Да, очередь за счастьем была. Но без ажиотажа совкового, - согласно списку, ещё вчера составленному. И без толкотни локтями в проходе к судьбе дальнейшей на Святой земле.

Другое дело, что искать объект пришлось долго и в панике. С непривычки квадратно-гнездовой порядок тель-авивской планировки улиц запутал. Да иврит Сан Саныч  на то время  ещё не освоил. Так что направление у прохожих узнать было затруднительно. Он всё ещё путал, вот и заметался в панике.  На поиски рванул еще затемно, чтобы в первых рядах к открытию подоспеть. Да сократить решил на подходе, и не в ту сторону, видимо, свернул. Долго бы плутал под пальмами, но встретилась пара таких же, оттуда же, хорошо освоивших путь к призрачному благополучию на ярмарке тщеславия. Ну, и  опять же, «хлеб наш насущный…». У каждого, ведь, своя мера благополучия.

Так или иначе, но подоспели к заветному входу, пока солнышко ещё за горизонтом нежилось, золотистые облачка перед собой пропуская.

Короче, пейзаж с непривычки, вполне соответствовал надеждам голубым и розовым. Архитектура объекта несколько сдерживала бетонной серостью и мрачноватой строгостью. А разнокалиберная, в основном джинсовая толпа, плотно прилепившаяся к входу, лишала те надежды даже призрачных оснований.

-  Ничего, - попытался успокоить Сан Саныч себя и попутчиков, - есть список, вчера составленный. Я в четвёртом десятке. А вы туда попали?

-  Кажется, мы попали, крупно попали, - мрачно съязвил попутчик, - Ну, что я говорил тебе, Машка. До упора вчера держаться надо было. Хрен ли в том номерке, сегодня. Слышала, список составили. А тебя на море потащило. Её, видишь ли, на море потащило, - приобщил он Сан Саныча, - Не нагляделась, не наплавалась она, видишь ли, в Бердянске.

-  Не расстраивайтесь раньше времени, ребята, - сначала были номерки, потом составили список. Советую ждать до упора. По логике, должны просмотреть и тех и этих. У вас номер  какой?

-  Не слушайте вы его, - обрадовалась неожиданной поддержке Маша, - Вечно у него проблемы. Почему мы здесь, вы думаете? Про-бле-мы! Там есть не на что, тёща, мама моя, жить не даёт. А здесь работы нет, - опять есть не на что. Мама оттуда выручает. Пока, выручает…

-  Что ты распинаешься перед каждым, - не выдержал муж, - ему до нас какое дело? Тут каждый за себя, вперёд никто не пустит. Не так?

-  Не так, - весело не сдержался Сан Саныч, - вперёд пойдёт Маша, за ней пойду я. А ты можешь вообще не беспокоиться, если у вас тема общая. Сходи на море, охолонься.

-  Ну, да, а потом бегай, лови вас, - расцвёл, наконец, муж. Протянул руку, - Андреем меня зовут.

-  Александр, - выдержал мощное рукопожатие Сан Саныч, - Будь спок, я твоей красотке в деды гожусь.

-  Глядите у меня, - выставил кулак амбал и пошёл вразвалку в сторону моря и полукруга солнца над ним.

-  Непутёвый, - выдохнула ему в спину молодая жена, - ох, непутёвый.

-  Чем же непутёвый? Что-то же вы принесли на комиссию? Что там, открой - ка, удиви.

-  Там моя живопись и Андрюшины офорты…

-  Здравствуй, Маша! И вот так, в свёртке, без рам и подрамников? Ну, молодёжь, где вас учили?

-  Андрей в Одессе училище заканчивал, а я, это… самоучка. На выставке познакомились, ну и… Он хороший, талантливый… Но такой бесхарактерный, не пробивной. С мамой моей так и не договорились. Решили здесь попробовать. По пятой статье… Но, видите, с его характером… Вот, - сникла она, и такая безнадёга из влажных глаз излилась.

-  А чем сейчас живёте?

-  Ну, чем, в нашем положении? У меня - никайоны, у Андрея - охрана.

-  Так, времени до открытия у нас хватит, - разбередило Сан Саныча любопытство, - пойдём, найдём место. С чем пришли, покажешь.

-  А очередь? - засомневалась девица.

-  Они начнут только через час, не раньше. А тебе, может быть, делать здесь нечего, лучше уж никайоны. Решай.

-  Только это… Без глупостей, пожалуйста… А то…

-  Я Андрюшу, гренадёра твоего, видел. Этого достаточно. Ну, решай.

 Пересекли дорогу, нашли дремлющий палисадник.
Девица развернула свёртки, разгладила, разбросала на скамейки, - Вот, - красноречием она не отличалась, - это Андрюшины, это мои.

Но он уже знал, где, чьи. Знал, видел и ликовал втихую. Предполагал, что увидит нечто, но не настолько. Ну, грамотно выстроенные офорты, где просматривалась соцартовская нудная школа, которой он сам, в своё время, «наелся», он пробежал вполглаза. Это давно уже ушло в рутину и вполне соответствовало характеру и даже облику автора.

Но, Боже мой, что это было в этой хрупкой девочке, чтобы так увидеть мир, где, по сути, не было предметного. Так, намёки, но царствовали любовь и устремление в мир чистоты и гармонии.
«Бог в лоб поцеловал», вспомнил он расхожее. Осознал, что прикоснулся к счастью в этой плохо организованной очереди на земле Святой. И теперь уже его не упустит, чего бы ему это ни стоило.

Бедный Андрюша… Бедный Андрюша…