Кто убил Сашу? Точки над i. Точка первая

   Уже через час после приземления самолета, едва прибыв в отель и купив у портье Telecard, Алексей вышел на улицу и побрел, разглядывая витрины магазинов и читая вывески. Убедившись, что он никого в Швейцарии, во всяком случае - пока, не интере­сует, из телефонной кабинки позвонил по одному из телефонов Михаэля. Автоответчик по-французски и по-английски сообщил, что в настоящее время абонент отсутствует и просит оставить сообщение. Алексей нажал на «Flash» и набрал второй номер.

   - Кен (иврит: «Да»).

   - Михаэль? Ани - Алексей, ми Илья мин Москва (иврит: я - Алексей, от Ильи из Москвы)...

   После первых слов приветствия и знакомства, на вопрос Михаэля - какова тема встречи, о которой просит Алексей, последний ответил - Александр Крочко.

   Михаэль отреагировал неожиданно быстро - без расспросов и недоумения, мол, кто такой Крочко...

   - Завтра вечером, в восемь, в кафе Galerie Impression, я буду за одним из трех крайних столиков возле настенного панно. Скажешь мне, как зовут нашего общего друга... Да, если самолет задержится, то послезавтра в восемь утра, там же, позавтра­каем. Телефон, по которому ты звонишь, всегда при мне. Советую пока сходить на вы­ставку Шагала в Национальный музей - выставка продлится только пять дней...

   Значит - все-таки израильтяне... Сначала эта мысль, которая в качестве вер­сии, как мы знаем, была основной в анализе Алексея, поразила его. В глубине души он думал, что Михаэль при встрече ее опровергнет. Сейчас он понял, что ехал именно за опровер­жением. Он знал, что если это сделали израильтяне, значит, Саша «влип» во что-то очень серьезное. А он гнал такую мысль прочь... К тому же он помнил, как в гибели Саши­ного отца - на самом высоком уровне - обвинили израильтян. Хорошее знание ближнево­сточного поля, на котором они когда-то играли вместе с Виктором Крочко, убеждало Алексея, что сделали это арабы, и он догадывался, что с согласия Москвы. Дога­дывался, потому что не знал - какие именно данные, доказывающие невозможность элементарного отзыва Виктора Крочко с Ближнего Востока представил Багдад, что Москва дала согласие на его устранение.

   Правда... Был у него моральный срыв. Когда-то, когда уже сам Алексей «работал» по торговой программе с Багдадом, один высокопоставленный иракский дипломат на приеме по случаю за­вершения совместной работы похвалил его и, видимо, желая выделить Алексея из всей российской группы, очень тихо, подняв голову к его уху, шепнул: «Ты - не то, что Крочко - тот мешал и нам, и вам, и всем на свете».

   Придя после приема в гостиничный номер, Алексей купил в баре плоскую бутылку «Pet­roff» и пил, пил, пил - за душу раба божь­его, честного человека и друга Виктора Крочко. И будь в этот момент в комнате посторон­ний, он бы услышал, как, уже заметно охме­лев, Алексей обращался к кому-то, по-видимому, из своего руководства: «Сволочь, ты, Никифор Семенович - израильтяне убили Крочко, да? Чтоб ты сдох, тварь...».    

   На другой день, ближе к вечеру Михаэль прилетел в Швейцарию из Тель-Авива. Ровно в восемь вечера, как и договаривались, Михаэль и Алексей сидели за столиком визави, и пили кофе. 

   - Михаэль, за что вы убили Сашу Крочко? Сына моего друга, который и мне был как сын...

   - Сашу Крочко убили не мы...

   - ???

   - ...а иракцы... И, как нам кажется, не без согласия вашего руководства.

   - Но вы же уверенно говорите именно о нем, значит, вы его знаете?

   - Да, мы его знаем - о Саше Крочко, как и о его отце, Викторе, мы знаем достаточно мно­го.

   Михаэль сделал небольшую паузу, закурил сигарету и, казалось, сейчас откроет Алексею то, за чем, собственно, тот и пустился в столь сложный и небезопасный вояж. Однако неожиданно лицо Михаэля сменило свое выражение, словно он что-то вспомнил и решил из­менить ход беседы:

   - Алексей, давай этот сложный разговор оставим на «потом». Я и сам хочу многое по­нять из того, что произошло в Москве. Но в том, что это сделали не мы, ты можешь быть уверен. Давай условимся об этом - хотя бы до следующей встречи, на которой, вот уви­дишь, мы расставим все точки над i.

   И снова наступила пауза. Алексей понял, что у Михаэля есть какая-то причина для того, чтобы отодвинуть момент объяснений. Какая? Алексей умел ждать. Умение ждать было одним из составляющих его профессии... Но Михаэль неожиданно (снова - неожиданно!) заговорил о другом:

   - Алексей! Я теперь тебя тоже немного знаю, вчера в течение двух часов я знако­мился с тобой таким, каким ты был в студенческие годы...

   - В студенческие годы? - Расслабленно отреагировал Алексей, закуривая сигарету. - Как давно это было.

   - Оказывается, что мы с тобой почти одногодки. Должен сказать, что внешние про­явления твоего характера и особенности общения, о которых я вчера услышал, совпадают, по крайней мере, с первым впечатлением.

   - Не совсем понял, услышал или прочитал? Каким образом у вас оказалось досье на меня? Я против вас никогда, по крайней мере, напрямую, не работал.

   - У нас нет досье на тебя, хотя сейчас мы догадываемся в общих чертах, чем ты за­нимаешься. - Михаэль взмахнул рукой, мол, меняем тему. - Ты сказал, что уезжаешь се­годня в горы, на лечение. Скажи, когда ты сможешь спуститься с гор - завтра, после­завтра, когда? Знаешь что, когда устроишься у себя в горном отеле, позвони с уличного телефона - я смогу ответить, как теперь я понял, быть может, на один из важных, инте­ресующих тебя, вопросов.

