EN
Старый сайт
Часть 3
- 30 -
Генри понимал, какую брал сейчас на себя ответственность. Раньше все было совсем по-другому. Они воздействовали на события, которые происходили в будущем, но не трогали прошлого. И это было естественным и не шло в разрез с существованием их в этих временных рамках. Другое дело - изменить настоящее. Иногда они делали это раньше. Достаточно вспомнить тех людей, которые попали сюда, и то удивительное спасение Громова от руки киллера. Так или иначе, жизни всех этих людей уже были изменены островом, и он теперь стал неотъемлемой частью их жизни и судьбы. Но природа для того и создала человека, чтобы тот мог что-либо изменить в настоящем ради будущего, но никак не в прошлом.
На острове существовала лаборатория времени. Там работали математики, философы, физики, историки... Словом, целая группа специалистов, которая исследовала и контролировала этот процесс. У них не было никакого оборудования, установок или приборов. Они сидели за одним столом и проигрывали разные ситуации во времени. Они просто играли и в итоге пришли к серьезному выводу - со временем играть нельзя! Эти люди предупредили его об этом, и теперь каждая операция просчитывалась ими, и ошибиться было невозможно. Их вывод был такой: перемещаясь в далекое или близкое прошлое, нельзя касаться событий и видоизменять их. Все дело в том, что время имеет некоторую "многослойность". Это не линия и даже не плоскость. Это большой слоеный пирог. Это объем, который мы пока не можем постигнуть своим разумом и понять. Конечно, часто бывает так, что человек, не зная и не понимая чего-то, стремится воздействовать на объект своего невежества и даже пытается уничтожить его. Так было в истории всегда. Разрушение - один из путей познания. Но его предостерегли - со временем не стоит играть. Достаточно изменить что-либо в прошлом, наступает некий временной коллапс. То есть, мы - люди, не умеющие обращаться с этим временем, попадаем в один и тот же момент в разные, параллельные плоскости, и уже не понятно, где тот мир, в котором мы живем. И пытаясь понять многомерность этого временного пространства, мы теряемся и пропадаем, потому что постичь этого нам не дано. Возникает некий хаос, абсурдность ситуации. Мы находимся в прошлом, видим там себя того другого и находимся с ним рядом. Каждый выполняет свои действия, которые противоречат друг другу, а результатом этого может стать многоплоскостной временной хаос, который уже нельзя контролировать и предвидеть. Вот тогда и возникает конфликт между некоторыми временными пересечениями и нашей жизнью. Конечно, природа справится с этим парадоксом, но человек нет, и последствия могут стать непредсказуемыми.
Можно возразить, что сама идея жизни на острове в этом далеком прошлом уже нарушает этот закон, и здесь уже происходит воздействие на будущее. Но в лаборатории времени объяснили, что поскольку остров все равно погибнет и произойдет это задолго до появления на планете человеческой расы, такое воздействие на будущее цивилизации минимально, хотя, безусловно, есть. Именно поэтому Вудли не должен был снова попасть к Бобби во второй раз и отменить свои действия. Встретив там самого себя и отменив то, что ты сделал вчера, ты меняешь завтрашний день и себя тоже. Ты попадаешь в параллельные плоскости времени, и где потом искать себя - не знает никто...
Теперь Генри мучительно принимал решение. Стоило принести людям туда, "наверх", изобретение Леонида (его фотонный двигатель), повернуть все назад будет уже невозможно. Это закон! То, что случится сегодня, останется в этом дне навсегда. А дальше наступает завтра уже вместе с этим событием. Так устроен мир...
А время идет параллельно и там и здесь, и, куда бы тебя не забросила временная нора, его становится все меньше. И теперь нужно было тысячу раз просчитать последствия такого решения. Но не делать ничего уже было нельзя - время "конца" приближалось...
- 30 -
Генри последний раз встретился со своими учеными из временной лаборатории. Что они могли ему посоветовать? Ничего. Ничто не возможно предвидеть в масштабах такого события. Это совсем новое и радикальное решение. Готовы ли к нему люди? Наверное - да. Это, безусловно, облегчит им жизнь. Все станет доступнее и дешевле на целых тридцать процентов. Все, что производилось ранее, потом перевозилось, перелетало, охлаждалось или согревалось, освещалось и так далее... все имело невероятные затраты на ту или иную энергию, а теперь она становилась для них бесплатной и в буквальном смысле бралась из воздуха.
