Среди развала книг, разложенных на брезенте прямо на земле, в дальнем углу рынка,  выделялись три потрёпанных томика с еле видимой, полустершейся надписью - А. П. Чехов   «Письма», издание 1956 года. Когда-то у меня было полное собрание его сочинений в красивых голубых переплётах. Читая рассказы Чехова, всегда поражалась, как плодовит, как наблюдателен этот писатель, как в немногих словах умеет выразить суть и смысл описываемых событий. Но чеховскую переписку в последних томах собрания сочинений я не читала. Мне казалось, что интереснее его рассказов, повестей, пьес эта переписка быть не может, что она должна быть скучна для чтения. И как я ошибалась!

Читая теперь три тома чеховской переписки с родственниками, друзьями, издателями, известными и начинающими писателями, журналистами, женщинами, читателями, я поражалась тому новому для меня облику великого писателя, открывшемуся  из этой переписки.

1217 писем! Каждое из которых - настоящее художественное произведение,  с глубоким содержанием,  философией, кладезем знаний, украшенные чеховской иронией и юмором. Как разнообразны его интересы, как поучительны его рассуждения, критика, как лиричны и остроумны его письма к женщинам, как он скромен и не заносчив, получая литературные премии и письма друзей и читателей!

Нет, хватит писать в этом очерке хвалебные эпитеты в адрес А. П. Чехова, лучше  приведу отрывки из его писем на разнообразные темы и пусть читатель сам насладится эпистолярным наследием великого человека. Приводимые здесь отрывки из писем А.П. Чехова относятся к концу 80-х годов 19 столетия, когда Чехову в январе 1890 г. исполнилось всего 30 лет.

                   О  ВОСПИТАННОСТИ

Письмо Антона Павловича к Николаю Павловичу Чехову, брату писателя, художнику, которое писалось несколько дней в марте 1886 года. Письмо № 40, стр. 81. Гослитиздат, 1956г. Правописание А.П. Чехова сохранено.

«... Все твои хорошие качества я знаю, как свои пять пальцев, ценю их и отношусь к ним с самым глубоким уважением. Я, если хочешь, в доказательство того, что понимаю тебя, могу даже перечислить эти качества. По-моему, ты добр до тряпичности, великодушен, не эгоист, поделяешься последней копейкой, искренен; ты чужд зависти и ненависти, простодушен, жалеешь людей и животных, нежаден, незлопамятен, доверчив ... Ты одарён свыше тем, чего нет у других : у тебя талант. Этот талант ставит тебя выше миллионов людей, ибо на земле один художник приходится только на 2 000 000...

Талант ставит тебя в обособленное положение: будь ты  жабой или  тарантулом, то и тогда бы тебя уважали, ибо таланту все прощается.

Недостаток же у тебя только один. В нем и твоя ложная почва, и твоё горе, и твой катар кишок. Это - твоя крайняя невоспитанность. Извини, пожалуйста, но  veritas magis amicitiae  (истина выше дружбы - лат.) Дело в том, что жизнь имеет свои условия ... Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде, чтобы не быть среди неё чужим и самому не тяготиться ею, нужно быть известным образом воспитанным ...

Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям :

1)  Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы , уступчивы ... Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения ...

2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Петр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят благодаря тому, что они редко видят Петра (а если видят, то пьяным), то он поспешит к ним и наплюёт на водку ...

3) Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги.

4) Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии... Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают... Из уважения к чужим ушам они чаще молчат.

5) Они не уничижают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и  нянчились с ними. Они не говорят : « Меня не понимают!» или : « Я разменялся на мелкую монету !», потому что все это бьёт на дешевый  эффект,  пОшло,  старо, фальшиво ...

6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомство с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon*е, известность по портерным... Делая на грош, они не носятся с своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили ... Истинные таланты всегда сидят в потемках, в толпе, подальше от выставки... Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную...

7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой ... Они горды своим талантом. Так, они не пьянствуют с надзирателями мещанского училища и с гостями Скворцова ...

8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться с керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт ... Воспитанные в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, не ум, выражающийся в умении надуть фальшивой беременностью и лгать без устали ...Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не /б .../, а матерью ... Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они, только когда свободны, при

случае ... Ибо им нужна  mens sana in corpore sano  (здоровый дух в здоровом теле - лат.)

Таковы воспитанные.»

