крот во вверенной ему системе также был абсолютно ни к чему.

   И в какой-то момент Тони получил от своего руководства ровно тридцать дней - он либо должен был положить на стол доказательства шпионажа сотрудника службы электронной разведки, либо - в соответствие с его же собственным рапортом, дело будет передано в военную прокуратуру на расследование.

   Кроме того, намекнули прозрачно Тони, что необоснованные подозрения, полученные к тому же не из легитимного источника, а конфиденциального, в данном случае играют против самого Тони. Что же касается криминального прошлого родственника Кардана... Ну, уволят итальянца из «органов», как скрывшего нелицеприятные факты своей биографии - от этого офицеру Тони легче не станет. Дело-то все равно надо распутывать - кто-то должен за все ответить!

   И тогда Тони не оставалось ничего другого, как воспользоваться предложением адвоката де Сантио...  

Женевьева арабская против Халеда Башери

   Женевьева Дарен, как мы уже знаем, училась в Сорбонне, имела прекрасные знания и амбиции ученого. Единственным ее соперником в группе был студент из Саудовской Аравии, способный и трудолюбивый, много времени посвящавший изучению наук. Он выгодно отличался от ветреных сокурсников тем, что свободные вечера проводил не на танцах, а в лаборатории физико-химических характеристик минералов.

   На студенческих вечеринках он не пил, не кривлялся, как остальные, но активно участвовал в политических обсуждениях. Особенно резко отзывался о политике США, ругая эту страну за глобальную экономику, за желание овладеть всем миром, ну, и, разумеется, за поддержку Израиля.

   Доставалось и России - за, сегодня уже, кажется, канувшую в лету, войну в Афганистане, но, главное, за то, что не воюет с Америкой с целью ее уничтожения. Некоторые - далеко не все, его внимательно слушали, одобряли, но и часто возражали, улыбаясь и откровенно насмехаясь над фанатичным арабом. Россия и Америка? Воевать? Никогда не будут - зачем им это? К тому же, и силы их несопоставимы, да и враг у них общий - мировой террор.

   Удивительно, но саудит соглашался с критикой и даже мог принять сторону критиковавшего его однокурсника. За это его уважали, считали демократом, серьезно относились к его религии. И, как вы, наверное, поняли, этого студента звали Халед Башери.

   Заниматься антиамериканской пропагандой в стенах Сорбонны Халеду Башери было сравнительно просто - французские студенты, как, впрочем, очень часто - по молодости - и студенты других стран, левые, а антиамериканизм, как известно, в Европе в моде. И, как вы, наверное, понимаете, мода эта будет становиться все более популярной по мере технологического отставания европейских стран от передовых держав - США, Японии и даже России. Последняя, к тому же, все более будет раздражать европейцев с увеличением зависимости от российских энергоносителей. (Можно было бы даже обсудить природу этого явления, но не буду - не место и не время).

   Очень часто Халед и Женевьева оказывались в лаборатории одни - за соседними установками. Приходилось им также сотрудничать в планировании и проведении экспериментов, и даже просто обсуждать полученные результаты. Нередко они вместе пили кофе с сэндвичами, а однажды, когда полученный результат уже полностью совместного эксперимента оказался не просто успешным, но имел, как сказал их руководитель, научное значение, Халед предложил это отметить с шампанским у него дома - на квартире, которую он снимал.

   То ли шампанское оказалось для, в общем-то, непьющей Женевьевы слишком крепким, то ли Халед что-то туда подмешал, но она проснулась среди ночи в объятиях своего однокурсника... Бурные страсти, тем не менее, продолжались до утра, после чего весь день Женевьева плакала, понимая, что совершила грех и поступила подло...

   Два дня она ни только не звонила своему жениху в Берн, но и не снимала трубку, когда видела - или чувствовала, что звонок - из Швейцарии. Она не могла мгновенно перестроить свою психику на состояние «после измены», но сумела плавно, в течение нескольких недель доказать самой себе, что ничего страшного не произошло. К тому же, она сходила к своему священнику и покаялась в совершении греха.

   Халед был прекрасным психологом: он издали - на лекциях, коллоквиумах, в столовой, наблюдал за Женевьевой, видел и прекрасно понимал ее душевные страдания, и не мешал ей выстрадать измену до конца.

   А обратился к Женевьеве с интересной научной идеей после того, как понял, что она «отошла» от пережитого потрясения - «доктор время», как и многих, успешно вылечил и ее. Халед был очень серьезен в течение двух месяцев, пока шел сложный эксперимент, и, даже после получения интересных с научной точки зрения результатов, не изменил своей тактики.

   Вы будете удивлены, но такой прием сработал! В какой-то момент в этот период Женевьеве даже показалось, что Халед к ней охладел. Более того, вот уж поистине - тайна женского ума, она расстроилась. Но позже убедила себя, мол, ну и Бог с ним - она помолвлена, и у нее прекрасный и умный жених.

   И именно поэтому, на радостях по поводу серьезного научного успеха, она предложила Халеду отметить их достижения в уютном кафе на бульваре Капуцинов. Она пила коктейль из джина с тоником, называемый в народе, если не ошибаюсь, «отвертка», ее спутник - молочный, ибо соблюдал законы своей религии.

- А что же ты тогда пил шампанское? То же самое вино? - С улыбкой спросила Женевьева, выпив свой коктейль и заказав еще одну порцию.

- Я не пил, - Серьезно сказал Халед, - Чтобы не обижать тебя, я тогда просто поднес бокал к губам. Но не притронулся.

- Как это? - Удивленно спросила Женевьева, - Почему же я не увидела этого?

- Не знаю. - Серьезно произнес Халед и, улыбнувшись, добавил, - Наверное, когда пьешь, закрываешь глаза.

- Ну, нет, - встрепенулась швейцарка и сказала уверенно, - Я бы видела твой полный бокал.

- Да, видела бы. Но я не хотел тебя обижать и задвигал его за блюдо с фруктами.