Готовы ли были политики? Это Генри сейчас интересовало меньше всего. Те будут ждать указаний своих хозяев, из чьих рук они привыкли кормиться, и поэтому к общему народному ликованию они не имели никакого отношения, да и вряд ли были способны на что-то сами по себе. А вот будут ли довольны их покровители - сильные мира сего, в чьих руках и сосредоточились все те блага человеческие - это вопрос! И теперь эту проблему предстояло решать.
Генри стоял на берегу и всматривался вдаль, где должна была открыться воронка и оттуда через какие-то секунды появиться вереница судов с их хозяевами и членами правления "организации". Такие встречи происходили редко - раз в несколько лет. Обычно проводились телефонные переговоры или видеоконференции. Генри для этого поднимался "наверх", и со своего корабля, который всегда курсировал в тех водах, проводил переговоры и видео-встречи, а потом возвращался на свой остров. Но теперь, когда ситуация обострилась, нужно было встретиться, пожать друг другу руки и подтвердить намерения. Все эти люди были совсем не простыми гражданами, обремененные огромным состоянием, реальной властью и, некоторые из них, несмотря на все это, совестью. Но сколько людей - столько мнений, и поэтому теперь нужно было встретиться, посмотреть друг другу в глаза и договориться. А от каждого сейчас зависело многое. Почти все...
Воронка гостеприимно раскрыла свои врата, и из них, едва помещаясь в этом водовороте времени, начали появляться корабли. Это были яхты и лайнеры, совсем не похожие на те, которые остались на острове, и даже принцы и президенты приплывали сюда на судах, казавшихся песчинками рядом с этими кораблями-гигантами. Это были целые плавучие острова, корабли-города, корабли-дворцы, куда могли поместиться сотни людей, но на каждом из них находилась небольшая команда и члены тех самых семейств, которые и отправились сюда на эти переговоры. Генри с почтением принимал каждого у своего пирса, пожимая руки. Организация начинала свой съезд...
Встреча проходила в просторном зале большой виллы, которая была построена для подобных раутов. Пожалуй, впервые здесь появились люди в костюмах, которых сопровождала охрана. Нет, бояться здесь было некого, и все прекрасно знали об этом. Система "билетов" на остров была столь совершенна, что здесь собирались только лучшие - элита. Но так полагалось. Единственно, чего на них не было - это галстуков. Люди заняли свои места за большим столом, и наступила долгая пауза...
Здесь сейчас сосредоточились все деньги мира, вся сила и мощь, вся полнота власти. Эти люди могли одним небрежным движением купить целую страну, устранить кризис на планете, обвалить самую сильную мировую валюту и повернуть реки вспять. Одного они не могли сделать порознь: отменить тот проклятый день и остановить неизбежное, а поэтому сейчас они сидели, смотрели друг на друга и молчали.... Там, наверху они могли потерять все. Их бизнес, работа, жизни оказались под угрозой. А бывают ситуации, когда мы все равны. И поэтому сейчас они приехали говорить и договариваться.
Разговор был тяжелым. Все знали причину этой встречи, и всем был предложен план Генри. Почти все эти люди черпали свои неистощимые богатства из глубин той самой земли, добывая нефть и газ, природный уголь. И поэтому сейчас нужно было найти решение, которое устроило бы всех.
- Я рад приветствовать уважаемое собрание..., - начал Генри свою тщательно подготовленную речь. Он немного волновался, но как всегда выглядел достойно и убедительно, и все со вниманием, уважительно слушали его.
- Всем вам были присланы приглашения и наш новый план действий..., - продолжил он, - поэтому вы в курсе последних событий. И сейчас мы должны вместе принять решение. В таком непростом деле там "наверху" понадобится помощь каждого из вас...
