Рассказ-мистерия.

  ...нет, этого я никак не понимаю, решительно не понимаю! Но что страннее, что непонятнее всего, - это то, как авторы могут брать подобные сюжеты. Признаюсь, это уже совсем непостижимо, это точно... нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых... но и во вторых тоже нет пользы. Просто не знаю, что это...»

«Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, – редко, но бывают». 
/ Н. Гоголь «Нос» /


*

        Дона её зовут. Не Донна с двумя Н – она ведь не итальянка  – а просто Дона.  Она прозу пишет, не стихи – в стихах Дона ни одной путевой рифмы не сложит. Если поэта женского рода называют поэтесса, то Дона... она себя называла –  прозоэсса. Звучно так. Дона романы писала, длинные, сюжетные. Роман, значит, всегда должно быть про любовь. Про любовь Дона и писала. Несмотря на то, что у неё самой любви нет. В настоящее время нет, а раньше... мало ли что было раньше, она ведь не свои любви описывает, гораздо интереснее писать про чужие страсти. У Доны уже четыре романа написано. Пишет Дона от руки, простой шариковой ручкой, и отдает перепечатать давней и старой – и по возрасту тоже – приятельнице Софии. София на компьютере, за небольшие деньги, печатает её рукописи, не забывая всякий раз укорить, что вот, она старая, а научилась, а ты... и в том же духе.  А Дона не хочет осваивать компьютер – лишний труд, лучше она заплатит Софии, или подарит ей французские духи – старушка от них приходит в восторг.

        Если до прошлой недели Дону можно было назвать графоманкой – когда не печатают, именно так автора и называют, то теперь... её четвертый роман «Интриги» приняли в издательстве!  И Редактор попросил через секретаря прислать по почте портрет и биографию. По электронной почте, разумеется. Дона побежала покупать компьютер, заодно и сканер и принтер – зачем, сама пока не знала, техник всё это добро подключил,  и она пригласила Софию «на чай с тортом». Старушка любит сладенькое и быстро явилась. Но чай с тортом она получила только после того, как научила Дону нужным премудростям – печатать текст и отправлять письма, на это ушло три часа, и Дона так устала, что отложила отправку биографии и фото на потом, прилегла «на минуточку» на диван, и заснула...

*

        София задумчиво пила чай, не спеша, снимала ложечкой верхний пышный слой розового крема и, жмурясь от удовольствия, отправляла в рот. Иногда она  издали поглядывала на экран компьютера – там красовался большой портрет хозяйки дома – София отсканировала единственное приличное фото Доны. На портрете было явно много лишнего. Клиентка заслуживала некоторого улучшения, крем нежный и вкусный, и чай хорошего качества. София села к компьютеру. Первым делом она убрала из руки клиентки большой бокал с красным вином и стерла ресторанный фон с барной стойкой, а спутника –  мужественного красавца, она отрезала еще при участии Доны – та только ойкнула при этой операции – красавец удалился навсегда, да он и из жизни её уже удалился, но всё равно ей было его жалко. «Но теперь новая жизнь начнется, так чего на него смотреть», - сказала Дона вслух, и София кивнула.

        «Новая жизнь», - пробормортала София, оглядываяь на остатки крема на торте, и, после некоторых манипуляций,  на месте барной стойки появились симпатичные малиновые цветочки. Фон очень теперь гармонировал с цветом помады и со светлым нарядным платьем клиентки. Подумав, София улучшила цвет лица, убрала две намечающиеся морщинки возле глаз и одну на шее... Теперь клиентка стала настоящей красавицей, и можно было доесть крем... Конечно, последний роман Доны не могли не принять, ясен пень. Сюжет был хорош – еще бы! –  но текст... просто его перепечатывать, как предыдущие, Софии было так скучно... он просто нуждался в переработке... хотя и без ошибок – Дона говорит, что в школе хорошо грамматику учила.