- Ты, что же, хотел напоить меня? - Шутливым тоном спросила уже несколько охмелевшая Женевьева.

- Нет. - Халед был краток и серьезен, - Я даже не думал об этом.

- Но получилось именно так. - Женевьева пытливо смотрела на своего собеседника.

- Да. - Покраснев, тихо вымолвил Халед.

   «Какая я дура!» - Думала Женевьева, глядя на Халеда, который, смутившись, попытался перевести разговор на анализ бензольных колец в полученных ими в совместном эксперименте результатах.

   «Примитивно! С чего я взяла, что он меня споил? Сама напилась. А он... У него было элементарное влечение ко мне. Сама виновата - представляю, как я лежала пьяная на кровати».

   Неожиданно Женевьева схватила Халеда за руку, да так активно потянула его к выходу, что он едва успел оставить на столе деньги.

- Что случилось? - Спросил Халед.

- Я хочу к тебе...

   Они провели ночь и день, не выходя из квартиры, отключив телефон, не обращая внимания на жизнь за окном. В эти сутки для них не существовало ровным счетом ничего.

   Разумеется, что когда Женевьева тащила молодого человека за руку в кровать, она не планировала побега на сутки. Она вообще ничего не планировала - в конце концов, она элементарно охмелела, а у пьяного, как известно, логика стремительно убывает до того уровня, который называют «море по колено».

   Но на этот раз она среди ночи, как тогда, не очнулась. Наоборот, она даже  сразу, как в предыдущее свидание, не заснула. Уснули они только на исходе ночи, когда едва забрезжил рассвет, и у молодых людей уже не было сил...

   И именно в ту ночь Женевьева услышала слово «хабиби» - любимая, которое стало для нее символом их любви. На время...

   После окончания университета Женевьева вернулась в Швейцарию, к своему жениху, вышла замуж, и, надо отдать ей должное, сумела перестроиться - выбросить сначала из головы, а потом и из своей жизни умного, обаятельного и, как ей тогда казалось - любящего ее человека. Он не предлагал ей руку и сердце? Не предлагал - ибо это не соответствовало его религиозным принципам и воспитанию. И, зная последующую жизнь Женевьевы, можно смело утверждать, что это спасло ее от падения и многих других несчастий в ее жизни.

   Она все забыла, а Халед - нет. Через восемь месяцев после возвращения на родину, Женевьева, к тому моменту уже беременная, увидев на экране своего рабочего телефона запись, которая выводится при звонках из-за границы, поняла, что это - Он.

   Было ли ей приятно? Да, и очень - в памяти сразу всплыли сутки нежной любви, хабиби, чувство радости от общения с Ним. Но она, тем не менее, была осторожна в выборе слов, так как понимала, что ее разговор могут прослушивать. И к этому примыкал вопрос, который буквально застрял у нее в голове и не давал покоя во время всего разговора - откуда он узнал номер ее рабочего телефона? Тем более что его в публичном справочнике нет?

   Но еще больше ее удивило то, что Халед знал не только номер телефона, зарегистрированного - или незарегистрированного, он был осведомлен о ее беременности и поинтересовался тем, как она себя чувствует. А в заключение этого первого разговора попросил адрес еще только входящей в обиход электронной почты - для того, чтобы общаться свободно.

   Но уже в первом послании предложил найти способ общения по телефону, о котором бы не знал никто, и, в первую очередь, ее муж. Женевьева в ответ написала, что ее муж работает в полиции и, в связи с этим, она попросила своего бывшего однокурсника звонить по рабочему телефону, но предупредила, что говорить «всякие нежности» по нему нельзя - в ее компании существует система контроля телефонных разговоров.

   Наивная женщина - в то время она еще не понимала, что на «всякие нежности» служба прослушивания внимания не обращает, она включается только тогда, когда кто-либо из абонентов произносит ключевые слова, те, что представляют интерес для службы безопасности.

   Стоит, наверное, сказать, что после возвращения в Швейцарию Женевьева изменилась - она словно сбросила с плеч груз обмана и всю свою энергию направила на создание семейного очага. И именно в этот момент раздался звонок с того - прежнего - света.

   Чего не знал Родионов из тайной жизни своей супруги? Из тайной - не знал ничего. И даже не догадывался. И, как вы помните, случайная фраза, долетевшая до уха разведчика в зоне полной безопасности - в своей собственной квартире, включила особый механизм, направленный на поиск признаков, фактов, тех мелочей, которые выводят сыщика лицом к лицу с преследуемым. Но кто он, Халед Башери?

   Ответ на этот вопрос активно искал отнюдь не Родионов, а офицер Тони. Он запросил в базе данных американской разведки сведения о тех, кто имел хотя бы малейшее отношение к Женевьеве, ее учебе, ее работе в швейцарской компании Information Тechnologies. Всю работу проделали в глубокой тайне: офицер приписал этой миссии самый высокий индекс секретности и проинформировал о ней только своего руководителя из контрразведки. Тема, которую он ему назвал, звучала зловеще - Аль-Каеда. Что позволяло ему привлечь к работе агентов Интерпола.

   Агенты опросили многих людей, имеющих или имевших в прошлом отношение к этой паре. И тот университетский период Женевьевы Дарен, когда она подружилась и проводила время с Халедом Башери, был восстановлен агентами по крупицам, в том числе, и в результате беседы с самой Женевьевой. Как же это удалось?

   Когда агенты сообщили своему начальнику - все указывает на то, что когда-то связь была активной, а в последние годы она, можно сказать, затухла, Тони позвонил де Сантио и попросил согласия Родионова «на работу» с его женой.

   Удивительно, но швейцарец, правда, после некоторых раздумий, сказал о`кей. И, немного обывательски, попросил не посвящать Женевьеву в то, что ему, ее мужу, известно о ее прошлой связи с саудитом. Что эта связь имеет название «прошлая», он знал наверняка - после возращения из Гамбурга Родионов организовал слежку за всеми коммуникациями своей жены. Но больше звонков не было. Он даже начал подозревать, что она имеет с Халедом контакты, о которых он не знает. Однако на это ничто реально не указывало, а воображению, пусть даже своему, личному, как опытный человек, детектив не доверял.

