“Жена капитана первого ранга позволит проделать с собой такие вещи, от которых откажется проститутка!” Л,Соболев. “Капитальный ремонт”. 

Робер Жаннэ насторожился, услышав название хорошо ему знакомого фильма. Это что, ему могут приписать плагиат, если у кого ни будь ещё возникнет такая ассоциация? 

— Это ты о фильме Тинто Брасса? Видел его в семьдесят шестом на премьере в Италии. Отличная вещь. Правда, его потом сильно урезали.  

Но, что общего у похождений твоей Мирэй с этим эротическим антифашизмом?
Там всё действие происходит в шикарном борделе, а у нас только несколько эпизодов, да и то, не в борделе, а в великосветском салоне. В соответствии с нравами Галантного века. Или Развратного века, как его ещё называют. И то, мы еще сильно ретушируем “историческую реальность”, как ты выражаешься. 

Он энергично почесал свой дебержераковский нос, снял очки, протёр носовым платком и вернул на их законное место. 

Элла некоторое время старательно обдумывала совершенно неожиданную для неё реакцию режиссёра. Поняла наконец. 

— Успокойтесь, мэтр. Ничего общего с тем фильмом нет и не будет. Правда, я его не видела, но “Салон Китти” — это реальный исторический факт. Читала об этом. Гейдрих и Шелленберг наложили лапы на самый роскошный бордель в Берлине и установили там круглосуточную прослушку. Так это же обычное дело для всех спецслужб во все времена. Проститутки всегда работали на них. У нас вполне можно было бы снять такое же кино. Скажем, “Отель Космос” или “Гостиница Россия”. Ваш Тинто Кроль, пардон, Тинто Брасс умер бы от зависти. 

Оба режиссёра хохотнули над её неслучайной оговоркой. Атмосфера разрядилась. 

— Мэтры, я вот что имела в виду. Как заканчивается наш фильм? Мирэй в постели с графом Вальдштайном и с мальчиком Лео. Потом стазу: маркиз д ‘Эртре читает её донесение: “У Леопольда Первого серьёзные разногласия с гетманом Мазепой. Следует ожидать значительного перемещения польского войска в сторону Московии. Чёрт, какая новость! Да ей не фрегатом, а всей нашей разведкой командовать”. И всё: конец фильма. Так? 

— Так, ну и что? При чём тут “Салон Китти”? 

— При том, что в случае успеха зрители захотят продолжения. И вот вам плавный переход от супер-пиратки Мирэй де Моро к супер-шпионке маркизе Мирэй д’Олжернон. К этакой Мата Хари восемнадцатого века. И вот, чтоб переход, тьфу, тьфу, не сглазить, к продолжению был именно плавным, салон маркизы Неглиже должен немного измениться. Оставаясь светским салоном с “милыми непристойностями”, он должен стать салоном Китти наизнанку. В нем должно прибавиться знатных гостей мужчин. Это даст Мирэй новых информаторов и отвлечёт внимание “тех, кому надо” от распутного графа. Но дамы-то в салоне всё равно очень аристократичные, сразу с разгоряченными герцогами-графами в постель не прыгнут. Но, никто же не должен уйти обиженным! Кстати, у дам тоже бывают не совсем обычные желания. 

Творческое воображение обоих режиссёров сработало моментально. Финал получался просто ударным. 

— Эй-эй, я согласна целоваться с обоими, но не одновременно же! Ааа, если так, то ладно. 

Когда она вернула на место все немногочисленные части своего очень простого туалета и привела себя в порядок, осведомилась: 

— Ну, так как вам моя идея? 

— Ты ещё не поняла? Повторить? 

Элла расхохоталась. 

— Я не против, но вряд ли это у вас так сразу получится. 

— Зато у тебя получится детально расписать твой вариант финала в салоне. - пропыхтел Жаннэ, добывая из-под стола улетевшие туда очки.  

— Хорошо, что линзы небьющиеся. Мизансцену, персонажей, реплики... 

— Может, ещё и раскадровку? Этого я не умею, сразу говорю. 

— Этого от тебя не нужно.  Да, вот что: пока будут переделывать костюмы и пока будем снимать эпизоды с Окайей и маркграфом, эпизоды в купальнях и прочее, а потом у бошей какой-то очередной “фест”.  В общем, почти полторы недели ты свободна. Закончишь сочинять этот эпизод, отдашь мне или Юхану. А потом, чтобы не скучать, вернись к нашей затее с историей юной Эллы. Лучше наговори на диктофон, а то править твои ошибки... И твои интонации — это тоже пригодится. Закончишь, как это на твоём языке? Сценой с рефреймингом режиссёра. Это и будет финал. 

Он с чувством глубокого удовлетворения оглядел, обалдевшую от такого плана на отдых, актрису и направился к двери. 

— Идёмте, коллега. Опять эта морская ведьма нагрузила нас совершенно лишней работой. 

— Ууу, сексуальные маньяки! - прошипела она в сторону закрывшейся двери и подошла к большому зеркалу. Задумалась над проблемой: как в таких ситуациях управлялись предки? Судя по картинкам того времени, просто задирали юбки. Да? И всё? Значит, всему остальному оставалось скучать? Боже мой, как примитивно! Бедняжки. Она улыбнулась и подмигнула своему отражению. Современная одежда в этом отношении гораздо практичнее. Очень легко снимается. 

