Двойной удар, или Эхо войны

    Публикуется впервые, к 22 июня

В память о моем свекре - Гаврииле Леонтьевиче Вайнере

 
Окончание

Начало - "Черный мир солдата" и "ГОЛОС ТЬМЫ" 

 

От чего, вдруг, схожу я с ума?
От чего кружится моя голова?
Чей там Голос мне в ухо бубнит,
Режет сердце и душу крушит?

  Дорога на Голгофу

Дорога в клинику для душевно больных сравнима с дорогой на Голгофу...
Что значит попасть в психиатрическую больницу закрытого типа, какой являлась Маштагинская больница №2 города Баку?
Ах, лучше бы об этом никому никогда не знать...

Я полагаю, что многие из нас вообще не имеют ни малейшего представления о таких больницах. Какие методы лечения применяют там? Какие негласные опыты проводят над несчастными людьми? Всё остается в глубокой тайне, под непроницаемой завесой за высокими каменными стенами, обнесенными колючей проволокой. И выбраться оттуда невозможно...

В первый год заключения Гавриила в больнице родным запрещалось посещать его. Врачи ссылались на то, что психическое состояние больного пока не пришло к определённому балансу равновесия, поэтому контакты с близкими людьми нежелательны.

Но надо отдать должное его дочери Соне. Она не прекращала бороться и добиваться, во что бы то ни стало, официального разрешения из суда для систематического посещения отца.  

Соня для достижения своей цели использовала даже обходные пути - знакомства, подарки и даже взятки... В конечном итоге, к середине шестьдесят третьего она это официальное разрешение имела на руках.

Однако в нем оговаривался один важнейший пункт - «Категорический запрет на контакт больного Вайнера Г.Л. с супругой».

К этому времени Миша был женат на своей подружке, жившей во дворе. В декабре шестьдесят третьего у него родилась дочь. А двадцать третьего февраля шестьдесят четвертого у Сони появилась на свет долгожданная доченька. Ёе старший сын был на десять лет старше своей крошечной сестренки. К тому времени и у старших братьев Сони прибавилось по второму ребенку.

Какое богатство - иметь столько внуков! Но слепой солдат не мог видеть своих потомков, общаться с ними и радоваться их появлению. Счастье обошло его стороной... Отголоски злобной, кровавой войны окрасили черным цветом его несчастную, горькую жизнь.  

Как бы ни разворачивались события, а жизнь не стояла на месте. Она продолжалась, а иначе и быть не могло...

Имея на руках разрешение на свидания с отцом, Соня решила поставить в известность мать и двух братьев. Старший брат, Иосиф, отсутствовал. Он постоянно проживал в Белой Церкви с семьей.

На семейном совете мать вынесла решение о порядке свиданий с отцом, и оно не подлежало обсуждению... Итак, она готовит для мужа передачу, а дети, поочередно, каждое воскресенье, едут к отцу на свидание...

Установленный порядок неукоснительно исполнялся в течение многих лет. Хотя, редко, все же нарушался. Дети менялись между собой из-за возникающих по ходу непредвиденных жизненных обстоятельств.

Стареющий организм Гавриила начал давать сбои. Самое распространенное заболевание у мужчин - простатит - настиг и его. Понадобилась срочная операция, но без решения суда больного не выпускали из больницы...

Соня бросилась по всем инстанциям. Наконец она получила решение суда - оформить опекунство на одного из детей. Только опекун имел право забрать больного Вайнера Г.Л. из больницы. И, безусловно, преданная любящая дочь решила взвалить всю тяжесть забот об отце на себя.

Одному Богу известно, каких трудов стоило ей выхаживать отца после проведенной в шестьдесят восьмом двухэтапной операции. А потом содержать его в малогабаритной двухкомнатной «хрущевке», в которой проживало двое детей и она с мужем. Но Соня не собиралась возвращать отца в больницу, пока не произошло то, что вынудило её всё же сделать этот болезненный шаг.

Понятно, Голос тьмы не дремал... Он заставлял своего подопечного совершать неприглядные поступки, с которыми невозможно было мириться. Они вызывали страдания семьи и делали её несчастной. Выход был только один, и Гавриил вновь оказался в психбольнице.

Случайное знакомство

У Миши в шестьдесят шестом произошел разрыв с женой. Для него это был тяжелейший удар. Его жена, забрав дочь, ушла к другому мужчине...

