Перегонщик.

    Полпятого утра. Над Германией рассветает небо. Лето, прекрасная погода. Мне надо отогнать машину в порт  Любек. Слава богу, пока есть заказы из России, и это даёт  доход. До порта надо проехать 650 км. В принципе проехать по автобану не так уж и тяжело. Но как мне надоели все эти Aуди и Мерседесы! А что делать, без этого никак... Особенно мерзко возвращение обратно на поезде. Я проехал уже 60 км. Проезжаю Швайнфурт. На 72 км съезд на Фулду, Кассель

    Боже мой, я уже 15 лет живу в Германии, как летит время! Давно ли я родился, а уже пробежала большая, и, к сожалению, лучшая часть жизни….

    Родился я на улице Марата. Мой дед был известный портной. Он был хранителем всех еврейских традиций в нашей семье. И поэтому мне сделали обрезание, что впоследствии  оценили мои многочисленные подружки, коих я теперь с благодарностью и грустью вспоминаю. Мать работала медсестрой, отец автомехаником. Особым достатком семья не выделялась, да и жили мы в весёлой коммуналке. Мыться приходилось в бане. Мы с папой ходили в баню на Пушкинской улице. Сперва папа заводил меня в парикмахерскую, где меня стригли под чёлку, а  затем приходилось стоять длинную очередь на помывку. Зато после бани мне перепадала конфета, а папе стакан портвейна в разливушке. Но несмотря ни на что, родители как-то умудрялись устраивать праздники. У мамы была феноменальная способность одной курицей накормить человек пятнадцать. Особенно я любил пасху. За столом собиралась многочисленная компания, вся родня и друзья, невзирая на национальную принадлежность. Сначала дед рассказывал об исходе евреев из Египта, и как они пекли мацу. Кстати, мацу я обожаю, особенно когда мама мне запекала её с омлетом. А затем начинался весёлый пир. Каждый год родители  снимали дачу в Сестрорецке. Это было очень престижно. Сестрорецк был такой еврейской республикой на теле русской ленинградской области.  Здесь обсуждались все новости, кто выезжает, кому отказали. Но в то далёкое время проблемы выезда меня мало волновали. Я ходил в школу, которую ненавидел и из за которой меня называли "позор нации".

     Мои родители, как и положено еврейским родителям, мечтали, чтобы я выучился и был большим человеком. Но я с упорством не оправдывал их надежд. У меня были проблемы с русским языком и литературой, которые  преподавала Фаина Моисеевна, картавя и говоря с жутким местечковым акцентом. И только по прошествии многих лет я понял, какой я был мерзкой скотиной, и что она всё-таки что-то вдолбила в мои дурные мозги. В то время я мечтал стать машинистом, что приводило мою семью в ещё большее уныние. Еврей машинист - это нонсенс.

      Что-то начинают скапливаться машины, только бы не было пробки (по-немецки «штау»). Обычно я проезжаю маршрут за 5 часов и сдаю машину в порту часиков в 9-10. В порту работают русские, и надо отдать должное, очень налажена работа. На оформление уходит минут десять,  и можно садиться в поезд и ехать домой. Вообще в Германии живёт очень много русских. Можно сесть в любой автобус или поезд и обязательно услышишь родной мат. Так вот, если попасть в пробку, можно простоять несколько часов, и домой к концу дня уже не попасть, а ночевать на вокзале малоприятное занятие даже в Германии. А заночевать в гостинице, считай, бесплатно отгонял машину. 

      Слава богу, пробка рассасывается.

      Итак, еврей-машинист. После школы я умудрился сдать экзамены и поступить в железнодорожный техникум на факультет «электротяговое хозяйство». Мне помогло, то, что я поступал вне конкурса, так как в детстве занимался на детской железной дороге.

     В техникуме была абсолютно другая, отличная от школьной жизнь. Никого не интересовало, когда я пришёл, куда я ушёл. По специальным предметам у меня проблем не было, так как они мне были частично знакомы. Зато по политэкономии была катастрофа. Марксистко-ленинское учение нам преподавала одна стерва, которая была к тому же секретарём парторганизации техникума, и ярая антисемитка. Она всё время допытывалась, как это я умудрился поступить в такой «русский» техникум. А в то время можно было не знать сигнализацию на железной дороге, но марксистко-ленинское учение должно было отскакивать от зубов. От моих зубов оно не отскакивало. И мне пришлось распрощаться с мечтой детства. К тому времени родители уже смирились с моей железнодорожной карьерой, и даже подумывали, что я когда-нибудь стану железнодорожным начальником. Я им всё время говорил, что у меня в техникуме всё хорошо, и  не огорчал их моим отношением к марксизму-ленинизму. 

     Как сейчас помню тот день, когда я получил документы из техникума. Конец мая. В Питере стояла жуткая жара. Ноги домой не идут. Как сказать родителям, что меня выгнали из техникума? Я плёлся по Фонтанке, вышел на Невский. В районе «Елисеевского» магазина я наткнулся на моего дядьку.

О моём дядьке можно писать отдельную книгу. Он был большой начальник на кинофабрике. Любил выпить и был душой любой компании. Его знали и обожали все, кто хоть как-то был связан с кинематографией. Он виртуозно владел русским языком, особенно в разделе «ненормативная лексика».

     Так вот, иду по Невскому и вдруг слышу ласкающую слух тираду. Я ему рассказал о моей ситуации, и услышал в ответ пару интересных выражений о моих умственных способностях:

    - Иди купи бутылку водки, пойдём смягчать удар.- предложил дядька.

     У меня было 2 рубля. Дядька добавил 87 копеек. Тогда «московская» стоила 2,87.