Он долго говорил, приводя известные факты, а эти люди слушали, продолжая молчать. Их окружала обстановка привычного благополучия. Повсюду стояла изящная мебель, шикарные диваны и кресла, дорогие ковры украшали полы, на стенах висели канделябры и картины, а в углах стояли какие-то статуэтки. Не какие-то, а уникальные подлинные произведения искусства. Этот дом был построен в традициях старой Англии, и его дед когда-то придал этому зданию пафос великолепия и роскоши. Так они жили когда-то там, у себя дома, так же ему хотелось повторить все и здесь. Словом, великолепный уголок Старого Света. В больших клетках расхаживали какие-то птицы, похожие на фазанов. Они чинно кивали головами, и чопорно кланялись друг другу, иногда снисходительно поглядывая на людей. Они прекрасно соответствовали этой роскоши и вели себя достойно - насколько могут быть птицы достойными.
- Мы не введем производство или науку в коллапс. Не устроим новый виток мирового кризиса - скорее наоборот..., - все говорил Генри. Тут его внимание привлек какой-то шум из клетки. Он продолжил свою речь, краем глаза покосившись на нее. Вдруг заметил, что одна из птиц схватила из кормушки кусок кровавого мяса и уже собиралась проглотить его, но другая почему-то кинулась к ней и начала клювом вырывать еду. В кормушке было много мяса, свежего и сочного, но почему-то именно этот кусок стал причиной раздора, и шум продолжался. Это был немыслимый конфуз! Но Генри продолжал. А обе птицы, еще минуту назад такие важные и чопорные, уже рвали на части свою добычу, выхватывая ее друг у друга. Генри попытался продолжить, но птичий гвалт все нарастал. Уже был отброшен в сторону и забыт злосчастный кусок мяса, а эти двое, словно сняв с себя фраки и галстуки, били друг друга крыльями, клевали, толкались, напрыгивали, издавая при этом немыслимые звуки. Люди в зале уже начали коситься в их сторону, забыв о важных переговорах, а птицы продолжали свой бой. И куда исчезли все их манеры и изыски - было непонятно. Генри, не выдержав, подошел к клетке, стукнул по ней рукой, потом взял какой-то плед и накрыл ее. Птицы мгновенно присмирели, и только их возмущенные головы теперь торчали сквозь прутья, наблюдая за своим обидчиком. А Генри вернулся к своему месту, закончив речь:
- И теперь эту проблему предстоит решать нам с вами, - произнес он. Теперь все сидели, позабыв о недоразумении, смотрели друг на друга, на остров и небо сквозь огромные окна и снова молчали... Кромешная тишина повисла в просторном зале, и только легкий ветерок шелестел за окном, раскачивая большую портьеру. Это была очень важная пауза, и люди, сидевшие за длинным столом, тоже были очень важными, особенными, они снисходительно свысока посматривали по сторонам, поскольку по-другому смотреть давно разучились,... а, может быть, и не умели никогда. Каждый их взгляд был на миллиарды, а слово на триллионы, и то, что будет сказано сейчас - решит все.
- Генри, к чему такая спешка и почему мы не используем привычные методы, - наконец, спросил один из них. - У нас большая организация, которая способна решить любую проблему, где бы она не возникла.
Он говорил медленно, весомо, и слова тяжело и убедительно срывались с его уст, отражаясь эхом от стен и потолка, картин и статуэток. Речь его была вязкой, как поток мазута, выходящего из трубы, как река нефти, которая только что забила фонтаном, но ее тут же замкнули, тяжелыми насосами надавили на эту гигантскую массу, и, считая баррелями, погнали по всему миру.
- Слишком много желающих создать эту проблему и слишком мало осталось времени, - ответил Генри. - Там, наверху у нас остался всего лишь год... Один год! А мы до сих пор стоим на месте... Как вам это объяснить?... - Он задумался, подбирая слова, потом снова заговорил:
- Что-то мы делаем не так, господа! Невозможно старыми методами добиться желаемого. Насилие по своей сути порождает насилие, и никакой мир на крови не построить. Видимо, в этом все дело...
- Но, ты уверен, что мы использовали все наши возможности? - спросил другой. Слова этого человека прозвучали так, словно тяжелые бревна сплавлялись по широкой реке. Они пахли торфом и угольной пылью, потом шахтеров, битвами с профсоюзами, вагонами, которые стучали железными колесами, развозя свой груз по бесконечной колее дорог.