   Родионов попросил своего друга-агента, который помогал ему когда-то в «алмазном деле», провести скрытую слежку. Сам же, в одну из ночей, когда Женевьева спала, вставил, так называемый, пластичный жучок за подкладку ее сумки, аккуратно вскрыв, а потом зашив ее. То же самое он сделал с пятью ее костюмами, в которых она по непонятному мужчине расписанию ходит на работу - он в два захода выполнил эту операцию в специальной службе своего ведомства. Увы, а я полагаю - к счастью, ни один из этих артистических приемов не принесли нежеланного результата. Не общаются?!

   Забегая вперед, скажу, что Родионову не повезло: в день, когда наступил «момент истины», его супруга взяла с собой одну из своих старых сумочек и одела шестой, или какой там еще по счету, костюм, который ее супруг оставил почему-то без внимания. А день в информационном отношении был весьма насыщенным...

   Когда агент Интерпола в Швейцарии у выхода из здания компании Information Тechnologies к стоянке машин окликнул Женевьеву и попросил уделить ему одну минуту, она остановилась. Сделав одолжение прекрасному французскому, что не так уж часто можно встретить в многоязычном Берне, и вежливо улыбнувшись, она доброжелательно откликнулась:

- Слушаю вас.

   И внимательно посмотрела на высокого красиво одетого джентльмена средних лет.

   Агент выбрал «тактику прямой линии». Он показал удостоверение сотрудника Интерпола и пригласил женщину выпить кофе по-итальянски в кафе напротив. Женевьева кивнула головой, но в это время в ее мозгу уже вовсю работала программа анализа ситуации - с чем связан этот визит, не является ли он отзвуком непонятного поведения Игоря в последнее время? Или таким образом «напомнил» о себе исчезнувший с ее горизонта Халед?

   Любопытно, что «красиво одетый джентльмен», после того, как заказал кофе и круассаны, словно читая мысли Женевьевы, мягко сказал:

- Нет необходимости волноваться - я хочу всего лишь уточнить некоторые эпизоды вашей жизни.

   Эти слова, форма и, особенно, тон, которым они были сказаны, полностью вывели женщину из состояния беспокойства. Отхлебнув из изящной чашечки кофе, Женевьева, несколько кокетливо, спросила:

- Имею ли я право не отвечать?

- Разумеется, мадам. И в этом случае мы тоже расстанемся как друзья.

   Агент не спеша достал визитку из изящного дорогого футляра «Dr.Koffer» из крокодиловой кожи и протянул сидевшей напротив Женевьеве.

   Взглянув на нее, она удивленно вскинула брови:

- Вы прекрасно говорите по-французски, мистер Паркер.

- Спасибо, мадам. Я люблю язык философов эпохи ренессанса.

   Если бы вы посмотрели на эту пару со стороны, то, судя по выражению лиц, легко могли бы принять их за любовников, которые только что вышли из номера отеля «Континенталь», что напротив, выпьют кофе и разъедутся по домам до следующей встречи. А, если принять во внимание их одежду, то он, скорее всего, адвокат, и даже, судя по строгому в полоску костюму, можно предположить - из делового чопорного Цюриха, а она - генеральный менеджер одной из многочисленных компаний Берна. И вы бы почти не ошиблись.

   Почти, ибо Эдвард Паркер действительно имел юридическое образование, офис в Цюрихе, но был не адвокатом, а агентом Интерпола. Что же касается Женевьевы, то ее внешность соответствовала ее занятию, что, кстати сказать, характерно для хорошо образованных женщин.

   Однако мы уже сделали грубую ошибку, предположив, что они - любовники. Тема, которую обсуждали собеседники, находится в противоположном конце условной оси ценностей человека, и называется она очень просто - террор.

- Мадам, нас интересует ваш университетский друг.

- Я знала, что, рано или поздно, вы меня найдете.

- Лучше рано, пока еще не поздно. - С французским юмором (как кажется автору) сказал англичанин.

   К этому моменту на столике наших героев уже стояли две пустые чашечки и два пустых блюдца. А если вы, прочитав эпизод в кафе, удивились, что за такой короткий срок англичанин и швейцарка успели выпить кофе и съесть по круассану, то замечу, что продолжительные паузы, которыми сопровождалось кофе, я в тексте не поместил. А они были.

   И когда Женевьева поняла, что формально визит завершен, а, по сути, он еще и не начинался, то, сверкнув своими светло-карими глазами, кокетливо произнесла:

- Вам придется теперь пригласить меня на легкий ужин.

   Таких встреч у агента Паркера, наверное, еще не было. Поэтому он, с явным удовольствием, спросил:

- Почему легкий? Здесь, недалеко, если мне не изменяет память, на Bärenplatz 5, есть замечательный ресторан Le Mazot с отличной французской кухней? - Серьезно спросил детектив.

   Женевьева улыбнулась и ответила как патриотка своей страны:

-  Швейцарской, господин Паркер.

   Оказалось, что англичанин прекрасно знает национальную швейцарскую кухню, полагая, что она все же французская, и традиции, и разбирается даже в тонкостях того, что предпочитают в Берне.

   Он предложил Женевьеве попробовать пастетли, которое подается, обычно, в форме круга. Почему именно это? Детектив, несколько странно - шепотом, слегка перегнувшись через стол, пояснил:

- Пастетли считается блюдом для романтичного ужина вдвоем.

   И остался при этом невозмутимо серьезным. А Женевьева, наоборот - кокетливо рассмеялась.

   Затем они некоторое время обсуждали, чем наполнить пастетли. Остановились на сочетании мяса с грибами в сливочном соусе, а в качестве наполнителя выбрали рис. «Рис? В нем много сахара и калорий! Только ради вас» - продолжала кокетничать швейцарка. Но, в пику ее спутнику, попросила с грушами, а детектив с яблоками, и непременно - с зелеными.

