Этель в новом времени

   Вернувшись в Тель-Авив после встречи с Алексеем в Женеве, Этель вдруг почувство­вала себя одинокой. Началось это еще в самолете. В то время как Алекс, впервые полу­чивший возможность пообщаться с мамой, расспрашивал ее об отце, Этель задумалась о будущем. Она совершенно не представляла себе - что будет дальше. Ждать встречи с Ми­хаэлем, которого она считала почти богом, ангелом, принесшим ей счастье, она не могла.

   Но хотела узнать что-либо, касающееся Алексея, сейчас, немедленно! И набрала номер Михаэля по своему мобильному телефону, вспомнив, что ее Orange, судя по рекламе, дол­жен работать в Европе. Правда, еще когда она искала номер Михаэля в памяти телефона, вспомнила, что для этого надо было купить специальную карточку. «А вдруг?» - на­деялась Этель.

   Чудес не бывает. Хотя, как сказать - когда до посадки оставалось минут сорок, и ее настроение было, что называется, ни к черту, из ее сумочки донеслись звуки музыки.

   - Как дела, Этель? - Спросил спокойно ее ангел.

   - Хочу поговорить с тобой.

   - Я встречу вас в аэропорту.

   Оставшись с Этель с глазу на глаз, когда Алекс, едва переступив порог квартиры, бросился к телефону звонить друзьям, Михаэль достаточно подробно объяснил ей все, что они знали об Алексее, и все, что с ним было связано.

   - Мы не планируем использовать его в своих целях, но если вы соедините в будущем ваши судьбы, и будете жить здесь, в Израиле, мы будем рады. У нас есть работа для Алексея и здесь, в Тель-Авиве. Теперь все зависит от вас - от него и от тебя.

   Когда Михаэль сказал Этель про приказ незнакомого ей начальника Михаэля, та благодарно пожала ему руки, словно это он, а не его начальник, принял такое решение.

   И Этель, впервые в новом времени, более или менее ясно представила себе их совместную жизнь: Алексей заканчивает - закрывает, завершает - свои дела, переезжает в Израиль и у них есть все, чтобы жить и любить друг друга - любимый ребенок, просторная, благоустроенная квартира и надежная работа, по крайней мере, у Этель...

   Это простое и незамысловатое решение было таким логичным, таким долгожданным, таким реальным, что Этель просто почувствовала, ощутила то, что, оказывается, она ждала всю свою жизнь, начиная с того страшного утра, когда самолет уносил ее в противоположную от Алексея сторону. И даже - «противоположную» страну - Израиль. Тогда ей это казалось бездной. Как она нашла силы, чтобы выстоять? Сейчас... Сейчас все изменилось!

   Но Алексей был не тот человек, чьи действия можно прогнозировать. И он, в который уже раз, спутал все карты на игровом столе, за которым, как мы видим, сидит много игроков.

Полеты во сне и наяву: явь - счастье обретения, но...нет решения

   Как вы думаете, кем мог быть человек, уютно развалившийся в кресле у самого прохода? Коммерсантом или банкиром средней руки, возвращающимся домой после удачной сделки. Или ученым, успешно выступившим на симпозиуме Швейцарской Академии. Кем угодно, но только не разведчиком - уж слишком интеллигентно и несколько заметно, броско, он выглядел.

   Профессионализм... Алексей сидел, прикрыв глаза, и вспоминал приятные картины прошедшего. Это был сон! В какой-то момент, скорее всего, когда настала пора кормить пассажиров, стюардесса наклонилась к спящему мужчине и произнесла по-немецки: «Herr! Setzen Sie sich, bitte, gerade - ich werde Ihnen das Mittagessen bringen». Пассажир не отреагировал. Тогда она произнесла это по-английски: «Mister! Sit, please, directly - I now shall bring to you dinner». Эффект - тот же! Но когда она по-русски, не меняя вежливой интонации, произнесла: «Сядьте, пожалуйста, прямо - я сейчас принесу вам обед», Алексей на хорошем английском ответил - «Я буду вам чрезвычайно благодарен». Стюардесса приветливо улыбнулась ученому - конечно, это, вне всякого сомнения, был ученый, и проследовала дальше по салону.

   Но с этого момента Алексей проснулся. Нет, нет, разумеется, он не спал, кто смог бы уснуть, простившись с любимой девушкой, именно девушкой, которую не видел двадцать лет, и сыном, о существовании которого он не знал еще несколько дней назад. И они любили его. Любили... Алексей видел это своими глазами, чувствовал их руки. Он был уверен в их любви.

   «Израильтяне даже не пытались меня завербовать. Странно. То ли я им не нужен, то ли они обо мне не все знают. Вряд ли израильтяне решили оставить меня в покое» - в благородство разведчиков Алексей не верил - разведка по сути своей не предполагает благородства. Для израильтян это был шанс. А то, что израильтяне самым активным образом «работают» по Ближнему Востоку - и работают успешно, Алексей хорошо знал.

   В чем Алексей был уверен - так это в том, что Этель никоим образом не была связана с разведкой. За те несколько дней, что они были вместе, Алексей узнал об Этель много нового, того, что его не интересовало тогда, в те годы... Этель оказалась сильным, целеустремленным человеком, которая не разменяла свою любовь на благоустроенную жизнь с кем-либо. «Алеша, с тех пор, как мы расстались, я в каждом мужчине пытаюсь разглядеть русского, а в каждом русском - ищу тебя» - тогда, в отеле, эти слова привели Алексея в смятение. Он понял силу духа Этель...

   Она не расспрашивала его о двух десятках прошедших годов, о том, с кем он был это время, наконец, есть ли у него семья, дети... Это было ниже ее достоинства. Когда же он попытался рассказывать о себе, она ласково, не грубо - нежно, прикрыла ему ладонью рот.