Театральное фойе. Антракт. Чинно прогуливается изысканно одетая публика. У стола с лакомствами и напитками беседуют граф Рихард Вальдштайн и княгиня Аида Потоцкая. 

— Ходят слухи, граф, что вы, едва появившись в нашем обществе, уже успели не только познакомиться с маркизой д’Олжернон, но и удостоиться приглашения на её салон. Неужели это правда? 

— Правда. Но почему вас так удивляет это приглашение? Я бывал на множестве светских салонов. Что тут такого необычного? 

— Позвольте ещё вопрос, граф. Говорят ещё, что маркиза основательно обыграла вас в карты. В фаро или в вист? 

Граф тяжко вздыхает. 

— В пикет. Признаюсь вам, Аида, как давней знакомой, продулся я в пух и прах. Это я-то, опытный игрок. И кому? По сути — девчонке. Обидно. 

— Ну, не страдайте так, милый граф. Не смотря на молодость, она очень опасный противник. Видимо, вы чем-то понравились ей. Это, впрочем, неудивительно. Когда-то и я не устояла пред вашими чарами. Ах, когда это было! Вот она, дабы утешить, пригласила вас в наш тесный дамский кружок. Мужчины у нас большая редкость. Гордитесь, Рихард. 

— Знаю уже об этом. Но этим моё знание исчерпывается. Так вы, оказывается, вхожи в этот тесный дамский кружок. Не сочтёте ли за труд, милая княгиня, просветить меня немного на сей счёт. Кругом недомолвки, намёки. Право же, я даже подумываю о том, чтоб отклонить это предложение. Не потеряю ли я там больше, чем тогда — за карточным столом? 

— А вы не изменились, Рихард. Вы всегда готовы явить безумную отвагу, предварительно хорошо изучив все обстоятельства предстоящей битвы и вызнав слабости противника. 

Граф пожимает плечами. 

— Praemonitus, praemunitus. Следование этому принципу не наносит урона чести. 

— Non arguo quod verum. Советую вам принять приглашение маркизы и надеюсь встретиться с вами на её салоне. Вам нечего опасаться, мой милый, ни за свою жизнь, ни за честь и ни даже за кошелёк. Приходите, даст бог, вспомним наши былые забавы. У маркизы вы не заскучаете, обещаю. 

— Хоть что ни будь ещё, Аида, умоляю! Почему “маркизы Неглиже” и почему столько туману. Даже королевы принимают гостей неглиже в своём будуаре. Что там особенного у этой маркизы? 

— Ладно, вам, как старому другу, скажу. Мы там свободны не только от фижм и корсетов, но и от любых, от всех условностей. Вас ожидают только приятные неожиданности. Очень приятные, уверяю вас. Разумеется, если на вас не наложена эпитимия или вы не исполняете какой-то аскетический обет. Но уж это точно не про вас. Ах, вы мой милый бесстыдник! Вас ничем не удивить, но маркиза такая затейница... Приходите, обязательно приходите. Не пожалеете. 

Камера, стоп! Снято. 

— Забавно я, наверно, выгляжу. - думала Элла, просидев битый час за столом перед диктофоном и пишущей машинкой и не напечатав, и не надиктовав ни слова. — Вот точно, буриданов осёл. Ага, валаамова ослица. Хотя, нет, она как раз разговаривала. 

Творческий процесс не шёл, хоть тресни. Вдохновение отсутствовало напрочь. “Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать”. А вот хрен-с-два кто купит рукопись без вдохновенья. Порочный получается круг с отрицательной обратной связью. 

Она поняла, что окончательно запуталась в рассуждениях. 

Ну, и пошло оно всё! Если гора не идёт к Магомету, то идёт она гулять. Отключиться, развеяться, похулиганить малость. Свободное от узды необходимости, вдохновение вырвется на свободу и такого наворотит, что потом только успевай оттаскивать и расфасовывать. Значит, что? Шло бы оно всё в баню! Именно туда. Она в Баден-Бадене или где? 

Но одной скучно. А все заняты. Вот именно ей привалило такое счастье свободы творчества, будь оно неладно. Ну и ладно, уж она-то в одиночестве недолго прострадает. 

Интуиция не подвела. Из белого шума голосов в бассейне она выловила “Боженка, зостань. Споткайми ше в хотелу” и точно взяла пеленг на звук. 

Боженой оказалась рослая девушка с восхитительной, нет — с ослепительной фигурой. Элла сразу вспомнила Фаину. Вздохнула. Где ты теперь, зелёная сказка Тобаго? Точно, Фаина, только вся в натуральном блондинистом исполнении. Пока Элла выбиралась из воды и приблизилась на дистанцию знакомства, Божена уже болтала с кем-то по-английски без малейшего акцента, если не считать таковым “америкен инглиш”. Заметила приближающуюся Эллу и мигом распрощалась со своими собеседниками. 

Элла начала разговор на польском. Надо же убедиться, что не ошиблась. Хотя, какая разница? 

— Первый раз слышу в этой чёртовой Европе родную речь. 

Элла удивилась. 

 — А ты откуда? 

— Из Массачусетса, ясное дело. А ты? 

— Из Станислава. 

— Это где? Хотя, погоди... Это в Совдепии, что ли? То-то я слышу, у тебя польский не такой какой-то. 

— У тебя тоже. 

Они расхохотались и перешли на английский. Так легче. 