   - О Саше?

   - О Саше мы договорились, что поговорим позже. Нет, не о Саше - это касается лично тебя..

   Алексей знал негласное правило разведчиков - если что-то ты должен узнать завтра, то не стоит просить - хочу сегодня, сейчас, немедленно. Потом - значит потом!

Встреча...  

   Через двое суток Алексей и Михаэль сидели в креслах и беседовали друг с другом, так что со стороны могло показаться, будто они знакомы целую вечность. Хотя, что та­кое человеческая вечность? Песчинка, летящая туда, куда гонит ее ветер, и не ведающая, где ей предстоит упасть. Вы не верите? Попробую доказать.

   Михаэль сидел лицом к двери и был несколько напряжен, вслушиваясь в звуки прибли­жающихся и удаляющихся шагов в коридоре отеля. «Ждет кого-то» - отметил Алексей. Однако он был абсо­лютно спокоен, заинтригован - да, но волнения никакого не было. Абсолютно. Даже, по­жалуй, непонятно - почему? Все-таки, он - разведчик и сидит с разведчиком противобор­ствующей, в некотором смысле, стороны... Но, нет, он - спокоен!

   Наконец, в дверь кто-то негромко постучал. «Женщина» - заметил профессиональный ум Алексея.

   - Да! - Сказал Михаэль. Алексей не изменил своей позы - не наклонил слегка голову влево или вправо - куда ближе, как того требует алгоритм поведения обычных людей в подобной ситуации, и даже не повернул ее, как того требует элементарное человеческое любопытство.

   Уважаемый читатель! Беру тайм-аут - этот эпизод дался мне нелегко... Есть ли среди вас психологи? Ваш выход, но мне кажется, что каждый считает себя психологом!

   Все-таки человек, даже если он разведчик, остается в своих чувствах и естественных желаниях, прежде всего, человеком. В стекле двери, отделявшей салон от спальни, Алексей увидел картину из времен своей юности - в полный рост, высокая, с тонкой талией и разлетающимися во все стороны волнистыми волосами, стояла Этель. И, словно боясь упустить видение - картину, которая так и не стерлась из памяти, Алексей прикрыл глаза.

   Его мозгу понадобилось лишь сотые доли секунды, чтобы вернуться в реальность - Алексей резко встал и развернулся.

   - Алексей, это - Этель Ивновски. - Тихо произнес Михаэль и вышел из комнаты.

   Что сказать... Жизнь такой сценарист и ставит такие спектакли, что нам, людям, при всей нашей изобретательности, не под силу.

   Этель и Алексей стояли, обнявшись, и молчали. Они не видели лиц друг друга, но Этель чувствовала, что ее блузка на левом плече стала влажной от, кажется, единственной слезы радости Алексея. Неожиданно она взяла его за руку и повела, быть может, уместнее сказать, потянула, к двери. Они вышли в коридор и спустились на этаж ниже. Молча подошли к одной из дверей и, прежде чем ее открыть, Этель остановилась и внимательно посмотрела на Алексея. Потом улыбнулась и решительно толкнула дверь рукой.

   Первое, что увидел Алексей - в кресле, в таком же положении, что и несколько минут назад Алексей, спиной к двери, кто-то сидит.

   - Шалом! - С кресла встал и протянул Алексею руку молодой человек и продолжил на иврите, - Ани - Алекс...

   - Шалом! - И это было все, что смог сказать Алексей.

   Перед ним стоял мальчик, юноша - высокий, красивый, как две капли воды похожий на Алексея...

   - Это наш с тобой сын - Алекс Ивновски... Студент университета, изучает электро­нику... - Этель говорила очень медленно, по-русски, выговаривая каждое слово.

   Затем, положив руку на плечо Алексея, повернувшись к сыну, сказала на иврите:

   - Алекс, это - твой отец, его зовут также как тебя - Алексей и ты носишь его фами­лию.

   Юноша был явно растерян. Он смотрел попеременно то на отца, то на мать, было оче­видно, что его к встрече не подготовили. Неожиданно, он протянул отцу руку и крепко пожал ее. Алексей прирос к своему месту, не в силах сдвинуться. Сын! У него есть сын?! Что за подарок судьбы - в течение пяти минут он встретился с Этель и с сыном, о котором ничего не знал. Такое бывает?

   Алексей крепко обнял сына и Этель...

   Оставим этих людей, неожиданно обретших счастье. Жаль, что мы не можем надолго ос­танавливаться на этой сцене встречи двух любящих сердец и их сына, в нашем повество­вании это - всего лишь эпизод, в истории, как я уже говорил - песчинка... Но вас, на­верное, интересует, что это и как все произошло, что предшествовало описываемым собы­тиям? Извольте...

   «Бегство» Этель из Москвы вовсе не было таковым. Тот, кто знает приемы спецслужб, независимо от того, какой стране они принадлежат, очевидно, догадывается, что тогда произошло. По просьбе внешней разведки, сотрудники МИДа, неофициально, используя свои контакты в венгерском консульстве в Москве, сумели «убрать» Этель из Москвы. Как? Очень просто - ей сказали, что научная карьера Алексея под угрозой, что в СССР уче­ный-востоковед не должен иметь контакты с иностранцами, даже из дружественных стран. В довершение всего из Будапешта прилетел ее отец, работник МИДа, как мы уже знаем, и задал ей только один вопрос: «Ты хочешь, чтобы меня выставили с работы?».

   Этель этого, конечно, не хотела, но всю ночь перед утренним рейсом она проплакала. Эта ночь была тяжелой - она попеременно, то забывалась на несколько минут, то просыпа­лась, плакала и, обессилев, засыпала вновь...