Но уже в мае шестьдесят девятого он случайно знакомится с молодой симпатичной женщиной и влюбляется в неё с первого взгляда.

Ирина - так звали новую знакомую - оказалась цельной натурой, от природы наделенной умом и способностями. Требовательная к себе, она желала видеть такую же отдачу и от других.

Безусловно, её интересовало буквально все - чем жил Михаил, а, узнав, что его отец, участник войны, находится в психбольнице, тут же изъявила желание навестить солдата.

Ирине бросилась в глаза серость и убогость отделения. На больных были старые застиранные полосатые пижамы. Бледные безжизненные лица пациентов, похожих на зомби.

Запах устоявшегося хлора и лизола как колпаком накрыли её. На койках - давно не стираное бельё... Все эти недостатки сразу же ухватил наметанный глаз опытного медработника.

Миша предупредил отца:

- Папа, я не один... Я с девушкой, а зовут её Ирина. Она захотела познакомиться с тобой...

Отец, к удивлению сына, встретил его новую знакомую очень приветливо и попросил у неё разрешения прикоснуться к ней. Ирина, не раздумывая, дала согласие и приблизилась к слепому солдату. У Гавриила от волнения задрожали руки. Он начал осторожно ощупывать  и гладить шелковые пряди её волос, медленно переходя на лицо и на гладкую нежную шею. А ей, казалось, что это бабочки, порхая над ней, своими крылышками ласкают её...

Лицо слепого солдата выражало безумный восторг, удивление и блаженство...

Миша, пораженный реакцией отца, настороженно наблюдал за происходящим и был готов в любую минуту прекратить процесс изучения любимой женщины. Искорки ревности, недовольства прожигали мозг. Но Ирина не шевелилась и не отталкивала изголодавшихся мужских рук. Необъяснимое ощущение близости и сострадания к этому несчастному инвалиду заполнило грудь и больше никогда не покидало её. Улыбнувшись, она шутливо заметила:

- Гавриил Леонтьевич, я маленькая, но стройная женщина. А, между прочим, ваш Мишка влюбился в мои ноги. - И звонко рассмеялась, обнажив красивые ровные зубы...

Широкая радостная улыбка расплылась на его лице, открыв беззубый рот. Смеясь, он проговорил:

- Да, да... Я чувствую! Я вижу! Ты замечательная добрая девушка... Мой сын будет счастлив с тобой.

- Как знать, - ответила Ирина, - Пути Господни неисповедимы...

Простившись, они покинули больницу и сели в пригородный автобус. Всю дорогу Миша дулся на неё за её, как он выразился, «недостойное» поведение и раздраженно бубнил:

- Что может подумать о тебе отец? Что ты легкомысленная ветреная женщина? Я никак не ожидал от тебя такой непристойной выходки!

А Ирину не покидала тихая грусть и жалость к высокому, видимо, в прошлом, красивому, но несчастному человеку. Она не обращала внимания на ворчание Михаила, а думала о том, что ей удалось подарить несколько минут счастья обездоленному инвалиду...

Крупная, прозрачная слеза скатилась по щеке. Она подумала, что её приятелю незнакомо чувство сострадания и восприятия чужой боли, даже отцовской.

Случайное знакомство затянулось и плавно перешло в гражданский брак. В дальнейшем они ещё не раз навещали отца в больнице.

Тревожное сообщение

В октябре семьдесят четвёртого в квартире Сони раздался телефонный звонок. Заведующий отделением психбольницы сообщил о предсмертном состоянии больного Вайнера. Соня разрыдалась... Врач поинтересовался, готова ли она забрать умирающего отца домой? Соня тут же, не раздумывая, дала утвердительный ответ и вместе с мужем, Марком, помчалась за ним.  

То, что увидели они, повергло их в смятение и ужас. На грязном тюфяке и такой же подушке неподвижно лежал отец. Лицо, пижама, и вся постель были залиты гнойными засохшими выделениями. Соня догадалась, к нему давно никто не подходил. Его, беспомощного, бросили в пасть смерти, исторгающей зловоние, как ненужную жертву.

Смотреть на исхудавшего неподвижно лежащего отца, не хватало сил. Он был без сознания. Соня, не переставая, плакала, да и муж не мог сдерживать слез. Так что же здесь произошло? Что подтолкнуло к неожиданной трагической развязке? Соня терялась в догадках...