         Когда Дона проснулась, София уже ушла, на столе стояла чашка с остатками чая и круглый «голый» торт.  А на экране сиял изумительный портрет. «Кажется, это я, - сказала Дона. - Пожалуй, даже Донна – с двумя Н»

         И отправила Редактору портрет и биографию – это оказалось так легко и просто, теперь всё она будет делать сама. Но с Софией всё равно будет дружить – у этой старушки разных историй навалом, и все про любовь. Софиины сюжеты – просто кладезь. За каждый сюжет – торт. Кому слава, кому торт – всё здесь сладкое.

        Тут Доне, показалось, что за спиной кто-то стоит и повеяло ароматом «Пикассо». Дона оглянулась – никого. «Ну ладно, и французские духи», - великодушно решила Дона.

        Редактор рассматривал присланный портрет и хмыкал. Ну, и что это за светская львица такая в цветочках? Глаза какие-то... «вострые» – как говорят. Ей бы в руку бокал с вином и красавчика рядом. Тут по экрану пробежала нечеткая рябь...  «львица» поднесла к накрашенному малиновому рту большой бокал с красным вином... рядом с ней слабо проявился силуэт мужчины... он сделал движение рукой со своим бокалом вперед, как бы желая выплеснуть вино кому-то напротив в лицо... Редактор отшатнулся и протер глаза. Домой пора идти, устал, вот и мерещится чер-те-что. Ему опять почудилось, что… портрет ему подмигнул. Как будто согласился, что, да, пора домой. 

       Редактор очень не любил всякую чертовщину, пусть он в неё и не верил нисколько. Почему-то Редактору вдруг захотелось отказать новому автору в публикации, но ведь поздно, рукопись принял, и аванс выписали в бухгалтерии. Но больше он у неё ничего не возьмет, хотя роман написан хорошо, не то, что прежние ее опусы. Всё равно, только этот роман, и баста!

         Вдруг  Редактор ощутил на своем лице что-то мокрое, будто кто-то плеснул – то ли водой, то ли... По пиджаку растеклось красное пятно...

         Экран погас, хотя его никто не выключал.

*

         Роман «Интриги» вышел приличным тиражом, в твердой красочной обложке. Дона быстро вошла в «литературные круги», посещала ителлектуальные тусовки, представляясь, говорила: «Донна, прозоэсса». «С двумя Н?» – уточняли, и она кивала и показывала книжку: на обложке стояло большими буквами «ДОННА», и название романа. Красиво и звучно. Как на старой пластинке у Софии: «Белла, белла, белла-белла донна, донна дорогая, приходи, я жду тебя в таверне «Двери рая». Вот и двери рая.

        Роман неплохо продавался в книжных магазинах, часто Дона присутствовала и подписывала книгу покупателям. Все, кто брали в руки роман, немного удивлялись: на обложке не было портрета автора, только рамка и внутри цветочки, но Дона почему-то этого не замечала. Однако спросить никто не решался, тем более что автор стоял рядом, с собственным, так сказать, лицом. Которое очень похорошело и помолодело после выхода в свет романа. Слава и удача красит всех.

        Однажды одна дама-покупательница сказала Доне, ткнув в раскрытую на последних страницах книжку: «Вот тут мне очень-очень понравилось. Такой драматичный финал!». Дона заглянула и пробежала глазами несколько строчек. Да, здорово. Неужели она так написала? Ну конечно, просто кое-что забылось, столько волнений теперь...

      «И весь ваш роман замечательный, такие интриги – просто блеск!» - восхищалась дама, и Дона довольно улыбалась.

        Как-то Дона проснулась среди ночи от страха. Ей приснилось, что никакого романа нет и никогда не будет, она вскочила с постели и бросилась к столу. Книги – авторские экземпляры –  лежали стопками, Дона, счастливо улыбаясь, перебирала их... а где же портрет?..  На этой нету, на этой нету, и на... на всех нету!  А ведь он был? Или нет?..

        Дона кинулась к телефону, забыв, что ночь, стала звонить Софии, жаловаться и стонать. София бодрым голосом, словно и не спала, успокаивала Дону и сказала, что следующий роман выйдет непременно с портретом, и к Редактору обращаться не стоит, он тут ни при чем...

-   А кто при чем? - возмутилась Дона, - только он, он! Так где же мой портрет?! - завопила Дона, но на другом конце повисла тишина, словно София вдруг уснула.