     Так вот, как я уже говорил, была жуткая жара. Папа сидел в майке и семейных трусах и смотрел телевизор. Мама что-то готовила на кухне.

     Илюша, так звали моего дядю, достал бутылку. И они, невзирая на жару, с моим папулей начали с удовольствием выпивать и закусывать. Текла интересная беседа о футболе, о политике, о работе. А я сидел и ждал, когда, наконец, Илюша перейдёт к смягчению удара.

     Вот уж и водка кончилась, и беседа пошла на убыль, а дядька всё не говорит о главном.

     Вот он встает, я смотрю на него обалдевшими глазами.

     -Да, я забыл сказать, твоего придурка выгнали из техникума. Пусть завтра придёт ко мне на фабрику с заявлением. Пока….

     И ушел. Вот это смягчил удар!

    В комнате немая сцена. Затем немая сцена перешла в шумный скандал. Слава богу, пришёл дед и всех успокоил. « Я всегда говорил, что ему не место на железной дороге»

    И на следующий день я пришёл на кинофабрику, и меня определили учеником в  мастерскую по ремонту кинопроекционной и звуковоспроизводящей аппаратуры. Мне очень понравилось это название « Кинопроекционная и звуковоспроизводящая аппаратура». Хотя работа поначалу не очень. Я мыл в керосине всякие шестерёнки и прочие железяки. Да и мечта о локомотивах ещё не зажила. Но постепенно втянулся в трудовые будни и первая любовь ушла на задний план.  И  вдруг я снова влюбился.          

     Я влюбился в кинотехнику. Это было неописуемое чувство, когда я первый раз своими руками отремонтировал кинопроектор, запустил, и на экране ожила и заговорила картина.

     Теперь я благодарил марскизм-ленинизм вместе с антисемиткой-преподавательницей, что меня выгнали из техникума. Вот как в жизни бывает: вроде ненавидишь человека, он жизнь тебе сломал, а потом вроде и поблагодарить надо.

     Кинопроектор - довольно сложный агрегат, воплотивший в себе всю физику, с которой у меня также были проблемы в школе. Это и оптика, и механика, и электрика, и акустика.

     Но повседневная практика как-то выдавила наружу из недр моих мозгов эти знания, и оказалось, что учителя не зря со мной бились. Я довольно быстро набирал опыт и с удовольствием возился с проекторами, усилителями, громкоговорителями. Иногда мне даже после смены не хотелось уходить домой. В то время ещё не было видеомагнитофонов, и люди ходили в кинотеатры. И мне придавало особую гордость, что я видел фильмы за полгода до выхода на экраны.

    Итак, проезжаю Фулду.  Проехал уже 150 км. Что-то я разгорячился, 190 км в час многовато, не дай бог, что-то на дороге, да и бензин поэкономить надо. Перегонять приходится дорогие машины, и если что-то случиться, до гроба не расплатитшься...

    Пролетело время, и меня забрали в армию. Я попал в учёбку, и первые полгода меня гоняли по полной программе. Зато после учёбки я попал в радиотехническую роту спецназначения. Так что служба для меня прошла вполне прилично. Дедовщина была в лёгкой форме. Аппаратура была довольно серьёзная, ребята подобрались вполне интеллигентные, и было не до этих глупостей. Боевые дежурства сменялись занятиями, и два года пролетели довольно быстро. И я снова вернулся на кинофабрику.

     В это время в Питере как грибы расплодились рок-группы. У всех групп была одна беда: не было аппаратуры. Кинаповский усилитель с динамиком был предел мечтаний. И я как-то стал довольно популярным человеком в среде музыкантов, так как мог достать списанные усилители, громкоговорители, и отремонтировать их. На гребне этой популярности я сошелся с одной из известных питерских групп и стал у них работать звукооператором. Мы выступали на многочисленных, как тогда называлось, «Попсейшен», в институтах, а так же какое-то время в самом модном в Питере  кафе «Сонеты». Постепенно мы обзаводились вполне приличной аппаратурой. В то время  на гастроли приезжали валом всякие польские и югославские группы. Играли слабенько, но аппаратура была хорошая. И мы скупали у них технику, стали обладателями аппаратуры «Маршал», «Динаккорд», и зазвучали вполне профессионально, даже съездили на гастроли в Сочи.

    В Сочи мы жили в молодёжном лагере « Спутник». Девчонки липли к нам как мухи на… . Нет лучше как пчёлы на мед. Было сладкое весёлое время. В лагере я жил в отдельной комнате, в которой хранилась наша аппаратура, а так же мешок с сигаретами. Ребята достали где-то мешок с некондиционными сигаретами и доверили их хранение мне, так как я не курил. Помнится, зашла как-то одна барышня стрельнуть сигаретку. Я предложил ей сделку, одна сигарета, одна палочка. Она сказала « "Годится, давай сразу десяток, отрабатывай"…..  
    В ансамбле я подружился с лидер-гитаристом Славой. Он приехал откуда-то с юга, снимал комнату на Васильевском острове и преподавал в музыкальном училище. Как он говорил, «учу детишек рок енд ролам». Так вот, у Славы, хоть он и был приезжий, была своя комната, куда мы могли приводить наших поклонниц. А я, как коренной ленинградец, жил в коммуналке с родителями. Квартирный вопрос ещё долго мне портил жизнь.

     Но всё когда-то кончается. Для выхода на профессиональную сцену надо было играть свою музыку или хотя бы петь комсомольские песни. Свою музыку писать не могли, для комсомольских песен были слишком гордые, а бесконечное копирование «Лед Цеппелин» и « Дип-пёрпл» завели нас в тупик.  
     Команда развалилась. Хотя впоследствии музыканты разбежались по разным весёлым и поющим гитарам и запели советскую попсу. Работа в ансамбле дала мне богатый профессиональный опыт. Мы много экспериментировали со звуком и светом. Наши концерты превращались в красивое шоу. Жаль, что группа не получила дальнейшее развитие.