- Нет, не уверен и поэтому предлагаю именно такой гуманный план... Только создавая, а не разрушая и затыкая бреши, можно решить этот вопрос... Думайте, господа,... решайте!
При слове "гуманный" многие из этих людей усмехнулись, ничего не сказав, и теперь продолжали молчать.
- А мне этот проект понравился! - внезапно живо откликнулся один из них. Он широко улыбнулся и его зубы, как перламутр, засверкали блеском слоновой кости, а глаза заискрились алмазами в тысячи карат.
- Жизнь станет легче, люди богаче, - продолжал он. - Можно будет освоить новые территории, месторождения, пользуясь такой бесплатной энергией, забраться под вечные льды! Кое-что намыть и там!
- Твой алмазный и золотой бизнес не пострадают! - резко перебил его чей-то голос. - Но не забывай, что многие из нас сидят на нефти и газе. Акции рухнут в один момент.
- Акции продаются и компании тоже, - парировал алмазный магнат. - Тем более, сейчас, когда они на взлете! Сделай вовремя правильный ход!
- Ты же не хочешь уступить свой бизнес и прикрыть дело? - настаивал нефтяной магнат, - так что не забывайся! И ты тоже, - кивнул он кому-то, - со своим медийным хозяйством только выигрываешь! А что делать нам, закрывать трубу?
Господин, к которому он обратился, засмеялся, прищурился и живо ответил:
- Мозгов должно хватать, чтобы при любом раскладе быть всегда на коне. Тебя никто не заставлял всю жизнь вагонетки таскать или вырубать леса. Головой нужно было думать, в колледже хорошо учиться! Нужно будет - значит продашь свою трубу - не велика потеря!
Нефтяник задохнулся от такой наглости:
- Сильвио, мы с тобой поговорим в другом месте и в другое время! Ты обнаглел, старый гаденыш. А сам не помнишь, каким умом забрал себе государственные каналы, и кто тебе помог в этом деле, а кто тебя туда поставил... Продавать мои акции! Мне такое сказать?...
- А кому нужно будет это дело и эти акции через год? - попытался остановить их Генри. - Всего один год, господа! Остался всего год! А в случае провала операции все вы переедете со своими семьями сюда, на мой остров и сможете остаться здесь. Вы ничего не теряете, а мы можем хотя бы предпринять эту попытку! Использовать этот шанс!
- Ха-ха-ха, - засмеялся Сильвио. - Что мы будем здесь делать на твоем острове? Наденем панамы и шорты, сядем на свои яхты и поплывем на сафари, будем стрелять динозавров и мамонтов?... Или петь на эстраде твоего цирка и удивляться, почему так плохо аплодируют? - теперь он со свойственным ему сарказмом накинулся на Генри и темпераментно говорил, говорил, и прервать его было невозможно. Как будто тысячи телевизоров включились одновременно и тысячи голосов начали вещать из них свои новости, телешоу, викторины и боевики. А последним аккордом на головы собравшихся свалился мощный водопад из рекламных роликов и клипов. Он бил по мозгам, звучал немыслимыми мелодиями и мелькал, извиваясь в шумном танце, выплескивая на всех какую-то рекламируемую ерунду, призывы и лозунги, деньги и скидки. И заглушить его было невозможно.
Шум голосов пробежал по ряду людей... Все начали вскакивать со своих мест, готовясь сцепиться в крепкой схватке. Генри неожиданно бросил взгляд на клетку, откуда из-под покрывала торчали с двух сторон на длинных шеях взъерошенные головы птиц. Те с испугом смотрели на него и на людей напротив. Они широко раскрыли свои круглые глаза и растерянно моргали. Они никогда еще не видели такого, и поэтому были очень напуганы. И, глядя на этих кричащих людей, на мгновение ему показалось, что сегодня уже видел нечто подобное. И взгляд его упал на маленький кусок мяса, о котором птицы давно позабыли...
Наконец, взял слово старейший из этих уважаемых людей. Он, пожалуй, терял больше остальных, и от его решения зависело все. Во время переговоров он сидел и молчал, принимая свое непростое решение, но когда заговорил, умолкли все.