        Как Дона могла знать, что Портрет «ушел» и живет теперь другой, своей жизнью. А оно ведь так и было, так и случилось. Зачем торчать на обложке и позволять трогать, пачкать немытыми руками, или ронять на пыльный пол, потом засовывать в сумки, портфели... омерзительно всё это, чтобы можно было стерпеть. И Портрет ушел с обложки еще во время печатания книжки в типографии.

        Новая жизнь Портрету понравилась. Он гулял по проспекту, заходил в разные любопытные места. В кинотеатре посмотрел фильм ужасов про пауков – не страшно, но противно. В зоопарке львица в клетке ощерилась на него, а лев, напротив, сделал умильную морду, и Портрет прижался к ограде – лев лизнул в щеку с признательностью. Обезьянки в вольере засуетились и протягивали через прутья мохнатые ручки – угостить их было нечем. Внизу на песке валялись в изобилии фрукты, но им было мало. Ну да, всем всегда всего мало. Здоровенный синий попугай отчего-то взволновался, захлопал крыльями и заорал «Доброе утро!», хотя на клетке висела табличка «Неговорящий попугай, не дразните птицу». А никто и не дразнил, попугай сам раскипятился. Портрет только отошел, как вслед понеслось: «Прррощай! Сама дурра! Крррасота!». Так дура или красота?.. Может, и то и другое.

        Наступил вечер. Портрет заметил на другой стороне улицы вспыхивающую надпись «ДИСКОТЕКА» и направился туда. В дверях всех посетителей задерживали, охранники изучали лица и осматривали сумки, но Портрет спокойно прошел мимо, незамеченный.  Громкая музыка, бегущие по залу цветные слепящие лучи и всеобщее сумасшествие сразу захватило. Черноволосый красавец втянул Портрет в беснующийся круг... «Никогда тебя здесь не видел... Ты хорошо танцуешь, но... твое платье...». «А что с платьем?» «Оно не подходит для таких танцев. Скорее, для ресторана». В ресторане пили красное вино из больших стеклянных бокалов. Красавец спутник оказался очень вспыльчивым и плеснул вином в солидного мужчину, пригласившему Портрет танцевать. Видимо, у красавца милая привычка была – плескать вином в неугодных ему. Было уже ясно, что неумеренная вспыльчивость и ревность ни к чему хорошему в дальнейших отношениях не приведут, но... зверей бояться, в зоопарк не ходить. Была слабая надежда приручить зверя...

*

         Дона с увлечением писала новый роман под названием «Брызги», уже подошла к финалу, пальцы так и бегали по клавишам. Сюжет был по одному из устных рассказов Софии. София названивала, наверно, торта хотела, но Дона отговаривалась занятостью. Незачем старушке знать, о чем она сейчас пишет. Хорошо, что в роман «Интриги» София не вчиталась – слепо перепечатала, как всегда. А то могла бы часть гонорара потребовать за свой сюжет... Хотя, это вряд ли, старушка совсем невредная да и глуповатая.

        Засидевшись до глубокой ночи, Дона пошла спать.  Уснула нескоро и с трудом, то ли недавно выпитый крепкий чай помешал, то ли из-за крутившегося в голове очередного сюжета – из другой истории, рассказанной когда-то Софией. Сюжеты в голове перемешались... и Доне приснился странный сон. Сначала она гуляла в зоопарке и ушла оттуда под руку со львом, а львица гналась за ними, рычала и бесновалась. А вслед вопил красный попугай: «Дерржи их! Укррали! Укррали!». Лев скоро исчез, а она танцевала с красавцем со жгучими глазами, потом они пили красное вино... Дона ощутила на лице влагу...