   Алексей еще не знал, что и как будет дальше, но то, что было в отеле, вспоминал. Вспоминал, и, казалось, каждая минута воспоминаний открывает что-то новое в Этель, в ее глазах, ее нежном теле...

   В том, что Этель привлекательная женщина и интересный состоявшийся человек, что на нее нельзя не обратить внимания, Алексей не сомневался. Не сомневался он также и в том, что были поклонники, но Этель, тем не менее, замуж не вышла.

   Глядя на нее, слушая рассказы о маленьком Алексе, понял, через что она прошла, что ей пришлось вынести. Она не требовала от него жалости, признания - нет, она просто хотела быть с ним вместе. Но, тем не менее, ни разу не сказала ему об этом. Она не хотела его немедленного решения, не хотела, что называется, давить, что-то требовать от него. «Я хочу быть с тобой сейчас - и навсегда» - прошептала она лишь однажды, в его номере в отеле, в минуты нежности и близости...

   «Как быть? Что будет?» - Алексей понимал, что сейчас мяч в его руках, что все зависит от него. Но пока даже не мог представить своих дальнейших шагов - эта ситуация оказалась столь необычной, столь сложной, что опытный разведчик так и не решил, что же ему делать... А ведь еще полтора часа назад, там, в аэропорту, на балконе накопителя, когда глядел на Этель и сына, он был полон решимости. Ему казалось, что он все решил, что ему все ясно...

   На другой день, вечером, придя с работы домой, Алексей погрузился в размышления. Прошли сутки с момента его возвращения в Москву. Что такого произошло в этот день, что заставило нашего героя задуматься?

   Все - просто. Алексей стоял перед выбором - либо он продолжает работать, как и ранее, либо он, непонятно пока - каким образом, все бросает, закрывает в России все свои дела и уезжает к своей семье. А он, как мы уже знаем, не сомневался в том, что семья у него есть. Не в России, не на его родине, а в Израиле, чужой стране, но - есть.

   Алексею, как настоящему русскому интеллигенту, а значит и патриоту, трудно было даже в мыслях представить себе, что он может покинуть свою родину и жить на чужбине. В первые годы работы на Востоке, ему, любящему Восток во всех его проявлениях, иногда становилось ужасно тоскливо, особенно зимой, особенно, когда кто-нибудь в консульстве вспоминал про заснеженные подмосковные леса. Он явственно ощущал запах, видел белизну, слышал хруст первого снега.

   Когда Алексей утром доложил о своем прибытии из отпуска, ему сказали, что он вновь подключается к работе по проблеме, которой он занимался до того, как у него возникли неприятности.

   Алексей выглядел настолько спокойным и умиротворенным, что начальник отдела даже позволил себе посочувствовать тому, что с ним, точнее, с Сашей Крочко, произошло - но теперь, мол, все позади.

   Алексей ответил, что готов к работе, и прошел в отдел, где ему выдали диск с документами, необходимыми для работы. Одновременно начальник отдела предупредил его, что в течение трех дней будет согласована дата выезда группы сотрудников на Ближний Восток для завершения работ по данному проекту.

   Как только Алексей открыл файлы, он понял, что обязан принять решение: либо он докладывает руководству о своих вновь, правда - по воле случая, открывшихся обстоятельствах, либо он сознательно идет на нарушение кодекса разведчика, что гораздо хуже, ибо это во всех разведках мира называется одинаково - предательство, и карается сурово. Мысли Алексея заметались. В итоге он и не принял решения, и ничего не изучил из того, что должен был по плану руководства сделать в этот день.

   Лишь когда он вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, понял, что не позднее сегодняшнего вечера, в крайнем случае - завтрашнего утра, должен принять решение, каким бы оно не было.

   Снова и снова он прокручивал в памяти свои беседы с Михаэлем, вспоминая слова, интонацию, жесты, намеки. Хотя... «Намеков, пожалуй, не было - Михаэль вел честную игру» - заключил Алексей.

   «Но почему? Не похоже это на израильтян. Известно, что они активно используют любую возможность получения интересующей их информации. Тем более - по арабским странам. Знают ли они что-либо о проекте с Ираком? По-видимому, нет. Только в общих чертах. Иначе «зацепили» бы эту тему в беседе. Впрочем, на что-то неопределенное Михаэль как-то намекал. Или, не зная наших будущих отношений, не захотели раскрыться? Очень вероятно. А как бы я поступил на их месте?». В своей работе, в используемых приемах разведчики мало чем отличаются.

   Старинные часы в зале мелодично заиграли «Ах, Августин, Августин, Августин...» - полночь. Алексей слушал Шопена и Бетховена - любимых композиторов Этель, и пытался представить, что она сейчас делает - читает, смотрит телевизор, пишет статью на компьютере. В Израиле - одиннадцать. Алекс, наверное, тоже еще не спит. Ужасно защемило сердце - есть телефон, надо только набрать номер...

   Алексей стремительно поднялся и уже через одиннадцать минут был на Ленинградском проспекте, в здании городского аэровокзала, возле международного телефона-автомата.

   Этель отозвалась мгновенно, словно сидела возле телефона и ждала его звонка:

   - Алло... Алексей?

   - Добрый вечер, Этель. Как долетели?

   - Хорошо. Алекс очень доволен - много впечатлений. Много вопросов о тебе. Не хочу его торопить. Сегодня купил иврит-русский словарь, установил кириллицу в своем компьютере, хочет написать тебе электронное письмо уже по-русски. Я уверена - у него получится. Он способный к языкам. Как ты. - Этель смутилась. И запнулась - еще раньше она решила, что не будет говорить подобных слов, чтобы не подталкивать Алексея к принятию решения и вообще - не форсировать события. В том же, что у них все будет хорошо, Этель не сомневалась.