Оказалось, что Божена работает программистом в какой-то хайтековой фирме. На иронически-оценивающий взгляд уточнила: 

— И фотомоделью, иногда. Или демонстрирую купальники на подиуме в рекламных шоу. Знаешь, даже не ради денег. 

— Особенно микро-бикини или топлес со стрингами. Любишь покрасоваться голой на публике и перед камерой. Я тебя понимаю. 

Такой же взгляд. 

— Ага, и я понимаю, почему ты сбежала в кино из больницы. Причём не в ваше занудное, а к французам.  

— Ну да. Не пропадать же добру, если есть, что показать. 

Обе оказались девушками серьёзными и обстоятельными, поэтому посетили все бассейны и бани данного оздоровительного комплекса. 

— Слушай, тебе тут не скучно? Немцы такие все добропорядочные, аккуратные и упорядоченные, даже в голом виде. У меня уже скулы от них сводит. 

— Обычно не до скуки. Работы же до чёрта. Но вот как раз сегодня я не у дел. Полно сцен без меня в кадре. И так ещё с неделю. Начинаю тебя понимать. Вот смотрю я на этих добропорядочных пузатых герров с их толстыми фрау и тебя понимаю. 

— И я тоже смотрю и думаю: как они друг с другом ещё от тоски не воют дружным хором: “Скуууууукааааа! Скуууууукааааа”? 

— И на нас с тобой пялятся. 

Они переглянулись. Обеих осенила одна и та же идея. 

Деревянный амфитеатр парной постепенно заполнялся публикой. В самый последний момент на нижних скамьях расположилась парочка: очень светлокожая слегка загорелая блондинка и очень смуглая жгучая брюнетка. Аккуратно расстелили полотенца и чинно уселись в ожидании начала священной церемонии  “ауфгусс”. 

Двери закрылись, помещение стало наполняться горячим ароматным паром. В центре зала у раскалённого алтаря с благовониями появился главный исполнитель ритуала с огромным веером, зазвучала сладкая мелодия, и церемония началась. 

Блондинка с брюнеткой, хорошо видимые с любого места в сравнительно небольшой парной, тут же сменили позиции, перейдя из положения “сидя” в позицию “лёжа”, и приняли позы столь же вполне пристойные, сколь и соблазнительные. Ни одного параграфа из правил посещения бани они не нарушали, поэтому со спокойным достоинством наслаждались целебным жаром, ароматами, музыкой, лекцией парильщика и всеобщим вниманием, сосредоточенном только и исключительно на их изумительных телах. Время от времени они, только ради незатекания конечностей, меняли позы с просто соблазнительных на соблазнительные восхитительно. 

Ауфгуссмейстер спокойно мог бы заткнуться и даже вообще пойти отдохнуть, чтобы не отвлекать внимания от главного. Которое возлежало прямо перед ним. 

Время церемонии истекло. Двери отворились и, соблюдая предписанную правилами полнейшую тишину, публика весьма неторопливо покидала помещение, проходя мимо не спешащих уходить нагих красавиц, одаривая их взглядами: как восхищёнными до предела, так и беспредельно возмущёнными. 

Девушки вышли последними, удаляясь в сторону прохладного бассейна под звуковое сопровождение из восхищённых реплик и злобного шипения. 

В свой гостиничный номер Элла вернулась в отличном настроении и с бушующим вдохновением. Немного подумала и решила начать со сцен в салоне маркизы. А то вдруг мэтры заставят переписать, а съёмочный процесс задерживать не надо. 

Особняк маркизы д’Ожернон в Баден-Бадене. К парадному входу подкатывает богатая карета. Из неё выходят княгиня Аида Потоцкая (в сопровождении служанки) и граф Рихард Вальдштайн. Входят в особняк. Карета уезжает. 

Камера, стоп! Снято. 

Роскошный вестибюль.  Картины, статуи, вазы, большие зеркала, позолота.   Кресла и диваны вдоль стен.           
    Входят граф и княгиня. Служанка графини оставляет сумку на одном из диванов и скрывается за боковой дверью. 

Крупным планом лица. Княгиня лукаво улыбается. Изумление на лице графа сменяется восхищением. Оба смотрят в сторону мраморной, с ковровой дорожкой, парадной лестницы, по которой к гостям спускается хозяйка — Мирэй. 

Она в образе древней спартанки. Босиком. Белый, из очень тонкой льняной ткани, и короткий, до середины бедра, хитон без рукавов, закреплённый на левом плече золотой застёжкой с огромным изумрудом. Правое плечо и грудь открыты. При каждом шаге приоткрывается правая сторона тела до кожаного ремешка на талии. 

С радушной улыбкой приветствует гостей. 

— Добро пожаловать, Аида! Всегда рада вас видеть в моём доме. Добро пожаловать, граф! Я просто счастлива принять вас у себя. Вы прибыли точно в назначенное время, а точность — это вежливость королей и долг всех добрых людей, как говорит наш великий король. Вы прямо образец добродетели. 

Граф, целуя ей руку в почтительном поклоне, охрипшим голосом: 

— А вы ослепляете своей божественной красотой, маркиза, подобно яркому солнцу в безоблачном летнем небе. 

Мирэй, с великой печалью: 

— Благодарю вас за столь изысканный комплимент, месье, но увы, не верю ни единому вашему слову. Неужели я настолько безобразна?  

Граф: 

— Господь всемогущий! Да что вы такое, маркиза... Вы божественно прекрасны, как сама Афродита, снизошедшая с Олимпа к простым смертным. Клянусь вам всем святым, что есть на этом на этом свете! 