   Много слез пролила бедная девушка и в самолете, который уносил ее от любимого, и потом, в Будапеште, где она вначале, буквально через неделю, поступила учиться пере­водом из МГУ в Будапештский университет... Но потом оставила и это. Причина - Этель была беременна и не хотела насмешек, ибо ей казалось, что все теперь будут су­дачить о беременности, как о причине ее поспешного отъезда из Москвы и относиться к ней насмешливо и враждебно. Единственная, кто понимала Этель, часто плакала вместе с ней и одновременно успокаивала ее, была мама - известная в Венгрии филолог, публицист и знаток венгерской литературы.

   Ребенка не пришлось хлопать по попочке, чтобы он издал первый звук - когда акушер еще только поднимал его за ноги вверх, он закричал. Когда же тот, довольный результатом своей работы, сказал «Хороший будет парень», Этель представила своего Алексея. А ко­гда любопытный акушер поинтересовался, как родители хотят назвать ребенка, Этель, не задумываясь, ответила - Алекс.

   Когда Алексу исполнилось полгода, не желая возвращаться во враждебный университет, Этель с ребенком уехала в Израиль...

   Куратор Алексея, когда объяснял ему поспешный отъезд Этель из Москвы, мучился - сказать или не сказать Алексею, что Этель - еврейка. Останавливало то, что Алексей - и куратор это хорошо знал, был из старинной интеллигентной русской семьи, в которых, как известно, антисемитизм считался отвратительной вещью. Именно потому он выбрал модель «чужака, который посягает на твою родину». И не ошибся. Этот «умный» ход кура­тора обошелся Алексею в двадцать потерянных лет, проведенных без своих любимых людей.   

   Что касается Этель, то здесь все банально и просто: мама - еврейка, папа - дипло­мат, по паспорту - венгр, иначе, несмотря на все свои способности, не мог бы работать в МИДе.

   В Израиле, при оформлении документов на получение паспорта, в графе «Родители ре­бенка» Этель записала: «Отец - Алексей Ивановский, место проживания - Москва». И еще одна важная деталь. В Израиле каждый человек имеет возможность изменить имя и фами­лию, хотя при этом в «деле» остаются и настоящие данные. Таким образом, думая скорее о сыне, чем о себе, Этель приняла фамилию человека, которого любила и не переставала любить и который был отцом ее ребенка - Ивановская. И совсем мелочь - в ив­рите гласные, за исключением «о» и «у», не прописываются, но, при необходимости, звуки произносятся.

   Таким образом, Этель и Алекс Ивновски, репатрианты из Венгрии, поселились в Тель-Авиве. Как они устроились, чем занималась Этель, все-таки, скажете вы, дочь венгер­ского дипломата, с отличием закончившая два полных курса престижного, с мировым име­нем Института стран Азии и Африки при МГУ, способная красивая девушка?

   Как и все! Этель прошла тот же путь, что и миллионы других репатриантов: сначала убирала виллы богатых людей и ухаживала за пожилыми людьми, а после того, как параллельно с подработкой, закончила ульпан - школу по изучению языка иврит, поступила на историче­ский факультет Тель-Авивского университета, который и окончила с отличием. Уже через два года она блестяще защитила диссертацию и получила ученую степень доктора филосо­фии, а еще через пять лет - должность профессора. Этель одна воспитывала сына, замуж больше никогда не выходила. Вела, как принято говорить, затворническую жизнь, что позволяло окружающим считать ее странной и чудаковатой женщиной.

   Можно сказать, что Этель жила и ждала своего звонка, и однажды этот звонок раз­дался. Поздно вечером, когда сын по обыкновению «сидел» в Интернете, в комнате, где Этель за своим письменным столом просматривала последние американские журналы по ис­тории философии, зазвучала мелодия бетховенской «К Элизе», выбранная ею в качестве звонка для мобильного телефона.

   - Алло?

   - Доктор Этель Ивновски?

   - Да.

   - Меня зовут Михаэль, я из министерства внутренних дел... У меня к тебе несколько вопросов (в Израиле принято обращение на «ты» - Б.С.). Ты когда-то указала, что отец твоего ребенка - Алексей Ивановский, гражданин России, проживает в Москве... Все верно?

   - Что с ним произошло? - Встревожено спросила Этель.

   - С ним все в порядке, но мне хотелось бы с тобой поговорить...

   Спустя сорок минут Этель, по просьбе Михаэля, подробно, с деталями, рассказала ему обо всем, что было связано с Алексеем Ивановским. Этому предшествовало объяснение Михаэля, из которого, единственное, что поняла Этель, было то, что Алексей жив и здоров, и, почему-то, ищет встречи с израильской разведкой. В том же, что сам Михаэль из разведки, Этель не сомневалась, да и гость этого не скрывал. Как не сомневалась также, что Михаэль говорит с ней достаточно открыто потому, что успел получить о ней информацию. Логично - ее в Израиле, да и в мире, знали многие.

   - После ввода составного ключа «Алексей Ивановский-Россия-Москва», мы получили твою гражданскую карточку, хранящуюся в министерстве внутренних дел. И вот я у тебя...

Кто убил Сашу? Точки над i. Точка вторая

   - А сейчас о Саше. - Сказал Михаэль, встретившись с Алексеем после его трехчасового отсутствия.

   Алексей выглядел растерянным. Не мудрено - такой поворот в жизни любого человека выбивает его из привычной жизненной колеи. Но у Михаэля не было возможности оставаться дольше в Женеве, на другое утро у него была важная встреча с дипломатами из Евросоюза.

   Алексей так стремительно ворвался в жизнь израильских разведчиков, что тем при­шлось перекроить все свои планы. Встречу с дипломатами отменить было уже невозможно, но ее подготовку взял на себя другой сотрудник отдела - настолько интересной и пер­спективной казалась встреча с русским разведчиком. Особенно после того, как Михаэль узнал о взаимоотношениях Этель и Алексея.

