EN
Старый сайт
ЧТО ТУТ, ЗА ПОВОРОТОМ?
часть вторая
(Часть 1-я по линку
ЧТО ТАМ, ЗА ПОВОРОТОМ?)
Ждал, добивался, с кровью сердца вырвался, достиг, - терпи.
Вот тебе, Сан Саныч, долгожданный, незаменимый Израиль, Хайфа, ноябрь, жара и лето в одном флаконе. Нескончаемое, беспощадное, невыносимое лето, ярое солнце, жуткое пекло.
Хотя, в календаре давно уже глубокая осень. И в памяти...
В той памяти А.C. Пушкин: «Зимы ждала, ждала природа. Снег выпал...». Да какой снег! Часть страны в огне, три части в телевизоре. На Кармеле пожарище, дым столбом, копоть, вонь. Огнеборцы в разладе, и уже нелепые жертвы. Пылает кибуц художников, - последнее прибежище неприкаянных.
А ведь и ты, иными разворотами судьбы, мог оказаться там, среди бедолаг живопишущих. Куда им теперь без крыши над головой? В очередной запой? Или в последний?
Крылатые «водовозы» России, черпая из моря Средиземного, заливают горы и горе дружественной страны. Так, всё-таки, дружественной? Или это всё та же, давно приевшаяся, дань политкорректности?
- Дружба дружбой, - соображает Сан Саныч Крючник, - но с Палестиной врозь. Сбоку Иран бомбу варит, сверху Сирия с Ливаном «Хизбаллу» пригрели, снизу Газа с Египтом под землёй в обнимку. Теперь турки туда же. А Отечество бывшее нынче и тем, и этим знаки подаёт, заигрывает, торгуется. В основном, - тем. И что дальше? Дальше, там, - кровавые разборки, а тут один вопрос. Если полыхнёт, чем ответить?
Сан Саныч устроился в кресле на балконе, с видом на море и, наливаясь хмельной прохладой «Tуборга», подводит общий итог политики «этих мудрёных» из Кнессета, «тех недалё-ких» из Госдепа и «братков задумчивых» из Думы. А что ему остаётся в 60 с лишним? Да и в лишних уже намотало. Ох, намотало. Остаётся, «итожить то, что прожил», но не так стремительно, как тот поэт. Чем он и занят, изо дня в день напрягая иссыхающую память, расставляет основные вехи судьбы своей неприкаянной. Чтобы оставить след в суровой литературе Исхода. Вспомнить всё и всем воздать по делам их. У каждого, ведь, своя версия, притом, противоположного толка. А главное, занятие несуетное. Ничто и никто тебя не волнует, никуда не торопит. Пособия по безработице тут, и как-то незаметно подкравшейся старости там, на счёт банка приходят регулярно. Места на русскоговорящем Олимпе уже не тревожат. Они давно распределены и хорошо освоены по прежним званиям там, или шустрому продвижению тут.
Что ж, остаётся витийствовать в блаженном созерцании мимо протекающего отрезка истории. Чужой истории, как быстро выяснилось.
- Тогда, давайте не спешить, Сан Саныч, - уговаривает он себя уважаемого, - Бросим смелый вызов времени, стремительно убегающему. Зафиксируем всё, что вспомним или, хотя бы фрагменты, из которых может сложиться нечто правдоподобное, приоткрывающее истоки и причины вашего Исхода. Для начала ответим на простые вопросы: что? где? когда? Как в той известной интеллект - игре. В той, хронически больной, стране. Впрочем, найдите мне на этом усталом шарике хотя бы одну, вполне здоровую.
Так с чего же всё началось, и как звалась та веха, от которой отсчёт вести? Может быть, приватизация? Да, именно так это и называлось, - приватизация. Гайдар с Чубайсом, - Две «Волги» на ваучер! Налетай, торопись, хватай, не раздумывай! Мигнуть не успели, всё расхватано, по дешёвке распродано, и тут же меж своими «распределено». Всё, что госимуществом называлось, вмиг стало собственностью.
