Жиды,- так называют в Польше евреев. Из трёх миллионов жидов
проживавших в Польше до войны, сейчас осталось всего несколько тысяч. Возможно, что еврейская жизнь в Польше никогда  не возродится.

      Генек жил в Варшаве недалеко от еврейского квартала. С евреями он не дружил. Будучи католиком, он был уверен, что жиды виновны в смерти Иисуса. Видя странно одетых жидов с их пейсами, женщин, носивших парики, он смеялся и считал жидов если не совсем сумасшедшими то, по крайне мере, наполовину.

      Однажды его познакомили с молодым еврейским юношей по имени Соломон. Они встречались редко и о чём бы они не говорили, Генек не упускал возможности упрекнуть Соломона в том, что жиды виноваты в смерти Сына Божьего. Сначала Соломон пытался объяснить ему, что это не так, что Бог один для всех, но видя упрямство Генека, перестал с ним об этом спорить. Потом Соломон уехал учиться в другой город. Прошло много лет, и они встретились снова, но тогда уже мир сошёл с ума и люди перестали понимать друг друга.       

      Генек стал пекарем и открыл свою булочную недалеко от еврейского квартала. Работал он много и никак не мог создать семью.
       Жиды составляли большую часть его клиентов. Он выпекал для них хлеб и однажды попробовал спечь мацу. Но бородатый раввин сказал, что мацу у гоя покупать нельзя. Хлеб - это другое дело, и он сам проверял, не подмешивает ли Генек туда чего-нибудь лишнего. Уходя вечером домой, Генек часто оставлял непроданный  товар на улице и утром всегда находил пустые коробки.
      С жидами он жил мирно и даже обратил внимание на очень симпатичную жидовочку Сарочку. Они обменивались приветствиями, она мило улыбалась и смущённо опускала зелёные глазки. Иногда, он давал ей булочки и не брал денег. Мысль о чём-то серьёзном он отгонял. Ведь он католик. А она? Кто она? Какая-то жидовка и ничего большего. Но Сарочка вышла замуж, и у неё появился маленький животик. Увидев её в булочной в присутствии мужа, ему стало как-то не по себе, как будто у него что-то украли.

      Немцы начали войну. Они захватили Европу и, недолго думая, напали на Польшу. Польская армия сопротивлялась всего две недели и запачканные кровью сапоги фашистов затопали по улицам Варшавы. Зловещий план уничтожения евреев не заставил себя долго ждать. В Варшаве создали гетто. Туда стали сгонять евреев, и через некоторое время это место стало для них адом.
      Генека немцы не трогали. Ведь он был поляк. Они брали у него хлеб и не всегда расплачивались. Каждый день Генек видел, как со всей Варшавы немцы сгоняли жидов в гетто. Видел он и Сарочку. Проходя мимо булочной, она смотрела в его сторону, но он повернулся. Ведь он же католик и с жидами ничего общего не имеет.
      «Ну и что, что Сын Божий был жидом? Это же совсем другой жид! А это простая толпа, это совсем другие люди», - уговаривал он себя. Вечером он пошёл в костёл. Священник знал Генека и когда тот спросил, почему жидов сгоняют в гетто и что с ними будет, святой отец ничего не ответил и, подняв голову в сторону распятого жида, стал молиться.
      Генек услышал знакомые слова о том, что пути Господни неисповедимы, что он наказывает и прощает, и что всё в его  руках.
      «А за что Он наказывает жидов?»- спросил Генек.
Священник посмотрел на Генека, развёл руками и ничего не ответив ушёл.
      Прошёл год. Похожие на призраки евреи рылись на мусорных свалках в надежде найти хоть какую-то еду. Ежедневно десятки грузовиков, забитых людьми, выезжали с территории гетто и возвращались пустыми за новой партией смертников. И так каждый день. Месяц за месяцем.
      Поляки знали, что творится за забором гетто и некоторые из них принимали участие в этом убийстве. Ведь они были католиками, и с жидами у них были свои счёты.
      Клиентов у Генека становилось всё меньше и меньше и он, закрыв свою булочную, занялся торговлей на чёрном рынке. Дела у него шли хорошо. Однажды к нему подошёл знакомый поляк и спросил, почему он не торгует с жидами. Генек удивился. Поляк объяснил, что за корку хлеба в гетто жиды отдают своё золото и бриллианты и что этим нужно воспользоваться. Он пообещал познакомить Генека с поляком, который, став полицейским, охраняет гетто. Генек согласился и за хорошее вознаграждение полицейский согласился пропускать его за заграждение.
      Попав туда, Генек, ужаснулся. По улицам бродили люди с жёлтыми звёздами на одежде. Их вид был ужасен и Генек первое время не мог прийти в себя. Потом появился тот, кто предложил ему торговать с жидами и повёл его в сторону.  Там он познакомил его с перекупщиками и, обменяв свой товар, Генек, получив завёрнутые в тряпку драгоценности, пошёл к выходу. Полицейский получил свою долю, и Генек быстрым шагом направился домой. Дома он развернул тряпку и увидел свёрнутые в кучку золотые цепочки, обручальные кольца и детские серёжки.