   Вит! Великий, все-таки, человек Вит. Никакой он не прирожденный разведчик - он прирожденный Человек! Когда Михаэль, уже ночью, в квартире Вита, подняв его с кровати, рассказал во всех деталях то, что узнал от Этель, и добавил к этому резуль­таты своих наблюдений, руководитель отдела аналитиков отрицательно покачал головой.

   - Если ребята захотят быть вместе - не мешай им. Они и так уже дорого заплатили по всем счетам. Я был бы рад, если бы узнал, что они просто, по-человечески, счастливы. А ты помоги, пожалуйста, всем, чем сможешь... Сделай все, что нужно. В любом слу­чае, пусть ребята сами все решают. Не дави на них...

   Такое наставление звучало как запрет на вербовку. Михаэль, при всем его уважении к Виту и непререкаемом авторитете последнего, не мог понять, почему нельзя попытаться получить согласие Алексея на сотрудничество? В пользу его вербовки говорило абсолютно все: профиль и специализация Алексея - Ближний Восток, где он, вне всяких сомнений, вы­полнял разведывательные операции, его связь. Даже не связь, пожалуй, - отношения с Этель, его сын...

   В практике всех разведок мира, и Израиль - не исключение, вербовка развед­чиков других стран - рутинное дело. Одна из постоянных целей всех разведчиков... Михаэль был очень недоволен полученными инструкциями и все время полета от Тель-Авива до Же­невы думал именно об этом.

   Трудно понять, почему Михаэль, пожалуй, даже неожиданно для самого себя, рассказал Алексею обо всем, что связано с Сашей: о его связи с Мухаммедом, о том, что израильтянам удалось установить истинную цель создания фирмы Арбат-Тур, в которой, под видом менеджеров, работали офицеры разведки.

   - Как вам удалось перевербовать Сашу? - Спросил Алексей.

   - Как удалось? Мы нашли здесь, в Израиле, Сашиных друзей. Из их рассказов о нем стало ясно, что Саша не был антисемитом и не имел предвзятого мнения относительно Израиля. Тогда мы решили «сыграть в открытую». Сумели показать Саше истинную картину «благородства» арабов в создании оружия смерти. Но решающую роль в этой беседе была отведена ответу на вопрос: «Кто убил Виктора Крочко?»...

   - Я знаю, - глухо произнес Алексей, - Сашу очень интересовал ответ на этот вопрос. - Он грустно покачал головой, - Мне известно, кто убил Виктора... Он был моим учителем и другом. Сейчас я знаю также - за что...

   - Мы детально рассказали Саше все, что нам было известно об этом убийстве. Более того, есть и одна очень важная деталь. Виктор Крочко занимался не только внутриарабскими проблемами, но и отношениями с Израилем. Он был из тех дипломатов, кто еще в сталинский период «работал» на положительный имидж Израиля в глазах европейцев. Нам известно, что уже в новые времена, когда политика Советского Союза повернулась на 180 градусов, Виктор Крочко был одним из тех, кто выступил против такого разворота. Но политическая конъюнктура в МИДе сложилась так, что его вернули на Ближний Восток. Как мы знаем теперь - чтобы погибнуть...

   Алексей внимательно слушал - многие детали рассказа Михаэля были ему неизвестны, хотя сама схема была ясна и вопросов не вызывала. Но вот, что касается Саши... Неожиданно он задал Михаэлю прямой вопрос:

   - Кто убил Сашу?

   - Сашу убили по приказу резидента иракской разведки Мухаммеда Абу Азира, который отвечает за прием ученых в Ираке и за безопасность московской части готовящегося «экономического» проекта, а также программу его реализации. Старый разведчик, он был хорошо знаком с Виктором Крочко, хорошо подготовлен к работе в России, работает также в Швейцарии, владеет русским, английским и немецким языками.

   Немного помедлив, словно раздумывая, что можно говорить, а что нет, Михаэль доба­вил:

   - Несколько слов о готовящемся проекте. Слово «экономическом» я взял в кавычки, ибо он более похож на проект милитаризации Ирака для успешного решения им задач соз­дания неконвенционального оружия и трансформерных технологий...

   Впервые за все время беседы Михаэль наступил на возможное поле деятельности собе­седника. Странное дело - Алексей отреагировал. Он предупреждающе поднял руку вверх, мол, стоп, предупреждаю, я осведомлен об этом, я этим занимаюсь, не надо дальше...

   - Кто же санкционировал убийство Саши?

   - Есть все основания полагать, что это один из руководителей разведки. Когда-то он организовывал травлю Виктора Крочко. Ярый антисемит. Друг лидеров всех реакционных арабских режимов... А Виктор предлагал включить в орбиту обсуждения тогдашней ситуации двусторонние переговоры с Израилем. Думаю, что Виктор Крочко был для него, как у вас говорят - «хуже еврея»... Он и сейчас занимает высокий пост советника. Мы не можем утверждать, но вполне вероятно, что устранить Сашу рекомендовал именно он... Кстати, он же и один из идейных вдохновителей договора с Ираком... Согласись, не так уж часто разведчики вмешиваются в государственную политику. Нам трудно понять его болезненное отношение к евреям и ненависть к американцам. Впрочем, мы не считаем его серьезным соперником именно в политической области, но, к сожале­нию, пока он возле власти.

   - Как отреагировал Саша на ваши слова? - Интеллигентный Алексей словно не заметил резкий и неприличный выпад израильтянина.

   - На наши объяснения «что есть что» и «кто есть кто» или на предложение о сотруд­ничестве?

   - И на то, и на другое...

   - Во время разговора мы видели, как Саша сжимал под столом, на коленях, кулаки. Нам понятно было его состояние, мы даже предложили перенести разговор на другое время, что, как ты сам понимаешь, не делают в таких случаях... Но он взял себя в руки, задал нам несколько вопросов и, уже в конце разговора, сказал, что должен обо всем подумать...