   - Этель, я не хочу больше тебя...вас потерять. Я хочу быть с вами. Мне нужно время, я работаю, я - служащий, не могу - вот так сразу - все бросить и уехать. Но мы будем вместе. Целую тебя.

   - Я уверена в этом. Целую.

   Удивительное дело - настроение диаметрально изменилось - о нем думают, у него «за спиной» - все в порядке, его ждут. По пути домой, проезжая по Тверской, он любовался новой, красивой, ни с чем не сравнимой Москвой.

   Свернул на бульвар, остановился возле старинного купеческого дома, принадлежавшего когда-то семье его бабушки. Полюбовался восстановленной лепкой дома, ухоженным двориком с голубыми елями и клумбами цветов. Представил свою бабушку - маленькую белокурую девочку, в красивом сарафане, в широкополой шляпе, с длинными косами, бегающей по газону с сачком для ловли кузнечиков. Как-то бабушка рассказала ему, что ее отца часто упрекали в отсутствие патриотизма, за то, что он любил Восток, за то, что большую часть своей жизни проводил на Востоке. Даже родители бабушкиной мамы, занимавшие высокое положение и посты в тогдашней Москве, выказывали своему зятю явное недовольство. Прадед обычно отшучивался и, прикладывая руку к сердцу, говорил: «Родина - в сердце, а не на кончике языка».

   Скажите честно, что вы ждете от автора? Что я должен написать - что Алексей бросит в Москве все свои дела, работу и уедет к Этель и своему сыну? В Израиль? Предаст Родину - а это было бы предательством, которое во всех странах, в том числе и в Израиле, оценивается одинаково.

   Вы можете, хотя бы на мгновение, предположить, что Алексей - марионетка ситуации? Что он, сильный во всех отношениях человек, ослабнет, размякнет, встретив Этель, ту, которую он любил, и которая сохранила для него и себя, и их ребенка. То есть, станет рабом ситуации? Вы представляете Алексея, оправдывающегося, пусть даже перед самим собой - мол, сами понимаете, так вот получилось? Нет? И я - нет.

От автора, или о раздвоении...

   Однако именно сознание Алексея еще не было готово к принятию решения. Какого? Я и сам не знаю. Сделал отступление и пишу так потому, что в этом Алексей, быть может, похож на вас, на всех людей в мире. Как мне это хорошо знакомо! Надо принять решение - сейчас, немедленно - от этого зависит твое счастье, твоя жизнь, жизнь твоих близких, тех, кто стал тебе близок...

   - Но ты - пассивен. Почему? Ты всегда пассивен? Ну, хорошо, не всегда. Скажем мягче - иногда, часто, редко - но бываешь пассивным?

   - Нисколько. Принимаю решение чуть быстрее или чуть медленнее, но никак не пассивен!

   - Так в чем же дело?

   - Не знаю. Я знаю - мне надо, надо принять решение, но...

   - Быть может, взвешиваешь все «за» и «против»?

   - Нет. Обычно - нет. А сейчас - да. Но не знаю, что такое в данном случае «за», а что «против». Всегда знал, а сейчас - не знаю.

   И все-таки, это - не поиск выгоды, а размышления перед казнью. Когда «прокручивается» вся жизнь, проходят чередой твои близкие, друзья, жизненные попутчики. Проходят и что-то говорят - одобряют, осуждают, радуются, огорчаются, смеются над тобой и плачут - словно всё предвидя, словно им уже известен твой финал.

   - И каков же он?

   В ответ - молчание. Не кричи, не поможет. Ты думаешь, что если они безмолвные, то они все знают? Смешной - не знает никто. Чтобы узнать - надо что-то сделать. Но - не навреди. Кому? Себе...

   Раздвоение - разделение сознания на две части. Одна часть говорит одно, другая - другое. Что делать? Кто прав? И есть ли вообще правота? Достигаема ли она? Ведь известно, что истина существует независимо от нас, и почти всегда неизвестна. Так и живем мы, используя в любом деле свое представление о ней. И чаще всего нам так и не дано узнать - насколько мы от нее далеки...

   «В чем, собственно, проблема?» - Спросит тот, кто еще никогда по-настоящему не мучился принятием жизненно необходимого, но противоречивого решения. И так плохо, и так не очень, а выбор предстоит. Тот, кто еще - или пока еще, представляет собой единое целое - монолит. Кто еще не пережил проблему выбора между собой одним и собой другим. Кто определяет «хорошо» и «плохо» - как вес, длину, размер, а чаще - количество денег. Но не как качество... И я был таким. Как и все... Этот «кто-то» просто еще молод.

   Когда-то, в детстве, я переживал за героя фильма, который, скажем, полюбил иностранку. Не может быть, чтобы он предал свою мать, которая его родила, свою землю, которая его вскормила, свою Родину. И радовался, когда он оказывался сильным, настоящим советским человеком и выдерживал все испытания...

И все-таки ничего не ясно...

 «Теория, мой друг, суха, но древо жизни вечно зеленеет»

Фауст

   Алексей не исследовал принципы «теории раздвоения», к которому, как мы уже знаем, он приблизился вплотную. Теория - теорией, а жизнь - есть жизнь. Вряд ли вам по душе «теоретик жизни». У Алексея сейчас, подчеркиваю - сейчас, был один критерий «хорошего» - его жена и его сын. А они - в полной безопасности... В полной?  Полной - в смысле независимости от того, что с ним может случиться. А что с ним может случиться - Алексей знал хорошо. «Все-таки - Ближний Восток» - может подумать читатель. Отнюдь. Таких людей, как Алексей, опасность поджидает, чаще всего не там, где они работают тайно, а у себя на родине, где их контролируют, где их личность, образ жизни, контакты сопоставляют с теми проблемами и процессами, которые, казалось бы, не связаны с ними напрямую, но косвенно - несомненно. «Дьявол кроется в деталях» - любят говорить политики, не представляя, кого они цитируют - самого дьявола. «И в нюансах» - добавим мы уже от себя, быть может, даже не представляя, о каких нюансах идет речь.

