Уважаемые читатели!
Пару дней назад я «принтанул» так наз. «мемуары», посвящённые роли шахмат в моей жизни.
Сегодня прослушал (прочитать, увы, затруднительно) и понял, что далеко не полностью опустошил кладовую памяти, сохраняющую  подробности «шахматной карьеры» Вашего покорного, как говорится, слуги.
Решил -таки «опустошить» полностью закрома этой «кладовки».

. Короче, «внемлите» (если захотите)! 

   Лето 1956 года.
Мне 18 лет, предельный для участвующих в юношеских соревнованиях возраст.
Шахматная Федерация Рязани командирует меня в г. Орёл на «Чемпионат России среди юношей».
Закончен первый курс мединститута, «на душе и вольготно, и весело», как пел в нашумевшем тогда фильме герой Л.Харитонова.
Приехал в Орёл и обнаруживаю отсутствие паспорта, помогающего установить личность и… возраст, что для юношеских соревнований абсолютно  необходимо. «Личность» пытаюсь прояснить с помощью Студенческого Билета.  Оный, однако, подтвердить «подходящий для юноши» возраст (да и любой другой) не может.
К тому же заподозрили меня в подлоге, поскольку в нём «отчество» было стёрто и сверху написано «Фёдорович» Смешная история: на первый курс поступили  два «Крыловых» — Юрий Фёдорович и Юрий Иванович, студенческий билет с моей фотографией пытались отдать не мне и, выявив ошибку, просто грубо и заметно стёрли «Иванович» и вписали «Фёдорович». Им «просто» — а я явный мошенник.  
В мандатной Комиссии мне сказали: «Не допустим! Езжай в Рязань».
Благо , Главный судья узнал меня, ибо за год до Орла я участвовал в таком же Первенстве в Боровичах.
Подняли архив и установили, что я таки 1938 года рождения. Так что домой я «поехал» позже, так и не попав в финал, заняв в группе (8 человек) третье место -допускались в финал первые два.

   «Дома» меня ждал Вызов (!) на Всесоюзные шахматные сборы юношей, которых, вроде бы, готовили для матча юношеских команд СССР — Югославия. Народу набрали человек12-15. Все перворазрядники, один Кандидат в мастера, некто Гарин из Москвы. Вывезли куда-то в Подмосковье, разместили в Доме отдыха и начали «образовывать». Начальником был Международный мастер Константинопольский, он же преподавал «Дебюты». Тайны стратегии шахматной игры раскрывал Мастер Хасин (неоднократный участник Финалов Первенства Страны) , Эндшпилем с нами занимался гроссмейстер Левенфиш, его жена рассказывала «о Здоровье, режиме и вреде курения.
Забавно, что в перерыве мы — человек пять — выходили  на воздух и вместе с ней (страстной курильщицей) смолили сигареты.  
Заниматься было весьма интересно. Временами к нам приезжали знаменитые на всю страну шахматисты:  Смыслов, Авербах и др. Названных запомнил, потому что они участвовали в Блицтурнирах, занимая, разумеется, первые места. Отложилась в памяти партия с гроссмейстером Ю.П.Авербахом, причём не «шахматным» смыслом.
Я, как и типично для «юношей, безудержно атаковал и был выбит из колеи сдержанно неторопливой репликой: «Атакуешь? Атакуй. Всё равно получишь ху...дшую позицию». Юношей я был очень смешлив и эта реплика, буквально, сбросила меня со стула.
Вот ещё (кажется тоже Авербах): объявлен шах, он берётся за короля и задумчиво произносит «Пойду искать по свету, где оскорблённому есть чувству уголок!», с этими словами бьёт  королём коня и продолжает на том же дыхании — «Сказал и в лес ягнёнка уволок».
Разве такое можно забыть? Конечно нет — не возможно.