      Вот, вот оно польское золото, награбленное жидами, думал он, перебирая вещи. Ну и что, что жиды голодают. Так им и надо, уговаривал он себя. С полицейским у него наладились деловые отношения, и он ещё несколько раз ходил в гетто. Но однажды перекупщики не пришли за товаром и недолго думая Генек решил торговать сам. Но, как только он вынул из мешка кусок хлеба, к нему, толкая коляску, подошла укутанная в сильно поношенные вещи женщина: «Пан, смилуйтесь, дайте моему ребёнку кусочек хлеба. Он не ел уже несколько дней».
      «А золото у тебя есть?» - спросил Генек.
      «Нет! У меня ничего не осталось»,- и женщина встала на колени.
      «Пан, ради всего святого, дайте моему ребёнку хлеба, а я буду за вас молиться».
      Генек заглянул в коляску и увидел мёртвого ребёнка.      «Твой ребёнок мёртв, ты что, не знаешь?» - и Генек, посмотрел на женщину. Потом, не зная почему, он протянул ей кусок хлеба.
      Увидев хлеб в руках Генека, стоящие недалеко жиды окружили его и стали вырывать мешок. Он стал сопротивляться, и толпа свалила его на землю. Генек не выпускал мешок и его стали бить ногами. Сквозь ноги бьющих его жидов он увидел женщину, накрывшую своим телом выпавшего из коляски ребёнка. На его лице появилась кровь и он, наконец, выпустил мешок. Люди разбежались. Генек встал. Недалеко стоял одинокий жид и смотрел в его сторону.
      «Жидовская морда. Пся-крев!», - и Генек, пригрозил жиду кулаком. Но тот не испугался, а пошёл Генеку навстречу. Генек сжал кулаки, но жид протянул ему руку.
      «День добрый Генек. Ты меня не узнаёшь? Это я - Соломон».
Перед Генеком стоял рано состарившийся мужчина с протянутой рукой.
      «Соломон, это ты? Нет, не может быть. Как ты попал сюда? О, Господи!», - и Генек протянул Соломону руку.

      Они сели на скамейку, и Соломон рассказал, как он с семьёй приехал в Варшаву и попал в гетто. О том, что его родителей и жену отправили в концлагерь и что он с детьми теперь ждёт своей очереди.

      «Генек, объясни мне, как могло так получиться, как могли люди превратиться в зверей? Мы никому ничего плохого не сделали. За что?» - и Соломон заплакал. Генек молчал. Потом он встал и пообещал вернуться завтра и принести еду. Несколько дней Генек приходил, и они с Соломоном, укрывшись в квартире, кормили детей. Старшему, Мареку было шесть, а младшему Давиду, четыре года и они не могли понять, кто такой Генек, и почему он приносит им еду. Соломон объяснил им, что это друг, хороший друг и что он будет о них заботиться. Через несколько дней Соломон сообщил Генеку, что на днях их отправят в концлагерь.

      Потом он долго смотрел на поляка и сказал: «Генек, спаси моих детей! Кроме тебя у меня никого нет. Я не могу дать тебе ни денег, ни золота. Самое дорогое, что у меня есть, это мои дети, и я доверяю их тебе», - и Соломон встал перед Генеком на колени. «Спаси!»

      Всю ночь Генек не спал. Как он, поляк, католик, может спасти жидовских детей? Ведь его могут за это наказать. И вообще, почему он должен кого-то спасать? Пусть жиды сами себя спасают. Для этого у них есть их Бог, которым они так гордятся.

      На следующий день он появился у ворот гетто с большой коляской, на которой лежало два больших мешка. Полицейский, удивившись, спросил: «Цо пан везе, цо там маешь?» Генек сказал, что у него хорошее дело к жидам, что он хорошо заработает и поделится с ним. Потом он дал ему несколько бутылок водки. Охранник пропустил его.

      Генек рассказал Соломону свой план. Они накормили детей и добавили им в чай немного снотворного. Дети уснули. Положив их в мешки, Соломон с Генеком присели. «Генек, я знаю, что ты хороший человек, и я знаю, что моим детям будет у тебя хорошо. У меня есть к тебе ещё одна просьба. Сделай так, чтобы они не забыли, что они жиды. Я хочу, чтобы они жили так, как жили их деды и я». Соломон проводил Генека до ворот. Пьяный охранник, увидев Генека с полными мешками, спросил, почему он ничего не продал. Генек ответил, что у жидов ничего больше нет. Ни золота, ни бриллиантов. Потом он вынул из кармана золотую цепочку и, дав её охраннику, сказал, что это всё, что у него есть. Недовольный поляк что-то пробурчал и пропустил его. Соломон увидел, как закрылись ворота и заплакал.

      Прошло двадцать пять лет. За столом сидела большая семья и отмечала жидовский новый год. У седого отца на голове была кипа. Старший сын Марек читал праздничную молитву, потом он передал сидур своему брату Давиду, а тот детям. Внуки окружили деда и просили подарки. Получив их, они убежали на улицу.

      «Папа!» - начал Марек, «Мы все решили переехать жить  в Израиль. Но если ты откажешься ехать с нами, мы останемся с тобой. Без тебя мы не поедем».

      «Дети мои, вы же знаете, что я не жид. Ну что я буду там делать?» - и Генек растерянно посмотрел на своих детей.

      «Это ты не жид?»,- и Давид обнял Генека. «А кто нас всему научил? Кто нашёл нам жидовских жён? Кто держал на руках наших детей, когда им делали обрезание? Кто? Ты наш самый дорогой и любимый человек! Ты всегда был нам папой, и ты самый большой жид в Польше!»

      Перед отъездом Генек зашёл в костёл. Он долго смотрел на Иисуса, потом сказал: «Соломон, я всё сделал так, как ты меня просил. Я люблю наших детей, и мы все любим тебя».

      Тель-Авив. В парке, где собирались в основном русские эмигранты, обращал на себя  внимание человек с крестиком на шее. Он сидел и, наблюдая за внуками, разговаривал с ними по-польски. Увидев удивлённые взгляды бабушек и дедушек, он, путая польские и русские слова, сказал: «Нет, нет, я не еврей. Мои дети и внуки евреи. Так уж получилось, но это длинная история. Расскажу её вам, как-нибудь в другой раз, если только Соломон разрешит». И улыбнулся.