   Женевьева улыбнулась и хитро ввернула в беседу одно ключевое слово, которое позволило бы ей получить ответ на очень волнующий ее вопрос.

- Мой муж не любит с грибами.

   Ай-яй-яй, Женевьева, при всем уважение к тебе, твоему уму и твоей, как окажется в будущем, патриотической позиции, детектив Паркер ждал этого вопроса несколько дольше, чем предполагал. И сначала произнес ничего на первый взгляд не значащее:

- Ваш муж - оригинальный человек.

   Но потом, видя, как Женевьева переваривает его слова - знает агент о возникших сложностях в ее отношениях с мужем или нет, и, понимая, что вряд ли доведет этот процесс до логического завершения, вновь тихо сказал:

- Не утруждайте себя анализом - месье Родионов ничего о нашей встрече не знает. О Халеде - тоже. Почти...

   Почти? Не знает о Халеде? Детектив несколько неточен - знает, но что? И все же он прав - намного меньше, чем, скажем, уже знаем мы.

   Женевьева благодарно посмотрела на англичанина и почему-то пожала ему руку.

   Помнила ли она о том злополучном возвращении Игоря из командировки? Конечно! Ни на миг с того дня об этом не забывала. Более того, она послала Халеду по электронной почте письмо с резким требованием не звонить больше ей никогда. И он, разумеется, полностью выполнил ее просьбу. Именно поэтому все «жучки», установленные Родионовым в самых непредсказуемых, как мы помним, местах, не принесли результата. Ну, а электронное письмо Родионов не зафиксировал - Женевьева открыла новый почтовый ящик и отправила с этого адреса письмо.

   Зато о Халеде, о ее отношениях с ним, как стало понятно женщине, прекрасно осведомлен Интерпол.

   Англичанин даже не начал, как положено в таких случаях, издалека - он задал прямой вопрос:

- Вы общаетесь с Халедом Башери?

- Нет, я просила его оставить меня в покое.

- Вы знаете, чем он занимается?

- Да. То есть, нет. Он говорил, что работает в Европе.

- Где именно?

- В торговом представительстве Саудовской Аравии. В Гамбурге...

- Он обращался к вам с просьбами?

- Да.

- С какими?

   Женевьева несколько задержалась с ответом, обдумывая - как эти просьбы сформулировать. Однако детектив, как настоящий джентльмен, пришел ей на помощь:

- Говорите проще - что он просил?

   Но и это замечание не помогло. Тогда англичанин улыбнулся и сказал:

- Хорошо. Давайте сделаем так: я буду задавать вопросы, а вы будете мне на них отвечать.

   Женевьева благодарно улыбнулась.

- Он спрашивал вас о том, чем занимается ваша компания?

- Да.

- Вы ему рассказали?

   Женевьева виновато покачала головой.

- Вы сообщали ему секретные сведения?

- Да. - Женевьева  опустила голову.

- Что именно?

- Это же секрет. - Попыталась пошутить женщина.

- Даже от меня? - Поддержал тон Паркер.

- Его интересовали списки ученых, работающих в Центре, проекты и их исполнители.

- Вы передали ему эту информацию?

- Только то, что знала, и к чему имела доступ.

- А ему сказали, что доступ имеете не ко всему, поэтому постарались передать лишь те сведения, которые с вашей точки зрения не представляют особых секретов? Я не ошибся? - Детектив был на пике красноречия, а фирменная пивная кружка «Appenzeller Bier», которую он во время монолога держал в руке, усиливала налет театральности.

   Реакция Женевьевы лучше других свидетельств показала, что он в своем априорном представлении о сути отношений Женевьевы с Башери был прав. Женевьева от удивления, как девочка, заморгала глазами, и все, что она могла выдавить из себя, были слова:

- Откуда вы знаете, детектив? Вы его, значит, допросили?

- Пока еще нет. Но, анализ вашей жизни, вашей служебной деятельности, а также отсутствие у террористов именно вашей профессиональной информации, позволяет мне сделать такое предположение.

- Халед - террорист?

- Не могу этого утверждать, но с уверенностью могу сказать, что он работает на разведку Саудовской Аравии. Как минимум...

- А максимум?

- На Аль-Каеду.

- На Аль-Каеду?! - Вырвалось у Женевьевы, - Вы пошутили?

- Нет, дорогая Женевьева, я не шучу. И должен попросить вас рассказать мне подробно, в деталях, то, что вы знаете о студенте Халеде Башери во время его обучения в Сорбонне.

   Женевьева осеклась - джентльмен подошел к той дверце в жизни женщины - возможно, многих женщин, которая абсолютно для всех навсегда остается закрытой. Но он подошел, постучался и уже стоит перед ней в надежде, что ее откроют. Что делать?

   Детектив решил несколько подтолкнуть Женевьеву к откровенности:

- Эта часть разговора дальше моей головы не продвинется. Мне это нужно, поверьте, не из простого альковного или профессионального любопытства, а для понимания его жизни в Париже.

   И неожиданно добавил:

- Кстати сказать, Халед учился не только в Сорбонне.

   Женевьева удивленно вскинула глаза:

- Не только в Сорбонне? А где еще?

- В Италии, в знаменитом Римском университете La Sapienza на инженерном факультете. Кстати, по соседству с собором святого Петра. Любовался, наверное, знаменитой скульптурой Микеланджело.

- «Моисеем»? - Вырвалось у бедняжки. Но осталось без ответа.

   И Женевьева сдалась: впервые она смогла облегчить душу - рассказать о том, какое потрясение пережила в студенческие годы, как все это произошло, и что было потом, когда она хотела изгнать из памяти зло Халеда, но не могла - зло не отпускало. Оно появлялось несколько раз, когда она о нем уже забывала. Что ему от нее нужно было? Да ничего особенного. Разная ерунда - помочь какому-то его другу найти адрес человека, который жил когда-то в Берне, помочь с разрешением на въезд в Швейцарию через визовую службу ее Центра... Что-то еще по мелочам - она уже не помнит.