     К этому времени у меня уже был высший разряд мастера по ремонту киноаппаратуры.

Я задумался, что делать дальше. На кинофабрике уже было неинтересно, хотелось творческой работы. Можно было пойти в кинотеатр, но тупо крутить кино тоже меня не устраивало, и мне подвернулся интересный вариант. Мне предложили работу технического руководителя в одном из Дворцов культуры. И я с удовольствием согласился. Во первых, это был премьерный кинотеатр. А, во-вторых, кроме кино, я должен был заниматься техническим обеспечением концертов и спектаклей.  К тому же и зарплата была гораздо выше, плюс побочных халтур было много, да и общение было очень интересное. Приходили художники, артисты, режиссёры, которым надо было помочь что-то осветить, озвучить, смонтировать. Общение с этими людьми было не только интересным, но и очень полезным для меня. Я как губка впитывал их опыт и идеи.
     С местом технорука произошла занятная история. Раньше там работал мой хороший приятель Володя. И вот как-то раз проходила там какая-то очередная партконференция, в конце которой нужно было проиграть фонограмму «Интернационала». А существовало такое правило: при проигрывании инструментальной версии можно проиграть три куплета, а при версии со словами обязательно шесть куплетов. Ну и Володя случайно поставил фонограмму со словами. Ему надоело слушать эту галиматью, я думаю, зрителям в зале тоже. И он после третьего куплета фонограммку-то и притушил. Ну и разразился жуткий скандал, прибежала какая–то партийная шавка и запричитала: "Да как Вы могли? Да Вы вырвали с мясом весь смысл!..."
     В общем, что-то в таком духе. Ну Володя и слетел. Вот такой  был маразм. Мне было как-то неловко занимать Володино место, зная, как много он там сделал. Но и упускать было нельзя. Да и Володя был не против, и сам предложил меня руководству. Ну а я, как водится, проставил ему кабак.

     Итак- Дворец культуры…
     В то время во дворце протекала бурная творческая и половая жизнь. Летом показывали фильмы Московского кинофестиваля. Это была сумасшедшая работа. Фильмы показывали в переноску. Как правило, работали с кинотеатром «Ленинград». Фильм начинали в «Ленинграде» . А через час первую половину фильма везли к нам, и сеанс начинался у нас. Затем к нам везли вторую половину фильма, а первую везли в « Ленинград». Залы были битком, и все были на нервах. Кроме фильмов Московского фестиваля, шли премьерные кинопоказы, творческие встречи с актёрами, режиссерами. Готовили большие концертные программы к праздникам. 

     На втором этаже находилась репетиционная база кордебалета. Все девчонки были одинакового роста и с одинаковыми фигурами. Помню, как-то в конце дня я торопился куда-то. Ко мне в мастерскую поднялась одна из танцовщиц и попросила переписать фонограмму для номера. Я стал объяснять, что мне некогда. Но она сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться. Мы заперлись с ней на пару часиков. (на изготовление фонограммы ушло всего 15 минут).
    Через пару дней зашла ещё одна, ей тоже нужна была фонограмма, я хотел было предложить ей зайти завтра, но она тут-же закрыла за спиной дверь в мастерскую на ключ. Вот сука!

    Потом ещё приходило несколько девчонок, и у меня создалось впечатление, что они меня обманули. Им не нужна была фонограмма! Хотя их можно понять, многие девчонки приезжие, живут в общежитие, утром репетиции, вечером концерты, личной жизни никакой. Но среди этих девчонок выделилась одна, Маша. Очень умный и светлый человечек. С ней было интересно поболтать, обсудить новый фильм, книгу, да и в койке была большой затейницей. Мы могли из койки не вылезать сутками. Но это мы могли позволить себе очень редко, только когда совпадали наши выходные.

    Скоро будет Кассель, здесь крутой спуск, в конце которого стоит радар, при превышении скорости он сфотографирует. И потом домой придёт штраф, а это очень неприятно, т.к. в Германии штрафы очень болезненные.