   Уважаемый читатель! Не сочти мой вопрос за принижение твоего интеллекта - ведь, если помнишь, те, кто не понял, «отсеялся» в самом начале... Итак, кто же такой Алексей? Разведчик? В общем случае - да, но в нашем «продвинутом» тексте - нет! Дипломат? Тоже - нет... Так, кто?

   ...Алексей вышел из дома в приподнятом настроении. Почему? Мы уже знаем. Ну, а далее - Профсоюзная улица, Теплый Стан, проверка документов на входе, лифт, кабинет. Секретное досье, с которым ему предстоит работать в оставшееся до командировки время...

   В конце дня Алексея попросили сдать в отдел оформления документов свой Российский паспорт для зарубежных поездок - The union of soviet socialist republics passport, который имеют миллионы россиян, чтобы получить дипломатический для предстоящей командировки. Именно таким образом в соответствующей базе данных остался «след» пребывания Алексея Ивановского в Швейцарии...

Впервые на Ближний Восток в новой должности, новом человеческом качестве и с новыми мыслями...

   А теперь позвольте представить вам: Алексей Ивановский - руководитель российской группы подготовки документов к договору между Россией и Ираком. «Обнародованная» стоимость договора - 40 миллиардов американских долларов. Зависело ли от него что-либо в этом договоре, о котором мы пока ничего не знаем, но предполагаем, что этот договор не «про», а «против»? Нет, не зависело - и Алексей это прекрасно понимал. Ну, а почему он вообще задумался об этом? Потому, что в Израиле, против которого, в том числе, хотя и весьма и весьма косвенно, направлен этот договор, живут его жена и сын.

   Что скажете? А как бы на его месте поступили вы? Что бы, конкретно вы, сделали на месте Алексея? Разрушили бы - хотя, как это можно сделать - эти планы? Донесли бы? Кому - Израилю, Америке? На кого - на свою Родину? Сделали бы это достоянием мирового сообщества? С какой целью? Разрушить - невозможно, изменить что-либо - тоже. Эту машину не остановить, можно лишь попытаться ее притормозить, дать возможность израильтянам поставить на ее пути заслон.

   И лишь одно не вызывало сомнений у Алексея - он не может выступить открыто против, ибо в этом случае он, как минимум, окажется вне проблемы, или проще - будет отстранен, а как максимум... Не хочу продолжать. Но главное - «Договор» будет доведен до конца. А близкие Алексея - это его проблемы. Это, с точки зрения логики разворачиваемых событий, частный эпизод в жизни нашего героя. Да, мало ли таких! И кому до них есть дело? Никому. Было бы странно, если бы было иначе. Для кого же это - проблема? Для разведки Израиля и его союзников.

   «Я не имею право оставить эту проблему. Во имя Этель, Алекса и...их родины. Не имею право потерять, пусть слабые, но все же нити информирования, а значит, и, хоть какого-то, управления». Заметьте - впервые Алексей связал воедино такие понятия как его близкие, их родина и информирование.

   Алексей сидел один в последнем ряду первого, привилегированного, салона самолета Boeing Аэрофлота, выполнявшего чартерный рейс в Багдад. Он посмотрел на своих коллег - интересные интеллигентные люди, профессионалы, элита российской дипломатии. В другой ситуации сердце Алексея наполнилось бы гордостью - он руководит группой людей, способной создать Проект, включающий разделы, задачи, алгоритмы их решения на сумму 40 миллиардов долларов! Он хорошо понимал, кем должны быть те, кто умеет делать такие проекты. Толковыми людьми... Таких, слава Богу, земля российская рожала, рожает и будет рожать.

   Алексей понимал, что специалисты - ученые, инженеры, техники, нефтяники, физики, химики, которые разместились в двух просторных салонах за спиной у Алексея, доведут дело до конца. Он не сомневался, что «Договор» будет подготовлен и, в конце концов, подписан. И «Договор» этот важен для его страны, его Родины. А для Израиля?

   Заметьте, Алексей совершенно не думает о себе - только Родина и Израиль. Тоже родина? Да - его жены и сына...

   Как вообще писать об этом? Измена - нет, слишком мелко для такого человека как Алексей Ивановский. Предательство - тоже нет, предают, как правило, за какие-то блага, за деньги. И вообще - и то, и другое - унизительно и гадко. Противно даже тем, кому это нужно, кто, в силу необходимости, принимает эти измену и предательство. Может быть, именно поэтому, если вы помните, Вит запретил вербовку Алексея? Вит уважал его человеческие качества. Михаэлю же, как профессионалу, этот запрет пришелся не по душе.

   Так, во имя чего? Почему сознание Алексея раздваивается, почему он ищет причины. Причины чего? Конфликта? Между кем и кем? Между Россией и Израилем конфликта нет. Скорее, наоборот - есть, несмотря на известный антисемитизм, определенные симпатии, общность в противостоянии. И вообще, то, что называют «родственность душ». Россия по­могает Ираку... Это - бизнес или политика?

   Алексей, вдруг, понял, что, несмотря на всю свою осведомленность, он не может пра­вильно расставить фигуры на игровом поле. Ну, с Америкой более или менее ясно - во главе угла бизнес, он определяет стратегические интересы, они, в свою очередь, опре­деляют тактику. Слова о противостоянии двух великих государств, двух систем, которыми так любили коммунистические идеологи объяснять народу мировую политику, вызывали у Алексея улыбку. Он хорошо понимал, что Россия и США не враги, а друзья. Друзья по не­счастью быть сильными, независимыми и самодостаточными, могучими и могущественными. И не беда, что пока Россия не достигла вершины - скорость подъема достаточно приличная - выше, чем у других... Россия - го­сударство будущего! Алексей всегда любил свою родину, но умел отделять землю и людей от политики и сиюминутных интересов, которые очень часто не одобрял. 