Только не национальной, а скромненько так, - личной. Ну, в крайнем случае, - семейной. А у тебя, чудака прекрасно-душного, только на то ума хватило, чтобы по справедливости на паи всё нажитое разделить и задарма раздать рабочему классу. Чтобы его сознательная часть добровольно вложила свою долю в развитие, модернизацию и расширение пред-приятия... Ну, ладно, и где же они сегодня, те паи? И где то предприятие? Российские пролетарии на халяву падкие. Как узнали, сколько их доля стоит, растащили всё, тут же пропили, и к тебе же с нетрезвым вопросом, - Это что, всё? Мы за эту мелочь как карлы пахали?
И нарвались, - Всё, ребята, праздник уравниловки кончился. Дальше на всю катушку придётся вкалывать. Или вот вам калитка в прежнюю жизнь с построенным социализмом по нормам выработки. И опохмелка за собственный счёт.
- Вот хрен тебе по всей, твоей, еврейской роже, узурпатор сраный, - набычился пролетариат. И к директору Степанову с челобитной, - Не желаем потворствовать акулам капитализма и сионистам проклятым. Пущай они катятся в свой Израиль. А мы, все как один, обратно просимся, в наш родной трудовой коллектив мясокомбината, и с чистой совестью. Обязуемся, всегда!
Добрый директор тов. Степанов, по старой партийной памяти, не может не откликнуться на справедливую досаду неотсыхающих трудящихся масс. И требует Сан Саныча к себе на ковёр завтра же, обсудить положение вещей. Голос сухой, холодный
Но, куда деваться, назавтра явился, зарядив себя, на всякий случай, ироничным скепсисом. А тут, по всем признакам, уже не до иронии. Как бы ни разрыдаться.
В кабинете, развалясь в кресле, белёсый Леонид, бывший зам из железных органов, хищную рожу строит. Теперь уже он рулит мясным производством, и всё тебе припомнит, и за всё с тобой расквитается. А Степанова, буквально сегодня, наверх выдернули в большую российскую политику. Что он там, со своим партийным образованием и беконо-колбасным опытом, наворочает, это другое дело. А что тебя, при таком раскладе, ждёт, и куда направить оставшееся? Вот это надо бы знать.
- Давай-ка, Сан Саныч, разберись спокойно и с собой в первую очередь, - Что, умник, завоевал свободу? - Радуйся, теперь тебе по полной воздадут мордой об стол. Потому что дорогая наша столица, золотая наша Москва, как рыба - фиш на Песах, поделена и распилена. Все партийные бонзы и воры в законе в губернаторы да в мэры подались. Их замы в нефтяные «прынцы» переметнулись или в банках засели на оффшорах. Там, где основные деньги прячутся, а затем из кармана в карман летают. А мелкий криминал это так, для статистики, отчётности и бесчисленных телесериалов про честных ментов - одиночек, писающих против ветра. Короче, безумству храбрых поём мы отходную. Вот вам и ЧТО?
Следующий вопрос, - ГДЕ? Где теперь жить, работать, рожать детей, строить безопасное будущее? Остались ли на этой запущенной почве дикорастущие поляны семейного счастья?
Да хватит желчью захлёбываться, мы сами всё породили, бестолково став на сторону, так называемых, демократов, таскающих доллары в коробках из-под ксерокса. Да и хрен, теперь, с ними! Где они и где ты?! Успокойся и попытайся оправдаться, хотя бы перед самим собой, результатами личного присутствия на баррикадах Белого дома. Что хотели, получили, - Сво-бо-ды! Сейчас пришло время, воспользуйся хотя бы одной, - свободой выезда. Вспомни, что тебе Фима Солодовников, по тем свежим следам демократических побед, пророчил.