                                       КРИТИКА

     Письмо Антона Павловича  Алексею Николаевичу Плещееву, поэту, одному из редакторов журнала «Северный  вестник» от 15 февраля 1890г.. Речь идет о повести Л.Н. Толстого «Крейцерова соната». Письмо № 213, стр. 408, Гослитиздат 1956г.

«...Неужели Вам не понравилась «Крейцерова соната»? Я не скажу, чтобы это была вещь гениальная, вечная - тут я не судья, но, по моему мнению, в массе всего того, что теперь пишется у нас и за границей, едва ли можно найти что-нибудь равносильное по важности замысла и красоте исполнения. Не говоря уж о художественных достоинствах, которые местами поразительны, спасибо повести за одно то, что она до крайности возбуждает мысль. Читая её, едва удерживаешься, чтобы не крикнуть : « Это правда!» или : «Это нелепо!» . Правда, у неё есть очень досадные недостатки. Кроме всего того, что Вы перечислили, в ней есть ещё одно, чего не хочется простить её автору, а именно - смелость, с какою Толстой трактует о том, чего он не знает и чего из упрямства не хочет понять. Так, его суждения о сифилисе, воспитательных домах, об отвращении женщин к совокуплению и проч. не только могут быть оспариваемы, но и прямо изобличают человека невежественного, не потрудившегося в продолжение своей долгой жизни прочесть две-три книжки, написанные специалистами. Но все-таки  эти недостатки разлетаются, как перья от ветра ; ввиду достоинства повести их просто не замечаешь, а если заметишь, то только подосадуешь, что повесть не избегла участи всех человеческих дел, которые все несовершенны и не свободны от пятен.»

                          СКРОМНОСТЬ

Широко известный писатель, автор романов и повестей, пользовавшихся большой популярностью у читателей, Дмитрий Васильевич Григорович прислал 25 марта 1886г. Антону Павловичу Чехову письмо, в котором приветствовал Чехова : «...у Вас настоящий талант, талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколения...Мне минуло уже 65 лет ; но я сохранил ещё столько любви к литературе, с такой горячностью слежу за её успехом, так радуюсь всегда, когда встречаю в ней что-нибудь живое, даровитое, что не мог, как видите утерпеть и протягиваю Вам обе руки.» Григорович убеждал Чехова уважать свой талант, бросить срочную работу и поберечь впечатления «...для труда обдуманного, отделанного, писанного не в один присест...» - «Вы,  я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных истинно художественных произведений. Вы совершите великий нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий».

Отрывок из ответного письма А.П Чехова к   Д. В. Григоровичу от 28 марта 1886г. Письмо № 39, стр. 79,  Гослитиздат, 1956г.

«Ваше письмо, мой добрый, горячо любимый благовеститель, поразило меня , как молния, Я едва не заплакал, разволновался и теперь чувствую, что оно оставило глубокий след в моей душе. Как Вы приласкали мою молодость, так пусть бог успокоит Вашу старость, я же не найду ни слов, ни дел, чтобы благодарить Вас. Вы знаете, какими глазами обыкновенные люди глядят на таких избранников, как Вы ; можете поэтому судить, что составляет для моего самолюбия Ваше письмо. Оно выше всякого диплома, а для начинающего писателя оно - гонорар за настоящее и будущее. Я как в чаду. Нет у меня сил судить, заслужена мною эта высокая награда или нет. Повторяю только, что она меня поразила.

Если у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою Вашего сердца, я доселе не уважал его. Я чувствовал, что он у меня есть, но привык считать его ничтожным...»

«Пишу все это для того только, чтобы хотя немного оправдаться перед Вами в своём тяжком грехе. Доселе относился я к своей литературной работе крайне легкомысленно, небрежно, зря. Не помню я ни одного своего рассказа, над которым я работал бы более суток, а «Егеря», который Вам понравился, я писал в купальне ! Как репортёры пишут свои заметки о пожарах, так я писал свои рассказы :машинально, полубессознательно, нимало не заботясь ни о читателе, ни о себе самом...»

Из письма  Антона Павловича к Елене Михайловне Линтваревой, врачу, от 9 октября 1888г.

«Получил я известие, что Академия наук присудила мне Пушкинскую премию  в 500 руб. Это, должно быть , известно уже Вам из газетных телеграмм. Премия, телеграммы, поздравления... - все это выбило меня из колеи.»

