Ольга явно недооценила свои силы и способности.
Управление достройкой и наладкой купленной у немцев технологической линии ( а по сути - целого химического завода, директором которого она стала) уматывало её совсем не так страшно, как она опасалась вначале. Отлично работала "вылепленная" ею, как она выразилась, группа классных специалистов, безусловно преданных лично ей. Поди найди другого такого начальника, лучше всех понимающего производство (здесь её авторитет был непререкаем на всех уровнях), но ещё и тончайшего психолога, человека доброты и обаяния необычайных, которые она ухитрялась сочетать с отменными командирскими способностями. Свои особые таланты она тщательно скрывала.

В свою красивую директоршу был влюблен весь коллектив, а нескольких работников, недостаточно влюблённых или просто ленивых и бестолковых, Олины сотрудники выжили с этой работы без малейшего её участия. Когда она рассказала мне об этом, я сразу вспомнил сцену из "Чапаева": "Василий Иваныч, это мы своего тут сами шлёпнули.".

Рассказы работавших с ней в Германии о той командировке превращались в местные легенды. Оля, сама того не подозревая, просто в силу природной доброты и щедрости, своеобразно реализовала на практике древнюю римскую формулу взятки: "Do fiat da" - даю (тебе) чтобы (ты) дал (мне). Когда у неё наладились самые дружественные отношения с руководством германской фирмы, да ещё появились собственные довольно приличные деньги, она принялась за улучшение жизни своих коллег. Дни рождения в хороших ресторанах, развлечения, походы по магазинам, где она заранее, пользуясь свободой действий, договаривалась о скидках, консультации у немецких врачей и ещё разные, как ей казалось, мелочи.

Если бы она совершенно сознательно строила подкуп своих будущих подчиненных, эффект был бы меньше. Но она-то просто была самой собой - самым обыкновенным чудом. Ну, скажите на милость, как можно не любить чудо? То, что она посеяла там и тогда, пышно росло и колосилось здесь и сейчас. Всё-таки уставала она очень. Поэтому я строго исполнял свои добровольно взятые обязательства. Изгонял Олину усталость болтовнёй, водными процедурами (по моей просьбе рукастые папины друзья изготовили нужную приспособу, и я устраивал Оле настоящий душ Шарко), а также очень профессиональным массажем, который всегда плавно перетекал в упоительный секс. Лучший отдых, как известно, переключение на другой род деятельности. Вот она и переключалась с неинтересных и непонятных мне высоких химических и административных технологий на совместное освоение интересных нам обоим технологий того, что Оля метко назвала "медицинской эротикой".

Разумеется, она иногда направляла (вернее сказать - "по большущему секрету" рекомендовала) ко мне своих сотрудников, но совсем не с теми проблемами, каких мы опасались вначале. Обычно это были психосоматические заморочки, с которыми в поликлинику обращаться бесполезно. А мне было интересно разгадывать эти головоломки и справляться с ними так, как я умел. Оказалось это очень полезно, причём всем: мне - я нарабатывал навыки; людям, которые выздоравливали; Оле - душевная благодарность подчиненных своей начальнице за такой блат. В этом я Оле старательно подыгрывал. И мама здорово помогала. Сложные случаи мы с ней разбирали вместе; иногда часами я морочил ей голову, но "это для Оли" было безотказным паролем. 
- Только ради подруги я терплю твои издевательства. Мало мне психов на работе?

А мне со временем стало мало места дома. Далеко не всем я мог заниматься в нашей с Лёнькой комнате. И очень даже не все способы лечения-обучения применять в массажном кабинете профилактория. Вот только скандальных обвинений мне не хватало. Но как объявить родителям, что я хочу от них уйти?

Оля дала, как всегда, мудрый совет: положиться на их редкостное здравомыслие и не искать проблему там, где её нет. И как всегда оказалась права. Когда мы все вместе досмотрели по телевизору "Собаку Баскервилей", я без всякой прелюдии объявил свою "декларацию о намерениях". Мама с папой очень спокойно переглянулись и папа пошёл в свой кабинет. Правда, по-настоящему спокойно. Они оба отлично умеют владеть собой, но я не словил никаких сигналов подавленных эмоций! Жизнь полна неожиданностей, однако. Папа вернулся с блокнотом.

- Здесь четыре варианта. Адреса, имена, условия. Третий или четвертый тебе скорее всего подойдут. Они хотят сдать на длительный срок. Но тебе виднее, сам выбирай.