- И вам удавалось помочь? - Мягко спросил детектив.

- Да. - Растерянно прошептала Женевьева.

- Не помните ли вы, обращался ли он к вам с вопросами, так или иначе, связанным с проблемой «меченого взрыва»? Или с ядерными установками?

   Детектив неожиданно заметил, что удивления в глазах Женевьевы нет и в помине - она о чем-то напряженно думает. «Сопоставляет услышанное с какими-то фактами, которым раньше не придавала значения» - детектив понимал, что сейчас начнется настоящая беседа.

- Однажды он попросил меня прислать ему анкету для инженеров, направляемых на стажировку из университетов европейских стран.

- По какой специализации?

- Инженерное обслуживание ускорителей.

- Он сказал для кого?

- Да - для брата своего коллеги, итальянца, а также для какого-то человека из Московского инженерно-физического института. Он говорил, что МИФИ - знаменитый институт, и его выпускников-инженеров с удовольствием берут в Европейский центр.

- Анкеты были именные?

- Да, конечно. Я спросила у компетентных людей и выслала ему анкету.

- Он просил две...

- Верно, но оказалось, что Россия имеет свою квоту и регулирует процесс стажировки сама. А что касается Италии, то в этом я смогла помочь.

- Успешно?

- Да, его протеже прошел стажировку, получил, кажется, даже сертификат и вернулся на родину.

- Вы помните его фамилию?

- Нет, но она имеется в Центре.

- Да, конечно. Спасибо.

   Детектив задумался на некоторое время, а потом спросил:

- Что дает сертификат?

- О, очень многое! С таким сертификатом - добро пожаловать в компании высоких технологий.

- Вооружений тоже?

- С руками и ногами.

- Кстати, вас спрашивал когда-нибудь Халед о вашем муже, о его работе?

- Спрашивал. - Почему-то очень серьезно и жестко сказала Женевьева.

- Что именно? - И видя, что Женевьева задумалась, уточнил, - Вы помните?

- Помню...

   Детектив решил дать Женевьеве время, чтобы она привела в порядок свои мысли, а главное - чувства. Он видел, что она действительно все помнит, но обдумывает, как это сообщить, чтобы не навредить своему мужу, который, по ее разумению, был здесь абсолютно ни при чем.

- По поводу мужа. Он спрашивал меня о его работе дважды. Впервые, когда он расследовал дело «серых ювелиров».

- Халед, как мне кажется, физик? - С деланным юмором спросил англичанин.

   Однако Женевьева даже не обратила внимания на его реплику.

- Его интересовало - могу ли я попросить мужа не преследовать какого-то человека.

- Кого именно? - Живо вставил вопрос детектив.

- Какого-то итальянца. Я не помню фамилию... Нет, не помню.

- А он говорил?

- Да, он попросил еще узнать у мужа, что именно о нем известно следствию, и есть ли дома сейф. Если есть, не хранит ли он в нем документы.

- Вы, я уверен, отказались?

- Категорически!

- Он был недоволен? Угрожал?

- Нет. Но сказал, что если я помогу его человеку, то, во-первых, получу за это приличные деньги, а, во-вторых, он может гарантировать безопасность Игоря.

- Каким образом?

- Именно этот вопрос я и задала ему.

- И он ответил?

- Засмеялся и сказал: есть и над твоим мужем начальство.

- То есть, обратил все в шутку?

- Да.

   Оба раздумывали над содержанием только что завершившегося раунда объяснений. Англичанин хорошо помнил фразу Женевьевы - «Он спрашивал меня о его работе дважды», а потому, выждав время, попросил собеседницу продолжить рассказ:

- А второй раз?

- Он неожиданно обратился ко мне сравнительно недавно - где-то полгода назад.

- Что на этот раз?

    У Женевьевы словно что-то застряло во рту - она никак не могла начать говорить. И тогда англичанин мягко произнес:

- Его интересовал диск, который должен был быть у Родионова дома? Он говорил, что это вообще безопасно - найти диск и просто скопировать его на компьютере?

- Да. Откуда вы знаете? - Вновь, уже который раз, она вскинула свои, полные недоумения, глаза.

- Вы нашли?

- Да.

- Скопировали?

- Нет.

- Не получилось?

- Не в этом дело. - Женевьева явно стушевалась.

- А в чем?

- Просмотрев файлы, я поняла, что это связано с секретными исследованиями. Игорь когда-то спрашивал меня, как физика, что я могу сказать о «меченом взрыве». Это было за несколько месяцев до звонка Халеда.

- И что же вас остановило?

   Женевьева опустила глаза.  

- К тому времени я поняла, что Халед занимается не научными исследованиями, а шпионажем.

- И вы сказали, что дома такого диска нет?

- Да.

- Как отреагировал на вашу неудачу Халед?

- Нет, мол, и нет. Ничего страшного - возьмет в другом месте. И сразу заговорил о каких-то компьютерных проблемах, в которых я всегда имела возможность ему помочь.

- Не сказал - в каком другом?

- Ну, почему же, сказал - не только твой муж, к счастью, владеет такой информацией.

- Столь язвительно?

- Неприятно... - Женевьева взглянула на собеседника и вновь опустила глаза.

- Не преминул похвастаться своими связями? Он вам когда-нибудь говорил о них?

- Говорил. Часто.

   Неожиданно агент спикировал:

- В Эр-Рияде?

   Не ожидала... Этого Женевьева не ожидала. Однако Паркер и тут пришел своей жертве на помощь:

- Не принимайте близко к сердцу - я рисую картину с натуры. Мне поэтому надо знать все, и давайте прогоним эмоции прочь. А наши договоренности - остаются в силе.

   Женевьева рассказала абсолютно все о своей поездке на Ближней Восток, где ее, фактически, завербовали - мягко, без угроз, устрашений, подписи, удостоверяющей тот факт, что она теперь шпионка. Но завербовали.