Из письма Чехова  к А.С. Суворину, издателю газеты «Новое время» от 10 октября 1888г. Письмо № 141.

«Известие о премии имело ошеломляющее действие. Оно пронеслось по моей квартире и по Москве, как грозный гром бессмертного Зевса. Я все эти дни хожу, как влюблённый; мать и отец несут ужасную чепуху и несказанно рады, сестра, стерегущая нашу репутацию со строгостью и мелочностью придворной дамы, честолюбивая и нервная, ходит к подругам и всюду трезвонит... Пока это моя единственная заслуга, все же, что я написал и за что мне дали премию, не проживет в памяти людей и десяти лнт.»

«Если опять говорить по совести, то я еще не начинал своей литературной  деятельности, хотя и получил премию. У меня в голове томятся сюжеты для пяти повестей и двух романов. В голове у меня целая армия людей, просящихся наружу и ждущих команды. Все,  что я писал до сих пор, ерунда в сравнении с тем, что я хотел бы написать и что писал бы с восторгом.»

                             В   ВЕНЕЦИИ

Письмо Чехова к брату Ивану Павловичу , преподавателю, от 24 марта 1891г. Письмо №254

«Я теперь в Венеции, куда приехал третьего дня из Вены. Одно могу сказать : замечательнее Венеции я в своей жизни городов не видел. Это сплошное очарование, блеск, радость жизни. Вместо улиц и переулков каналы, вместо извозчиков гондолы, архитектура изумительная, и нет того местечка, которое не возбуждало бы исторического или художественного интереса. Плывёшь в гондоле и видишь дворцы дожей, дом, где жила Дездемона, дома знаменитых художников, храмы... А в храмах скульптура и живопись, какие нам и во сне не снились. Одним словом, очарование.

Весь день от утра до вечера я сижу в гондоле и плаваю по улицам или же брожу по знаменитой площади святого Марка. Площадь гладка и чиста, как паркет. Здесь собор святого Марка - нечто такое, что описать нельзя, дворец дожей и такие здания, по которым я чувствую подобно тому, как по нотам поют, чувствую изумительную красоту и наслаждаюсь.

А вечер ! Боже, ты мой господи ! Вечером с непривычки можно умереть. Едешь ты на гондоле... Тепло, тихо, звёзды ... Лошадей в Венеции нет, и потому тишина здесь, как в поле. Вокруг снуют гондолы ... Вот плывёт гондола, увешанная фонариками. В ней сидят контрабас, скрипка, гитара, мандолина и  корнет-а-пистон, две-три барыни, несколько мужчин и ты слышишь пение и музыку, Поют из опер. Какие голоса ! Проехал немного, а там опять лодка с певцами, а там опять, и до самой полночи в воздухе стоит смесь теноров, скрипок и всяких за душу берущих звуков.

Мережковский, которого я встретил здесь, с ума сошёл от восторга. Русскому человеку, бедному и приниженному, здесь в мире красоты, богатства и свободы, не трудно сойти с ума. Хочется здесь навеки остаться, а когда стоишь в церкви и слушаешь орган, то хочется принять католичество.

Великолепны усыпальницы Кановы и Тициана. Здесь великих художников хоронят, как королей, в церквах ; здесь не презирают искусства, как у нас : церкви дают приют статуям и картинам, как бы голы они не были.

Во дворце дожей есть картина, на которой изображено около 10 тысяч человеческих фигур.

Сегодня воскресенье. На площади Марка будет играть музыка.»

Письмо Чехова к сестре Марии Павловне Чеховой от 25 марта 1891г.

«Восхитительная голубоглазая Венеция шлёт всем вам привет. Ах, синьоры и синьорины, что за чудный город эта Венеция ! Представьте себе город, состоящий из домов и церквей, каких вы никогда не видели : архитектура упоительная, все грациозно и легко, как птицеподобная гондола. Такие дома и церкви могут строить только люди, обладающие громадным художественным и музыкальным вкусом и одарённые львиным темпераментом ...

Есть улицы широкие, как Невский, и есть такие, где, растопырив руки, можно загородить всю улицу...

Какое здесь стекло, какие зеркала ! Зачем я не миллионер ?...

В воздухе стоит гул от звона. Друзья мои тунгусы, давайте примем католичество ! Если бы вы знали, как хороши в церквах органы, какая здесь скульптура, какие  итальяночки, стоящие на коленях с молитвенниками !...»

                            _____________________