Мирэй: 

— Я безобразная чёрная мулатка, да? Вам противно смотреть на меня. Вы всё время отводите взгляд. 

Граф: 

— Да я не сводил бы с вас глаз, если бы... 

Мирэй:  

— Если бы я скрывалась под тридцатью фунтами тряпок, вот, как на ней, вы не сводили бы глаз с них, а не с меня. А на меня... Смотрите, велю вам! Или я обижусь. Любуйтесь мною, кому говорю! 

Граф осознаёт, наконец, что с ним просто играет уверенная в своей неотразимости красавица. Он отступает на шаг и взглядом окончательно раздевает и без того полуголую Мирэй. 

Мирэй: 

— Вот теперь я довольна вами, Рихард. Отныне смотреть на меня только так. И на моих гостей тоже. Неужели Аида не сообщила вам девиз нашего сообщества? 

Граф: 

— Сообщила, но моего воображения не хватило, что свобода настолько... О, простите, маркиза... пардон, прекрасная Мирэй. 

Мирэй: 

— Поэтому вы заявились в столь непотребном официальном виде. Ладно, наложу на вас суровую эпитимию, и вы искупите свой грех. 

Граф: 

— Приложу все силы. 

Мирэй, лукаво подмигивая: 

— Мы найдём им достойное применение. Аида, что с тобой? Вот уж не ожидала от тебя. 

Княгиня: 

— Прости, Мирэй. Этот негодник портной принёс мой заказ в самую последнюю минуту. Взяла с собой, чтобы переодеться здесь (выделяет это слово), у тебя. Мы договорились с Рихардом приехать вместе, и он уже ждал в карете. 

Мирэй смеётся. 

— Да, я видела вас из окна. Всё поняла. Ладно, переоденем тебя здесь. 

Два раза громко хлопает в ладоши. 

— Лео! Ален! 

По лестнице сбегают два голых мальчика. 

— Помогите госпоже Аиде переодеться. 

Мальчики весело и умело раздевают княгиню. Она стоит обнажённой, кокетливо поглядывая на графа, пока они извлекают из сумки и разбираются в необычных вещах. Наконец они облачают её в наряд восточной красавицы: зелёные шаровары из полупрозрачной лёгкой ткани с золотыми узорами, прозрачную короткую кофточку, шитый золотом и украшенный драгоценными камнями пояс, лёгкую воздушную шаль и богато украшенные персидские туфли. 

Княгиня придирчиво разглядывает себя в зеркале. 

— Что скажете, господа? Как я вам в таком наряде? Ну, что же вы молчите?! 

Мирэй: 

— Рихард, очнитесь! К вам обращается дама. 

Граф, с трудом прокашлявшись: 

— Я просто не нахожу слов, простите Аида. У меня нет слов, чтобы выразить свои чувства вами... гкхм... вам от того, что имел... кхм ... имею счастье лицезреть вас первый раз в таком... кхм... уборе. 

Мирэй, с живейшим интересом 

— А без него? 

Княгиня смеётся: 

— Не раз, подруга, не раз. Не пойму, что на него сегодня нашло? Помните, Рихард, я обещала вам приятные неожиданности? Не солгала? 

Граф: 

— Вы правдивы, как сама Истина. 

Мирэй: 

— Ребятки, спасибо. Возвращайтесь к гостям. Вприпрыжку, шалуны! 

Мальчики убегают. 

Мирэй: 

— Рихард, вы так допытывались у всех: что такого особенного в наших неглиже? Теперь видите сами. Нравится? 

Граф: 

— Я в восторге! Воистину, изумительные неожиданности. Если бы я знал заранее, коварная Аида, то подобрал бы себе какое-то, гармоничное с вашим, одеяние. Но, увы. 

Мирэй: 

— Это только самые начало, Рихард. Аида, здесь или там? 

Княгиня: 

— Там будет интереснее. 

 Камера, стоп! Снято. 

Большая роскошная гостиная в доме маркизы. Несколько карточных столов, бильярд, клавесин. Столики с напитками и разнообразным угощением. Примерно полтора десятка гостей: дамы разного возраста, все в неглиже разного фасона, но пикантном, в том же духе, что Мирэй и Аида.  Здесь же Окайя. На ней нечто голубое, среднее между набедренной повязкой и индийским сари.  Среди гостей ещё двое мужчин, таже в весьма фривольных нарядах. 

Гостям прислуживают Ален, Лео, бывший юнга Эмиль и две нагие девушки, Гретхен и Лили. Все весёлые, улыбаются, шутят и кокетничают с гостями.  

Кто-то из дам: 

— Окайя, где вы нашли этих прелестниц? 

Окайя: 

— В монастыре, где же ещё. За какие-такие грехи их загнали туда на всю жизнь их знатные родственники, поверьте, Цецилия, не знаю. Но девчонки запрыгали от восторга, когда узнали, чем им предстоит заниматься. Мрачнейшая, скажу я вам, была та обитель. 

Другая дама: 

— Как же вам удалось их выкрасть? 

Окайя: 

— Боже упаси вас, Агнесс, от столь несправедливых обвинений! Мы были корсарами, но не ворами. Девочки и сейчас исполняют свой монашеский обет. Их отправили из монастыря на особо суровое послушание. 

Окайя улыбнулась. 

— Кое они и исполняют с превеликим усердием и смирением. 