   «Сможешь - поможешь мне в моей работе, не сможешь - ничего страшного» - несколько раз повторил ей Халед.

- Вас интересует, были ли мы близки в той моей поездке? - Стыдливо спросила агента женщина.

- Нет, Женевьева. - Резко обрубил Паркер.

   И продолжил разговор в том направлении, которое его интересовало.    

- Халед, случайно, не сказал вам, как называется его область деятельности?

- Он повторял несколько раз, что он занимается промышленными секретами.

- Говорил, что это бизнес, и не более того?

- Именно так.

   Паркер, видимо, что-то вычислил в своей большой голове, и выдал результат:

- Вам от этого было легче?

- Если честно, то - да. В тот момент - да. Все-таки это не политика, а поиском чужих секретов занимаются все. Просто кто-то ищет их в научных изданиях - печатных и сетевых, а кто-то...

- Ворует их у фирм? - Насмешливо спросил Паркер, - А затем новейшие достижения использует при взрывах в испанских и индийских переполненных пригородных поездах и в лондонском метро? На рынке в Иерусалиме и в московском театре на Дубровке?

   Женевьева смотрела на агента, и из ее глаз медленно катились слезы. Однако англичанин оказался нормальным человеком - он взял ее руку и мягко сказал:

- Не расстраивайтесь - так работают спецслужбы всех стран. И американские, и российские, и арабские, и израильские. Воруют секреты. Воруют даже у своих друзей. Не вините себя - я прекрасно вижу, что вы огорчены из-за своей ошибки. А она тянется из вашей университетской жизни. Выбросьте ее из головы - все не так уж плохо, как вам кажется. Гораздо хуже сейчас вашему мужу.

- Игорю? - Встревожено спросила Женевьева, словно у нее их несколько.

   Однако Паркер рукой, чтобы не останавливать течение по стремнине разговора, показал, мол, это не страшно. И неожиданно резко, против ожидания, повернул руль разговора назад. 

- Вы сказали, в какой-то момент поняли, что он занимается шпионажем. Как вы это поняли?

- До этого был один эпизод...

- Связанный с Халедом?

- Да. Он спросил, не могу ли я помочь ему найти специалиста по синхрофазотронам и накопительным протонным кольцам. Я сказала, что у него у самого полно друзей-физиков - наших бывших однокурсников.

- И что же он ответил?

- Он ни на мгновение не стушевался - ему нужны были физики именно из нашего Центра. 

- Это вызвало у вас удивление?

- Уже нет. Странности в его поведении я стала замечать давно.

- Что именно?

- Он однажды попросил у меня схему какого-то прибора...

- Чем объяснил свой интерес? - Резко вставил вопрос агент.

- Чистой коммерцией.

- И вы поверили?

- Нет, один мой знакомый, физик из Центра, объяснил, что это - не коммерческий интерес, а шпионаж. Что этим интересуются, как минимум, несколько государств.

- Он не сказал, какие именно?

- Пакистан, Индия, Иран, Ирак...

   Любопытный диалог произошел между Паркером и Женевьевой уже в самом конце беседы. Англичанин, словно вспомнив что-то важное, мягко, дотронувшись до руки своей собеседницы, сказал:

- И еще: не пугайтесь - в ближайшее время вас будут негласно охранять наши сотрудники. Если в эти дни вам позвонит Халед - а он может позвонить, к этому подвинут его обстоятельства, вы не изменяйте своему обычному тону общения с ним. А со мной вы не говорили.

- Вы со мной тоже?

- Разумеется - мы с вами вообще не встречались.

   Женевьева благодарно слегка сжала агенту руку.

   Они сидели в кафе еще долго после того, как англичанин задал все свои вопросы, а Женевьева ответила на них. Им было комфортно - каждый получил то, что хотел: Женевьева - освобождение от тяготившей ее тайны, агент - недостающих ему сведений о Халеде Башери, которые он должен был теперь вставить в разделы уже готового отчета о действиях одного из филиалов арабской разведки в Европе, которые до сих пор содержали белые пятна.

   Женевьеве казалось, что она получила «отпущение грехов» на самом высоком уровне - от агента Интерпола, который дал понять, что ее имя в отчете фигурировать не будет. Ну, а сам агент претендовал на благодарность от заказчика - американских контрразведчиков, за прекрасно выполненную работу.

   Но, даже «добирая» в процессе беседы недостающие «плоды», агент Интерпола все же не сумел дать ответы на некоторые интересующие американцев вопросы. И в Европу направился сам офицер Филипп Тони.

   Он был уверен, что привезет из Старого Света и положит на стол руководства убедительные аргументы и доказательства того, что офицер Кардана - шпион.  

Филипп Тони & Игорь Родионов

   Отправляя де Сантио в Америку на встречу с Филиппом Тони, Родионов спрятал в широких рукавах его адвокатской мантии один очень и очень сильный козырь. Причем он более походил на джокера - знал о нем только сам Родионов, правда, догадки на этот счет строили и эксперты итальянской компании. Однако, это, тем не менее, были всего лишь догадки.

   Наличие джокера сильно повлияло на ход всего дальнейшего процесса.

   Когда де Сантио положил перед американским офицером листок с одной из схем технологии «меченого взрыва», офицер, как мы уже знаем, был поражен. Как принято говорить в России, убит наповал. Но все же выдержал и, всего лишь, покачнулся. И, несмотря на хорошую мину, которую он делал при плохо для него лично сложившейся игре, получил награду за свою выдержку: адвокат сообщил ему, что Родионов передал итальянцам не все содержимое диска, а только часть и даже не самую важную. Именно это выяснили итальянские эксперты, и сообщили Халеду, что, предположительно, Родионов их компанию обманул.

   Филипп Тони резко попросил тогда назвать ему имя раздела, который не был передан итальянской Sistema di militare. Де Сантио без промедления ответил - все самое главное.

   Настроение начальника службы безопасности изменило знак на противоположный - не особенно разбираясь в тайнах нового взрыва, он прекрасно знал, что голова всему - нанотехнологичный процессор и созданный таким же образом, из того же «материала», радар.