   На этом «шахматная значимость» тех событий закончилась.
Однако, для моего становления, «как гражданина», эти сборы имели и другое значение.
Напомню в1956 год, год развенчания культа Сталина  и некоего начинающегося сомнения  в «вечной правоте социалистической системы». Где-то я уже писал, что дома у нас этот самый «культ» не был абсолютным, о чём свидетельствовал крошечный портретик т. Сталина на стене. тогда как везде экспонировались огромные его портреты и грандиозные памятники.
Позднее я узнал, что отец почти 11 месяцев сидел в подвале Лубянки и вернулся домой, когда родившемуся без него сыну — то-есть мне — было уже 6 месяцев. Однако, в 1956 году мой образ мыслей соответствовал тогдашнему «комсомолу», для меня не было ни «диссидентства», ни «кукиша в кармане».
Первый камешек в «справедливый мир» в стране был брошен именно там, на сборах.
В команде присутствовало два украинца (и  фамилии помню — Рудой и Маргулис), два москвича (Боря Колкер и Гарин), эстонец Этрук, сын известного художника, два грузина, армянин, кто-то из средней азии.
Вечерами мы выпивали (вино) и вели бесконечные разговоры. 
И вот однажды Этрук мне сказал, что я «и все вы русские — оккупанты». Как это, возмутился я. И тут оба украинца, грузины  и даже узбек наперебой закричали, что да, конечно, вы- "такие сякие".

Мне, воспитанному в духе пионерии, комсомоле, свято верящему в строчки гимна — «Союз нерушимый республик свободных», все обвинения в «оккупации» казались верхом несправедливости, о чём я запальчиво и с горячностью заявил.
В общем, до драки не дошло, но сомнения в справедливости процитированной строчке гимна посеяли.
Именно тогда родились зачатки  т.н. «диссидентствования» у меня, приведшие года через два к «кукишу в кармане», каковой стало возможным вытащить  «из кармана» лишь после развала СССР и (спасибо  Ельцину) -роспуска КПСС. Понятно, что превращение в тайного диссидента происходило медленно, по мере знакомства с отвратительными порядками в стране.
К примеру, я не верил в существование квоты для евреев и, вообще, в антисемитизм в СССР.
«Неверие» не скрывал от друзей евреев (их у меня было немало), поднявших насмех мою безграмотность.
Дошло до того, что у своего шефа доц. Никулина, в то время проректора мединститута, напрямую спросил про «квоту» на приём евреев в институт и был сражён , что да, мол, 5%.
Но большую, если не решающую, роль в моём неприятии «софьи власьевны» (советская власть, как тогда её называли на языке Эзопа) сыграли двоюродные сёстры ( многократно их упоминаю в своих мемуарах ). От них я получал самиздат, у них дома встречался с неординарными людьми, подпитывался анекдотами, естественно большей частью антисоветскими.
Старшая — Октябрина — играла на гитаре, обладая великолепной памятью, пела Галича, Матвееву, Визбора, Окуджаву, чьи стихи я тоже старался запоминать и воспроизводить своим друзьям. 
К окончанию института я полностью сформировался как антисоветчик, что, тем не менее не помешало, под нажимом шефа вступить в партию, на что в душе повторял еврейский анекдот:
«Постоянно куда-нибудь вступаешь, то в профсоюзы, то вчера, к примеру, в говно»,

Моё не активное диссидентство не мешало росту по карьерной научной лестнице, канд.мед.наук., доктор.мед.наук., доцент, профессор, директор НИИ. И всё это до 1991 года, когда т.н. «софья власьевна» канула в Лету. 
Но до этого, будучи директором НИИ, мне пришлось, не разжимая «кукиша в кармане», проводить многолюдные траурные митинги последовательно в 1982, 1984, 1985 годах и со слезой в голосе скорбеть об ушедших «верных ленинцах, вождях мирового коммунистического движения», и т.п.
Убеждён, что большинство сидящих в зале «скорбели» о коммунистических символах  с большей или меньшей долей  притворства, как и я. И не отсюда ли  неизбывное двуличие и враньё в идеологии "Союза нерушимого",  перешедшие и в бытность  Российской Федерации?

   С тех сборов прошло 67 лет, с «убытия» генсеков и СССР — 32 года и  разве можно  было ещё недавно подумать, что «софья власьевна» и нелегитимный «генсек» вновь осложнят и нашу, и наших украинских соседей мирную жизнь?!
(Но однако, - произошло...) Скорее б это (и он) окончилось!

 * * *

/Карикатура из интернета
https://ru.pinterest.com/amely1636/президент-в-карикатурах/

* * *