   - О чем - «обо всем»?

   - Мы предложили Саше сообщать нам об ученых, которые переправляются на Ближний Восток через его фирму. И он согласился, но при одном жестком условии - никаких гонораров за ра­боту. Мы деликатно предложили ему это на предварительной встрече. «У меня свои счеты и платежи» - сказал нам тогда Саша. Хороший был парень. И тонкий человек. - Добавил Михаэль после небольшой паузы, видя, что Алексей устремил свой взгляд в про­шлое...

   Возникла естественная пауза, и Михаэль вспомнил о приказе Вита. Приказ он, можно сказать, выполнил. Было ясно, что вопрос о сотрудничестве с Алексеем не возникал - никто не делал даже попыток к его решению, да он и не видел пока - как можно его ре­шить. А значит он, Михаэль, должен остановиться или сменить тему разговора.

   Мы, в отличие от Алексея, имеем возможность узнать кое-что дополнительно. Изра­ильтяне просили Сашу помочь им выяснить - кто вербует ученых? Кто определяет потреб­ность в ученых? Какова она? Кто «работает» непосредственно с учеными? Как, по чьей инициативе, они попадают в Сашину фирму?

   Рассуждения израильтян были просты. Информация о тех, кто уже улетает на работу, не так интересна, ибо те проблемы, о которых мы уже упоминали, остаются. Если бы удалось получить ответы на сформулированные выше вопросы, то можно было бы попытаться вклю­чить в группу своих, завербованных ученых, чтобы получать информацию непосредственно из Ирака или той страны, куда этот человек направлялся.

   Саша уже через несколько дней сообщил израильтянам, что оформлением документов ученых занимаются два сотрудника разведки, которых ему «дали». Кто дал? Он не знал. Однажды Мухаммед ему сказал, что завтра они придут к нему в офис в Кисловском пере­улке, и он должен ввести их в курс дела.

   В последний раз, когда агент встречался с Сашей, тот был необычайно возбужден - Мухаммед доверительно рассказал ему, что скоро работы у него прибавится. Саша, хотя и высказал удивление, но никаких вопросов, как и наставлял его агент, не задавал. Од­нако агент на этой встрече попросил Сашу...

   - Каким образом его раскрыли? - Спросил Алексей нетерпеливо.

   - ...уточнить - кто занимается вербовкой, в частности, инженеров-строителей. Саша, не имея возможности выяснить это напрямую, во время вечернего застолья, когда ему по­казалось, что один из его сотрудников-офицеров уже достаточно пьян, задал ему прямой вопрос... Мол, есть у меня знакомый, окончил Академию коммунального хозяйства, хороший инженер, работает, но получает копейки... Дескать, хочет поехать куда-нибудь пора­ботать, к кому можно обратиться... В тот же вечер все содержание разговора было пере­дано руководителю группы наблюдения за проектом в службе контрразведки. На другой же день специалисты этой службы установили в разных местах Сашиной квартиры и в его «Хонде» жучки... Все было так неожиданно, что вначале даже решили Мухаммеда об этом не информировать. К тому же, все могло оказаться элементарной случайностью.

   - Вы обнаружили слежку?

   - Через несколько дней - в ресторан «Русская трапеза» на Старом Арбате, где наш агент должен был встретиться с Сашей, за ним пришел «хвост»... Тот действовал открыто - настолько контрразведчики не верили в то, что Саша может переметнуться... Наш агент довольно легко обнаружил его и тотчас позвонил Саше по мобильному телефону: «Сашка, привет! Это Игорек. Слушай, загляни в антик, какие-то восточные сосуды принесли, может быть, тебе что-ни­будь понравится!». Это был условный звонок, который категорически запрещал вообще что-либо предпринимать, вести себя обычно, ничем не выделяться. Кстати, всем было известно, что Саша продолжает понемногу пополнять коллекцию восточных ваз, которую начал собирать еще его покойный отец.

   - Саша, конечно, всего этого не выполнил?

   - Разумеется...

   - Я знаю, он был уверен в себе. Похож на отца. Тот тоже считал, что может позволить себе говорить начальству то, что считает нужным. Он понимал, что есть политика, есть государственные интересы, но в основе всего, какая-никакая, но логика, здравый смысл... Он безгранично верил в силу своего интеллекта. Он любил говорить: «Пусть покажут мне, где белое, а где черное - я постараюсь запомнить и не ошибаться... Но все же, черт возьми, есть еще и здравый смысл!».   

   - Саша не внял предупреждению... Звонил по телефонам, искал встречи с агентом. Оперативники следили за ним очень тщательно, а он, естественно, делал массу ошибок. Наш агент страховал его, как мог - не отвечал на звонки, даже не звонил с условными фразами, чтобы не подвергать Сашу опасности - к сожалению, Саша на них все равно никак не реагировал. Тогда он сделал то, что ему делать категорически запрещалось - в один из вечеров, в соседней с Сашиным домом «Праге», где одинокий Саша любил ужинать, он подкараулил его в туалете, предупредил, что за ним следят, и что ему необходимо немедленно исчезнуть. Агент успел даже объяснить Саше схему исчезновения. Саша был ошеломлен, пытался уверять, что агенту это только кажется, что он преувеличивает... Наш агент сумел выйти из «Праги», но в ту же ночь на машине уехал из Москвы, ибо понимал, что «засветился» - его засекли оперативники, когда он вышел из туалета и шел по длинному кабинету в «Ореховый зал». Кстати, получил от руководства выговор, а оправдывался тем, что Саша был ему симпатичен...