Дамы оборачиваются в направлении её взгляда и смеются. Лили выходит в одну из дверей в обнимку с молодым мужчиной, целуясь с ним на ходу. 

Дама: 

— Но милая Окайя, как же вам удалось добиться для девочек такого пути служения Всевышнему. 

Окайя:  

— Только путём бескорыстной помощи матери-настоятельнице в исполнении обета нестяжательства. А как же ещё, моя дорогая? Как же ещё? Но этих, похоже, нам уже мало. Придётся ещё поездить по святым обителям, дабы наставить заблудшие туда живые души на путь наш истинный. 

Громкий голос Мирэй. 

— Мои милые дамы и... гм... господин! Мы собирались послушать новые куплеты. Кому-то удалось раздобыть что-то интересное? 

Одна из дам занимает место за клавесином, другая разворачивает лист бумаги. 

Мирэй: 

— Девочки, внимание. Начинай, Августа. 

Августа, под аккомпанемент клавесина: 

Однажды с юной Анжеликой 

Спознался немощный старик 

И от натуги превеликой 

Лишился жизни в тот же миг. 

Догадок выдвинуто много, 

Куда душа его взята. 

Но знаю: в рай лежит дорога 

Не через эти ворота. 

Дамы хохочут. Восклицания: Браво! Давай ещё! 

Августа продолжает: 

Моряк Аглаи домогался, 

Но соблазнить ее не мог. 

Тогда достал он посошок, 

Что у него меж ног болтался: 

«Немножко, лишь на полвершка, 

Его в тебя мы вгоним, крошка!» 

Ну, раз на полвершка, немножко, 

Не стоит огорчать дружка, 

Аглая поддалась искусу, 

И ей игра пришлась по вкусу: 

«Еще на полвершка, друг мой! 

Ещё! Ещё! Уж бой, так бой!» 

Моряк все далее стремится… 

«Еще на полвершка! Смелей! 

Ещё! Ещё!» – кричит девица. 

И вдруг он отвечает ей: 

«Не думаешь ли ты, Аглая, 

Что мой конец в заду и вот 

Я в состояньи, дорогая, 

Травить его хоть целый год?» 

Хохот, общее веселье. Женщины ловят мальчишек, вертят их во все стороны, отпускают замечания. Понемногу успокаиваются. 

Голоса: “Ещё, Августа, ещё! 

Августа: у меня на сегодня всё. Может, ещё кто ни будь? 

Эльза: 

— Тогда — я. Слушайте. 

Хотя уже вступила в брак Аглая,  

Амур ей Гименея был родней . 

Супруг ее, ревнуя и страдая, 

Ни днем, ни ночью не смыкал очей 

И с горя умер. Став теперь свободной, 

Еще распутней сделалась вдова. 

Но вот о сей девице сумасбродной 

До местного кюре дошла молва. 

«Смените образ жизни, дорогая, 

Иль вас геена ждет», – он молвил ей. 

«Месье кюре, – ответила Аглая, – 

Как быть, коль я раба своих страстей, 

Коль, что ни месяц, то любовник новый 

Потребен мне? Такою непутевой 

Я сделалась с четырнадцати лет. 

Укушенная бешеной собакой, 

Могла и я взбеситься, спору нет, 

Я к участи была готова всякой. 

Родители мои пошли к врачу. 

Я от слюны собачьей никакую 

Заразу, был ответ, не подхвачу, 

Коль в море окунут меня нагую. 

И к морю привела меня родня. 

Когда рубашку сдернули с меня, 

Я, видя вкруг себя зевак на страже, 

Ладошкою, сгорая от стыда, 

Прикрыла то, что вам я никогда 

Не назову, что под водою даже 

Сжимала крепко. А финал такой: 

От бешенства не пострадало тело, 

Увы, за исключеньем части той, 

Которую я обнажить не смела». 

Все хохочут. Веселье продолжается. 

Возвращается Лили с изрядно растрёпанным кавалером. Она весело отшучивается, наливает кавалеру вина и устремляется на зов кого-то из дам. 

Мирэй, стоя у окна, отодвигает тюлевую штору, выглядывает на улицу. Перехватывает пробегающего мимо Эмиля. 

— Никуда не убегайте. Вы мне скоро понадобитесь: Лео и Ален. Я сейчас спущусь в вестибюль. Когда позову, пусть идут ко мне. 

— Будет исполнено, капитан! 

Мирэй притворно хмурится. 

— Сколько раз тебе повторять: госпожа адмирал! Ещё раз понизишь меня в чине оторву всё, что у тебя ещё осталось после той песенки. Понял, негодник? 

Эмиль: 

— Да вроде бы понял, Мирэй. 

Мирэй со смехом обнимает его, прижимая к груди. 

— Упрямый ты парень, юнга. За то тебя и люблю. Ладно, предупреди ребят. Я пошла вниз. 

Камера, стоп. Снято. 

Мы писали, мы писали. Наши пальчики устали. Элла ещё раз перечитала исписанные листы, аккуратно сложила. Сказка-сказкой, но как убедительно мотивировать графа на сотрудничество, чтобы не смотрелось фальшиво? Ладно, деньги. Мирэй оставила его с голой задницей. Ненадолго. Этот пройдоха денег так или иначе раздобудет. Но, если дать ему шанс всё быстро вернуть и ещё заработать? Подумаем. Дальше что?  Бонвиван и страшный бабник, но не только бабник, но и по всей его повадке, бисексуал. В наше время это просто приятная особенность, а тогда... Если не принц или не король, то и с головой можно было расстаться. Обыграем и этот момент. Принципы? Какие-то у него есть, иначе вылетел бы из высшего света. Но их так мало. На всём этом и сыграем: делаем его нарциссом и гедонистом. 