- Папка!

- Ты мне можешь объяснить, почему дети считают своих родителей глупыми? По крайней мере, глупее себя? Ритка! Оттащи от меня этого медведя! У меня кости не казённые!

Мне понравился именно четвертый. Две прилично обставленных комнаты недалеко от института. Окна смотрят на парк, четвертый этаж "сталинского" дома. . Телефон. Цена вполне божеская. Чего ещё человеку надо и какого рожна ещё искать? Сдают не меньше, чем на три года. Хозяева - коллеги, кстати, супруги-врачи - подрядились в Уганду и уже уехали. Не исключено, что останутся ещё на один срок. Поэтому я разговаривал с их родственниками. Когда они узнали, что я студент-медик, и поинтересовались, а не сын ли я Маргариты Львовны, мы быстренько пришли к соглашению.

- Только, молодой человек, чтобы была тишина, чистота и порядок. Никаких шумных компаний, пьянок и девушек.

- Я трезвенник, шума терпеть не могу, чистоту и порядок обожаю. Но посмотрите на меня внимательно.

- Ну и что в тебе такого особенного?

- Скажите, я похож на человека, равнодушного к девушкам? Или которого девушки не любят?

Они оба засмеялись.

- Ладно уж. Мог бы и соврать для приличия. Но тишина и порядок...

- Не вру. Гарантирую.

В магазине "Медтехника" купил - ну, почти законно - импортный складной массажный стол, а в "Спорттоварах" обзавёлся личным транспортным средством - шикарным оранжевым "Спутником" о четырёх передачах и с багажником. Продававшийся там же противоугонный трос с цифровым замком брать не стал после того, как открыл это чудо техники за пару минут. Толстая собачья цепь с навесным магнитным замком - другое дело. Мопеды я презирал, а мотоциклов просто боялся. Уже имел дело с жертвами этого орудия самоубийства. Доукомплектовав таким образом свой самостоятельный быт, стал жить в ожидании развития событий. Ожидание не затянулось.

События заявили о себе телефонным звонком.

- Марик, ты мне очень нужен.

Оля говорила спокойно, но такое начало разговора означало что-то особенно серьёзное.

- Приходил, вернее, приходила привет от Другого.

- Данайка?

- Нет. Я совершенно уверена, что нет.

- Ты дома? Еду!

Хороший велосипедист всегда обгонит трамвай, особенно, если знает более короткую дорогу. Минут через сорок пять я уже проскочил мост и зарулил к Олиной хрущёвке.

- Понимаешь, я её тщательно просканировала. И разговор, на всякий случай, записала. Сейчас вместе прослушаем. Да будет она ещё с тобой, перепроверишь. Нет у неё второго дна, по крайней мере, о котором она сама бы знала. А вот проблемы у бабы серьёзнейшие. И не баба она даже, а девочка - в тридцать лет. Ладно, не будем время тратить. Слушай, а я по ходу буду добавлять.

Проблемы оказались и вправду аховые. Начиная с воспитания: единственная дочка у мамы-одиночки. Зачатие путём полу-изнасилования. Узнав о беременности, биологический папаша набил возлюбленной морду и растворился на просторах СССР бесследно. Скандал в благородном семействе, целиком состоявшем в какой-то секте. Поэтому и мыслей об аборте не было. А вот изгнание из дому было. Естественно, всю свою ненависть к мужчинам мамаша передала дочке, внушив ещё панический ужас перед всем, что связано с интимными отношениями, а наипаче перед дефлорацией, как таковой. В представлении генеральской протеже это было чем-то вроде казни путем посажения на кол.

Ну, это бы всё ничего. Миллионы монашек прожили долго и благополучно. А великая актриса Яблочкина, так и вполне себе счастливо.

Вторая проблема: девушка влюбилась. По уши. Сначала влюбился Он, а потом уже она. Или наоборот. Не важно. Важно, что вторая проблема вступила в антагонистическое противоречие с первой. Собрав все духовные и физические силы, девушка решила преодолеть свои болезненные страхи ( Интеллекта ей бог не пожадничал. Сама прекрасно понимала, что страдает фобией. Даже применила это слово в разговоре.) и отдаться возлюбленному. А тот её понимал и жалел. Так, как он это понимал. Такой же придурошный девственник, как его зазноба, решил отрубить хвост собаке быстро и сразу, а не мучить ампутацией по частям. В полной темноте, не раздевая - только стянул с неё трусики - без всякой прелюдии ринулся в атаку. Которая привела к панике, спазму бедренных мышц, истерике и последующей попытке суицида. Любовь же, зараза, никуда не делась у обоих идиотов. Дафнис и Хлоя повоявленные. Но те хоть петтингом занимались, говоря по-современному.