   И что он раньше знал об Израиле? Можно считать, что многое - в конце концов, Алексей, как мы помним, закончил восточный факультет и изучал иврит. Это примерно то же, что вы, грамотный читатель, знаете об Австрии. Ну, не близка она вам, эта Австрия. Ни в прямом, ни в переносном смыслах слова. Вена, Зальцбург, Моцарт, Штраус, кажется, что их было даже двое - отец и сын, Иоганн, венский вальс... Хорошая, сытная жизнь, Альпы, лыжи... Другое дело, если в Австрии окажется ваша дочь, выйдя, например, замуж за австрийца. И только тогда вы узнаете, что Австрия лишь сейчас стала тихой и мирной страной, а раньше - воевала. Воевала, да еще как! И что у Австрии есть проблемы с... Много проблем. Впрочем, неважно.

   Настроение Алексея почему-то упало, когда самолет уже завис над полосой - Ирак, «Договор», проекты, схемы их решения, договоренности о разрешении конфликтов, способы сокрытия информации - вся сложная и кропотливая работа, к которой профессионально он был готов, вызывала сейчас раздражение и горечь... Он был уверен, что эти умные, та­лантливые люди, летящие вместе с ним в Ирак, решат все запланированные задачи, что все будет в порядке.

   Но вновь в сознание «протиснулся» все тот же вопрос - во имя чего? Невольно защемило сердце - неужели ради денег? Хотя, для той части сознания, которая называлась «Родина», это было как спасательный круг - все, в конце концов, зарабатывают. Но другая часть, бо­лее честная и разумная, не прячущая в песок свою голову, корила его - не все равно тебе, какими, возвышенными или низменными, будут мотивы убийства твоей семьи? И кто будет определять эти мотивы - политики, интересы какого-то государства или какой-ни­будь монарх, премьер или диктатор...

   «Твоей семьи... Твоей семьи...» - еще долго зву­чало в его голове.

Подсмотренная схема Вита в святая святых аналитического отдела

   Схема заслуживает того, чтобы на ней остановиться подробно... В левой части листа, в кружках, были написаны даты - 85, 86 и так далее до 96. Чуть правее - две колонки имен. В одной - Саша и Абдул Бандани-Ахмет Басаноглу, обведенные еще одним общим кружком, стрелка от которого тянулась к записи «Мухаммед». «Абдул Бандани-Ахмет Баса­ноглу» было обведено еще и отдельно, а стрелка, возле которой по-английски было напи­сано The father - отец, тянулась к записи «Профессор Кляйн». Отдельно стояло слово «Ученый», от которого также тянулась жирная стрелка к кружку «Профессор Кляйн», а три других уходили в нижнюю часть листа...  

   От некоторых дат стрелки тянулись к именам, а возле стрелок с большим трудом можно было прочитать какие-то слова, которые, очевидно, были событиями.

   Чернилами совсем другого цвета было написано: «Алексей Ивановский» и стрелки от этого кружка тянулись к левому краю листа и куда-то уходили. Куда? Это оставалось не­понятным.

   А вот и новая, неожиданная для нас запись - «Карточка Master Card, #..., выдана на имя Рейнхарда Гасковски в отделении банка «Europische Rein» в городе Боденхайм-ам-Райн...». Рейнхард Гасковски? Боденхайм-ам-Райн? Это маленький провинциальный городок в двенадцати минутах езды по скоростному шоссе к западу от Майнца. Я (автор) бывал там, и даже некоторое время жил в одной из тамошних гостиниц. Ничего примечательного. Сонный немецкий городок, в так называемой, француз­ской части Германии. Чем он мог заинтересовать неизвестного арабского спонсора?

«Михаэль, я хотел бы встретиться с тобой...»  

   Алексей активно включился в работу, так, как он это делал всегда - внимательно, продумывая все возможные варианты, выстраивая объекты в логическую схему, анализируя связи между ними, а также их модификации.

   Алексей готовил не сам «Договор» - его текст и нюансы продумывали юристы, финансисты, политики, а секретное приложение к нему. Что оно представляло собой? Разделы - поставка технологий, оборудования, компонент, совместная разработка программных средств к электронным системам управления ракет. Или точнее, настройка программ... Или еще более точно - ввод в программы координат конкретных целей, их типы, характеристики системы противоракетной обороны противника, способы «затенения» противником объектов, способы идентификации создаваемых «фальшивых целей» и так далее.

   Алексей не знал детально содержания разделов - его задачей был лишь учет всего того, что требовалось поставить по «Договору», выстроив перечень и последовательность этих разделов, а также согласование перечня работ и сроков их выполнения, как с разработчиками, так и с заказчиком.

   Задача Алексея - формирование приложения. Роли всех исполнителей были выписаны так тщательно, что они узнали друг друга только в последний момент, перед посадкой в самолет. И только сейчас, когда Алексей работал с каждым из ответственных исполнителей по пяти разделам, он начинал понимать грандиозность и последствия этого «Договора» для ближневосточного региона и, в частности, для Израиля.  

   Был и шестой раздел, нефтяной, но его готовил совсем другой, незнакомый Алексею человек. Невооруженным глазом было видно, что незнакомец не из разведки, а из бизнеса - он и одет-то был не так как все - в дорогую удобную одежду, и имел все необходимые атрибуты к ней. Бывший комсомольский работник оказался способным менеджером, преуспел в самом привлекательном виде бизнеса - нефтяном.