- Вы напрасно так радуетесь, Саша, пошевелите-ка историю. Все завоевания свобод для таких фанатиков, как вы с дорогой
Лизаветой, заканчивались, в лучшем случае, - ссылкой, в худшем, - виселицей. Мы уже достаточно пожили под теми старыми пердунами, коммунистами, чтобы отличать плохое от хорошего. Теперь, с вашего отчаянного героизма, во власть пришли эти лихие демократы. Но я не стал бы торопиться записывать их в мудрецы или народные освободители. Пусть сначала покажут, чего они стоят во всей этой бестолковщине. А вам, пока не поздно, советую воспользоваться только одной отвоёванной свободой, - свободой выезда. Имея ввиду, к тому же, интересное положение Лизаветы. Напомните мне быстро фамилию и адрес ваших родственников в Израиле. Остальное я возьму на свои возможности, если вы не возражаете. Скажите мне, только, - да. Или не говорите, уже, ничего, и продолжайте жить и на что-то надеяться во всём этом мутном дерьмеце.
Тогда, в начале девяностых, с подачи информационного гения, стоял один вопрос,- КОГДА? Надеялись, что ещё не скоро, но время... Беспощадное время внесло свои суровые коррективы.
В октябре 93-го снова всё зашаталось, но они уже никуда не спешили, ждали любой развязки, потихоньку закрывая бизнес и производство в жестокой стране, без колебаний шагающей через жизни её защитников. Расстрел Белого Дома смотрели по телевизору, как очередное кино про историю кровавых рос-сийских бунтов и переворотов. Это было мерзкое зрелище.
На этот раз, всё обошлось без участия наших разочаро-ванных героев. А дальше, вкривь и вкось, поскакала жизнь на экономиическое выживание, с челночным шмутьём из Турции. Как оказалось, в разные стороны...
Молодая техническая интеллигенция, не проскочив по горячим следам в политику, но потеряв, при этом, насиженные места в ЦКБ и НИИ, кинулась в челночный бизнес на берегах Турции. Возвращались оттуда с дружной песней «Нам нужен весь берег турецкий, чужая земля нам нужна...» Но затем, со скандалами и до драк, делили это шмутьё или в порту, или в Черкизоне. Заправляли массовым процессом приблатнённые «качки», бывшие борцы, боксёры да вышибалы, ленивые и наглые. Тогда-то и начались первые размолвки с вольнолю-бивой супругой Лизанькой, увлечённо кинувшейся «колотить бабло» в рядах этой разношёрстной агрессивной своры новых русских зачётных национальностей. К тому времени накопилась и проявилась масса претензий друг к другу, оказавшаяся критической. Любовь осталась где-то там, на берегу турецком.
Погасли восторги, романтика улеглась в фотографические рамки воспоминаний. Священный трепет соприкосновений, в лучшем случае, раз в неделю, но больше дань привычке, чем любви или, той же, физиологии. А после тяжёлых родов Елизаветы, ожидаемых с надеждой на новый всплеск, как-то незаметно, упёрлись в тупик, где даже дочь, рождённая в любви, стала причиной мелочных разборок с битьём посуды.
Куда дальше с таким набором? Конечно же, к покровителю, Фиме Солодовникову, не затерявшемуся, по счастью, во всей этой бестолковщине. Фима быстро подскочил и, как прежде, вдохновенно завёл свою «Хавву»...
- Послушайте, Саша, вы уже достаточно знаете меня. Чтоб я был фанатик или, как идиот, верил в светлое будущее, так не дождётесь! Я практик и скептик, я знаю всё, и сколько это всё стоит. И всяких красот нагляделся. Меня на дешёвый понт не разведёшь. Но послушайте сюда внимательно, Саша. Когда я бродил тесными улочками старого Иерусалима, у меня было такое состояние... Вы не поверите, - вот сейчас оглянусь и на месте араба-карманника... Их там на каждом углу по трое... Так на их месте я увижу самого Создателя. Или, на худой конец, Пророка. Что-то есть в той стране, в том городе и в том воздухе необъяснимое. Только не надо, не говорите мне, что я выдаю желаемое за действительное. Не ждите, не дождётесь. Да, присутствуют и там свои примочки. И где, скажите мне, их нет? Но лично я вынес оттуда ощущение света и тепла, которое до сих пор греет мою одинокую душу. А к старости, поверьте мне, Саша, не хватает именно этого, - тепла и света.