Ну, и третья, куда же без неё. Сугубо медицинская. Гормональные нарушения, которые, как уверяют врачи, сами собой пройдут после беременности и родов.

Что прикажете со всем этим делать? У психиатров страдалица была. Побывала и больше не хочет. Гинекологи предлагают дефлорацию под наркозом. Ну и...? Дело-то не в дурацкой перепонке.

- Что со всем этим делать, мы с тобой понимаем. Но потом этот сын генеральского друга будет гоняться за нами с папиным именным пистолетом. У вас на комбинате бронежилеты выпускают?

- Знаешь, Марик, или я чего-то в этой жизни не понимаю, или твой генерал действительно Другой. На, почитай.

Да уж... В написанном от руки письме генерал клятвенно заверял, что оградит нас от любых мыслимых неприятностей, связанных с этим делом, независимо от успешности или неуспешности наших усилий. Подпись с фио и перечислением всех регалий.

И такого же примерно содержания цидуля от самого влюблённого. Правда, с перечнем благодарностей тому, кто сотворит из его дурёхи хоть что-то нормальное.

- Будем работать. Слушай, Оль, давай я и парня возьму на себя. Научу уму-разуму. Ты и без того секунды экономишь, не высыпаешься.

- Ага. А об их будущей жизни ты подумал? Если он её потом не членом, а ревностью заимеет? Вот после меня он будет паинькой. Работаем параллельно. Через выходные. Пусть помучаются ожиданием - податливее будут. И эти дни у неё будут заведомо безопасными, что нам небезразлично. А мы всё тщательно обдумаем и приготовимся. К тому же у меня уже стали появляться просветы в работе.

- Лады. Дай девице мой телефон.

- Уже дала. Готовься к уроку.

Позвонила Лида - так звали мою будущую ученицу - уже на следующий день. Голос человека, решившегося на что-то запредельно ужасное в последней попытке спастись. С Ольгой она разговаривала иначе. Ну да, разговор с женщиной, и кроме доверительной беседы с ласковой красавицей там ничего не было и быть не должно. А со мной предстоит такое невероятно стыдное и страшное, что легче просто помереть и не мучиться. Я слышал разговоры больных с кардиохирургом о предстоящей операции. Их тоже трясло, но меньше. Ой, мамочка, во что я лезу?!

Договорились о встрече через неделю в субботу в десять утра. Объяснил, как добраться. Ночь она спать не будет, это к бабке не ходи, но это мне на руку - повысит внушаемость. Кроме того, впереди будет ясный день, а не тёмная ночь. Меньше вероятность, что передумает и не придёт. Как же мне всё обставить? Надо удивить. Всё должно быть противоположно её ожиданиям. И чего же она ожидает?

Когда Лида нажимала кнопку звонка, из-за обитой дерматином солидной двери слышны были звуки чего-то возвышенно-классического.

- ОЙ! Ппрростите, я не ошиблась? Марк Штерн здесь живёт?

- Вы Лида? Здравствуйте, проходите пожалуйста. Сегодня такая жарища. Вон там на столе графин с холодным соком и стаканы. Располагайтесь. Я сейчас закончу, и весь Ваш. Садитесь, пейте, не стесняйтесь. Там ещё бабулины коржики. Вы такого чуда больше нигде не попробуете. А я этот кусок фонограммы доделаю... Ну терпеть не могу бросать на середине.

Удивил девушку?. Получилось. Что бы она там себе ни нафантазировала, реальность оказалась обычной чистенькой комнатой, вкусным запахом бабулиных коржиков. Какой там страх и ужас? Здоровенный улыбчивый пацан в одних трениках и тапках на босу ногу уселся за синтезатор с кучей ещё каких-то электронных прибабахов и весь погрузился в музыку.

- Всё на сегодня. Я рано встаю. Вот и решил скоротать время до Вашего прихода и увлёкся. Простите. У меня на начало семестра намечена лекция: "Патриотическая тематика в творчестве советских классиков - Прокофьева, Шостаковича и Кабалевского". Вот, мудрю над фонограммой.

