(роман, обрезанный цейтнотом)

АКБАР АГДАМОВИЧ

- Где я?, -
спросил Моше, увидев перед собой бездонные, большие и грустные глаза.
- Кто ты?

Фатима понимала иврит, всю жизнь они с родителями и двумя младшими братьями Мусой и Салтаном прожила в Иерусалиме. Перед самым началом войны они с отцом, предолев немыслимые трудности с оформлением гостевой визы, поехали на свадьбу дядиного сына в Бейрут, а на обратном пути их застала война. Не доезжая границы Израиля, они попали под бомбежку, отец погиб, а Фатима чудом уцелела и твердо решила вернуться домой, к маме и братьям, в Иерусалим.

- Меня зовут Фатима, мы недалеко от границы, вон за тем холмом уже Хайфа.

Ее голос, мягкий и нежный, успокоил Моше, и он застонал... К его потрескавшимся губам Фатима тотчас поднесла бутылочку с водой. Вода была теплой, но в тот момент показалась Моше волшебным напитком. Моше попытался встать, но не смог. Гримаса боли исказила его лицо.

- Погоди, я тебя попробую откопать. Тебя засыпало.

Фатима стала оттаскивать в сторону тяжелые камни и сгребать щебенку и землю. Наконец она освободила туловище. Перед ней лежал военный, в легком кивларовом бронежилете, с пистолетом на поясе, с разными вещицами в многочисленных карманах, с автоматом узи и двумя гранатами, прикрепленными к груди мягкой липучкой. В двух местах на камуфляже расплылись пятна крови. Одно пятно на бедре, второе - под левой ключицей. Фатима без раздумий вынула из ножен на голени офицера боевой нож из черного металла и разрезала камуфляж на бедре и на плече. Сняв с себя большой черный платок и разорвав его на две половины, Фатима туго перевязала раны. Бледное лицо Моше исказило страдание.

- Ты потерял много крови. Теперь осторожно, попытайся встать.

Моше, обхватив здоровой рукой за шею Фатиму с трудом поднялся. Кружилась голова. В плече и в бедре пульсировали злые чертики невыносимой боли.

- Достань там, в левом кармашке...- слабо прошептал он.

Фатима достала пакет, в котором были шприц-тюбики и какие-то таблетки. Это был набор необходимых медикаментов, которым снабжали офицеров Израильского спецназа.

-Вот этот, - показал Моше на тюбик со шприцем, - дай мне...

Он сделал себе укол вблизи раны, в бедро, прямо сквозь пропитанную кровью ткань. Через несколько мгновений он почувствовал прилив сил и, поддерживаемый Фатимой, сделал первые несколько шагов.

Трехкилометровый переход, показался им вечностью, и это не смотря на беспрепятственный пропуск Моше пограничными патрулями. Моше три раза терял по пути сознание, сказывалась большая потеря крови.

Но они дошли. Они дошли до жилого дома, откуда под вой сирен выбежали мирные жители. Все бежали мимо, только высокий человек с необыкновенно добрыми глазами остановился возле них.

- Вам помочь?, -

Спросил человек на незнакомом языке. Фатима узнала язык олимов, но она не понимала его. Моше, скривившись от боли, не отпускавшей его, попросил:

- Если можно, покажите мне, где здесь штаб самообороны или свяжитесь с ним по телефону. Назовите позывной «НЕШЕР» и они поймут.

Моше прекрасно говорил на языке олимов, впрочем, как и все офицеры элитного спецназа, он отлично владел еще несколькими языками - немецким, английским, французским и фарси.

В это время прозвучал сигнал отбоя воздушной тревоги и добрый незнакомец радушно пригласил солдата и девушку к себе. Они не без труда поднялись на третий этаж.

- Давайте познакомимся, - предложил добрый незнакомец, - меня зовут Акбар Агдамович.

- Моше, - представился военный, - девушку зовут Фатима, ей я обязан своей жизнью, - он ласково посмотрел на Фатиму, отчего та зарделась.

Акбар Агдамович принес телефонную трубку Моше, и тот стал о чем-то быстро говорить.

Когда телефонный разговор закончился, на столе уже стояли бутылки с хорошим вином ,  холодной минеральной водой и фрукты.

Моше попросил бумагу и ручку. Он записал телефон и адрес Фатимы, Акбара Агдамовича, сложил листочек вчетверо и спрятал в один из своих карманов.