   Михаэль понимал, что говорит больше, чем имеет право как профессионал. Но перед ним сидел Человек, который искал обидчика своего названного сына. И, хотя Михаэль знал его «без году неделя», тем не менее, видел, что это - настоящий человек. Они оба сейчас были просто нормальными и порядочными людьми, а не разведчиками... Более того, казалось, что Михаэль испытывал чувство вины перед Алексеем за то, что привлек к работе неопытного Сашу. А рассказ о том, что вне рамок инструкций сделал его сотрудник в Москве, чтобы спасти Сашу, был похож на оправдание...

   Через несколько дней, вечером, в офис к Саше неожиданно, без предупреждения, приехал Мухаммед, которому рассказали обо всех подозрениях, о слежке за Сашей и о ее результатах.

   - Что? Саша? Не может быть, не верю! - Мухаммед рычал, как восточный лев, и ругался на каком-то своем наречии, что даже офицер, сообщивший ему об этом и хорошо знающий арабский, не смог ничего понять...

Мнение российского разведчика-профессио­нала, пожелавшего остаться неизвестным

   Да, на первый взгляд, такое откровение израильского разведчика, резидента в крупной европейской стране, кажется не реальным событием, а искусственно созданной ситуацией - интересной, оригинальной, но все-таки искусственной. Но это - только на первый взгляд. Разведчики знают, что ситуация, пожалуй - Ее Величество ситуация, как и случай, - верные друзья разведчиков. Иногда - чем хуже, тем лучше, нелогичный ход приносит успех, а проведенная по всем правилам разведки операция проваливается из-за мелочи, которую просто невозможно было учесть...

   Лично мне, не знаю как другим, логика мышления Михаэля кажется...нелогичной, а значит и действия, в общем случае, опасными. В общем случае... А в частности - интересной, под стать характеру и необычному поведению самого Алексея. И я хочу, чтобы у него получилось то, что он задумывает, ибо он - разведчик, а значит - человек. Про нас думают, что мы - бездушные роботы, что цель нашей работы оправдывает те средства, которые мы применяем. Это не так. Мы - обычные люди, хотя, живем не так как все. А Михаэль... Михаэль своими действиями, своей верой в искренность разведчика, что ни говори, «противоположного» лагеря, вызывает лично у меня уважение.

   Возможно, конечно, что такой ход израильтян принесет им успех, ибо они имеют дело тоже с неординарным человеком, каковым, по моему мнению, является Алексей Ивановский. И, в этой связи, хочу сказать, что я горжусь своим соотечественником. Правда... Не представляю, как ему жить дальше? Как бы поступил я? Не знаю - по-моему, принятие решения в его ситуации - сложнейшая проблема. Чем-то, или даже - кем-то, придется поступиться. Кем? Не представляю. Этель с сыном переедут жить в Москву? Вряд ли... Алексей, случись такое, не сможет работать в «системе»...

   Наконец, полагаю, что и сами события, произошедшие в жизни Алексея и Этель, необы­чные, не так уж часто встречающиеся, поэтому и их разрешение может не иметь аналогов в предшествующей жизни.

Женева

   Разведчики всех стран на Ближнем Востоке работают по трем, ставшими классическими, сюжетным линиям. Они просты - отношения своей страны с ближневосточными странами, от­ношения ближневосточных стран с третьими странами - союзниками или противниками страны разведчика и, наконец, противостояние «Израиль-арабы», позволяющее всем в тот или иной момент времени что-то выиграть или выторговать у заинтересованных стран. Это может быть выгодная покупка нефти или поставка оружия в обмен на требуемую арабам реакцию в ООН, в Евросоюзе или на какой-либо международной конференции.

   Но перенесемся в Европу. Мало кто знает, что существует негласное, пожалуй, самое тайное, никем не санкционированное сообщество разведчиков всех стран мира. Так сложилось, что разведчики скооперировались, может быть, для того, чтобы придать значимость своей профессии и помочь друг другу выжить во взаимоотношениях с «работодателями» - правительствами своих стран. У этого сообщества нет руководства, никто не требует установления членства и уплаты членских взносов. А что же есть?

   Швейцария, Женева, кафе Mollenot на тихой улочке De Folle, где никто ни о чем не спрашивает странных посетителей. Почему странных? Потому, что - странных. А как иначе можно сказать, если описать разведчиков - их облик, привычки, поведение - невозможно. На то они и разведчики. Однако одно можно сказать наверняка - никто не устраивает в этом месте конспиративных встреч.

   Здесь можно увидеть светлого блондина-европейца и темнокожего атлета из Африки. Никого не удивит здесь присутствие японцев, черноволосых семитов и хамитов - израильтян и арабов. По словам одного из очевидцев - посетителей этого кафе, он никогда не видел там за столиками более двух человек. Да и сами столики в большом зале скрываются в нишах. Есть еще многочисленные кабинки, состоящие из двух полукруглых диванчиков и, привозимого официантом, сервировочного столика на три персоны и телефакса.

   Хозяин кафе, в прошлом разведчик, трудно сказать - какой из многочисленных разведок мира, интервью не дает, журналистов к себе не пускает, а при попытке последних «качать права» свободных граждан демократического государства, выталкивает их грубо за дверь. В качестве охраны держит бывших спецназовцев из соседней Франции, неведомо какими путями попадающими в Швейцарию. Они же исполняют роль официантов. Случайно или нет, но женщины в этом кафе не работают. Даже - на кухне.

   Лишь единственный раз хозяин кафе дал интервью корреспонденту французской буржуазной Le Tribune в честь юбилея существования своего заведения, которому в миллениум исполнилось двадцать пять лет. На вопрос корреспондента о том, каким образом он, хозяин, определяет журналистов, тот ответил - нутром.

   В один из вечеров в кафе не спеша вошел приятной наружности джентльмен и, вежливо оглядевшись, подошел к винной стойке. В зале и возле бара, как всегда в это время, никого не было. Тем не менее, никто - ни бармен, ни официант, ни хозяин, сидящий за старинной конторкой и что-то записывающий в книгу, даже не поздоровались и не произнесли ни слова - здесь это было не принято, предполагалось, что, если надо, гость обратится сам.