   Американский офицер начал действовать, когда еще самолет адвоката разгонялся по взлетной полосе, чтобы оторваться от американской земли. А когда шасси коснулось полосы во Франкфурте-на-Майне, он уже имел четкий план и начал его выполнение.

   Однако он столкнулся с неприятием сложившегося положения и нежеланием руководства принимать какие-либо экстренные меры. Причина - по тем фактам, которые предоставил Тони, крота в нору разведки пропустила именно служба внутренней безопасности. Такая формулировка службу явно не устраивала, и ее руководитель дал Тони тридцать дней на предоставление доказательств.

   Тони было понятно, что ключ к разрешению создавшийся ситуации лежит в Европе, в сейфе Родионова, и он должен получить от него злополучный диск, копию той части, которую он передал итальянской Sistema di militare и которая попала в руки арабов. И самое главное: доказательства того, что диск был скопирован офицером электронной разведки Фредом Кардана.

   Филипп Тони прилетел в Майнц на встречу с Родионовым после того, как несколько его агентов, а также детектив Интерпола, в течение месяца активно поработали в Европе. В результате, офицер сумел предоставить своему европейскому коллеге факты, свидетельствующие о непричастности его супруги к какой-либо шпионской деятельности, а связь с арабом - не более чем обстоятельства студенческой жизни. Какие именно? Об этом Тони решил Родионову не докладывать.

   Более того, американец решил возложить на себя приятную миссию: при встрече он, извинившись перед де Сантио, отвел Родионова в сторону, впрочем, чисто символически - на метр, и пожал ему руку, произнеся при этом слова, которые Родионов, ждал, наверное, всю свою жизнь после Гамбурга:

- У вас совершенно замечательная жена, подполковник.

   Родионов понял, что это - резюме агента Интерпола после встречи с Женевьевой. Встречи, беседу которой ему услышать в оригинале не удалось: помните - у Женевьевы, по воле случая, оказались не та сумка и не то платье! И теперь он вынужден был полагаться на единственное имеющееся субъективное - чисто человеческое - мнение английского джентльмена. Впрочем, он знал, что это агент Интерпола со «сценической» фамилией Паркер.

   Швейцарский детектив пристально посмотрел в глаза американца, и в знак благодарности молча пожал ему руку.

   Тем не менее, остальные тексты гостя из-за океана Родионов слушал с непроницаемым лицом и оживился лишь, когда Тони разъяснил ему позицию своего руководства. Перед обоими офицерами встал вопрос - что делать?

   Если я скажу, что офицеры над ним долго думали, то погрешу против истины - сразу же после постановки задачи Родионов предложил план, который был тут же, как говорится, не отходя от кассы, принят американцем. Впрочем, детали швейцарец обещал изложить позже.

   Вам же, забегая вперед, могу сказать: Родионов был уверен, что следует запустить в преступный дуэт «Кардана и родственник» входящее сообщение - мол, в документации на «меченый взрыв» произошли важные изменения, и мистеру Кардана необходимо еще раз скопировать весь секретный материал полностью. Система придет в движение, и служба внутренней безопасности получит возможность взять шпиона с поличным.

   Отреагируют ли преступники на новый сигнал? Перед Родионовым этот вопрос не стоял. Отреагируют - во-первых, это будет не новым заданием, а продолжением и завершением старого, во-вторых, у Родионова имеется такой мощный инструмент в отношении родственника Карданы, что, будь он известен американской Фемиде, дуэт в полном составе перекочует в тюрьмы Америки. Правда, в разные, и по разным статьям.  

   На этом официальная часть визита американского офицера в Европу фактически была завершена, и я не намерен мучить вас какими бы то ни было размышлениями о ее результатах. Пока. До того момента, когда офицеры включатся вновь в работу по своему рабочему расписанию.

   А теперь - неофициальная. Что бы хотел посетить гость? Тони, подумав, сказал - что-то интересное. А что выпить? Конечно, знаменитое мозельское вино. Тогда - вперед, на реку Мозель. Это далеко отсюда? Нет, и новые друзья отправились в небольшой городок Бернкастель, на границе с Люксембургом.

   Они ехали вдоль Рейна на шикарном лимузине де Сантио, сидели на заднем сидении, и адвокат как искусный экскурсовод рассказывал им о нибелунгах, пении сирен и хозяевах старинных замков, возвышавшихся над Рейном. Возле Кобленца, на слиянии рек Рейн и Мозель, лимузин повернул налево - по дороге на старинный Бернкастель, и джентльмены долго любовались красивыми ухоженными виноградниками и аккуратными домиками, на многих из которых было написано «Гастхаус. Есть свободные комнаты».

   Не знаю как вам, но, по моему мнению, долина реки Мозель - одно из красивейших мест в Европе. Вы едете по прекрасному шоссе, а над вами - причудливой формы скалы из красного сланца, заросшие плантациями винограда. Скажу откровенно - мозельское я не люблю, и говорю о нем лишь потому, что из песни слов не выбросишь...

   Не доезжая пары километров до моста, ведущего в Люксембург, лимузин остановился, и вся компания вышла на крутой берег Мозеля. Отсюда зеленая стена из виноградных лоз, которая была видна на пологих склонах горы противоположного берега реки, казалась гигантским сказочным садом, достигавшим не менее двухсот метров высоты, и уходила вдаль, за горизонт.

   Де Сантио рассказывал о сортах винограда, о том, в долине Мозеля он имеет легкий привкус кремния. Он сообщил удивленным иностранцам, которые смотрели не на зеленую стену, а на рассказчика, что в долине Мозеля выращивают два разных сорта винограда - один с богатыми тонкими тонами, другой - с привкусом минералов.

   Забегая вперед, скажу, что позже, в ресторане, где путешественники дегустировали разнообразные мозельские вина, Тони был удивлен их терпкостью и сладостью. Удивил его и их цвет - бледно-золотистый, нежно-лимонный, розоватый. Он был поражен еще и тем, что выпитое вино обволакивает нёбо.