Элла сладко потянулась. Задача сформулирована, пути решения определены. Пора размяться, а то совсем засиделась. Уууу, пилончик мой любимый! Заскучал, бедненький. Вот мы сейчас разминочку, и на тебя. 

Как всегда, она, выполняя свои упражнения, полностью ушла в себя. Они с Марком и Ольгой называли это медитацией в движении. Никаких мыслей ни о чём. Сознание внутри тела и занято только им. Чувствовать и понимать каждую мышцу, связку, нерв. Всему телу рассылать осмысленные сигналы. Ничего на “автомате”. Всё осознанно и осмысленно. Есть шарлатаны, что учат разговаривать со своими органами, уговариват, приказыват, хвалить и укорять. Всё это для исцеления и оздоровления. Чушь это собачья. Чувствовать и управлять — это да, это дело. 

Она поняла, что выходит из транса. Это сигнал — хватит, надо заканчивать. Соскользнула с пилона и растянулась в блаженной расслабухе. Мозги, как только с конвейера: новенькие, блестящие и пахнут новизной. Ещё бы немножко поразвлекаться и можно переносить иди на бумагу. Надоело ему мои ошибки править. Пижон! Попробовал бы сам по-русски писать. Вот кому бы дать на проверку, а потом отпечатать и полюбоваться на его физиономию. Она хихикнула. В Париже это бы без проблем. 

Она вздохнула, потянулась и открыла глаза. И узрела восторженную мордашку Эммы. 

— Эй, подруга, харэ благоговеть. С чем притопала? Похвастаться, что самца себе нашла или в грехах мысленных каяться. Тогда не ко мне. Кирха вон она, видишь, где крест торчит. 

— Да ну тебя, ей-богу. Ничего в тебе святого. 

— Ну вот ни каккпельки, ни пуккельки. Вся насквозь грешная. Значит так, комплименты моей физзарядке приняты телепатически. Новости от Артурчика? 

— Чёртова телепатка. Не от Артурчика, а про Артурчика. От подруги письмо. Второе уже.  

— Ну, и в чём драма? С одной или с двумя уже? 

— Уже со второй. 

— Не тот кайф, что ли, с первой словил? Бывает. Вернёшься, проверишь его на ИППП, и восстановите прежнюю гармонию. 

— На что проверю? 

— На ИППП — инфекции, передаваемые половым путём. 

— Тьфу на тебя. Но, что ты на это скажешь? 

— Что ты всё правильно поняла. Храни эти письма на грудях, как индульгенцию. Но это вряд ли. И отпусти себя на волю. Теперь имеешь полное моральное право. И его пойми, и даже не прости, а просто не обвиняй. Не будь ханжой и не спорь с природой. Бесполезное занятие. 

Эмма встала, прошлась по комнате. Успокоилась быстро. 

— Чего-то подобного я от тебя ждала. Даже согласна. Но, знаешь, как-то... 

Элла вздохнула. Поднялась с пола, откупорила бутылку минералки, налила себе и подруге. 

— Кошмар инженера Дженкина, он же возражение Евы  Арымбвевой, снимается с повестки дня, как ошибочный в данных твоих обстоятельствах. 

— Это который Дженкин? Что спорил с Дарвином? 

— Грамотная! - одобрила Элла. — И чуть не переспорил. Тогда ещё не знали о дискретной природе наследственности. А ты не знала, что замужем за нормальным мужчиной, а не за отцом Сергием, не к ночи будь помянут. 

— Элл, но всё-таки мне как-то... 

— Осядь, не баламуть мозги. Хочешь — на пол, хочешь —на диван. И слушай. Не притчу. Я тебе не поп. Реальная история из практики моего Марка. Там была другая проблема , но решили её по такому же принципу. Внимай и постарайся понять главное. 

— Мои уши уже на гвозде внимания. 

— Парочка тридцатилетних придурков, умудрившихся сохранить девственность, и влюблённых в друг друга до умопомрачения. Поженились. А дальше — стоп. У него-то всё в порядке, как отбойный молоток, а вот она не даёт и всё тут. Рада бы, сама хочет отчаянно, но, как ноги раздвинуть — паника, спазм, истерика и ... ну и всё, кранты. 

Ну, в общем пришли они к Мареку и его Учительнице. Я тебе про неё говорила как-то. Она занялась мальчиком, а он, соответственно, девочкой. С Мареком у неё всё распрекрасно получилось: почти безболезненно и даже с удовольствием. Дальше пошло обучение дурёшки науке страсти нежной, чтоб у неё с мужем не случилось рецидива. Тоже всё пучком. И тут Марк её похвалил: сказал, что голая девушка на кухне — любимый сюжет фотографов, и она прекрасно смотрелась бы на таком снимке. Она сразу в слёзы и раскаяние. Вот, мол, её возлюбленный страдает, а она тут голая скачет, как какая-то проститутка. И так далее. Марек её спокойно объяснил, что вот именно в данный момент её ненаглядный занимается аккурат тем же самым с Ольгой. Не посудой, разумеется, а сексом.                                                                                 Ах, вот как! Девушка моментально преисполнилась такого рвения к учёбе, что они с Мареком до окончания курса из кровати почти не вылазили. 