- В этот момент в комнату вошла встревоженная, только вернувшаяся из бомбоубежища жена Акдама Агбаровича.

- Боже мой!, - с порога закричала она, - я с ума схожу, а он тут с друзьями сидит!

- Успокойся дорогая, у нас чрезвычайная ситуация. Люсенька, ты же видишь что произошло.

Увидев изможденное лицо раненого и заботливо склонившуюся над ним Фатиму, Людмила успокоилась и набросилась уже на мужа:

- Ты что не мог «Скорую» вызвать человеку, мне позвонить в конце концов? Ты же знаешь, что я чуть рассудка не лишилась, когда не увидела тебя в убежище!

- Успокойся милая, ты же видишь, что уже все в порядке. Сейчас приедут люди за Моше и все будет хорошо.

Через десять минут к подъезду подъехал военный джип, откуда вышли молчаливые люди в камуфляже. Они молча вывели Моше и его спутницу, молча посадили их в машину и увезли в неизвестном направлении.

- Ну вот, а я так и не узнал ничего о них, - с горечью посетовал Акбар Агдамович жене.

Выпить вино не удалось, опять завыла сирена, и Акбар Агдамович, подхватив супругу, помчался в бомбоубежище. Надо было спешить, потому что расстояние до миклата было приличным.

ПИСЬМА

Путь до Тель-Авива был мучительно долгим. Ныли раны, не смотря на перевязку и обезбаливающий укол. Впереди ждала неизвестность, а точнее, разбор операции, в которой опытный офицер Моше Гертльц впервые за всю службу в армейской разведке оказался не на высоте. Прикрывая отход группы, он не успел отойти на безопасное расстояние, и последнее, что успел он запомнить - это столб огня и дыма. По обнаруженному группой объекту - вражеской реактивной установке, начала работать фронтовая авиация, и Моше просто не успел отойти... Теперь майора Гертльца ожидало положенное в таких случаях служебное расследование. Ему предстояло подробно отчитаться о причине отставания от группы и своей задержки на вражеской территории.

Связь майора с арабской девушкой могла внести некоторые дополнительные формальности в процедуру допроса, и Моше с тревогой и нежностью поглядывал на свою спасительницу, понимая, что ее неожиданное знакомство с ним может осложнить участь девушки. Моше знал, что сутки назад Фатима потеряла отца и сама едва осталась жива. Темные круги под прелестными ее глазами говорили о невероятной усталости и пережитых волнениях. Ему захотелось вдруг крепко обнять ее и прижать к себе эти худенькие плечи и смотреть, смотреть, смотреть в эти бездонные прекрасные глаза... Майор едва справился с нахлынувшим желанием, железобетонные профили офицеров конвоя военной полиции вернули Моше к реальности.

Допрос, на удивление, занял всего сутки. Капитан следственного отдела не скрывал своего расположения к Моше, допрос больше был похож на приятный и легкий разговор. Группа задание выполнила, и с обнаружением майора Гертльца, можно было доложить в штаб, что выполнила - без потерь. Начальник отдела по разработке секретных операций терпеть не мог, если в рапорте говорилось о потерях в личном составе. Майору было предписано вернуться в расположение части после прохождения необходимого курса лечения и реабилитации.

Фатима после коротенькой беседы с капитаном уехала в Иерусалим, где ее ждали встревоженная мать и братья. Весть о смерти мужа подкосила здоровье матери, в доме воцарился траур. Прошло больше месяца, мать незаметно пошла на поправку. От дяди письма приходили реже и реже, в конце концов дяде с семьей с трудом удалось перебраться из Бейрута в Дамаск, где семья некоторое время могла находиться в относительной безопасности. В один из дней, проверяя почту, Фатима увидала долгожданное письмо от того, в чувствах к которому она боялась признаться даже самой себе. На штемпеле отправителя был указан адрес госпиталя, дата отправления говорила о том, что письмо шло никак не меньше трех недель.

Фатима, с бьющимся сердцем, прошла в свою комнату, дрожащими руками вскрыла конверт и начала читать.