Оказывается, как потом стало известно, Голос тьмы приказал Гавриилу вставить в пустые глазницы мелкие монеты. Он доказывал ему и без конца повторял:

- Поверь мне, - Нашептывал он ему день и ночь, - Благодаря блеску монет ты снова станешь зрячим! Они заменят тебе глаза... Вставь их, и ни в коем случае не вынимай...

Никто из медперсонала даже не обратил внимания на изменения, происходящие со старым больным. А у того вдруг началось гнойное воспаление глазниц. Постепенно процесс захватил гайморовы и лобные пазухи. Нависла угроза воспаления головного мозга.

Начинался сепсис. Высокая температура не спадала. Больной бредил, теряя сознание. Уже несколько суток он не принимал пищу и не пил воду. Гнойные выделения были настолько интенсивными, что, заливая лицо, затекали и в открытый рот. Однако лечащему врачу и в голову не приходило вызвать окулиста или инфекциониста для консультации. Попытаться выявить причину возникновения инфекции, да и вообще, оказать медицинскую помощь больному! Какое каменное сердце надо иметь в груди, чтобы вот так, просто, бросить на произвол судьбы умирающего пациента. Выходит, что до него ни у кого не было дела...  

Соня попросила санитара принести тазик с горячей водой и полотенце. Прежде чем забрать отца домой надо было хоть как-то привести его в порядок. Договорилась о перевозке. Дорога к дому не близкая, более двух часов. Денег не жалела. Буквально за каждую мелочь надо было платить. Санитары на носилках подняли Гавриила в квартиру и уложили на диван.

К этому времени в семье Сони произошли положительные изменения. Старший сын, отслужив, поступил в институт гражданской авиации в Харькове, там жил и учился. Поэтому в квартире стало просторнее.

А у Миши родился сын и он с Ириной вступил в законный брак. И надо же случиться такому совпадению - они проживали в одном районе с Мишиной сестрой. Их дома разделяла всего одна автобусная остановка. Благодаря этому обстоятельству они часто общались друг с другом и были в курсе всех семейных событий... И, когда Соня привезла умирающего отца домой, Миша с женой уже их ждали.

На данный момент Ирина работала заведующей здравпунктом на предприятии. Она тут же предложила свою помощь и план действий, направленных на возможное спасение свекра. На другой день больного посетили окулист и хирург. Каково же было изумление и ужас на лицах окружающих, когда из глазниц Гавриила хирург удалил позеленевшие монеты...

Врач дал необходимые рекомендации по уходу за больным и назначил интенсивное лечение - антибиотики в инъекциях, примочки к глазницам с фурацилиновым раствором и подключение капельницы. Соседка Сони, жившая этажом выше, работала медсестрой в больнице, так что им крупно повезло. Почти круглосуточно больной был обеспечен медицинской помощью.  

И свершилось невероятное! Ну, разве это не чудо! Болезнь отступила... Боже, какие немыслимые возможности выживания вложила в его организм природа? Уму непостижимо! Пройти три войны - гражданскую, финскую, отечественную, все те ужасы, которые обрушила на него последняя жестокая война, и снова восстать из пепла!

Циля, зная, что Гавриил находится в тяжелом состоянии, решила навестить мужа. Он ещё числился им, формально, по документам. Однако в контакт с ним не вступала, хотя к больному уже вернулось сознание. Она решила помочь дочери и на некоторое время забрала внучку к себе.

Радость

В преддверии празднования 57 годовщины Великой Октябрьской Революции, Циля принесла дочери официальное письмо из Министерства Обороны Аз.ССР, на имя Вайнер Гавриила Леонтьевича. В нем сообщалось:

- В честь 30-летия Победы Великой Отечественной Войны - 9 мая 1975 года, ему, как инвалиду первой группы, участнику боевых действий, с учетом семейного положения, будет выделена соответствующая жилплощадь в новом доме. Радости родных не было границ...

Однако на деле оказалось не все так просто, и радость оказалась преждевременной. Её накрыла черная туча разочарования... Чиновниками жилищного отдела Октябрьского Райсовета Баку ставились всевозможные препоны, чтобы получить взятку с семьи инвалида ВОВ. Поистине верна пословица - деньги не пахнут, каким бы грязным путем они не попадут в руки вымогателей...

Вот тут-то и проявились во всю мощь бойцовские качества характера Ирины... Ей таки пришлось повоевать, но двадцатого апреля семьдесят пятого ордер на четырехкомнатную квартиру в новом доме был на руках у Гавриила. А его вручал ему в своем кабинете лично товарищ Голубев, председатель Октябрьского Райсовета.