- Так Вы учитель музыки?

- Берите выше. Я - культмассовый сектор! Навесили мне эту нагрузку... Вы на меня так странно смотрите. Что, я такой страшный урод? Нет, правда, я знаю, что слишком длинный, но чтоб страшный... Ох, горе мне!

Заулыбалась. Страх из неё уходит. А приходит нормальное женское любопытство и самый мне нужный интерес. Вон как дыхание изменилось. И глаза так старательно отводит. Вполне обычная девушка. Не красавица, но симпатичная. Таких миллионы.

- Нет, Вы даже красивый.

- Вы так ничего и не попробовали? Бабуля обидится. Давайте, составлю Вам компанию, а потом займёмся Вашими проблемами. Кое-что мне Оля рассказала. Вы что-то ищете?

- Не вижу в доме телевизора. Скажите, Марк...

- Лида, с этого момента - на ты. Марк, Марик - как тебе удобнее. Не будем корчить из себя светских персон, ладно? И ещё: между нами нет запретных тем. Спрашивай, не задумываясь. Говори, что хочешь. Делай, что хочешь. Обидеть меня невозможно. Побить - очень сложно. Поэтому: на этой территории ты свободна абсолютно.

- Ладно. Телевизор у тебя в спальне?

- В кладовке. Спальня - это священное место для любви и сна. Осквернять её сводками с полей и отчетами по перевыполнению плана происков империализма есть кощунство и мракобесие.

- Сколько я буду должна тебе за... урок?

- Виктор Евгеньевич вас предупредил. Но, если уж очень захочется заплатить, то страстный поцелуй на прощание.

- Откуда он про тебя знает? И про Олю?

- Служба у него такая: про всех всё знать.

- Ага. Именно поэтому Таня так изменилась.

- Ты давно с ней знакома?

- Не я, Олег. Ты ей тоже давал уроки?

- Вот к ним и приступим. Встань, пожалуйста.

- Ответ принят. Что я должна делать?

Судорожный вдох, и она встала как солдат у мавзолея. Хорошо, что сейчас лето, и она одета очень легко. Нежным касанием прошел по её голым рукам, поднялся до макушки и проскользил вниз по всему телу до самых пальцев ног. Да, Оля права.

- Сказал уже: ничего против твоих желаний. Если чего не можешь - не надо... пока. О том, что тут будет, не узнает никто и никогда. Если хочешь, я сделаю так, что ты всё потом забудешь.

Отрицательно замотала головой.

- Ты никогда ещё не обнимала мужчину? Погладь меня, пожалуйста. Это будет приятно.

- Кому?

- Тебе, дурашке. Самой же любопытно. Не пальчиками, всей рукой, смелее. Обними меня, крепче. Приласкай.

Внутренне сопротивление она преодолевает за несколько секунд. От неё очень приятно пахнет. Дорогущий Олин шампунь для тела. Как же ты мне помогаешь, Учительница моя!

- А теперь раздень меня. Сними эти штаны. Смелее, девочка! Умница. А теперь - то, что осталось. Просто спусти вниз, до пола. Да не жмурься, ты смотри не через щелки, а то чукчей станешь. Изучай. У тебя в руках мужикус вульгарис - мужчина обыкновенный.

Подхватил её на руки и понёс в спальню. Задергалась.

- Куда ты меня тащишь?!

- В кровать. Не бойся, не сразу и не сейчас. Когда сама захочешь и попросишь. Начнём с самого приятного в мире восточного массажа. Такого ты никогда ещё не пробовала и потом вряд ли попробуешь.

--А вот и нет. Мне Оля делала!

Я Лиду чуть не уронил. Ну Ольга, ну темнила! Отредактировала запись. Но зачем?! А вот зачем.

- Значит ты мысли читать не умеешь!

- Логично, Шерлок Холмс в юбке! Счас будешь без. Не умею. Читаю только эмоции и намерения. Думай обо мне, что хочешь, я никогда не узнаю. Можешь на эту тему не напрягаться.

В спальне я заранее устроил розовый полумрак, а входя, наступил на кнопку выключателя. Тихо поплыла знойная восточная мелодия.

- Можно тебя раздеть или хочешь сама?

- Сама.

- Я отвернусь?

Внутренняя борьба.

- Не надо. Я буду на тебя смотреть. А ты смотри на меня!