   Аналитики израильской разведки докладывали своему правительству, что по их данным поставка России в Ирак и Иран атомных и химических технологий, а также трансформерных систем для сокрытия результатов их работы, будет оплачена не валютой, а политическими решениями, нефтью, в случае с Ираном - газом с месторождения Южный Парс в Персидском заливе. Разумеется, по ценам, выгодным для России, которая и сама является одним из крупнейших поставщиков этих углеводородов на мировом рынке. Кроме того, Алексей хорошо понимал и проблему Каспия, и то, что вовсе не Иран там главный соперник...

   Некомпетентному человеку может показаться, что, будучи владелицей огромных запасов нефти и газа, Россия не особенно заинтересована в таком бартере, однако на деле это не так. Качество нефти и разница в себестоимости столь различны, что, скажем, нефть Ирака становится очень привлекательной. Добавьте к этому географическое положение Ирака - такой договор в определенном смысле адекватен элементарному - бархатному - завоеванию Ирака и подчинения его нефтедобывающей промышленности. И, как следствие, возможность поставки нефти своим покупателям из другого, более выгодного источника, например, в Китай и Индию. Впрочем, предоставим слово специалисту...

   В один из вечеров, когда Алексей и нефтяник, исполнители одного уровня, вместе ужинали в холле отеля, последний предложил продолжить трапезу у него в но­мере. Юсуф, так звали нефтяника, заказал бутылку дорогого коньяка, разумеется - французского, и фрукты, после чего оба поспешили ретироваться, избегая встреч с западными жур­налистами, которых здесь было в изобилии.

   После нескольких выпитых рюмок разговор стал откровенным, конечно - не со стороны Алексея, который, профессионально поддерживая разговор, высказывая то удивление, то сомнение, то восхищение знаниями собеседника, сумел «разговорить» его. Просто так, из любопытства...

   И был неподдельно удивлен, когда узнал, что за право «вписаться» в этот договор в течение нескольких лет в России идет самая настоящая война, на которой погибло уже немало людей.  

   - Что же здесь привлекательного, разве в России мало нефти? - Алексей настолько убедительно олицетворял само незнание и непонимание проблемы, что в какой-то момент Юсуфу изменила так необходимая бизнесмену сдержанность.

   - У иракской нефти хороший процессинг, то есть при ее переработке получается лучший выход нефтепродуктов, чем у, так называемой, российской смеси, не говоря уже о татарской или башкирской нефти.

   - Но как вы будете ее вывозить или перерабатывать? Американцы следят даже за наполнением танкеров в нефтеналивных терминалах, не говоря уж о выходе судов из Персидского залива.

   - Американцы тоже хотят кушать. Следят за посторонними, а за своими - нет. - Юсуф понял, что Алексей в этих вопросах не разбирается - не его это проблема.

   И, подумав несколько секунд, добавил:

   - Да мы и вывозить не будем - продадим все прямо в порту, в Басре, тем же американцам...

   - Американцам?

   - Да. И, кстати, вывозят не только морем, но и бочками по «железке». И машинами, по десять-пятнадцать тонн, в Сирию, Турцию, через Курдистан...

   - А таможня?

   - Таможня даст добро. - Юсуфу было явно весело, и его тон становился все более и более назидательным. - Слышал когда-нибудь про толлинг?

   - Нет, то есть, что-то слышал, но...

   - Так вот, нефть идет на переработку из России за рубеж, например, в Литву, в Мажекяй, как толлинговая поставка, а там продается. Тому же заводу...

   - Но, насколько я понимаю логику, при толлинге необходимо вернуть в Россию нефтепродукты?

   - Сообразительный. - Неожиданно серьезно сказал Юсуф, - Да, надо возвращать. Вот мы и возвратим - иракской, якобы переработанной. Получим разрешение на замещение поставок по контрактам. Ведь этот «Договор» - государственная программа. Важно возвращать государству то, что ему причитается по долгам Ирака, еще советским. Здесь все продумано! А нам хватит разницы - экспортной пошлины, с той стороны...

   Юсуф показал рукой куда-то вверх, надо думать он имел в виду север, то есть Россию, нефть из Тюмени, которая уходит, якобы, на переработку, с возвратом, в Мажекяй, пошлина не платится, а нефть продается, с учетом, разумеется, пошлины. А возврат... Из Ирака, по государственной программе... Даже не самими нефтепродуктами, а их эквивалентом в валюте по стоимости нефтепродуктов на мировой бирже...

   - Интересно, - задумался Алексей, - знают ли обо всех таких схемах ФСБ, правительство, президент, наконец? Не может же Юсуф заниматься здесь, в Ираке, самодеятельностью!

   Алексей неожиданно понял, что, если он работает во имя своей родины, то у Юсуфа - совсем другие мотивы. Но самое страшное, что дошло до его сознания, что его руковод­ство, по-видимому, «играет» вместе с его собеседником. А нефть - всего лишь тот продукт, вокруг которого и строятся схемы получения прибыли. И такими «продуктами» могут быть любые минералы или даже ситуации.

   Он вспомнил, что еще совсем недавно большое количество чиновников буквально «набросилось» на долги Алжира и Индии Советскому Союзу. Теперь ему стало ясно - откуда «растут ноги» у множества государственных проектов, придумываемых чиновниками высокого уровня. Впрочем, он всегда знал, что многие из них используют ситуацию в стране для элементарной наживы. Да и во всем мире - пожалуй, в мире даже в большей степени.

   - Ради чего я все это делаю? Ради кого? Готовлю ракеты с биологической начинкой на головы Этель и Алекса ради наживы чиновников?