    Итак, ДК. Работы было много, и очень интересной работы. Особенно при подготовке праздничных концертов. Было задействовано много народу, актёры, осветители, звукотехники, киномеханики. Сперва репетиции превращались в скандал, чуть до драки не доходивший. Гениальные режиссёры придумывали сценарий, который невозможно было технически реализовать. Актёры забывали текст, фонограмма не ложилась под действие, не находился нужный кинофрагмент. Но постепенно как-то всё выравнивалось, и действо начинало оживать. Наконец наступал тот момент, когда все начинали дышать на одной ноте. Всё сливались в единое целое. Наверно, это и есть профессионализм, когда зрителю кажется, как всё легко и просто.
     И вот, наконец,- премьера. Все на нервах. Команда: «Занавес!» И всё завертелось, закружилось. Свет на сцене, пошла фонограмма, запускаются кинофрагменты. Сцена ожила. и если всё проходило удачно, все опять дружили и забывали ссоры.  И через некоторое время опять начиналось всё с начала, готовилась новая программа к очередному празднику. Замечательная была работа. Но если что-то срывалось, скандалы были жуткие.
     Творцы вообще люди нервные, и это понятно. Когда человек работает один за станком, брак, кроме него, никто не видит, выкинул деталь и делай новую. А когда за твоей работой наблюдает тысячи глаз, брак очень тяжело пережить. Очень стыдно. 
     Курировала эти праздники секретарь парторганизации, дама на излёте молодости. Надо отдать должное, довольно умная дама, и советы давала дельные. Но была в ней какая то ущербность. Видимо из-за двойственности жизни, которую ей пришлось вести. Она должна была говорить какие-то нужные и подходящие к моменту слова, хотя чувствовалось, что думала она совершенно по-другому. Из-за этой двойственности она иногда срывалась и напивалась в хлам, а напившись, отдавалась с каким то остервенением. Пару раз и мне перепадало, особое удовольствие получал от того, что имеешь секретаря парторганизации. Так своеобразно я мстил партии.
     Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, какой это был монстр - КПСС. Сколько крови попортили, сколько жизней загублено. Без партии было никуда. Если человек хотел сделать какую-то карьеру, занять должность, - первое, что надо сделать, это вступить в партию. И даже очень порядочные люди были вынуждены вступать в эту организацию. Слава богу, меня бог миловал от этой организации, хотя по роду своей деятельности я должен был включать микрофоны и слушать эту ахинею на их сборищах.
     Как образец двуличности, можно привести пример. В то время ручеёк эмиграции потихоньку расширялся, и господ отезжантов надо было исключать из партии. И вот на общем собрании звучали речи типа: «Вам государство дало образование, заботилось о Вас , а вы его променяли на заграничные цацки!». И единодушно голосовали об исключении из партии. А затем единодушно шли в буфет, и за чашкой кофе и рюмкой коньяка говорили что-то вроде: «Софочка, желаем тебе хорошей дороги и удачно устроиться на новом месте». И эта двуличность была в порядке вещей, и никого не удивляла. Правильно поэт сказал: «Говорим партия, подразумеваем Ленин, говорим Ленин, подразумеваем партия» И так всю жизнь, говорим одно, подразумеваем другое.

      Круг знакомых постепенно стал расширяться . Мы часто проводили творческие встречи с известными актёрами, после встречи иногда устраивали посиделки с выпивкой.

      На эти встречи приходили директора ресторанов, магазинов, бармены. Элита того времени. Они с удовольствием накрывали «поляну», чтоб можно было пообщаться со звёздами. Ну а мы - люди не гордые, да и актёры, если, конечно, не суперзвёзды, с удовольствием прыгали на эту "полянку". В те времена в кабак было весьма проблематично попасть, нужно было полвечера протолкаться у двери, а потом дать швейцару трёху. Я благодаря моим связям проходил в кабаки легко, что приводило моих спутниц в восторг. Мы с друзьями любили пройтись по кабакам. Мы гуляли по так называемому «Бермудскому треугольнику». Это были рестораны «Метрополь», «Европа» и «Баку». Заходили сначала в один ресторан, принимали рюмку, болтали со знакомыми, затем шли в другой, и так по кругу. Но особенно я любил ресторан «Баку». Мне нравилась там кухня, да и знал там всех от швейцара до шеф-повара и директора. 

      Внезапно умер отец. Для меня это был удар. Мы с родителями очень любили друг друга, хотя последнее время редко виделись. Мама от работы получила квартиру, и они переехали, а я остался жить в коммуналке. Отец умудрился открыть первую частную скорняжную мастерскую в Питере и очень хотел, чтобы я работал с ним. Но я не мог заставит себя сидеть за скорняжной машинкой. Моя душа была с кино, светом, звуком. Хотя, конечно, периодически я навещал его в мастерской и помогал, чем мог. Но иногда мы ругались по пустякам, и я уходил с тяжелым сердцем и откладывал примирение на потом.  И вот теперь нет этого потом. Сердце рвалось на куски. Как я хотел обнять его ещё хоть раз и попросить прощения за все обиды. Эта заноза сидит в моём сердце до сих пор. 
     Одно из самых счастливых воспоминаний  была поездка в Сочи…

     У нас во дворце прошла премьера фильма «Шляпа». Фильм не шедевр, но про музыкантов, и близок мне по теме. После премьеры у меня образовалась неделька, и я решил махнуть к родителям. Мама с папой отдыхали в Сочи. Я прилетел  рано с утра в Адлер и на маршрутке доехал до кафе «Театральное», там мои родители всегда снимали комнату. На пляже нас уже ждали мои друзья, они обожали моих родителей за нескончаемый еврейский юмор и держались с ними, как с ровесниками. Такого отношения друзей к родителям я, пожалуй, больше никогда и нигде не встречал. Мы вместе болтались по барам, ели шашлыки, обедали в ресторанах, где папа втихаря от мамы пропускал с нами рюмку водки. Катались на глиссере к дельфинам. Папа играл в карты с длинноногими подругами моих друзей. Это был праздник души. Почему я чаще не ездил с родителями? Теперь остались одни воспоминания. Но слава богу, что есть такие замечательные воспоминания.