        Дона открыла глаза, не понимая, где она, и почему по лицу текут слезы. Опять красавец приснился... Может, напрасно рассталась… Экран компьютера светился, на экране был виден текст. Хотя перед сном она его выключала, точно. За столом сидела София. Она пила чай и доедала кусочек торта с почти пустой тарелки. Повернулась к Доне и тихо сказала: «Это нехорошо». «В соавторы хочешь?» - усмехнулась Дона. София покачала головой и тоже усмехнулась. «Я тебе принесла свой портрет», - сказала она и показала фотографию. «Старая я тут, но раньше я была красавица, но не фотографировалась, теперь жалею. Ну, ничего, можно улучшить и для обложки подойдет». «Еще чего!» - воскликнула Дона и проснулась.

        Солнечное утро, отличное настроение, руки так и тянутся к клавишам, осталось-то пару абзацев написать. На столе чашка и пустая тарелка с крошками... откуда, непонятно, надо помыть. Дона открыла холодильник взять пакет молока и не обнаружила торта, что вчера купила, вот здесь положила... Ну да, наверно, заплатила в кассу, а не взяла, такая вот  рассеянная стала.

        Дона села к компьютеру... Надо же, оказывается, она роман вчера вечером закончила, вот написано: «Конец». Молодец Донна! - похвалила она себя. - А название какое прекрасное придумала – «Брызги»!  И сюжет просто замечательный!

       Перечитывать не стала – ошибок у неё не бывает, распечатала – по электронной почте не решилась послать, вдруг что не так сделает,  и понеслась в редакцию. При виде прозоэссы смазливая секретарша мило улыбнулась, предложила кофе и сняла трубку телефона. «Пришла наша автор Донна, - защебетала она, - хочет к вам зайти...». Она замолчала, лицо стало вытягиваться, она положила трубку и извиняющимся тоном сказала:  «Я не очень поняла... Какая-то чистка, пиджак... Может, он заболел, сейчас инфекции разные гуляют. Но вы, Доночка, всё же зайдите...» А Дона и так уже зашла в кабинет. Редактор, в новеньком сером костюме, что-то писал и даже сесть не предложил. Дона протянула толстую рукопись, но он отстраняюще замахал руками.

-  Нет-нет! Больше вас издавать мы не будем! У нас всё расписано на три года вперед! Вы же не станете ждать три года...

-  А что случилось? - глаза Доны сузились. - Роман «Интриги» вы издали вне всякой очереди! И, кажется, неплохо заработали на мне.  А я получила не так уж много. Тем более, что весь тираж вышел почему-то без моего портрета! Рамка с цветочками и всё!

-   Про портрет я ничего не знаю, - стушевался Редактор. - Это ошибка типографии, не наша.

-  Меня чужие ошибки не касаются! Я вообще ненавижу ошибки! - и Дона грохнула толстой рукописью об стол. -  Я могу и в суд за это подать!

     На Редактора смотрели злые звериные желтые глаза, и он зажмурился. Когда снова глянул на Дону, то перед ним стояла мило улыбающаяся, но раздосадованная красивая женщина с зеленоватыми глазами, такую женщину и в ресторан можно пригласить... Нет! Романы с прозоэссами хорошо не кончаются, опыт печальный уже есть, они странные все, прозоэссы... А суды наши мы знаем, проходили. С этой станется...

-  Хорошо... мы берем ваш роман. Но, давайте, без вашего портрета, а то опять, мало ли что...

-   Как это можно, без портрета?! - возмутилась Дона.  - Разве так бывает?

-   Бывает. Сами авторы иногда отказываются. Или дайте другой... Только по почте, и не мне, а секретарше.

-   А договор?

-  Тоже с секретаршей обговорите, а я подпишу. После того, как прочту вашу рукопись.

-   А вы читать будете? - удивилась Дона. - Можете поверить, что этот роман еще лучше прежнего!

-   Я всегда читаю, - вежливо ответил Редактор.

-   А всё же... куда исчез мой портрет?

        Редактор пожал плечами.

-   Не знаю. Может, гуляет где-нибудь... - криво усмехнулся он.

-  Это у Гоголя нос гуляет сам по себе, - блеснула литературными познаниями Дона. -  Хотя... ведь это отличный сюжет!  Как вы считаете?

        Редактор непонятно кивнул, на том и расстались.

-  Фантазии у тебя не хватит, - буркнул в закрывшуюся дверь Редактор и потянулся рукой вытереть лицо. Но лицо было сухое.

