ВЫСТРЕЛ НЕ РАЗДАЛСЯ
(к 70-летию  начала массовых сталинских  репрессий в СССР).

 

После войны я расчищал заросли малинника возле дома. Это были настоящие авгиевы конюшни… Чего только не оставила война там. Там же нашел и охотничье ружье (двустволку) без приклада. Отец починил его, и после мы даже ходили с ним на охоту…

Это был знаменитый 1953 год – «дело врачей». Какая-то русская врач-патриотка "раскрыла группу врачей-вредителей". Якобы, они долгие годы травили и убивали важных государственных деятелей, членов центрального комитета партии и добирались до вождей.

«Странным образом» более 90% фамилий в прессе оказались еврейскими, а если нет, то раскрывали их новые фамилии-«псевдонимы». Наступила страшная пора. Евреев выбрасывали с работы, позорили на собраниях, появлялись погромные статьи против «космополитов. Увольняли с работы профессоров и доцентов.
В воздухе пахло погромами.

В Речице, городке над Днепром, в прошлом "штейтеле", тоже была напряженная атмосфера, хотя евреев тогда еще там было немало. Целые семьи сидели по домам, дрожали, боялись ночных стуков, старались быть «тише воды и ниже травы».

Вот в такой атмосфере наступал мой шестнадцатый год. Хотя тогда я еще всей правды не знал, был слишком советским и даже думал, что не зря выловили этих «врачей-отравителей». -Только почему так много евреев?
Разве все евреи отвечают за них?

Был вечер. Рано погасили свет, заперли ставни на окнах на железные запоры, двери в сенях и дома на задвижки и запоры…

Все уже спали, когда в дверях раздался сильный стук. Я проснулся первым и полураздетый хотел выйти в сени, чтобы выяснить кто это. Отца, как обычно, дома не было. Он работал с Зямой Дрицем, кажется, в деревне Борщевка, заведуя там столовой. Затем - стук в ставню одного окна, через некоторое время - вновь в двери, а потом серия диких ударов во все окна подряд.

Не зажигая свет, я нащупал двустволку, вложил два патрона с картечью на волков, и стал потихоньку босиком входить в дощатую пристройку - сени.
Прямо напротив меня бешеный стук в дверь, да так, что она, казалось, вот-вот сорвется с петель. Молча, чтобы не греметь железками, я открыл все запоры, оставив закрытым только крючок, чтобы мог его сбросить ногой.

-Кто там? Что нужно?..
Я был уверен, что пришли «патриоты-погромщики» проучить (убивать!) нас.
Дома была мама, старая бабушка, пожилая тетя Соня, двенадцатилетняя Зина и четырехлетняя Аня. Все они как-то продолжали спать, кроме мамы, которая спросонку требовала от меня зажечь свет и никуда не выходить. Мать, пробираясь в темноте, упала в открытый люк погреба, и откуда-то из подземелья кричала, прося не приближаться к двери. Проснувшиеся девочки верещали. А я в темноте стоял у входной двери с наведенными на нее двумя стволами охотничьего ружья.

В ответ прозвучал неясный, недовольный и угрожающий мужской голос, и вновь начался стук в дверь.
-Ну, просто так вам не дамся! - промелькнуло в голове.
Ногою я подбил крючок на двери кверху, и с наведенным ружьем, пальцами на двух спусковых крючках был готов стрелять в первого, кто ворвется внутрь.

И вдруг руки мои с взведенным ружьем упали; меня затрясло, рыдания вырвались из горла.
Я увидел отца, которого чуть было, не дай Б-г, не застрелил…

Как оказалось, и в деревне тоже была ужасная антисемитская атмосфера, и они с Зямой решили закрыть столовую на какое-то время и выяснить, что происходит в их домах в Речице. Телефонов тогда у нас не было. Когда после настойчивых стуков ему не открывали, отец решил, что что-то произошло с семьей…