   Вошедший медленно снял свой длинный темно-синий плащ Berghaus, повесил его на круглую деревянную вешалку, раскрыл и поставил сушить зонт. Он огляделся, выбрал столик и слегка повернул голову в сторону сидящего за конторкой мэтра. Тот спокойно снял очки, закрыл и отодвинул в сторону книгу и медленно подошел к посетителю.

   - Hi! Чем могу быть полезен, месье?

   - Я хочу видеть Мухаммеда...

   Если кем и работал раньше хозяин кафе, так это актером - паузе, которую он «заложил» в сценарий своего поведения в этой мизансцене, могли позавидовать профессиональные режиссеры. Однако, похоже, что и посетитель знал сценарий, согласно которому, после изящно выполненной, с бесстрастным лицом, «фигуры неожиданности», он добавил:

   - Обратиться к вам мне посоветовал Михаэль...

   Только один мускул дрогнул на лице хозяина кафе - опустилась бровь, которая ранее играла роль удивления и полного непонимания.

   - Как его дела?

   - Кажется, завтра хотел заглянуть к тебе на чашечку твоего турецкого кофе. Говорит, что такой кофе как у тебя, не делают нигде в Конфедерации, ни в одном кантоне. Кстати, я тоже хотел бы попробовать его.

   Едва заметный поворот головы и слегка поднятая правая рука с раздвинутыми пальцами, похожими на латинское V и означающими «2 кофе», привели в движение человека в баре.

   - Рюмку «Арарата» к кофе по-турецки? Или настоящего «Наполеона»?

   - Есть армянский?

   - Разумеется, есть также «Двин», «Ахтамар» - многие посетители любят эти армянские напитки...

   - Коньяки...

   - Напитки, месье - Швейцария подписала «Декларацию» о приоритете французских названий, а я - законопослушный швейцарский подданный.

   На лице гостя, по-видимому, выразилось некоторое удивление, хотя, вполне возможно, это было всего лишь любопытство - однако этого оказалось достаточно, чтобы хозяин кафе перешел в контратаку:

   - Я вижу, месье, что вы из России, но это еще не означает, что вы русский, а не татарин, еврей или белорус. И наоборот, - хозяин широко и дружелюбно улыбнулся, - Михаэль из Израиля, но его там, насколько мне известно, называют русским.

   Оба собеседника, медленно, отпивая по глоточку крепкого кофе, курили Rothmans и Parliament, держа в одной руке сигарету, в другой - рюмку с «Двином». Было очевидно, что цель, которую ставил перед собой посетитель, выполнена, точнее - он понял, что будет выполнена успешно.

   - Кстати, - сказал хозяин гостю, когда тот подозвал официанта и положил ему швейцарскую банкноту, слегка заглянув в счет и жестом не отпуская его, дабы не делать положенной в таких случаях паузы, - я могу передать Мухаммеду ваш номер телефона...

   Уже через двадцать минут после ухода гостя Мухаммед записывал номер телефона российского визитера, однако, на просьбу дать, разумеется, за определенную плату, какую-либо дополнительную информацию о нем, получил вежливый отказ - «Я не торгую информацией о своих посетителях, месье».

   Что-что, а логических условностей типа «если..., то...» в жизни хватает. Ну, подумайте сами, что было бы, если бы хозяин кафе, желая заработать лишнюю тысячу долларов, сообщил Мухаммеду, что «русский» пришел по рекомендации израильтянина Михаэля?

Полеты во сне и наяву: сон

   Алексей Ивановский, гражданин России, коренной москвич, летел из Швейцарии на крыльях Трансаэро. Хочется скаламбурить - на крыльях любви. Не той любви, о которой поют песни любимые нами, многократно влюбляющиеся, певцы и певицы, а той любви, которая, собственно, и есть любовь. Кто только ее знает в лицо?

   В аэропорту - так было угодно судьбе - самолеты в Москву и Тель-Авив улетали с интервалом всего в тридцать пять минут. И накопители этих рейсов были рядом, так что, выйдя с сыном на просторный балкон, Этель сразу же увидела Алексея. Он стоял и задумчиво смотрел на воздушный лайнер, медленно, неумолимо, гордо и красиво, как огромная птица, приближающийся к земле. Этель несколько секунд любовалась Алексеем, инстинктивно, до боли, сжимая локоть сына, словно боясь, что Алексей сейчас улетит и не вернется.

   Скажите, как вы думаете - можно ли быть уверенным в другом человеке, в том, что он - ваш? Что он к вам вернется и будет таким, каким вы его себе представляете, таким, каким вы его для себя придумали? Точнее - нарисовали когда-то в своей юности, неопытной, розовой, без раздумий и, тем более, анализа...

   Когда Алексей повернул голову и встретился взглядом с Этель, в его глазах легко читалась ничем не прикрытая грусть. И вот тот диалог глаз, который удалось бы расшифровать наблюдателю, коего, слава Богу, не было:

   - Алеша! Мы же договорились - не грустить! Мы столько, как оказалось, ждали друг друга, подождем еще...

   - Ты уверена, что я к тебе вернусь?

   - Да!

   - Как? Когда? Каким образом? Как ты себе это представляешь? Я - работаю...

   - Не представляю. Так же, как ты вернулся ко мне сейчас. Ведь ты просил своего Бога, и он помог нам. Я уверена, что теперь ты не покинешь нас - не можешь. Не сможешь. Не имеешь права - теперь ты знаешь своего сына. Вот он. Между нами. Скрепляет нас... Неужели мы не будем вместе?

   - Будем, не знаю пока - как, каким образом, но будем. Я многого не рассказал тебе. Не имею права. Я работаю... У меня есть родина... Но мы будем вместе. До старости еще далеко. - Алексей, впервые за время диалога, улыбнулся своей белозубой, немного детской улыбкой.