       Тут дверь снова открылась и вошел Портрет. Редактор сразу узнал его и смотрел в онемении, только губами пошевелил.

-  Я желаю вернуться на свое место, - вежливо заявил Портрет. -  Он перебрал стопку книжек на другом столе, нашел роман Доны. Пролистал. - Хотя, нет, пожалуй, уже не стоит... Текст какой-то другой... И вообще, на свободе всё же лучше, чем в рамке. Рамка – это ведь несвобода? Как вы считаете?

       Редактор уже ничего не слышал, он сидел в кресле, безвольно свесив голову – микроинфаркт.

       «Отдыхать надо хоть когда-нибудь, - стенала горюющая о шефе и периодически навещающая его в больнице, секретарша. - Или жениться, наконец. Второй брак, говорят, самый успешный», - и она посмотрела на себя в зеркальце.

       После больницы и отдыха в Карловых Варах, Редактор, поздоровевший и посвежевший, сидел в кабинете и просматривал план издательства.  Секретарша, в короткой узкой красной юбке, то и дело припархивала: чай, кофе... нет, кофе вам нельзя, может бананы вам купить, они очень полезны для... и гранаты тоже...

       Редактор откликался на заботу ласковым вгзглядом и согласно кивал. Упархивая в очередной раз, секретарша столкнулась в дверях со старушкой. Та отодвинула девушку и, оглянувшись, закрылась ли за ней дверь, села на стул перед Редактором.  Подавшись вперед, поближе к редакторскому лицу, старушка поведала некую странную историю – про компьютер,  и про то ли подлог, то ли плагиат – старушка запуталась в терминах, но Редактор всё понял...

       Вскоре вышел роман «Метаморфозы», который стал пользоваться большим успехом. На обложке стояло крупно «СОФИЯ»,  из овальной рамочки смотрела дама неясного возраста – лицо гладкое, черные кудри надо лбом, только глаза... они говорили о длинной жизни.

       В книжные магазины заходила старушка, с седыми кудрями и густой сетью морщин на лице. Она наблюдала, как продается книга и уходила довольная.  «Кругосветный круиз, - бормотала старушка, - вот и сбудется моя мечта...». Она шла по улице, снисходительно поглядывая на прохожих, которые не обращали на неё внимания.  «Слава, конечно, хорошо, но деньги лучше... Куплю-ка я торт и зайду к Доне. Девочка в депрессии, в публикации отказали почему-то...»

        Но Дона была дома не одна.  Она сидела за столом рядом с черноволосым красавцем, и они пили красное вино из больших стеклянных бокалов. Оба были счастливы. Красавец глянул на старушку –  «что еще за чудище...»,  и приподнял бокал с вином, явно собираясь плеснуть в гостью... Старушка тут же исчезла, вместе с тортом. «Ну что ж, тоже неплохо, - подумала она. - Каждому свое счастье. Кому круиз, а кому красавец».

        Все остались довольны своей участью. Только Портрет слонялся по городу в поисках приключений. И его чуть не повредили. Напали сразу трое хулиганов и поспорили за право обладать Портретом. Начали с комплиментов, а потом...  Хорошо, милиция-полиция спасла. И милиция-полиция сказала, что даме в красивом  образе гулять одной  по Невскому опасно. Портрету захотелось вернуться на свое место.  Но места уже не было, бОльшая часть романа «Интриги» была распродана, а непроданные экземпляры издательство, по велению Редактора, изъяло, и они пылились в специальной кладовке, где обычно хранился издательский брак. Потому что без портрета автора – это брак. Что бы там ни говорили – с портретом все хотят, чтобы личность всем и каждому была видна.

       Но, чтобы был у этой повести хороший конец, то надобно добавить, что Портрет проник в кладовку, втиснулся между пыльных посторонних книг и вернулся на свое место. Но частенько являлась какая-то старушка  в овале и теснила его прочь. Конечно, видно это никому не было.

        Ну, а если кто не верит в эту историю, почитайте Гоголя. Всякая вещь хороша, если на своем месте находится. Примерно так.