Начинался новый этап в жизни солдата. Теперь он имел свою собственную девятиметровую комнату, да ещё с балконом. На нем он проводил почти весь день в непрерывной ходьбе, а когда уставал, садился отдохнуть на стоящий тут же стул. Помимо всего прочего в квартире, конечно же, были отдельная ванная и туалет.    

Первоначальная эйфория членов семьи вскоре сменилась настороженностью и даже страхом... Маленький внук боялся деда и не подходил к нему. В конце каждого месяца, начиная с двадцать четвертого числа и по первое, у Гавриила начинались приступы резкого возбуждения и агрессии. Сопровождались они беспрерывными разговорами с пеной у рта и беспорядочной жестикуляцией с утра и до самого вечера... Понять что- либо из произнесенного им монолога не представлялось возможным... 

В этот период Циля не подходила к нему. Она занимала самую большую комнату в квартире и сразу же закрывалась в ней на задвижку. А приготовленную ею пищу подавали отцу сын или невестка.

Между прочим, удивляло одно очень странное обстоятельство. Гавриил никогда не переступал, будто кем-то проведенную незримую линию, а она проходила в полуметре от его дверей в прихожую.

Первое время реакция Ирины была неоднозначной. Конечно, её можно понять... Страх за сына, за его безопасность, за его нормальное психическое здоровье волновали её больше всего прочего. Однако она сумела взять себя в руки. Ей удалось преодолеть отрицательные моменты, периодически возникающие в семье.

Через пять лет совместного проживания старшие дети решили освободить мать от забот о муже и переложить все обязанности по его уходу на младшего брата с женой. А она к этому времени, после неудачно проведенных операций, была инвалидом второй группы. Однако это обстоятельство мало кого волновало...

А у невестки со свекром возникли доверительные теплые отношения. Они понимали друг друга и подолгу беседовали на самые разные темы. После перехода Гавриила под надзор Ирины с ним стали происходить удивительные изменения. Длительность приступов с каждым разом уменьшалась, а сроки их возникновения все более и более отдалялись... Гавриил стал чаще смеяться. Рассказывал Ирине разные байки, историю своей жизни, а уж такую хохотушку, как она, ему не составляло большого труда рассмешить.   

Миша, работая на шинном заводе в особо вредном цеху, стал частенько болеть и периодически попадать в больницу. И тогда Ирине приходилось купать свекра, брить, постригать ногти и стричь... Между прочим, получалось это у неё не хуже, чем у Михаила. Когда она, сидя рядом с ним на диване, обтирая полотенцем, касалась его тела, он начинал дрожать и, поднимая руки, как бы защищался от волн притяжения, исходящих от неё...

Смеясь, играя бровями, он говорил:

- Ой, я так боюсь тебя, Ира! Ты меня будоражишь...

- Ах, даже так?! - Заливаясь смехом, восклицала она! - А вы, дорогой мой дед Гаврюша, случайно не забыли, сколько вам лет?  

Вот в таких откровенных разговорах с невесткой солдат раскрывал свои сокровенные тайны... А однажды он ей сказал:

- А ты знаешь, Ирочка, я никогда в жизни не видел обнаженную женщину...

- Да, ну? Не может этого быть! - Воскликнула ошарашенная Ирина, - А как же Циля? И её вы не видели обнаженной?!

- В том-то и дело, что нет, не видел. - И, тяжело вздохнув, продолжил, - Однажды я, по какой-то причине, вернулся с работы раньше обычного и вошел в спальню. Циля в это время меняла нижнюю рубашку. Она стояла спиной ко мне. Ты знаешь, я остолбенел! В первый раз я увидел её белое с розоватым отливом тело, упругие ягодицы, переходящие в крутые бедра и у меня перехватило дыхание, и обдало нестерпимым жаром. Желание броситься на колени и покрыть страстными поцелуями каждый сантиметр её восхитительного тела охватило меня с такой силой, что я невольно зажмурил глаза... Секунда, и Циля, развернувшись, тигрицей набросилась на меня. Оцарапала лицо, да так крепко, что капли алой крови залили всю рубашку. С тех пор я больше и не пытался видеть её обнаженной...

- Вот это да-а-а... - Протянула изумленная Ирина, - Вам не позавидуешь, честное слово! Можно смело сказать, что жизнь прошла даром... Гавриил Леонтьевич, мне от души жаль вас...