     Бежало время, я женился, родился сын. В стране началась перестройка. Появились первые кооперативы, хозрасчётные бригады. Мы открыли в ДК видеосалон. Видеосалоны открывали во всех подворотнях. Но мы всё-таки профессионалы. И наш салон был один из лучших в Питере. И звук, и картинка, да и зал были классные. Народу валило немеряно. Фильм «Греческая смоковница» шёл, наверно, месяц, и мы готовы были крутить его круглосуточно. Это был Клондайк. Никто не платил ни авторских, ни аренды. Видеосалон кормил всю администрацию. Всё было в жуткой мутной воде.   Таких денег до этого я не видел никогда. Каждый день снимали кассу, и были полны карманы денег. И, как говорится, деньги к деньгам: параллельно этому я ввязался ещё в передвижную видеобригаду, которую организовали технари с разных кинотеатров. Мы взяли в аренду большой видеопроектор и стали разъезжать по большим кинотеатрам. И денег стало ещё больше. На обед я стал ходить в рестораны.
     К хорошим деньгам привыкаешь очень быстро. Я был счастлив. Наверно, это и есть счастье, когда зарабатываешь любимым делом. Правда, инфляция тех лет съедала деньги. Но, тем не менее, я купил машину и стал задумываться о приобретении квартиры. Я ведь так и жил в коммуналке...  Из-за большого метража комнаты я не мог встать в очередь, и кооператив никак не получался. Но пока я жил один, это меня мало беспокоило, а когда появилась семья, надо было, как-то решать вопрос.
Наконец на ДК распределили одну кооперативную квартиру, и я был уверен, что она мне достанется. Но одна из сотрудниц, с которой мы очень долго вместе работали, да и дружили, можно сказать, стала распространять слухи, что я уеду в Израиль, а квартиру продам. Хотя у меня и в мыслях этого не было.
     Это был удар ниже пояса. Было очень обидно. И квартира досталась ей. Да, нет предела человеческой наглости и подлости... А затем у этой дамы не оказалось денег на первый взнос, и она не нашла ничего лучшего, как попросить денег у меня! Я всю жизнь учился говорить слово НЕТ. И у меня никак не получалось. Этим многие пользовались, но я никак не мог произнести эти три буквы. Но на этот раз я их произнёс, вернее несколько другие три буквы. И так как она не нашла денег, квартира никому не досталась.

     Это, наверно, была первая трещинка, когда я стал задумываться об отъезде. Как-то видео постепенно сошло на нет. Наступало серое время братков, крыш, стрелок и пр. Стали сгущаться тучи и над нашим ДК. И в один прекрасный день вместо вывески «Дворец Культуры» появилась вывеска какого то банка с эмблемой весёлой собачки.  А нас всех выкинули на улицу.
     Кто и как умудрился продать ДК, я до сих пор ломаю голову, хотя примерно догадываюсь. Это был эффект, как если бы поезд врезался в стену. Я всегда был занят, куда-то спешил, бесконечные телефонные звонки, встречи…  И вдруг всё остановилось. Никуда не надо спешить. Ничего не надо делать. Это была катастрофа. Я не мог найти себе дела.

     Началась жуткая пьянка, перемежавшаяся со скандалами с женой. Деньги таяли, как сосулька на весеннем солнце. Перед глазами мелькали какие-то пьяные незнакомые рожи. Ресторанные знакомые стали отказывать в кредите и вообще делали вид, что мы не знакомы. Надо было  что-то делать, и я сел в машину и начал «бомбить». Занялся частным извозом. Питер, слава богу, знал хорошо. Пока машина была свежая, проблем практически не было, но постепенно я ее укатал, и почти весь заработок уходил на ремонт. Это был замкнутый круг. День работаешь, день ремонтируешь.

      Скоро Гёттинген, здесь одно из самых красивых мест. Спуск, сходятся два автобана, справа горы и над дорогой железнодорожный виадук, по которому несётся скоростной поезд, - прямо рекламная картинка.

      ...Затем началась эра челноков. До этого времени я был абсолютно невыездной, благодаря армии у меня был секретный допуск. Из-за этого допуска я потерял несколько интересных работ. Мне предлагали поехать на гастроли с ансамблем в Польшу, в культурный центр в Чехословакию, но из-за допуска все эти предложения обломились.
     И вот, наконец, с меня сняли эту секретность и я получил загранпаспорт. Заграница в те времена для всех нас была какой-то загадкой. И первая страна, куда я поехал, была, ни много ни мало, -Германия, вернее, Западный Берлин.(Тогда ещё там была стена).Нельзя так с людьми поступать, без подготовки. Мы поехали с женой навестить её подругу. Для меня это был шок. После наших серых магазинов с пустыми прилавками это изобилие производило ошеломляющее впечатление. По улицам ездили чистенькие автомобили, и казалось, они пахнут цветами. Кругом был праздник жизни. На улицах полно народу со всего света, все  что-то покупают. И как сейчас помню, со всех сторон звучала «Ламбада». Наши иммигранты умудрились открыть магазины с электроникой, тряпками, и что важно, у них шла бойкая торговля. Эта тема крепко засела в мои мозги.

     И мы с друзьями организовали бригаду и стали «челночить». Благодаря моим торговым связям, мы скупали ножницы зиг-заг, детские игрушки и прочие безделушки, и везли в Польшу. Там мы сбывали этот товар и покупали доллары. С валютой ехали в Китай и Турцию, скупали там товар. Затем развозили его по договорным магазинам, а на вырученные деньги опять скупали безделушки и везли в Польшу. Вот так и вертелись.
     Занятие это было довольно тяжелым, с приключениями, но очень интересным. Компания наша довольно развитая, поэтому мы не только по рынкам мотались, но и старались мир посмотреть. Нам очень понравился Пекин. Громадный город, шикарные гостиницы, бескрайний шелковый рынок, замечательные рестораны. Но дорога до Пекина очень тяжёлая, на поезде мы ехали до Москвы, затем на самолёте до Иркутска, и оттуда до Шень-Яна, а там садились на поезд и ехали до Пекина. Ужас, пока доберёшься, уже полумёртвый, а ещё работать надо и глаз востро держать. Китайские друзья обдурят в момент.
     В Стамбул дорога была гораздо легче, и работать попроще, иногда даже покупаться можно было, но и выхлоп пожиже. И вот в Стамбуле я и попал. Вернее я попал несколько раньше, когда поссорился с моим лучшим другом Максом. Произошла абсолютно идиотская история. Как известно, в бизнесе важно не только достать товар, но и реализовать. И у каждого из нас были договорные магазины, куда мы сдавали товар. Контакты с договорниками нарабатывались долго, пока не достигнут определённого уровня доверия. Поэтому было среди нас негласное табу, я не лез в его магазины. А он не лез в мои.
     И вот как то в Китае мы взяли партию курток новой модели. И каким-то образом в его магазине появились мои куртки. Произошёл скандал. Я объяснял, что я не ставил, а он не верил, т.к. такие куртки привезли только мы. Позже выяснилось, что эти куртки поставил туда мой знакомый Игорёк. Я ему отдавал часть товара на реализацию, и он по незнанию воткнул туда мои куртки. Макс обиделся на меня, я обиделся, что он на меня подумал. Хотя на его месте я, наверно, подумал так же. И вот на этой почве наша дружба разбилась вдребезги. 
     Он улетел снова в Китай, а я один полетел в Турцию, там повёлся на дешёвые куртки и вложил все деньги в товар. Но оказалось, что отдал деньги не торговцам, а нашим бандитам. Они работали с турками. Пропали все деньги, что я заработал за последнее время. Слава богу, остался билет до дома. Я вернулся в Питер пустой, и что дальше делать, не знал. Начинать снова бизнес было не на что.