— А потом? 

— А потом у них родился мальчик, и они с Марком и Ольгой лучшие друзья. Ну, въехала, светоч нравственности? 

Эмма счастливо разулыбалась. 

— Въехала, Эллочка, ещё как въехала! Спасибо тебе, осчастливила! Так я побежала, ладно? 

— Беги, если невтерпёж. Когда будешь с Ингваром кончать, вспоминай меня, твою благодетельницу. 

— Эллка, ну ты и зараза! Ну ты... 

И испарилась. 

Вестибюль дома Мирэй в Баден-Бадене.   
  Мирэй, в образе юной спартанки, княгиня в прозрачном восточном наряде и роскошно одетый граф. 

Граф: 

— Там будет интереснее. Если я вас правильно понял...? 

Мирэй: 

— Вы поняли совершенно правильно. Но, если это для вас слишком смело, то я позову моих девочек сюда. Или вообще такое развлечение не для вас? Можете отказаться. Тут у нас полнейшая свобода. 

Княгиня, обтягивая перед зеркалом прозрачную ткань, чтобы лучше была видна красивая грудь: 

— Ха-ха-ха! Да если он откажется от такого приключения, то я — девственница! Рихард, хватит валять дурака. Идёмте уже! 

Граф: 

— Уже иду, мои Цирцеи. Ради вас готов на всё. 

Камера, стоп! Снято. 

Салон маркизы. Звуки клавесина. Смех. Разговоры.     
  Входят Мирэй, граф, княгиня. Всё внимание переключается на них. 

Дама: 

— Аида, это восхитительно! Шарман! Шарман! Фабелхавфт! Толль! Даст ист экельхафт! 

Кавалер: Се диготант! Княгиня, я у ваших прекрасных ног! 

Дама: 

— Марлен, подумайте, какая гениальная идея. Закажу себе такое же. Ганс будет в восторге! 

Марлен:  

— Только добавьте ещё спереди прозрачную вставку в шальвары. Или, лучше, оставьте разрез. 

Обе хохочут. 

Дамы: 

— О, граф! Какими судьбами? Вы удостоились приглашения маркизы? О, майн Готт! Вы украсите наше общество. Милый Рихард, как хорошо, что вы пришли! 

Марлен: 

— Но боже мой, граф! В каком вы виде! Это кошмар. 

Дама: 

— Очевидно, Рихард, вы следовали на раут к маркграфу, а княгиня перехватила вас по дороге. 

Другая дама: 

— Мирэй, неужели ты забыла уведомить графа, что в наше общество явиться в таком виде просто неприлично! 

Марлен: 

— Не помню, чтоб она хоть что ни будь забыла. О, я поняла! Что сейчас будет! 

В восторге потирает руки. 

Окайя: 

— Как бы то ни было, граф Вальдштайн, вы допустили серьёзное нарушение нашего этикета. Извольте привести себя в достойный ... 

Марлен, перебивая её: 

— Непристойный. 

Окайя: 

— В достойно непристойный вид. Вам следует незамедлительно переодеться. 

Граф: 

— Готов хоть сей момент исполнить вашу волю, восхитительная баронесса. 

Окайя: 

— Вот сей момент и исполните. Лили, Гретхен, помогите графу переодеться. 

Обе голые красотки раздевают графа в окружении остальных гостей, сопровождающих это действо смехом и игривыми комментариями. Видно, что сам граф ничуть не смущён и сам от души веселится, явно наслаждаясь общим к нему вниманием. 

Окайя: 

— Вот теперь совсем другое дело. Но, чёрт возьми, граф, я совсем упустила из виду: во что вас теперь одеть? Надеюсь, вы простите меня. Какой бы вы выбрали образ? 

Марлен: 

— Не надо его одевать. Он красив, как сам Аполлон! Вот пусть и остаётся в образе Аполлона, который в одеждах не нуждается. 

Мирэй: 

— Вполне разделяю ваши чувства, милая Марлен, но всё же приличия необходимо соблюдать в столь рафинированном обществе, как наше. Кажется, у меня есть неплохая идея. 

Задумывается. 

— Да, пусть будет так. Ваша борода и усы, Рихард. Вам очень пойдёт образ турецкого янычара. Шальвары в моём гардеробе имеются. Мы с вами почти одного роста. Сойдёт. Тюрбан сделаем из моей же белой шали. И пояс найдётся. Вот и всё, собственно. Как вам моё предложение, мой Абдурахман-паша? 

Граф:  

— Принимаю с восторгом, моя несравненная Горго! 

Мирэй: 

— Эмиль, ты всё слышал. Знаешь, где искать? Принеси быстрее всё, что я назвала. Давай, бегом! 

Эмиль убегает. 

Одна из дам: 

— О, Абдурахман-паша, пока слуга вернётся с вашими одеяниями, развлеките нас чем ни будь. Нам скучно. 

Граф: 

— С удовольствием, очаровательная. Поднимаясь сюда по лестнице, я расслышал куплеты. Могу ли я внести свою лепту в вашу сокровищницу высокой поэзии? 

Дама: 

— Разумеется, разумеется, можете. Аполлон, читающий стихи — о, как это возвышенно и прекрасно. 

Граф: 

— В таком случае, извольте. 