И после небольшой паузы продолжила:

- Но познакомившись близко с вашей супругой, я уже ничему не удивляюсь. Циля Иосифовна - суровая женщина. Я думаю, что она должна была родиться мужчиной, таково мое мнение... Природа сделала роковую ошибку...

- Не знаю, не знаю, - Задумчиво произнес он, - Но я безумно любил её... Поверь, в моей жизни она была единственной женщиной!

Вот такие откровенные разговоры вели между собой свекор и невестка. Об этой маленькой тайне, которая связывала их между собой, не знали ни муж, ни свекровь... Возможно, изливая перед ней свою душу, он сбрасывал с себя годами накопленную тяжесть мужской неудовлетворенности.

Проходило время в житейских заботах и хлопотах. Казалось, ничто не предвещало приближения несчастья...

Первый удар

И вдруг страшное известие влетело в дом Ирины...

Четырнадцатого ноября восемьдесят четвертого позвонила её старшая сестра и, захлебываясь слезами, не сказала, а прохрипела:

- Ира, завтра в двенадцать, похороны Саши...

До Ирины сразу не дошло, о чем и о ком она говорит? О каких похоронах? И, дрожащим голосом, переспросила:

- Фая, прости, о каком Саше ты говоришь?

- Как о каком? О моем девере, брате Виктора...

- А-а-а-а... - В голос закричала Ирина, - Что ты говоришь? Ты сошла с ума! Этого не может быть! Саша здоровый, молодой парень! Нет, не может быть, не верю!

- Может, моя дорогая сестренка, - Всхлипывая, сказала она. - Приходи с Мишей на похороны, там все узнаешь...

- Ой, Фаечка, а Миша в больнице, но я обязательно буду, - И слезы потоком хлынули из её глаз...

На другой день Ирина поехала на похороны. Она попросила свекровь накормить приготовленным обедом Гавриила и внука. Вернулась под вечер. На ней не было лица. Приготовив ужин, накормила сына и понесла еду свекру. Бессильно опустилась рядом с ним на диван. Гавриил не притронулся к ужину. Он нежно погладил невестку по лицу, и ладонь его стала мокрой от слез. Он начал успокаивать Ирину и попросил поделиться горем, которое постигло её родственников...

- Ирочка, расскажи обо всём и тебе станет легче, вот увидишь...

Вытирая слезы, она стала рассказывать о страшном несчастье, обрушившемся на семью мужа её старшей сестры:

- Представляете, Гавриил Леонтьевич, праздник Октябрьской Революции - седьмое ноября, совпадает с днем рождения младшего брата Виктора, Саши. Поэтому сестра с мужем всегда встречают этот двойной праздник в доме его родителей. Саше исполнилось тридцать пять... Молодой, красивый, к тому же безумно талантливый художник... Вы знаете, он выиграл конкурс по оформлению Дворца Молодежи, и украсил его своими чеканными художественными работами. Получил Госпремию Министерства Культуры Республики...

Свекор удивленно вскинул брови:

- Ого, ничего себе! Такой знаменитый?

Ирина утвердительно кивнула головой, забыв на минуту, что дед - слепой.

Немного помолчав, она продолжила:

- А женился он по большой любви на своей однокласснице.  Семь лет у них не было детей. Ах, как они переживали и принимали всевозможные меры, чтобы исправить этот недостаток. И вот, наконец-то, у них родился чудный мальчонка, Костик. Саша не чаял в нем души. Мальчику пять лет...

Ирина снова всхлипнула и горестно покачала головой... Свекор, чувствуя тяжелое душевное состояние невестки, тяжело вздохнул и, сочувственно пожав её руку, спросил:

- Ирочка, так отчего же он умер?

- А он не умер, он повесился!

- Как повесился? - С испугом в голосе переспросил Гавриил, - В свой день рождения, да ещё в такой великий праздник?

- Ой, о чем вы говорите, дедуля? Какой праздник? Какой день рождения? Нет больше парня, понимаете? Нет отца у долгожданного сына!

- Боже, ужасно, ужасно! - Взволнованно повторял Гавриил, - Но скажи, пожалуйста, как же он смог это сделать? На чем же он повесился?

Ирина, убитая горем, не обратила внимания на вопрос и особый интерес к нему со стороны свекра.