МИЛАЯ МОЯ ФАТИМА, - после этих трех слов на глазах у девушки появились слезы, и прошло немало времени прежде чем она смогла читать дальше. Моше писал ей о том, что дела его пошли на поправку, что он обязательно после выписки заедет к ней в Иерусалим, что он много думал о ней, и что им - 32-х летнему холостяку и 25-ти летней девушке пора бы подумать о создании семьи. Конечно, при условии, что она будет не против. Это было письмо-признание в любви, письмо-предложение солдатом руки и сердца. Слезы из глаз Фатимы капали на этот небольшой листок казенной бумаги, в этот момент она была по-настоящему счастлива. Но что-то тревожило ее, одна мысль не давала ей покоя:

- Три недели, три недели - повторяла она про себя, но ведь прошло уже три недели! Неужели он до сих пор в госпитале, неужели с ним что-то случилось?

Фатима внимательно перечитала адрес на конверте и назавтра твердо решила ехать к нему. Девушка прекрасно понимала, что в условиях военного времени передвижение по стране связано с определенными трудностями, но в этот момент она была готова ради любимого на все.

Наутро, попрощавшись с матерью и братьями, она села в автобус. Ехать до пункта назначения в мирное время нужно было бы 4 часа, но Фатима приготовилась к долгой дороге, к тщательным досмотрам на блок-постах и к проверкам военных патрулей. И она не ошиблась, дорога заняла почти сутки. Три больших бутылки воды и запас лепешек, заботливо уложенные в сумку младшеньким братишкой Салтаном, значительно сэкономили ей невеликий запас дорожных денег.

В пункт назначения автобус прибыл к вечеру, прием посетителей в госпиталь был закончен, и никакие уговоры на персонал не возымели воздействия. Она даже не сумела узнать, находится ли майор Гертльц на излечении или нет. Пришлось ждать утра, 8-ми часов, когда официально открывалась справочная служба для посетителей. Фатима не стала искать платного ночлега, да и вряд ли можно было бы устроиться на ночлег в окрестностях фронтового госпиталя, к которому со всех концов Израиля стекались десятки родственников раненых солдат и офицеров, ополченцев и множества пострадавших мирных жителей.

Кое-как устроившись на одной из скамеек перед входом в госпиталь, Фатима огляделась. Подобным образом устроились многие люди, они мирно, полушепотом вели между собой допоздна беседы, пока, в конце концов, их не одолевал сон. Фатима смогла вздремнуть лишь под утро, сказались волнения прожитого дня.

Служащий справочного бюро госпиталя, долго искал фамилию Гертцль, после чего вежливо, но сухо сообщил, что полторы недели назад майор закончил лечение и отбыл в свое подразделение. Куда - неизвестно. Фатима понимала, что место службы офицера военной разведки содержится в строгом секрете, и никто, ни при каких обстоятельствах, ей этого секрета не раскроет. Фатима, утешаясь мыслью о том, что ее любимый жив-здоров, отправилась домой, в Иерусалим. Путь назад оказался еще более долгий, несколько раз автобус останавливался из-за воздушной тревоги и всех пассажиров вели в ближайшее укрытие. Проверки военных патрулей становились более частыми и более тщательными, иногда автобус часами простаивал на подъезде к блок-постам. Многие люди переезжали ближе к центральным и южным районам страны, дороги были заполнены транспортом.

Дома Фатиму встретили тепло, все, кто как мог, пытались утешить бедную девушку. По ночам Фатима плакала, вокруг ее огромных красивых глаз опять появились темные круги. Она помнила обещание Моше приехать после госпиталя, ее сердце подсказывало ей, что что-то произошло, но она не знала - что именно. Конечно, Моше могли срочно вызвать на задание, и он просто не смог приехать к ней, но тогда почему он не позвонил, не приехал? Бедная Фатима, она не знала, что причиной молчания возлюбленного стала старая полуслепая санитарка, тетушка Двойра, как ее ласково прозвали в госпитале. Это она, прибирая в палате, случайно смахнула с тумбочки листок бумаги, на котором были записаны номера телефонов и адреса Фатимы и хайфовчанина Акбара Агдамовича. А тех суток, которые были ему положены для возвращения из госпиталя в часть, ни при каких условиях не хватило бы на поездку в Иерусалим и поиски Фатимы. Он написал ей одно за другим три письма, но ни на одно из них не получил ответа. Он с ужасом отталкивал от себя подленькую мысль о том, что девушка могла его разлюбить. Между тем, разгадка молчания Фатимы была проста. Письма Гертльца перехватывал старший братишка Фатимы, 14-ти летний Муса. Муса считал, что между арабской девушкой и еврейским офицером брак невозможен. Парень явно попал под влияние грязной пропаганды ХАМАСа, но дома об этом говорить опасался.