- Да, Фима, но наивные едут туда за теплом и светом, а имеют то, что умеют. И не каждому там подано, согрето и постелено.
- Я не стану, Саша, пугать вас проблемами, их там, конечно, есть. А где, скажите, их нет? Приведите мне хотя бы один убедительный пример! Всех нас испортила завистью, неожиданно скончавшаяся, Софья Власьевна. Мы стали ненавидеть тех сионистов, как только узнали, как им отсюда там живётся.
Потому что всю сознательную жизнь мерили достаток не трудом, а привилегиями. Так что, вы поначалу хлебнёте свою меру, зато будете в относительной безопасности. Не как здесь, где каждого из нас могут ободрать или воры, или законники. Покажите там чего вы стоите или, хотя бы, что вы умеете, и вас тут же примут в дружную семью разнообразных еврейских народов. Вам, даже, не обязательно ходить в синагогу. По крайней мере, это я вам торжественно обещаю. А рожать и растить детей нужно только там. Это какое-то безумие, как они любят своих крошек! Поезжайте, посмотрите и убедитесь сами. Слушайте там старших, держите себя в рамках и вас позовут на Шабат с надёжной перспективой. И учите иврит прямо сейчас. Потом можете опоздать и долго толкаться в хвосте. Не сомневайтесь, там тоже свои очереди.
- Спасибо, Фима, десять лет, твоими молитвами, топчу камни и пески земли Святой в ответ на вопросы КОГДА? КУДА?
И главный, - С КЕМ? Потому что уже не с кем.
Первая пустяшная размолвка с Лизой, вторая, пятая, десятая, и пошло - поехало, вошло в привычку. В дурную привычку сваливать собственные промашки и ответственность на близких.
- Долго ты будешь выслушивать этого старого маразматика, - вспылила Лизавета, когда, казалось бы, план и направление дальнейшей жизни были согласованны, - Никуда я не полечу, никуда не поеду. Что там ждёт, ты представляешь? Ни кола, ни двора, ни языка. Всё с нуля начинать? А ребёнку каково, ты подумал? Отправляйся, устраивайся, там видно будет. У меня в Черкизоне надёжный корм, так что я тебе ничего не обещаю. По крайней мере, сейчас, пока кроме прожектов, желаний и Фиминых заразительных фантазий нет ничего определённого. Даже, приблизительно...
Э-э-х! Покатилась под гору наспех сколоченная телега и не выдержала, рассыпалась. Вот теперь сиди в одиночестве, зри на пожарище, вспоминай прожитое и рви душу...
Навсегда покинуть страну, где родился, воспитался, образовывался и образовался, шагнуть в неведомое, - это должен быть, либо выстраданный, осознанный выбор, либо импульс отчая-ния, бегство в никуда, как от пожара. Вон он, как раз, бушует в телевизоре. И выходит, всё с тобой и никуда ты не убежал.
Теперь уже не стоит упрекать себя, сыпать на голову пепел и мусор прошлого. Тосковать по подвальчику на Никитской, где давно уже сгнило всё былое, творческое. И душными ночами, садясь за ящик Пандоры, тупо вспоминать классическое, - «Ты один мне защита и опора, о великий, могучий...» Зная, что опору эту применить уже не к чему. Твоя жизненная функция исполнена, гены, какие бы ни были, в наследницу вложены, фамилия продолжена. Путь завершается, место последней остановки определено. «Теперь можно разрешить себе всё...», вспомнил Сан Саныч, - Правда, не то, что имел ввиду епископ Мириэль.
Что-то тихо и мерно зашуршало за окном. Ну, вот и дождичек, наконец, прорезался. Пока реденький, слепой, но дышать уже можно полной грудью...
Талейсник Семен 
Андерс Валерия 
Дорман Валентин 
САЛЬНИКОВА Анна 
Стремковская Вера 