Комкая в руках носовой платок, она, ответила:

- Ой, уму непостижимо, как он умудрился додуматься до этого? Фая рассказала, что за столом, слово за слово, Саша повздорил с женой... Господи, да с кем это не бывает? И вы, дедушка, в курсе всех наших споров с Мишкой, не так ли? И что, надо бежать вешаться?

- Боже мой, о чем ты говоришь, Ира?

- А он сделал это! Понимаете, сделал! - В сердцах крикнула Ирина, - У них маленькая проходная комнатка. В ней когда-то спали сестра с мужем и детьми, пока не поучили квартиру. Теперь там спят отец с матерью... Сашка их высокий, стройный парень... И вы знаете, что он придумал? Встал на колени перед кроватью, завязал свой галстук узлом на шее и, привязав другой конец к спинке кровати, резко откинулся назад... Жена вышла посмотреть, куда же подевался обиженный муж, и вдруг наткнулась на него. А он ещё хрипел и бился в судорогах. Она завопила диким голосом... Все выскочили из комнаты. Виктор, не растерявшись, полоснул ножом по галстуку и подхватил брата. У них нет телефона, как и у многих жителей, и Фая побежала к соседям, чтобы от них вызвать скорую помощь. Виктор, не теряя ни секунды, стал делать искусственное дыхание...

- Неужели не помогло? - Удивился свекор...

- Да, нет, вроде помогло, и даже появилась надежда на спасение... Но, как видите, все закончилось трагедией... Врачи в растерянности... Беспомощно разводят руками и не могут объяснить причину внезапного необратимого поражения мозга. Медицинскую помощь оказали своевременно, и организм продолжал функционировать, но Саша почему-то впал в кому. Неделю пролежал, а вот вчера, так и не приходя в себя, скончался...

Ирина никак не могла успокоиться...

- Ах, какой был парень! Творческая, талантливая личность, и такой нелепый конец... Дед Гаврюша, а может быть наказание послано ему свыше, за самоубийство, а? Как вы думаете?

Свекор задумчиво произнес:

- Не знаю, Ирочка, затрудняюсь что-либо сказать. Я мало верю в это... Да не убивайся ты так! Нет слов, конечно, очень, очень жаль парня... Но, как говорят, от судьбы и часа своего не уйдешь.  

- Нет, я с вами не согласна! Час ухода он приблизил своими руками, - с горечью высказала Ирина, - Конечно, его уже не вернёшь... Боже мой, Гавриил Леонтьевич, если б вы только видели, что творилось с его родителями? Прямо с кладбища отца забрали в больницу, у него обширный инфаркт. Сейчас он в тяжелом состоянии... Двадцать третьего девять дней, Миша уже будет дома, и мы обязательно поедем на кладбище...

  Удар второй

Двадцать третьего, Миша пораньше отпросился у врача и в одиннадцать утра был дома. Выписной эпикриз он решил забрать на другой день...

С Ириной творилось что-то непонятное. Она не могла понять, что с ней происходит? Тяжесть, предчувствие беды, давило её изнутри и растекалось болью в области сердца. Она понимала, что это ощущение не связано с потерей родственника. Боль утраты успела притупиться... Не обращая внимания на свое состояние, она все же решила поехать с мужем на кладбище.

Пришлось опять обратиться к свекрови за помощью. Взаимоотношения их не были простыми. Жили они, как соседи в коммунальной квартире. Но оказывать медицинскую помощь матери мужа, она считала своей святой обязанностью. Ирина пообещала ей, что они не задержатся...

Накануне у Цили случился тяжелый гипертонический кризис, и оставлять её надолго без присмотра Ирина не решалась. В четыре они уже были дома и, измерив у свекрови давление, она занялась домашними делами, стараясь всеми силами отогнать от себя дурное предчувствие.

Шел второй час ночи... От странного завывания, доносившегося непонятно откуда, вздрогнув, Ирина резко села на постели и стала прислушиваться... Вой перешел в истошный крик... Удивительно, но Миша даже не шевельнулся, он продолжал крепко спать после беспокойных больничных ночей.

Накинув халат, Ирина выскочила из комнаты, прикрыв за собой дверь, и наткнулась на стоящего тут же свекра. Их комнаты располагались напротив. На лице Гавриила застыла гримаса ужаса.

Схватив Ирину за руку, он тревожным шепотом произнес:

- Ира, ты слышишь, Циля моя умирает...

- Да, что вы такое говорите, Гавриил Леонтьевич? Прошу вас, успокойтесь! Все будет в порядке, я вам обещаю...