   - О, нет! Не хочу ждать старости, хочу быть с тобой - в жизни много интересного и кроме работы. - Этель, кажется впервые за все время нашего знакомства с ней, капризно поджала губы.

   Алексей улыбнулся и пошел по телескопическому трапу в самолет. Перед тем как войти, он повернул голову и внимательно взглянул на Этель. Это длилось не более полутора секунд, но для Этель, которая хорошо знала, а главное - чувствовала своего Алешу, это был знак победы! Победы над кем? Этого Этель, пожалуй, не смогла бы сформулировать. Их победы - этого ей было более чем достаточно. Это, как ей казалось, придаст ей силы, и она сможет ждать.

   И лишь когда Boeing Алексея, как раз напротив того места, где стояли мать и сын Ивновские, задрал свой длинный нос и резко взмыл вверх, Этель поняла, что очень устала, но уже пришла уверенность, что она полна энергии, она хочет жить - творить и ждать.

   Алексей видел в иллюминатор двух высоких людей, которые махали ему руками. Он знал, что ему! Но, в отличие от Этель, ни в чем не был уверен. Он, опытный, много всего повидавший человек, разведчик и интеллектуал, не знал, как ему поступить, что его ждет, что теперь будет с его семьей, которую он так внезапно, так неожиданно обрел...

   Нелегко придется и нам - попробуем разобраться в сложном лабиринте его мыслей. Сумеем?

Логика израильтян

   Мы надолго оставили Вита без внимания, а ведь дела его шли не столь блестяще, как того хотелось бы. Вит не мог свести концы с концами со всеми этими утопленниками и туристами (Турист - «герой» из другого эпизода - Б.С.) - пасьянс явно не сходился, и, кажется впервые за все время его работы, он это терпение - этот пасьянс, начинал терять. Он чувствовал, что время уходит, что механизм этой мины уже запущен, а он, имея на руках крупные козыри, топчется на месте, не зная, как их использовать.

   Просиживая в своем кабинете до глубокой ночи, Вит снова и снова рисовал схему - или граф, как говорят математики. Кружками он обозначал действующих лиц и события, в которых они участвовали, а стрелками - отношения между участниками и теми событиями, которые с ними происходят. Причем стрелка своим острием показывала направление действия - от одного участника или события - к другим. В некоторых ситуациях напрашивались какие-то действия - он пока ничего не знал о них, но был уверен, что они имели место.

   А тут еще этот подкидыш Алексей Ивановский! Сразу скажу, что в случае с Ивановским чутье Вита подвело. Когда он узнал от Михаэля суть дела, это все вообще показалось ему смешной случайностью. Русский дипломат, может и разведчик - в данном случае неважно, тем более что наверняка засветился на обращении к израильтянам, ищет убийц своего крестника или родственника - не очень непонятно пока.

   Ничто не подсказывало Виту, что Алексей - интересное продолжение. Может быть, потому, что он не знал, в какой сюжетной линии израильтян может работать Алексей. Ну, не поручать же ему, в самом деле, банальные встречи с агентами для выполнения рутинной работы! Да и справится ли он с ней? Как это ни странно, но в базе данных израильтян об Алексее Ивановском не было ни строчки! В чем он может быть полезен?

   Да, Вит, как и все, в чем-то ошибался, бывали и у него промахи! Однако его логика чаще всего его не подводила. Не подвела она его и на этот раз.

   - Чудес не бывает - если что-то может произойти, то оно обязательно произойдет. - Вит любил повторять своим сотрудникам, и добавлял обычно хладнокровно, слегка пожимая плечами, - третий принцип Питера!

   Тому, кто не знал «Принципов Питера», он охотно разъяснял их, если, конечно этот «кто-то» отваживался поинтересоваться - что это такое?

   Вит в таких случаях с ехидством, если к нему вообще применимо это качество, замечал:

   - «Принципы Питера» - это вам не законы Паркинсона для женщин бальзаковского воз­раста, страдающих, к тому же, мигренью...

   Однажды один молодой сотрудник - выходец из Йемена, шепотом спросил сидящего рядом коллегу: «Что такое бальзаковский возраст?». Услышав вопрос, который, по правилу бу­терброда, всегда хорошо слышен в наступающей почему-то в таких случаях тишине, Вит спокойно заметил: «До бальзаковского возраста твоей жене еще лет двадцать, но вот ис­торию Ближнего Востока, и конкретно - Ирака, ты нам расскажешь на следующем теоретиче­ском занятии». Молодой сотрудник улыбнулся - для него, выпускника исторического фа­культета, это не станет проблемой.

   Ежедневно Вит встречался с двумя аналитиками, ведущими эту операцию, получал от них различные гипотезы по поводу «белых пятен», сопоставлял причины и следствия, по­том - от непонимания, менял их местами, но ничего не получалось...

   Он мог пока отве­тить только на главный вопрос - арабская разведка собирает ученых различных отраслей науки, в ос­новном, из России, вероятней всего для производства неконвенционального оружия. И все. Что конкретно делает Ирак или Иран? На каком этапе они сейчас находятся? Где размеща­ется лаборатория? Кто там работает? Сколько всего сотрудников? Ничего пока не было ясно. И еще один вопрос мучил Вита - налажено ли у них уже производство? Если да, то им нужны инженеры и технологи - откуда они их берут?

   Нам с тобой, читатель выпала редкая возможность: Виту позвонили из информационного отдела, он взял со стола лист бумаги с начертанным на нем графом-схемой и положил его в ящик стола. Но, вот удача - он не запер ящик! Вынем же этот лист и внимательно рас­смотрим его...

Окончание следует

© Российское Агентство по охране авторских прав 2004

© Boris Stolyarov