Сбросила босоножки. Стянула через голову платье. Взгляд вопросительный. Одобрительно киваю. Дальше. До этого момента её было не так страшно. Она неплохо загорела, бывает на пляже. Сама себе ставит трудную задачу - раздеться перед голым мужиком. Помочь ей сейчас - обидеть. Ну, смелее. Глубоко вдыхает и, как нырок вниз головой, сдирает с себя лифчик и наглухо закрывается руками. Слёзы потекли. Это её предел. Сейчас или обморок, или истерика. Плохо. Поворачиваю её спиной к себе и, положив ей руки на плечи, мягко, но глубоко массирую ямки под ключицами, а большими пальцами - линии на шее.

- Ложись попой кверху. Вот так. Руки положи под голову. Удобно?

Масло на спиртовке уже согрелось. Начинаю со стоп. Время у меня не ограничено. Работаю очень медленно и деликатно. Когда добрался до бедер, она уже совсем успокоилась и наслаждается, предвкушая дальнейшие удовольствия. Оставив трусики на месте, иду вверх, к шее, обильно размазываю ароматное (роза и иланг-иланг) масло по всей спине. Добываю её руки из под головы, укладываю вдоль тела. Хорошо расслабилась, блаженствует. Закончив с руками, возвращаюсь к спине. И ниже. Трусики соскальзывают просто и легко. Она слегка приподнялась, помогая мне. Теперь кругленькая белая попка. Отлично! Слегка раздвигаю ей ноги, даю маслу стечь вниз тёплой струйкой. Прекрасно её читаю, но спрашиваю:

- Ты как?

- Чудесно, Марк. Я знаю, что дальше. Можно.

"Вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей." Олечке!

Размазываю масло по своему животу и груди и, стоя над Лидой на локтях и коленях, осторожно прижимаясь к ней, продолжаю массаж всем своим телом. Как она принимает прикосновение члена? А хорошо принимает. Кроме любопытства и блаженной расслабухи не ловится ничего. Усаживаюсь сбоку от неё.

- Не уснула от скуки? Поворачивайся, краса ненаглядная, всеми красотами вверх.

Перевернулась на спину так лениво и спокойно и уставилась на меня так абсолютно безмятежно, как будто это не она час назад не была готова к обмороку. Опять начинаю с ног. Теперь можно быстрее и энергичнее. Будем осторожно восстанавливать тонус. Снова раздвигаю ей ноги. Секундное сопротивление, и она мне это позволяет. Перемещаюсь вверх, усевшись на пятки, кладу её голову себе на колени и обильно орошаю маслом её грудь и живот. Изменилось дыхание, она слегка напряглась. Мягко, осторожно массирую, а точнее - ласкаю её груди. Спускаюсь вниз, руки работают смелее. Сигналы, которые я принимаю, мне очень нравятся, очень. Уже не спрашивая, занимаю позицию над ней и продолжаю массаж всем телом. Ритм её дыхания нарушается, тонус тела становится неравномерным. Она уже сама двигается, изгибается, ловя прикосновения. Слова сквозь тихий стон:

- Не могу больше, Марк. Войди в меня. Прошу, я очень прошу.

- Нет, сама.

- Как... как … как сама?

Соскальзываю с неё, ложусь на спину.

- Садись на меня сверху. Спускайся ниже. Чувствуешь?

- Да! О, какой!

- Приподнимись, дай мне место. Я тебя держу. Возьми рукой и не спеши. Осторожно направь в себя, дай войти.

Но она не стала медлить и я мгновенно проник на всю глубину. Удивительно, сопротивления почти не было, а она только негромко вскрикнула, попыталась приподняться, но я удержал её.

- Всё, девочка, всё. Посиди так, почувствуй! Это бывает только один-единственный раз в жизни женщины.

Но супротив природы не попрёшь. Она стала двигаться, постепенно увеличивая амплитуду и темп. Потом мы просто лежали рядом и молчали. Ей надо было прийти в себя. Прислушавшись к ней, углубил её сон и снова вошёл в неё. Ещё многому надо её научить, а регенерация на таком крошечном участке - пара пустяков. Даже не пара, а всего один.

- Марк! Марик, ты где?!

- На кухне. Стряпаю маленько. Ты же голодная, как крокодил.

- Врешь!

- Опа-на! Неужели?

- Как сто крокодилов и двадцать один бегемот. Вот!