     Чёрная полоса неудач ,ссора с другом, коммуналка, безденежье достали. Надо было как- то переламывать ситуацию. Я стал задумываться об отъезде. Тем более, что кругом только и было разговоров об эмиграции.  Народ валил, как крысы с корабля. Все спрашивали: что ты сидишь? Люди покупают документы, чтобы свалить, а тебе даже документы покупать не надо. Один наш знакомый, бармен по фамилии Васильев, выправил себе новый паспорт с фамилией Вассерман, чтоб выехать.

     Но куда ехать? В Америке было много моих друзей, но туда теперь было очень сложно попасть. Прошли те времена, когда люди ехали в Израиль через Вену, а из Вены можно было ехать куда угодно. В Израиль? Восток - дело тонкое. Я был там недавно. Посетил моего друга, он был, как и я, техническим руководителем одного из Питерских дворцов культуры. Страна мне понравилась, море, тепло.  Я там встретил много знакомых, и все мне говорили: приезжай, здесь очень хорошо, - а в глазах такая тоска, что я сразу вспомнил анекдот: «Живём мы тут хорошо, так нам и надо» . Да ещё жена русская, значит, и сын русский, а это тоже большая проблема. Да и маму оставить как? Она ни в какую не хочет уезжать. Правда, остаётся ещё сестра, она замужем и вполне обеспечена...

     Начала принимать Германия, я даже пару лет назад, за компанию с одним приятелем, сдал документы в немецкое консульство. Помню, была зима, жуткий мороз, и очередь в консульство до кинотеатра «Ленинград». Прохожие удивлялись, что за очередь. А бабка одна сказала « Явреи в Германию просятся , мало их там пожгли.» .Но пока и оттуда не было ответа. Хотя я последнее время, всё больше склонялся к Германии. Всё-таки Европа, и к Питеру поближе, да и вспомнил берлинские иммигрантские магазины. 

      От всех этих переживаний я потерял сон. Перебивался случайными заработками. Жизнь потеряла цвет, стала какой то серой. Наконец в один из дней я получил открытку из немецкого консульства, в ней извещалось, что мне и моей семье разрешен въезд в ФРГ.

      Если раньше было плохо от неясности, то теперь стало ещё хуже. Получили разрешение, и можно ехать, и страшно. Как будто я стою у края проруби с ледяной водой.

     Наконец мы всё-таки решились: в конце концов, российский паспорт остаётся на руках, и всегда можно вернуться.  Когда-то я примерно так же думал насчёт женитьбы, в случае чего можно развестись. Но не тут-то было, мышеловка захлопнулась намертво

     Началась суета по продаже вещей, машины, гаража. Прощание с друзьями, подругами. Но самое тяжелое было прощание с мамой. В конце концов мы решили: если будет всё нормально, она переберётся к нам. Всё это время я находился в каком-то хмельном состоянии и как будто наблюдал со стороны. Протрезвел я только, когда уже оказался в Нюрнберге, в лагере для переселенцев Грюндиг.
      Комната с двухэтажными койками. А утром объявление по громкой связи «Ахтунг, ахтунг!» - и называют мою фамилию, для отправки. Ни  дать, ни взять - концлагерь. Привезли нас в маленький баварский городок и поселили в гостиницу. Городок очень красивый, много старинных замков, каналы, мосты. Нас определили на полгода на курсы немецкого языка. Эти полгода прошли замечательно, мы занимались, гуляли по городу, строили планы на будущее. Нас кормили в ресторане при гостинице. Гостиницу держали греки, я потом долго не мог смотреть на греческую кухню.

      Кстати о кухне, пора позавтракать. Я проезжаю Ганновер, кругом красота, если до Гёттингена, были горы, то теперь идёт равнина, и по обеим сторонам дороги стоят огромные ветряки. Здесь как раз замечательное кафе, и работают русские девчонки. Наших девчонок сразу видно, симпатичные, как правило, всегда ухоженные и приветливые. Не то, что немки, - эти страшные, жадные и злые. Понятно, что в Германии так много голубых. Не всякий мужик захочет связываться с такой крысой. Да и какие-то отношения у них странные. Если мужик приглашает девушку в ресторан, то он в лучшем случае оплатит бокал вина. Ужас!!! Если бы я в Питере так приглашал бы девушек, то до сих пор не потерял бы невинность...  Съехал на стоянку при заправке. Заказал в кафе яичницу и кофе. Сел на улице в тенёк. Хорошо!