И, погладив его по плечу, торопливо направилась в комнату свекрови, которая находилась в противоположном конце квартиры. Включив свет, увидела, как та мечется на кровати, разрывая на себе ночную сорочку и, с искаженным лицом не переставая, кричит... Ирина, без суеты, стала оказывать свекрови медицинскую помощь, благо стерилизатор со шприцами у неё был всегда наготове...

Несколько позже встревоженный Миша вошел в комнату матери. Спросонок он ничего не мог понять...

Гавриил продолжал стоять в прихожей на том же месте и, дрожа всем телом, повторял одну и ту же фразу:

- Циля умерла... Моя Циля умерла...

Ирина попросила мужа, успокоить отца и самому идти спать. Более часа она провозилась у постели свекрови и не отходила от неё, пока та не заснула...

Утром, двадцать четвертого ноября, проводив сына в школу, Ирина позвонила Соне и рассказала ей о ночном происшествии. Взяв такси, Соня, в половине девятого, уже сидела у постели матери. Миша ушел в больницу за выписным эпикризом.

Как всегда, в девять утра у Гавриила завтрак. Странно, но он ещё не выходил из своей комнаты. Ирина толкнула дверь, но она была заперта на задвижку изнутри. Тогда она решительно постучала в дверь и попросила свекра открыть её, но ответа не последовало. За дверью стояла мертвая тишина...

Ирина поспешила в комнату свекрови и, волнуясь, сказала, обращаясь к золовке:

- Соня, папа не открывает дверь! Мне, кажется, с ним что-то случилось...

Золовка, как-то спокойно отреагировала на её слова:

- Да, что с тобой, Ира? Не волнуйся! Папа ведь тоже не спал всю ночь, нервничал и, скорее всего, досыпает... Подожди ещё немного. Ничего не случится, позавтракает попозже...

Но её слова не успокоили Ирину. Она уже не стучала, а беспрерывно тарабанила в дверь. Ооднако все её старания были напрасны. Как назло и Миши не было дома...

Ирина металась и не находила себе места...

Раздался звонок в дверь, это сын вернулся со школы.

- Сынок, что случилось? Почему так рано? - Не сдерживая себя, резко спросила Ирина. Нервы её были на пределе.

- Учитель математики заболел, и Нала-ханум не пришла, так что и азербайджанского языка тоже не было... Мама, что-то случилось? Почему ты плачешь? Бабушка умерла? - С тревогой спросил он.

- Да нет, сынок, с бабушкой все в порядке, а вот дед почему-то не открывает дверь, и я не могу до сих пор покормить его...

- Мам, не плачь... Я сейчас перелезу с соседской квартиры к деду на балкон и узнаю, почему он не открывает двери, - И стремглав помчался вниз по лестнице в соседний блок.

Ах, как Ирина потом ругала себя за необдуманный поступок... Страшно подумать, чем все это могло кончиться? Тринадцатилетний мальчишка только успел перенести одну ногу и часть туловища в сторону дедовского балкона, как увидел через стеклянные двери синее искаженное лицо деда с вывалившимся языком и с ремнем на шее... Он закричал и отшатнулся назад. Спасибо соседке стоящей рядом. Она удержала мальчика от падения с третьего этажа... Бледный, взъерошенный, испуганный, он влетел в прихожую и крикнул:

- Мама, дедушка повесился!

Ирина, от неожиданности, хлопнулась на обувной ящик. Из комнаты свекрови выбежала Соня.

Ирина, вне себя, закричала:

- Соня, дед покончил с собой! Что делать?! Давай ломать дверь!

Оторопевшая Соня, ещё не веря в случившееся, сказала:

- Нет, Ира, не надо... Давай дождемся Мишу... Все равно ему уже ничем не поможешь... Я позвоню Марку на работу и Леве на завод, пусть приедут. Сейчас понадобится их помощь...

И действительно, не прошло и получаса, как они, почти одновременно, вошли в дом.

Лева, средний сын Гавриила, высказал свое мнение:

- Раз вопрос идет о самоубийстве, без милиции мы не имеем права взламывать дверь. Это входит в их компетенцию, - И позвонил в милицию.

А Ирина, вызвав такси, отправила сына с Тузиком к бабушке Зине, чтобы тот не крутился под ногами и не лаял на окружающих... Когда Миша вошел в дом, то помощник участкового уже взламывал дверь...