- Каюсь, признаю свою грубейшую ошибку и приношу извинения, пока не остыли. Давай в душ по-быстрому, а то аромат розы с мясом плохо сочетается.

- Марик, а где моя одежда?

- Прибрал с глаз долой. А трусики я отстирал от масла и повесил сушить на балкон.

- Я что, так голая пойду?

- А я, что, в тулупе? Ты же пришла учиться? Сейчас мы в идеальном для наших уроков костюмах. Сотри там конденсат с зеркала и посмотри на себя во весь рост. Есть, что показать и на что посмотреть. Живо, а то жрать не дам!

Пришла, старательно прикрываясь обеими руками. Не играет. Действительно стыдится. Но это пока.

- Есть как будешь? Из миски мордом? Могу на пол поставить. Будет ещё эротичнее и ближе к животной сущности. Кстати, когда ты только-что верхом на мне амазонку изображала, не очень-то стеснялась! На стол или на пол?

- На стол, мучитель.

- Ну как?

- Мммм! Вкуснятина! Ты ещё и кулинар.

- Таланты мои обширны и разносторонни. Отпей вина. Хороший рислинг. И не надо ужасных глаз. Если бы хотел тебя подпоить, то до, а не сейчас. Быстрее восстановишь силы. Их тебе много понадобится для того, чтобы ты стала Жещиной. Не только анатомически.

- Марк, а как это так получилось? Мне рассказывали: боль, кровь, стыд... А мне совсем не было больно. Ну, пол-секунды, капельку. И крови...

- Это был у тебя подарок матери Природы. Ты его не использовала вовремя. Понимаешь, твоя гм... мембрана была тонюсенькой и дырчатой. Там было совсем мало нервов и сосудов. Миг, и она исчезла. А пока ты спала, я заживил те пустяковые ссадины, что остались. Ну, я умею. Долго объяснять. Тебе уже можно всё. Больно не будет. Добавки хочешь? Нет? Тогда продолжим уроки.

- Я буду старательно учиться. Хочешь, помою посуду?

- Валяй. А я полюбуюсь. Мой любимый сюжет в эротической фотографии: голая красотка на кухне.

- Ой!

- Забыла, что мы оба в натуральном виде? Отлично! Изумительный прогресс! Давай, занимайся посудой, а я тобой  буду любоваться. Смелее.

- Зачем тебе это? Ты и без меня миллион голых баб перевидал.

- Чуть меньше. Но это нужно не мне, а тебе. Чтобы ты не стыдилась своего тела, а им гордилась! И им же восхищала! Некоторым такое дано от природы, но большинству нужно учиться. А это большинство об этом даже не догадывается задуматься. Дуры набитые. А потом сопли льют, что их мужья не любят и на сторону бегают. К таким же дурам. Да ты научись перед своим Олегом так посуду мыть или бельё развешивать, чтоб от твоего вида у него штаны порвались. Я тебя научу.

Она мигом помрачнела. Правильно. А то совсем про своего Дафниса забыла. Разнежилась, понимаешь.

- Олег меня любит! По-настоящему любит, как человека, А я тут с тобой, как какая-то шлюха.

- Для шлюхи у тебя маловато опыта. Но это мы исправим. Кстати об Олеге. В данный исторический момент Ольга занимается его интенсивным воспитанием. Спорю на миллион долларов против этой посуды, что Олег очень усердно учится. У Ольги не забалуешь!

- Он у Ольги?!

- Да. Вы начнёте свою с ним жизнь с одинаковой стартовой позиции. Друг друга вам попрекнуть будет нечем. Это первое. Второе: вы оба - два тридцатилетних девственных придурка, упустивших по дюжине самых вкусных лет жизни. За эти годы нормальные люди воленс-ноленс научаются любить. А вам теперь надо догонять пропущенное. Третье: утешу тем, что очень многие всю жизнь остаются жалкими неумехами в искусстве любви. В темноте под одеялом строят потный бутерброд. Или спариваются по кустам, как... идиоты! Сами себя лишают самого прекрасного, что есть на свете. Это же природа только человекам дала! Они же не любят! Они совокупляются. Половой акт они совершают - как скоты бездушные. Если что и было в начале от души, они это удушают.

Я выдержал паузу. Пусть проглотит.