   Они поехали дальше, но американец задумчиво смотрел в окно на пейзаж с виноградной лозой. «Вспоминает родную Сицилию» - подумал де Сантио, глядя на офицеров в зеркало заднего вида.

- Вы родились в Италии? - Осторожно спросил он у Тони.

- Нет, в Соединенных штатах. - С гордостью, свойственной потомкам эмигрантов, ответил Тони и добавил, - Я - американец во втором поколении.

   И совершенно неожиданно Тони обратился к швейцарцу:

- У вас русская фамилия, господин Родионов. Здесь есть какая-то тайна?

- Тайна сия велика есть. - По-русски медленно произнес швейцарец.

   Эти слова Толстого, сказанные им сто лет назад для объяснения любви, прозвучали неожиданно, наверное, даже для русскоязычных читателей. Что же говорить о двух итальянцах, которые русского языка, разумеется, не знали. Хотя... Возможно, со словом «разумеется» я поторопился.

   Родионов, в исправление своего краткого филологического демарша, пояснил:

- Мои предки не имели дворянских званий, они были врачами и учеными. Но после октябрьского переворота 1917 года, не знаю - правильно или нет, они перебрались во Францию. Вместе с теми, кого они лечили, кому они верой и правдой служили в течение многих столетий.

- Вы тоскуете по своей родине, господин Родионов? - Спросил Тони.

- А вы, детектив? - Задал встречный вопрос швейцарец.

   И оба рассмеялись - они тоскуют по своей родине, но она живет в них лишь по рассказам бабушек и дедушек, которые родились и выросли в России и Италии, но, по разным причинам, покинули их в поисках лучшей доли.

   Де Сантио, желая хоть как-то разрядить минорную обстановку, спросил американца:

- Филипп, любите ли вы итальянские вина?

   О! Что тут началось! Оказалось, что семейное предание рода Тони гласит: все его предки были бедными крестьянами, жили на юго-востоке Сицилии, в окрестностях небольшого городка Ното, выращивали виноград, и дед красочно рассказывал, как мальчишкой давил плоды ногами. Почему предки уехали? Было два подряд неурожайных года, и у бедняков был небогатый выбор - либо податься в горы к грабителям, либо уехать на заработки за океан. Прадед Тони выбрал второе.

- Не любил грабить? - С улыбкой на лице спросил де Сантио.

- Не любил. - Серьезно ответил американец.

- Вы пошли в него, офицер. - Совершенно серьезно сказал Родионов.

   И вся троица вновь дружно расхохоталась. И, возможно, чтобы немного дать отдохнуть животам от смеха, американец спросил:

- А где жили ваши предки, господин де Сантио?

- Боюсь обидеть вас, Филипп, но может оказаться, что мои предки были теми хозяевами, на которых работал ваш прадед с братьями.

   Ну, все - более смеяться было уже просто невозможно. Да, и нам не дано услышать веселый смех, который доносился из лимузина с номерами Майнца, медленно ползущего на склон пологой горы в районе притока Мозеля.

   И уже спокойно, когда все вволю посмеялись, Тони рассказал спутникам об итальянских винах. Оказалось, что он не только офицер американской военной разведки, но и прекрасный знаток виноделия.

   Остров Сицилия имеет исключительно благоприятный климат для выращивания виноградной лозы. Ландшафт, структура гор и долин, состав почвы позволяет выращивать знаменитый белый виноград Catarratto и производить мускаты Noto, Pantelleria, а также знаменитую мальвазию с вулканических липарских островов на западе Сицилии.

   Тони завершил свой рассказ на оптимистичной для всех пассажиров лимузина ноте:

- Господа! Когда вы в следующий раз прилетите ко мне в гости, я угощу вас знаменитой марсалой - по сравнению с ней ее ближайшие родственники - херес и мадера, просто напитки. - И, видя по лицам своих спутников, какой эффект произвело на них его сообщение, слегка прищурив глаза, убедительно добавил, - Еще адмирал Нельсон закупал марсалу для Королевского флота Великобритании.

   Однако поверьте, мы отправились с адвокатом и офицерами в Бернкастель не для того, чтобы расписывать прелести немецких и итальянских вин, вкус которых, увы, виртуально недоступен. И любителей «закрученных» детективов тоже прошу не думать, что все трое, по мосту через Мозель, переедут в герцогство Люксембург - благо пограничники там рассеянные. Гулять - так гулять!

   Жаль... Мне так хотелось заглянуть в герцогство - хотя бы ненадолго. В противовес страстям оружейным, показать вам городской уют и тишину, спокойно гуляющих по старинным улицам людей. Ни пестроты лиц, ни террористов, ни взрывов, тем более - меченых, в Люксембурге нет.

   В этой - или в этом - стране-городе какая-то неевропейская отрешенность, многочисленные, с приятным ароматом свежей хрустящей выпечки и кофе уличные кафе, тихие, неторопливые - вы где-нибудь еще видели таких - туристы. Их пристальными взглядами сопровождают каменные лица местных герцогов и героев средневековья. И повсюду, куда ни бросишь взгляд, витрины известных европейских фирм и магазинов, офисы компаний с мировыми именами и банки с безналоговыми вкладами. Здесь все очень и очень приятно...

   Глупо, расточительно, нелепо - быть рядом и не перешагнуть через невидимую черту «игрушечной» границы! Однако наши герои пограничный мост через Мозель так и не перешли. Чувствовали, наверное - впереди их ждут далеко не мирные события.

   «Что вы предлагаете сделать с вашими итальянцами в Америке, господин Родионов?»

   Классический вопрос, с упором на слово «ваши», задал де Сантио, когда трое путешественников провели дегустацию вин, и «приземлились» в уютной комнате придорожного отеля - небольшого двухэтажного особняка всего лишь в километре от пограничного моста.

   И только теперь Родионов спокойно, неторопливо, изложил в деталях свой оригинальный план...

Продолжение следует