      Итак, гостиница. В этой гостинице жили переселенцы из России, Украины, Казахстана. Мы старались притереться друг к другу, завести новых друзей. Но как-то не очень получалось, невольно начинаешь сравнивать с друзьями молодости, и сравнение, конечно, не в пользу новых знакомых. Хотя всё-таки появились приятели. К концу курсов мы сняли трёхкомнатную квартиру. Наконец мы стали жить в отдельной, хоть и съёмной, но квартире. Но, тем не менее, розовые очки пришлось довольно быстро снять.
      Социаламт, который выплачивал нам пособие на житьё и квартиру, требовал, чтобы мы устроились на работу. А с работой была беда. Как сказал наш великий сатирик, «Создалось впечатление, что нас здесь не ждали». Городок маленький, промышлености мало, один кинотеатришко и концертный зал. О концертном зале можно сразу забыть из-за языка, в кинотеатре тоже не нужен. На предприятия с моей специальностью тоже не брали. В России я был вроде квалифицированным работником, всё-таки высший разряд мастера по ремонту кинотехники или, как написано в трудовой книжке, мастер по ремонту точной механики и оптики.
     Здесь я оказался неквалифицированной силой. Просто ноль. Да ещё в Баварии, а я думаю, и по всей Германии не очень жалуют иностранцев. Каждый месяц я, как на голгофу, ходил в социаламт за пособием, и каждый месяц они обещали снять меня с пособия, если я не найду работу. В очередной раз, когда я пришёл за пособием, они отправили меня на общественные работы в отдел коммунального хозяйства города. 

     В отделе коммунального хозяйства поинтересовались, где я живу, и отправили меня убирать улицу в моём районе. Это была катастрофа!.. Мало того, что мести улицу, так ещё на глазах моих соседей!..  
     Я просил отправить меня в другой район. Но они не понимали. Зачем? Ведь очень удобно, никуда ехать не надо. Вышел из дома и мети. Правильно говорят: что немцу здорово, то русскому смерть. Я вышел на улицу и сел на скамейку. В глазах темно. Я сидел в центре Европы, а вокруг была пустота, пустыня. Я ничего и никого не видел и не слышал. Что делать? Всё бросить и улететь обратно домой? Но денег не было на самолёт, хуже того, даже на электричку до аэропорта не было денег. Даже выпить было не на что. Хоть руки на себя накладывай. Иногда здесь такое случается.
     Но нет, это не выход. Да и пацан, и жена, на кого их оставишь? Ведь "мы в ответе за тех, кого приручили". На следующий день я вышел мести улицу. Об этом очень тяжело вспоминать. Я чуть не сгорал от стыда. Мне казалось, что со всех окон смотрят соседи. Но что делать, иначе снимут с пособия, и на что жить?  Хотя немцы в этом не видят ничего плохого. Работа есть работа. Я старался домой в Питер не звонить. Что я скажу маме? Что я хорошо устроился, мету улицы... Со мной мели улицу такие же бедолаги, как и я. Иногда после работы мы соображали выпить. (Экономили на обедах, как школьники) Так как денег не было, мы покупали самый дешёвый шнапс. В Германии продаётся водка со странными названиями Фролофф, Фёдорофф. Дерьмо жуткое, 37 градусов. После неё голова болела дико. В России в любой деревне самогон лучше. А ведь профессор Преображенский правильно говорил, водка должна быть 40 градусов. Через какое то время мне повезло, освободилось место в парке. И меня перевели убирать парк. Мне на спину повесили моторчик, и я шлангом сдувал листья с дорожек. Я был счастлив. Я ходил совершено один по пустынным аллеям парка и меня никто не видел. Я бродил по парку и вспоминал былые времена. Работу во дворце.

   ...Вечер, в зале полно народу, а в аппаратной полумрак, спокойно, стрекочет кинопроектор, немного пахнет озоном от ксеноновой лампы, и пахнет киноплёнкой. Или я сижу за звукорежиссерским пультом, и нервный мандраж перед концертом. Я бы всё отдал, только б вернуться туда.

     Но постепенно мы вживались. Жена пошла по классическому пути российских эмигранток, убирать богатые квартиры. Материлась, но шла. Я тоже бегал, искал халтурку, знакомился с людьми. И вот как-то судьба свела меня с одним парнем, Володей. Он торговал машинами. Володя сказал: «Что ты ходишь с метлой как мудак, ты же с Питера, что у тебя там нет знакомых? В Россию метут машины , как горячие пирожки». 
     И так как у него было полно работы, он предложил мне помочь ему: помыть машину и перегнать в порт, в Любек. Я не верил своим ушам, это была удача. И это был хоть какой-то первый заработок. И я помыл машину, рано с утра поехал в порт. Первый раз выехал за пределы городка. Об автобанах Германии говорить нечего, все знают, что это классные дороги, но какие пейзажи!!! Красота необыкновенная. Обратно я возвращался на поезде ICE, который идёт со скоростью 250 км в час. Я отогнал машину, получил удовольствие от дороги. И ещё заработал денег.  
    Я стал у Володи подрабатывать и присматриваться к процессу торговли. Стал названивать в Питер знакомым. Но пока не клеилось. Люди боялись переводить неизвестно куда деньги без гарантии. Да и, кроме всего, нужны были деньги, чтоб начать дело. Чтобы купить машину, надо сперва заплатить залог. Так как пока переводят деньги, машину могут продать. Таких денег не было.