- Ты к нам с Олей зачем пришла? Гимен проткнуть? Двести миллиграмм Пентотала. Пять минут наркоза в кабинете у гинеколога. Вошла девкой - вышла бабой. Тебе это предлагали. Не строй ужасную рожу. Мы с Ольгой - одно целое. О вас мы знаем одинаково. Тебе Оля обещала тайну? Не соврала. От всего мира тайна. Внутри нас двоих всё останется и с нами помрёт. Но прости, мы так работаем. Халтура - не наш профиль. Мы из вас, недотёп, выстроим Женщину и Мужчину - с вот такой здоровенной заглавной буквы. И за этим - именно за этим - ты пришла. А дальше пойдёте вместе: далеко впереди всех этих убогих пододеяльных. Не согласна?

- Так, значит Олег сейчас учится у Ольги. Ольга его обучает, да?

- Да.

- Ты мне сейчас же покажешь, как надо мыть эту чёртову посуду!

Я узрел пред собою реинкарнацию Анки. "Учи, дьявол, пулемёту!". Ну, держись, беляки.

Боже мой, сколько сил и времени потратила со мной мама, разбирая теорию мотивации. Маслоу и Леонтьев должны были загнуться от икоты, пока она впихивала в мои мозги эту чудовищную непонятность. И вот, на тебе - теория в действии. Правильная мотивация, и Лида на лету ловит не то, что указания - полунамёки. А артистичность какая! Ей хоть в Мулен Руж - солисткой, а не у нас в провинции - экономисткой. Я даже зааплодировал.

- Ну, как, у меня получается?

- Ещё как получается! Сама смотри.

- Ой! Неужели это... от был весь у меня в... внутри?!

- Сейчас ты хочешь в этом убедиться?

- Прямо сейчас?. Ффффф! Хочу! Пошли быстрее!

Ура! Сработало! Спальня уже хорошо проветрилась, в воздухе остался только лёгкий чувственный аромат, а постель, промасленная и вусмерть изнасилованная, исчезла, сменившись девственной белизной. На которой голенькая Лида смотрелась очень красиво. Я расположился рядом.

- Когда ты это всё успел?

- Если Партия сказала надо... Скажи, в чём разница между пышным торжественным пиром, ужином в хорошем ресторане и нормальной, доброй семейной трапезой?

- В частоте. А при чём тут это?

- Умница! У м н и ц а !

Моё восхищение было абсолютно искренним. Я предполагал нечто другое, но она попала в цель идеально точно.

- Пир возносит, но он же подавляет и изматывает. Зверски утомляет. Но воспоминания о нём остаются надолго и они украшают память. Пиры бывают так редко. И это хорошо, ибо редкость одно из условий ценности. Ужин в дорогом ресторане. Можно часто. Но, согласись, хлопотно, дорого. Даже разорительно. И все эти кулинарные выкрутасы не всегда полезны для здоровья. А пища нужна каждый день. Вот каждый день - домашняя еда. Простая, питательная, вкусная, здоровая, необходимая. Ты сама к ней приложила руки, сама всё сделала по вкусу. По своему и по его вкусу. С теми приправами, которые вы любите оба. В тишине или под ту музыку, которая ваша.

- Марк, я поняла. Ты учил меня готовить приправу. Спасибо! Но само блюдо успело остыть. Что делать?

- Опять умница! А ну, иди ко мне. Ух, как мы его сейчас разогреем!

До воскресного вечера Лида узнала много нового о любви и о себе самой. Причем о многом в себе самой она даже не подозревала. И многому научилась. Больше всего я опасался перегрузить её. Тело и психика имеют предел прочности. Как бы не сломать. Поэтому время от времени незаметно погружал её в гипнотический транс для короткого, но глубокого отдыха. И сам отдыхал в это время. Ох, нелёгкая это работа - человека тащить из болота. А вот нафига его туда было запихивать?!

Вечером в воскресенье она задала два вопроса, один из которых был неизбежен, а второй у неё возник бы только если я правильно оценил её личность.

- Марк, я вот слышала от других, читала даже. Вот бывает, когда женщина с мужчиной, то ей бывает так хорошо, так, что она как умирает. Не могу объяснить.

- Ты знаешь слово оргазм. Почему ты его боишься? В нём нет ничего плохого. Наоборот.

- А почему я этого ни разу не почувствовала, хотя мы с тобой уже много раз.