   Через несколько дней выяснилась необходимость командировки в Париж группы специалистов по ядерному реактору - нужно было согласовать поставку компонентов для французского реактора на переходный период модернизации его российскими специалистами и согласовать с немцами план перехода с малопроизводительных голландских центрифуг с ротором из алюминия на быстродействующие немецкие со сверхпрочным стальным. Приказом из Москвы Алексей был назначен руководителем группы, которая в один из вечеров сошла с трапа в аэропорту Орли.

   Едва разместившись в отдельном номере, Алексей вышел из отеля, взял такси и поехал на Монмартр.

   - Этель? Здравствуй. Как дела?

   Они проговорили минут двадцать. Они наслаждались разговором, голосами друг друга. Алексей слышал, как Алекс требовал дать ему трубку, чтобы, как он настойчиво повторял по-русски, «говорить с папой». Наконец, Этель уступила. Алексей говорил с сыном, радовался, как ребенок, готов был кричать от счастья, восхищался тем, что говорит с сыном на родном языке...

   А когда повесил трубку и вышел из стеклянной кабины, подставил порыву ветра свое лицо. И неожиданно, резко развернувшись, вернулся назад, словно боясь, что кто-то займет кабину.

   - Алло? Михаэль? Я - в Париже. Хотел бы встретиться с тобой... 

Конец Мухаммеда

   Теплым осенним вечером, в сумерках, прогуливающиеся по аллее Тамплиеров в фешенебельном районе Берна могли видеть возле дома с медной табличкой UNESCO минибус Ambulance и две небольшие группы людей. Что же здесь произошло?

   Старинный трехэтажный особняк уже в течение тридцати лет UNESCO арендовало у потомка русских аристократов Воронцовых-Семеновых, который постоянно проживал в Париже. Во втором этаже дома, в одной из двух квартир, разместилось торговое представительство Ирака и комиссия «Нефть - в обмен на продовольствие». Вторую занимал высокопоставленный иракский чиновник. Однако никто из сотрудников торгового представительства не мог похвастаться тем, что, хотя бы раз, заглядывал в квартиру напротив.

   Еще в середине дня глава «Комиссии» обратил внимание, что на его звонки телефон в таинственной квартире не отвечает, а ночной плафон на ее двери горит. Не похоже на аккуратного педантичного хозяина. И тогда он обратился к начальнику службы безопасности.

   Когда они, не без труда, с помощью слесаря, вскрыли дверь и вдвоем зашли в апартаменты чиновника, их взору предстала картина обычного вечера холостяка: телевизор, включенный на германском канале SAT-1, и сидящий в кресле с откинутой назад головой хозяин квартиры Мухаммед Абу Азир. Между телевизором и креслом располагался небольшой круглый столик со стеклянной столешницей, на котором стояла, опорожненная на треть, бутылка дорогого немецкого мозельского вина, красивая восточная ваза с фруктами и бокал с вином. Впечатление было такое, что человек спал. Глава «Комиссии» даже окликнул его по имени, но начальник разведки слегка придержал его за рукав и жестом показал, что им надо выйти за дверь.

   Прибывший из Женевы начальник отдела безопасности Посольства Ирака со своим местным коллегой долго осматривали квартиру и искали в ней какие-то документы. Было очевидно, что тема и предмет поиска определялся кем-то, кому они постоянно звонили по мобильному телефону. Отметим, что с одним из абонентов, обратившись к нему «Здравствуй, Владимир Парфенович», говорили по-английски, сообщив, что Мухаммед Абу Азир мертв, вероятней всего - убит. И только убедившись, что в квартире ничего секретного нет, вызвали полицию.

   За два дня до описываемых событий, по запросу от корпорации Chronrox, о чем свиде­тельствовал найденный потом полицией факс, местный аэропорт Kannerat разрешил посадку и гарантировал стоянку корпоративной двухместной Sesna-2 из германского Фрайбурга. Правда, деньги за услуги были перечислены с частного счета Ханса Герхарда Бьёрка, ко­торого, как потом выяснилось, в Германии никогда не было. Да и фирмы с таким назва­нием в природе не существовало... Утром этого трагического для Абу Азира дня Sesna стартовала из Берна и через двадцать минут пересекла границу Германии.

   Однако у нас есть возможность открыть этот маленький секрет - в то время как ее искали в Германии, Sesna преспокойно стояла на спортивном аэродроме в Милане, а принадлежала она известному футбольному клубу, точнее, одному из сильнейших европей­ских игроков. Но абсолютно твердо можно сказать, что никуда она не вылетала - именно в это время у нее меняли двигатель, который отработал свой срок, и производили косме­тический ремонт. Более того, после замены двигателя она переходила к одному из бога­тых тиффози, который купил ее для своего сына.

   Завершая этот эпизод, заметим, что опытный швейцарский сыщик, выйдя, путем опросов и методом дедукции, на след прилетевших по воздуху убийц, после консультации со спе­циалистами закрыл эту линию. И верно - невозможно было определить, кто выкрал элек­тронный код самолета и установил его на другой борт и кто «отпечатал» электронную схему, реализующую ответ самолета «Я - такой-то» на сигнал радара «Кто ты»...

   А теперь вернемся в таинственную квартиру в старинном особняке. Но сначала на год назад, в Женеву. В том, что какой-то русский, по словам знакомого хозяина кафе Mollenot, ищет с ним встречу, для Мухаммеда не было ничего удивительного - тяжелое положение в России заставляло людей искать заработок. Таких было много - предлагали идеи, секретные разработки, уже готовые приборы и конструкции, технологии. Поступали предложения продать стратегические металлы - це­зий, скандий, уран, не существующую в природе пресловутую «красную ртуть», даже ракетные уста­новки последних моделей. Предлагали все, чем богата Россия. А Россия, как известно, имела много привлекательного, особенно, в научных разработках стратегического оружия. Было немало ученых, готовых работать в любой стране мира, в том числе и на Ближнем Востоке. Ес­тественно, что о таких предложениях Мухаммед своим русским партнерам не сообщал.

