Желтые Звезды

     созвездия Гетто.

Звезды из Гетто

     падали в Лету.

Слезы и кровь

     отмывали дожди.

Пули остались.

     Навеки вошли

в землю и в душу,

     и в наши сердца -

шрамы болят

     от литого свинца.

        Часть 1.

      Бабий Яр

1.

В Бабьем Яру

     им могилу не рыли,

а пулеметами

     саваны шили.

Падали люди

     с обрыва крутого

в Яр -

     тут возникшего

     ада земного.

«Слушай, Израиль!» - 

      молитвы слова.

Веки сомкнулись

      и - вечная тьма.

 2.

Мальчики, девочки

     Бабьего Яра,

вам бы сейчас

     умирать предстояло.

Было б за семьдесят вам -

     не обидно:

дедушки, бабушки -

     возраст солидный...

Случился кошмар:

     пулеметный огонь -

стрелял полицай 

     за мизЕрные блага.

Забрызган позором  

     немецкий погон.

И круто склонились

     отроги оврага.

И сдавленный крик -                  

     он остался вдали.

И выстрел -

     кого-то еще раз убили...

Смесь пота и крови,

     и горькой слезы

глубины оврага

     тогда поглотили...

И ночь виновато

     вползала в дома.

А ваши кроватки

     уже пустовали.

И реквием страшный -

     сама Тишина.

И только игрушки

     без вас тосковали.

Мальчики, девочки

     Бабьего Яра,

вам бы сейчас

     умирать предстояло.

Было б за семьдесят вам -

     не обидно:

дедушки, бабушки -

     возраст солидный...

3.

Еще никто не умирал,

еще никто здесь не стрелял,

и неизвестный Бабий Яр

был пуст и был он - просто яр.

И не было  к нему дорог...

Переступая свой порог,

предположить никто не мог,

что их давно оставил Бог.

К земному аду их вели.

Не ведая о том, пришли...

Что делать? Что они могли,

когда вокруг одни враги?

Случайно в Яре нет меня.

Но не случайно здесь душа

страдает так, словно беда

пришла сегодня иль вчера.

4.

Тихая Некрасовская 

     улица...

За оградой - школа.

     Во дворе

листья,

     ветром пОднятые,

     крУжатся -

так бывает часто

     в октябре...

На всех этажах 

     проводился подсчет

имущества тех,

     кто убит в Бабьем Яре.

Работали много -

     и сделан отчет  

при трезвом уме

     и не в пьяном угаре...

Детские трусики

     собраны вместе.

Ящики полные -

     кольца, часы.

Труд кропотливый -

     и все честь по чести! -

всякие мелочи 

     здесь учтены.

Дрогнуло небо

     иль дрогнули недра?!..

Нет, не разверзлись они

     для убийц!

Не поглотила их

     пропасть иль бездна,

не раздавила,

     как мерзких мокриц!

Тихая Некрасовская

     улица...

За оградой - школа.

     Во дворе

листья, ветром пОднятые,

     крУжатся -

так бывает часто

     в октябре...

 5.

Здесь поселились на века

Печаль и Скорбь. Здесь Тишина.

Здесь всё - неслышная молитва.

Тоска и боль звучат здесь слитно.

А Бог?!.. Где был он в дни, когда

здесь убивали всех и вся?

Был он лишь только - Сатана,

но Бога не было тогда...

Как страшно, если нету Бога,

а смерть дежурит у порога!

Навеки будет проклят тот,

кто здесь слова произнесет

на страшном языке забвенья

во имя злого намеренья.

6.

Я в Бабьем Яру

     видел чьи-то ключи - 

торчали они

     из осенней земли...

Надежда была, что 

     останутся живы:

с собой забирали

     ключи от квартиры.

Мерещится мне,

     что слышны голоса,

а, может быть,

     шепчет над Яром листва:

«Что будет с ключами

     от вашей квартиры -

нелишне подумать,

     пока еще живы»... 

7.

Есть в Киеве такой овраг -

огромный, страшный саркофаг.

Здесь Бог в душе моей убит

и мальчик, тезка мой, Давид.

8.

Деревья, словно желтые цветы, 

роняли свои листья-лепестки 

и, как тогда,

     здесь землю устилали

трепетной мозаикой печали.

Поблизости я слышу

     детский плач.

И вижу я,

     как целится  палач.

И день тот -

     предпоследний в сентябре -

ужасней его нет

     в календаре.

9.

В Бабьем Яре - бабье лето.

     Серебрятся паутинки

и качаются от ветра

     пожелтевшие былинки.

Вечереет, и к востоку

     удлиняются все тени.

И трепещет одиноко

     пламя свечки рядом с теми,

кто упал здесь бабьим летом

     в том далеком  сорок первом.

10.

Крещатик.  Год

     две тысячи седьмой.

Парад нацистов.

     Киев, что с тобой?!

И снова - нечисть

     хочет  бить жидов.

В колоннах - те,

     кто бил и бить готов.

Пылал вдали

     и он сгорал - закат.

Мне показалось,

     что звучит набат.

Он рокотал -   

     из глубины земли

безмолвные проклятья

     в небо шли.

Теперь я понимаю,

     что недаром

тревожна тишина

     над Бабьим Яром.

11.

Небо - космоса лужа.

Плавали в ней облака.

Солнце замерзло. Стужа.

Деревья трещали слегка.

Черный обрыв, как траур.

Выступил он из снегов.

И, как могильный мрамор,

полон печалью веков.

12.

Слишком громко неуместно

     тут щебечут воробьи.

В Бабьем Яре, месте скорби,

     не осталось тишины...

Как в пустыне, миражи.

     Миражи эти страшны:

штабелями трупы клали -

     жгли гигантские костры.

Боже мой, о чем щебечут,

     словно плачут, воробьи?

Здесь побаливает сердце

     от тревоги и тоски.

13.

Я прихожу сюда один,

а не по случаю, когда

пора каких-то годовщин,

и собирается толпа.

И я средь былей и теней,

как стон, входящих в душу нашу,

незримых памятных камней,

испил здесь горестную чашу...

14.

Над Яром, над нами,

     над всею землей

флаг-талес незримый

     с еврейской звездой

приспущен в печали.

     Здесь вечный покой.

И кадиш звучит

     над горящей свечой.

И пламя трепещет

     с  моею душой.

И горе здесь снова

     склонилось со мной.

15.

-  Ты откуда, малыш?

• - - Я из Бабьего Яра...

-  Ты  откуда,  старик?

         -  Я из Бабьего Яра...

   Это я - тот малыш, 

         это я - тот старик,

    на коленях к могиле

         огромной приник.

    Бабий Яр - здесь могила

         твоя и моя,

    и беда всех народов

         планеты Земля.