- Будь ты глупее, я бы соврал, что это бывает только с самым любимым человеком. И ты бы это проглотила и не поперхнулась бы. Но ты умная. Поэтому тебе говорю правду: потому, что я этого не хочу. Не подскакивай. Эта квартира съёмная, хозяйскую люстру побьёшь. Была бы ты моей любовницей - другое дело. Но я тебя учу не для себя. А для тебя самой. Ну, и для того счастливчика, с которым ты будешь. Вот с ним у тебя будет всё. Будет небо в алмазах, радуги в глазах, вопли и судороги от счастья. Всё будет. Но я совсем не хочу, чтобы у тебя вот тут (я легонько ткнул её пальцем в лоб) закрепилась связь этого с моей персоной. Разрушить её потом почти невозможно. А она нам не нужна, она опасна - такая связь. Поэтому я тебя притормаживал. Идеально было бы стереть у тебя из памяти всё, что происходило между нами здесь. Не проблема, умею. Но не с тобой. Так ты устроена, что у тебя сотрётся слишком много. Жалко.

- Я тебе верю, Марк. А после того, что сказал, верю совсем. Спасибо тебе.

- Впереди ещё ночь. Тебе надо прийти в себя, а то утром ты своим видом будешь собак пугать. За что? У них и так жизнь собачья.

- Смешной ты. Страшно добрый и смешной. Можно ещё спрошу?

- Мы же договорились.

- Это всё было мне. А ему? Как сделать ему хорошо? Я его люблю. Как ему: в алмазах и радуги?

- Ты спросила то, что я очень хотел услышать. Не ошибся. Хвала Афродите, как сказала бы Таис. Не читала?! Вон на полке, чёрный переплёт, слева. Дарю. Дома почитаешь. У тебя были вопросы, на которые я не ответил?

- Пока не было.

- Пошли отвечать и на этот.

- Куда?

- В кровать, куда же ещё. Ну, вприпрыжку!

Утром Лида обнаружила меня вполне прилично одетым на кухне со сковородкой в руке.

- Эх, яичница! Закуски нет полезней и прочней. Полагается по-русски выпить чарку перед ней. Но не с утра же.

- Марк, а где моя одежда?

- В шкафу, на нижней полке. А трусики так и сохнут на балконе.

Это тест. Интересно, как она себя поведёт. Дёрнулась туда-сюда. Конфликт старых и новых установок плюс неявная мотивация. Ну, решайся. Помогу бедняжке.

- Балкон смотрит не на улицу, а на парк.

Я пошёл за ней следом. Подвигу нужен свидетель. А я их коварно повесил на самую дальнюю веревку. И хитро зацепил. Надо дотянуться и распутать ещё. Храбро вышла на балкон голышом. Дотянулась. Совсем не спеша,  даже неторопливо разобралась с кривой пружинкой прищепки и добыла, наконец, своё имущество. Мама миа! Выпрямилась во весь рост и помахала рукой кому-то в парке. Мне из комнаты не видно - кому. Вернулась в комнату с улыбкой победителя - шире ушей.

- Сдала на пять!

- На десять, чтоб мне лопнуть. На сто! Одевайся. Пошли завтракать.

Когда мы уже спускались по лестнице, она задала самый последний вопрос.

- Что ты со мной сделал? Я же совсем другая. Я себя мечтала такой. Тайно. От себя смой тайно. Как?!

- В психологии это по-научному называется "рефрейминг". С английского - замена рамки. У каждого из нас, как у картины, есть своя рамка. Картина - одна и та же - в разных рамках и при разном свете выглядит по разному. Ты осталась собой. Я только поменял тебе рамку и показал тебя тебе в другом свете. Только и всего. Ничего особенного.

Пару недель спустя возле института я снимал с цепи своего оранжевого коня, напряженно размышляя над насущной проблемой: как без обид отвертеться от похода с родителями на юбилей к каким-то очень разнеможным родственникам. И утратил бдительность. Налетело, подскочило, обхватило. Вот Это был ПОЦЕЛУЙ!

- Ну, столько я не заработал!

- Дурак.

Хлюпнуло носом и унеслось. Зато донеслось:

- Ни фига себе даёт. Скромник наш, …. его мать!

А вечером того же дня - звонок. Приятный мужской голос в трубке:

- Здравствуйте. Можно Марка?

- Я слушаю.

- Спасибо, Учитель! Ну, спасибо тебе! На всю жизнь, Учитель, спасибо!

Гудки.

      (продолжение следует)