   Когда Мухаммед позвонил по полученному телефону Алексею, тот откликнулся на звонок довольно вяло - к тому моменту ему в «деле Саши» уже все было ясно, да и другая жизненная перспектива, как мы теперь знаем, полностью занимала его мысли и желания. Тем не менее, он принял необходимые меры - при разговоре по телефону использовал, так называемую, сурдинку, чтобы невозможно было определить звуковые характеристики голоса. Интуиция подсказала ему «тему» разговора: ученый-атомщик, получает мало денег, ищет контакты, знает множество технологических секретов и имеет доступ к секретным компонентам. Фамилию, по понятным причинам не называет, находится в Швейцарии по вызову, в гостях, друзья подсказали место, где можно встретить людей, заинтересованных в его возможностях. После получения принципиального согласия Мухаммеда на контакт с ученым, Алексей сказал, что уже через час должен быть в аэропорту на регистрации, но через некоторое время обязательно позвонит по мобильному телефону, который дал ему Мухаммед.

   При встрече с Михаэлем в Париже Алексей подробно рассказал о разговоре с Мухаммедом, а уже позже, в Израиле, проблему устранения Мухаммеда обсуждали на оперативном заседании комиссии по специальным операциям. 

   Однако устранение иракского резидента было не единственной, и, быть может, даже не главной целью операции. Развед­чики предполагали найти в квартире Мухаммеда какую-либо «интересную» информацию. На это указывала обстановка секретности во всем, что было связано с этой квартирой. Вы­сказывались даже предположения, что в квартире, в компьютере, находится база данных с фрагментами планов по эмиграции из России и восточноевропейских стран ученых и инже­неров в Ирак. Сканирование квартиры с вертолета, проведенное электронщиками, не под­твердило выдвинутую гипотезу - устройств с магнитной памятью в квартире не было. «Хо­рошая защита» - решили разведчики.

   Когда «Алексей» - как видите, в кавычках - позвонил Мухаммеду и попросил назначить ему встречу, шансы на ус­пех казались незначительными. Но надо отдать должное настоящему Алексею - тот так хо­рошо сыграл год назад роль «ученого», что Мухаммед звонку был «очень, очень рад».

   Встречу назначили через три дня, и специальная группа наблюдения трое суток следила за всеми перемещениями Мухаммеда. Если удавалось, прослушивали и разговоры иракца, которые он вел из комнаты с окнами на улицу, где стояла «Вольво» израильтян с тониро­ванными стеклами. Когда однажды в разговоре по телефону он сказал своему собеседнику, что скоро у него встреча с интересным русским и тогда он сможет порадовать некоего Амра толковым работником, разведчики вздохнули с облегчением - стало ясно, что Мухам­мед готовится к встрече с ученым.

   Через час после первого звонка «Алексей» - Борис Фаттахов, в прошлом выпускник Ташкентского университета, физик по специальности, позвонил Мухаммеду и спросил его, слегка пони­зив голос, мол, следует ли ему принести послезавтра на встречу спектрограммы некото­рых образцов металлов, которые ему удалось тайком вывезти из России. Мухаммед попро­сил перезвонить ему через час, но уже через пять минут получил от какого-то своего консультанта по телефону указание: «Конечно, это очень важно и лучше, чем что-либо, продемонстрирует возможности твоего русского».

   Рыжеволосый Борис Фатахов пришел в особняк к девяти часам - точно в назначенный срок и после знакомства, пожатия рук и широкой белозубой улыбки хозяина, молча протя­нул ему диск. На вопросительный взгляд застенчиво сказал: «Это - то самое». Мухам­мед положил диск в свой кожаный портфель и пригласил гостя к столу.

   Но уже через семь минут, когда и выпито-то было всего по бокалу вина, под пиджа­ком, в левом нагрудном кармане рубашки Бориса сработал точечный сигнал, означающий, что на улице все спокойно, действуй по плану и по обстановке в квартире. Борис вынул сигарету и, якобы вдруг поняв, что Мухаммед не курит, продолжил беседу с так и не зажженной сигаретой в руке, направленной, как бы случайно, в сторону хозяина.

   Неожиданно голова Мухаммеда стала медленно сваливаться вбок, и Борис едва успел подскочить и придержать ее. Затем он посадил тело в более «удобную» позу, спрятал «сигарету» в целлофан и трижды нажал на что-то в кармане рубашки.

   Пришедшие коллеги первым делом, так как газ действовал в течение всего тридцати-сорока минут, смазали внутреннюю полость рта в районе гортани отравляющим дыхатель­ные пути веществом. При этом один из них тихо произнес по-русски: «Это тебе за Сашу... Посмотрим, как он встретит тебя, своего убийцу».

   Однако поиск каких-либо документов ни к чему не привел - их в квартире просто не было, да и сам их поиск вылился в чистую формальность, по принципу «а вдруг». Такие опытные разведчики как Мухаммед «школьных» ошибок не совершают. Единственное, что скопировали разведчики, это записная книжка. Аккуратно прибрав за собой квартиру, разведчики бесшумно удалились.

   Той же ночью условным звонком из Москвы на мобильный телефон Алексей получил от «друга и его жены» поздравление с годовщиной их знакомства.

   Через десять минут из лю­бимой своей «Petroff» Алексей налил четыре граненые топки, накрыл две из них ломтиками хлеба и поочередно опорожнил две других, обращаясь по именам к своим погибшим друзьям Вик­тору и Саше. И плакал...

   Этот сильный, умный и мужественный человек снова пла­кал. Но теперь уже не от горя, а от радости. От радости, что приговор приведен в исполнение...