Младший брат Салтан всем сердцем переживал горе любимой сестрички и догадывался о настроениях старшего брата. Когда видеть печаль сестры ему стало невыносимо, он, втайне от всех, отправился на почту. Почтальоном в их квартале уже многие годы работал немолодой человек, дядя Исаак. Он хорошо знал семью Фатимы, а их младшего Салтанчика помнил с младенчества. Мальчик ему нравился, и потому на вопрос Салтана о письмах ответил ему с удовольствием, да, было еще три письма с военным штемпелем. Старый почтальон легко выведал у доброго мальчика причину его любопытства, посочувствовал бедной девушке, и решил прояснить вопрос во что бы-то ни стало.

Разговор старого почтальона с Мусой занял не очень много времени, пристыдив мальчишку, добрый Исаак передал письма Фатиме. Девушка бросилась почтальону на шею, она плакала, сердечно благодарила дядю Исаака, а старик только гладил ее по голове и что-то шептал на своем, почти забытом всеми, родном идише.

ВСТРЕЧА И ЭПИЛОГ

Фатима всю ночь, окропляя бумагу слезами, писала письмо возлюбленному. Она написала о том, как ездила в госпиталь, о задержке с доставкой его писем, о том, что любит его и ждет встречи с ним. В свое письмо девушка вложила все свои чувства, все свои мечты и чаянья, всю свою душу. Утром она сама отнесла письмо на почту, не доверясь почтовому ящику.

И потянулись унылые дни ожидания. Между воздушными тревогами, которые стали уже привычными, Фатима успевала сбегать на рынок за продуктами, прибраться в доме, приготовить еду, а, главное, присмотреть за своими братьями, неугомонными и энергичными мальчишками, которые норовили сунуть свой нос именно туда, где было опасней всего, где гремели взрывы и работали добровольные отряды спасателей. Братья Фатиму любили и уважали, поэтому  слушались. Мать, после перенесенного горя, чувствовала себя неважно и требовала заботы и ухода.

Долгими ночами Фатима давала волю слезам и чувствам, она слезно упрашивала Бога евреев, чтобы Он спас ее любимого от пуль и снарядов, ибо понимала, какой страшной опасности тот себя подвергает ежедневно, ежесекундно. Прошло время, бомбежки прекратились, жизнь стала входить в свое прежнее, мирное русло.

Этот день, как и предыдущие, начался обычно. Нестерпимо светило солнце, раскаляя древние камни Ирусалима, повсюду слышался разноязычный людской гомон. Но сердце Фатимы уже с утра что-то предчувствовало, неясное волнение не отпускало, и, когда она увидала приближающуюся к ее дому, спешно ковыляющую фигурку дядюшки Исаака, то, не выдержав, выбежала из дома и бросилась навстречу старому почтальону. Дядюшка Исаак издали улыбался девушке и что-то радостно ей кричал, махая рукой с конвертом. Когда они наконец поравнялись, Фатима бросилась почтальону на шею и горячо поцеловала старика в дряблую щеку.

Письмо состояло из нескольких слов:

«Люблю. Еду к тебе. Твой Моше.»

Стоит ли говорить о том, что свадьбу между Фатимой и подполковником Моше Гертцлем сыграли не откладывая. Что дорогими гостями на свадьбе были Акбар Агдамович с супругой и добрый старик, дядя Исаак. Что через несколько лет в доме молодых уже бегали два мальчика, а в колыбельке смешно улыбалась девочка. Старшего мальчика назвали Исаак, а младшенького - Акбар, девочку же назвали Цилей.
И что оба брата Фатимы, к счастью для всех, стали приличными людьми и продолжили учебу. Салтанчик пошел учиться на хирурга, а Муса на адвоката.

Подполковник Гертцль вскоре вышел в отставку и у него появилось много свободного времени, которое он с удовольствием посвящал семье.

Вы спросите, откуда мне стало известно об этой истории? Мне рассказал ее по секрету один мой знакомый, который услышал этот рассказ от одного своего приятеля, который, в свою очередь, услышал об этом почти из первых уст...

А разве мало таких или похожих историй происходит в войну?

Когда в людях, поминутно рискующих жизнью, открываются их самые прекрасные черты.
Тогда почему-то особенно остро начинаешь понимать, как дороги тебе люди.

2006.07.26.