      Сестра позвонила и сообщила, что мама тяжело заболела и её отправили в больницу. Я срочно вылетел в Питер. В самолёте я вспоминал свою Басеньку, как она меня любила, как я в детстве на юге болел, и она меня выхаживала, как она привозила в армию пирожные, Как она всегда старалась положить мне лучший кусок. А как она готовила! Ни одна ресторанная еда не сравнится с едой из её рук. В аэропорту я глазами искал сестру. Её нигде не было. Вдруг мне на глаза попался Макс. У меня оборвалось сердце. Я понял, что я опоздал.

     «Мне жаль, что я первый принёс тебе эту весть, - сказал Макс. - Басеньки больше нет».

     Про нашу дурацкую ссору, мы даже не вспомнили. Макс гонялся со мной все эти дни по моим грустным делам. Она умерла от инфаркта. Конечно, она переживала из-за меня. А я переживал из-за неё, и самое страшное, что я ничем не мог ей помочь. На похоронах было много народу. Пришли люди с Аэрофлота, мама работала там, пришли все мои друзья. После поминок мы долго болтали с Максом, обдумывали своё житьё и жалели об упущенных годах, ведь мы были самыми близкими друзьями. Так мама даже своей смертью помогла мне вернуть друга.

     Наконец проезжаю Гамбург. Съезд направо на Любек. Сейчас проеду вантовый мост  и останется меньше часа езды.

     Я вернулся в Германию, и опять потекли серые будни. Периодически мыл машины. Иногда перегонял. Это приносило хоть какие то деньги.

     Потом была болезнь. Врачи сказали, что нужна операция, не очень сложная, но что- то пошло не так, и пришлось оперировать несколько раз, началось внутреннее кровотечение, и отказали лёгкие. Я впал в кому. Меня перевезли в другую клинику. Жене сказали, если в течение трёх дней лёгкие не заработают, они не заработают никогда. Пошли тягостные ожидания, на второй день никаких изменений. На третий день жена снова приехала со знакомыми, и опять никаких изменений. Она уехала домой, готовиться к худшему. По приезду домой ей позвонили из клиники и сообщили, что лёгкие только что запустились. Трудно описать их радость. Я всех этих переживаний не видел, я очнулся только через три недели.
      После выхода из комы я стал довольно быстро поправляться. А поправившись, снова стал искать заработок. Звонил в Питер Максу, другим знакомым. Наконец позвонил Макс и сказал, что есть клиент, директор овощного магазина, хочет купить AUDI. И Макс будет гарантом, если я кину, он отдаст свои деньги.
     Я не стал особо мудрствовать, пошёл в автоцентр AUDI и выбрал очень хорошую машину. Заработок был минимальный, едва перекрывал транспортные расходы. Но мне было важно заработать доверие. В ночь перед перегоном я не мог заснуть, волновался, для меня было очень важно, чтоб клиент остался доволен. Я полночи проворочался, а потом встал и поехал в порт. За десять километров до порта заехал на заправку и ещё раз помыл машину, чтобы она выглядела как новая. Через неделю позвонил клиент, он был в восторге.

     И опять  ожидание. Примерно недели через три позвонил снова Макс и сказал, что приятель овощника тоже хочет на таких же условиях. И я снова нашёл машину и отправил. И так постепенно  дело стало раскручиваться. Я стал мотаться по «Автохаусам», Так называются автомагазины в Германии. Стал знакомиться с продавцами.
     На первые деньги купил компьютер. Теперь уже без компьютера никуда. Сын моментально освоился с этой игрушкой и научил меня. Через компьютер легче искать машины, клиентам можно отправить фото. Постепенно мои знакомства в автохаусах стали давать результат. Мне делали хорошие скидки, звонили с хорошими предложениями. Так как было много заказов на джипы, я познакомился с хозяином автохауса Мицубиси. Он, как теперь говорят, был не традиционной ориентации, но мне на это было наплевать. Более порядочного и честного человека сложно встретить. И он мне очень помог в становлении моего бизнеса.
     Макс  наладил в Питере контакт с переводом денег и растаможкой. И наконец я снова почувствовал себя востребованным.  Пошли бесконечные звонки, я стал довольно часто мотаться в Питер. Контакты стали расширяться, стали приезжать люди, уже не только за легковыми машинами, а и за тягачами, туристическими автобусами. Через какое-то время появился финансовый жирок. Мне доставляло удовольствие тратить деньги, ходить в магазины. Жизнь снова обрела цвет.
     Я с семьёй стал ездить отдыхать. Сначала съездили банально в Турцию и Египет. Затем путешествовали по Европе. Облазили всю Италию и Испанию. А на день рождения жены махнули в Америку. Это было незабываемое путешествие. Мы не виделись с друзьями в Нью-Йорке лет пятнадцать. Мы болтались по городу, а затем на машине проехали через всю Америку во Флориду. Купались в Майами, доехали до Кей Веста. Побывали в Орландо, где мы ели громадных лобстеров.

У американских друзей хорошее жильё, надо бы и мне наконец задуматься о своём угле. Надо присмотреться, купить квартиру, или лучше отдельный домик, а в подвале сделать сауну….

    Ну, наконец, подъезжаю, уже видны стрелы портовых кранов. А вот и площадка для сдачи машин.
    У площадки толкутся перегонщики, наверное, ждут автобус до вокзала. У нас образовалось некое братство перегонщиков, мы иногда созваниваемся, помогаем друг другу. Что- то у них хмурые рожи.
    - Привет бродяги, чего такие невесёлые?

    -Ты что, вчера не смотрел новости по телевизору?

    - Нет, рано лёг, а что случилось?

    -Россия вводит заградительные пошлины на ввоз автомобилей, так что нашему бизнесу пришёл п….ц!

    Вот тебе и домик с сауной!!!.

    Как там поёт Макаревич

«Вот новый поворот, что он нам несёт?»

    Ну что ж , нам не привыкать к новым поворотам судьбы.