Когда красавица Мирей, 

Резвясь в свои младые годы, 

Сломала руку, тут же к ней 

Явился врач седобородый. 

Искусный этот костоправ 

Все сделал так, как надлежало, 

И дева, духом вновь воспряв, 

С ним расплатиться пожелала. 

«У вас брать деньги стыд и срам, – 

Ответил доктор именитый. – 

Коль руку выпрямил я вам,  

То вы мне – посох мой. И квиты». 

Дамы в восторге. 

— Ещё, ещё, доктор Абдурахман-паша! 

Граф: 

— С чего это я вдруг стал доктором? 

Марлен: 

— Но это же ваш посох столь успешно выпрямила Мирэй. Он выглядит великолепно. 

Камера, стоп? Снято. 

Элла перечитала написанное и осталась довольна своим сочинением. Как черновик — совсем неплохо. Ещё дорабатывать и править вместе с мэтрами, но в общем они это примут. Персонаж уже в клетке с лакомствами и выбирается из неё не собирается. Правда, надо захлопнуть ещё одну сексуальную ловушку — мальчика. Но тут надо советоваться с Жаннэ. Что у них допустят к показу, а что — нет. Оставим на потом. А сейчас надо изящно намекнуть графу на способ возврата проигранного состояния и дальнейшего честного заработка. Без урона его дворянской чести путём прямой вербовки в шпионы. Думай, голова, шапку куплю. Так, а если исходить из того, что дамы могут продавать секреты мужей не за презренный металл, фи, какая проза, а графа делать свидетелем такой элегантной сделки? Ну ка - ну ка... 

Салон маркизы Неглиже. Гости развлекаются, играют в карты и рулетку, кто-то поёт под аккомпанемент клавесина. За карточным столом Мирэй в наряде спартанки и граф в шальварах и чалме. Лениво перебрасываются картами, болтают о пустяках. 

Подходит одна из дам в сопровождении Алена. 

— Не помешаю вашей игре, Мирэй? 

Мирэй: 

— Ничуть, милая Эльза, ничуть. Ставки нулевые. Мы просто разбираем вариант тактики. А у тебя что-то интересное? 

Эльза: 

— Небольшая просьба, если ты не против. Не совсем обычная, правда. 

Мирэй: 

— Ладно, все свои. Не тяни, садись, выкладывай. 

Эльза занимает место за столом. 

— Мирэй, одолжи мне этого Амура на пару дней. 

Мирэй: 

— И вправду, неожиданная просьба. С чего это вдруг? Тебе здесь моих мальчиков мало? 

Эльза 

— Ну, Мирэй, но ты же понимаешь, что это совсем не то. Ну, Мирэй, пожалуйста. 

Мирэй: 

— Но ты понимаешь, что мальчики мне здесь самой нужны? 

— Ну, Мирэй, хоть на пятницу и субботу. Ты же не назначаешь приёмов на эти дни. Тебя пригласил маркграф, я знаю. Мирэй... 

Мирэй: 

— Вот же сплетники!  

Эльза: 

— Я в долгу не останусь. 

Мирэй, со вздохом: 

— Попробую на это надеяться. О, погоди, ты же сама говорила, что твой Дитрих ревнив, как мавр из той английской пьесы. Он же тебя задушит. 

Эльза, сразу повеселев: 

— Не задушит. Он ускакал, и, похоже, надолго. 

Мирэй: 

— С чего бы это вдруг? 

Эльза 

— Именно вдруг. Прискакал курьер с каким-то сверхважным пакетом. Мой старый генерал засел в кабинете с этими бумагами на всю ночь и так страшно ругался (хихикает), что я даже записала. Никогда такого не слыхала. Утром гонял прислугу, собирался к отъезду. Потом прискакал ещё один курьер, тоже с пакетом. Дитрих прочитал и сразу кинулся в карету и умчался вместе с обоими курьерами. (С многозначительной миной на лице) Я только успела крикнуть: “Дитрих, а как же ваши секретные бумаги? Вы их забыли!”. Карета уже катилась, и он ответил: “О майн Готт! Нет времени. Велите все их сжечь!”. И всё. Ах, Мирэй, мне так скучно одной. 

Мирэй: 

— Ах ты, бедняжка. Так и быть, внимаю твоим мольбам. Но только на эти два дня. Ален, когда госпожа герцогиня соберётся домой, поедешь с ней. Ты всё, что надо, слышал. Вернёшься, когда сказано. 

Эльза: 

— Милая моя Мирэй, ты просто святая моя спасительница. Поверь, я ещё не раз буду тебе так же благодарна. 

Встаёт из-за стола и, обняв голого Алена за плечи, удаляется. 

Мирэй, обращаясь к графу, который всё время внимательно следил за беседой подруг. 

— Как видите, мой милый Рихард, я ни в чем не отказываю своим друзьям. Всегда готова щедро отблагодарить за ... 

Граф: 

— Даже за столь незначительные услуги. Я вас понял, несравненная Мирэй. Позвольте уточнить: вы благодарите только ответными услугами или чем-то ещё? 

Мирэй: 

— Вам, мой милый? 

Граф: 

— Мне, например. 

Мирэй, задумчиво: 

— Например, вам... Да. Согласитесь, у меня такие милые мальчики. Вам они тоже нравятся. Я согласна. Готова благодарить вас ещё вашим золотом и моим телом. Вас это устроит? 

Граф: 

— Вполне. 

Камера, стоп! Снято. 

================ 

Продолжение следует.