Боже мой, что тут началось... Свалившееся несчастье закружило в водовороте событий всех домочадцев родных и близких. Милиция, следователь, прокуратура, вскрытие и все остальное связанное с кончиной человека...

Ирина так и не решилась войти в комнату свекра, да её и не пустили бы туда, там находились одни мужчины. Марк, выйдя из комнаты тестя, возбужденно размахивая руками, захлебываясь слюной, начал рассказывать женщинам:

- Нет, вы только подумайте, как же он сообразил произвести над собой такую экзекуцию?! Представляете, встал на колени перед балконной дверью застегнул туго на пряжку брючный ремень, закрепленный на шее, а другой конец завязал за дверную ручку и, откинувшись назад, перетянул шею под тяжестью тела... Ужас! Никак не могу придти в себя...

После рассказа Марка с Ириной случился обморок... Скорее всего, сказались бессонная ночь, волнения и страшные переживания так неожиданно всей тяжестью навалившиеся за последние дни на больную женщину...

Когда её привели в чувство, она, всхлипывая, обливаясь слезами, запричитала:

- Так вот почему он допытывался у меня, как повесился Саша. Ах, дед Гаврюша, дед Гаврюша, что же ты наделал? Неужели я заслужила такое наказание?

Свекра увезли на вскрытие. Врач-патологоанатом сказал присутствующим сыновьям, что поражен состоянием сердца восьмидесяти шестилетнего человека... Удивительно, но сердце у него, как у молодого спортсмена, и жить он мог ещё долго, долго...

Однажды, в разговоре с Ириной и Мишей, свекор вдруг коснулся вопроса похорон. И вот что он сказал:

- Когда я умру, то, прошу вас, похороните меня не по национальным, а по светским обычаям... В гробу, в костюме и в темных очках, музыка не обязательна...

И последнее желание отца было выполнено.

Старший сын, Иосиф, все же успел приехать из Украины, чтобы проститься и проводить отца в последний путь...

Похоронили Гавриила Леонтьевича Вайнера, инвалида ВОВ, слепого солдата, для которого жестокая война продолжалась до последнего дня его многострадальной жизни двадцать шестого ноября 1984 года.

..........

На третий день после похорон, Ирина, войдя в ванную, увидела висевшее на отопительной трубе забытое полотенце свекра. Сама не зная, почему, она схватила его и, зарывшись в него лицом, разрыдалась...

Многие не верят, что души ушедших дорогих нам людей, пусть ненадолго, но возвращаются к нам, и Ирине пришлось убедиться в этом.

На седьмой день после похорон Ирина видит...

... Как Миша, сын и она, сидят в кухне за столом на угловом диванчике и завтракают. Вдруг в дверном проеме появился свекор и облокотился о дверной косяк. При виде его они вздрогнули. Ирина тут же вспомнила, что Гавриил умер... А он, поздоровавшись с ними и, пожелав приятного аппетита, сказал, обращаясь лично к ней:

- Ирочка, если можешь, прости меня... Я и не думал, что ты будешь так убиваться и плакать обо мне... Поверь, я больше никогда, слышишь, никогда так не поступлю...

Что он этим хотел сказать? Что душа его вернется на грешную землю и пройдет новый назначенный ей путь? Выходит, он уже знал об этом? И почему он обращался только к Ирине? Ведь рядом с ней сидел его сын? А Ирина догадалась в его желании говорить с ней... Потому что никто, кроме неё не плакал, провожая мужа, отца, деда, тестя, свекра в последний путь в царство Аида...

Когда Иосиф уезжал домой, он решил взять с собой какую-нибудь вещь принадлежащую отцу, чтобы она повседневно напоминала ему о нем. И Миша предложил отцовскую кепку, с которой тот не расставался много лет...

А когда Михаил с семьей уезжал в далекий Израиль, Ирина взяла с собой палочку, выточенную из ствола кизилового кустарника. Ею слепой солдат выстукивал свой путь... И по сей день она, как святая реликвия, хранится в их доме и напоминает о дорогом им человеке.   

Гавриил ещё не раз приходил к Ирине с предупреждениями о грядущих событиях и даже с просьбами, и она всегда исполняла их. Похоже, что между ними существовала тонкая нить притяжения и взаимопонимания тесно связывающая их...

И пока мы, дети войны живы, мы будем помнить о солдатах победивших жестокую бесчеловечную войну и подаривших нам жизнь!

Слава и вечная память воинам Великой Отечественной войны!