- В конце концов, нам не привыкать начинать все с нуля, - начал он свою короткую речь, медленно выговаривая слова, и каждое было на вес золота.
- Когда меня перевезли в детстве из моей маленькой страны в Новый Свет, у меня в кармане не было ничего, да и кармана даже не было, только надежда, молодость и голова...
Он посмотрел на прочих в этой комнате, и те смешались немного, начали поправлять пиджаки, и усаживаться на свои места. А тот продолжал, и голос его эхом отдавался от высоких стен, закрытых тяжелыми решетками, от глубоких хранилищ, где были сокрыты все сокровища мира. Там не было запасов нефти и угля, не пахло потом рабочих, не скрывались залежи газа или торфа, алмазов и драгоценных камней. Там было чисто и светло, горел яркий электрический свет, а вокруг только деньги и деньги, тонны бумаги, длинные вереницы нулей на электронных счетах, там не было даже золота, только деньги и больше ничего. А значит, там было все! А поэтому он спокойно продолжал, и все его слушали:
- Молодость я выменял на деньги, голова пока при мне, а начинать новое дело никогда не поздно... Ха-ха-ха! Правильно я говорю? - и он строго оглянулся по сторонам. - Как ты говоришь, Генри, называется эта штука? ... Фотон? ...
Он посмеялся еще, помолчал мгновение и подвел черту:
- Что же, Генри, значит, будем торговать фотоном, - непререкаемо сказал это, и опять строго посмотрел на остальных. - Мы поможем твоему ученому, Генри. Я сделаю его самым богатым человеком планеты, после меня, конечно... Все!...
На этом разговор был окончен.
Теперь все прохаживались, мирно беседуя, по уютному зеленому дворику с бокалами в руках. Вокруг маленькие фонтанчики, снова какие-то птицы в клетках, стол с восхитительными закусками... Скромный фуршет. Скромный, потому что, трудно было удивить этих господ чем-то еще...
К Генри подошел один из гостей:
- Почему бы тебе самому не заняться алмазным промыслом? - дружески спросил он. - Все месторождения и разработки известны, ты мог бы найти их здесь, на твоем материке? Стал бы еще богаче?
- Будущее! - дружески ответил Генри. - Мы не можем посягать на него. То золото и алмазы, которые мы сегодня заберем отсюда, больше не появятся там, в нашем времени, а значит, мы изменим его.
- Генри, иногда мне кажется, что я в любом времени буду иметь столько же, сколько и сейчас, - посмеялся он.
- Ну, а если не наступит завтра, и мы окажемся здесь, на твоем острове, ты продашь мне лицензию на алмазный промысел? - словно, в шутку спросил он.
- Я уже понял, что ты сейчас решил провести геологоразведку прямо здесь, в моем доме, - посмеялся Генри. - А ты хочешь, чтобы "завтра" не наступило? - в шутку парировал он.
- Нет, Генри. Не хочу, - уже серьезно ответил тот.
- Тогда оставим золото и алмазы в покое. Пусть остаются там, где они сейчас, - так же серьезно промолвил Генри.
Золотопромышленник хлопнул его по плечу, и они выпили...
Генри вздохнул с облегчением. Встреча была закончена, вопрос был решен, и теперь оставалось дело за малым. Перевернуть эту маленькую планету. Перевернуть и заставить людей жить по-другому: строить, а не разрушать. А рычаги у них теперь были все: на этом острове, у Леонида в лаборатории и 65 миллионов лет спустя - там, "наверху"...
- 31 -
Небольшая яхта медленно отходила от причала. После появления на острове кораблей-гигантов, такое событие казалось незначительным для этих мест. Сейчас неприметное суденышко подплывет к воронке, войдет в нее и незаметно исчезнет, растворившись во времени, а на одиноком пирсе останутся только Генри и Валери. Эти двое смотрели на наш кораблик, провожая его взглядами в далекий путь, и каждый думал о своем.
- Кто эта женщина? - наконец нарушила молчание Валери.
А на палубе были видны две фигуры - Леонида и еще какой-то смуглой незнакомки.
- Его менеджер и секретарь, - ответил Генри.
- Симпатичная, - произнесла Валери. Генри помолчал немного, а тем временем яхта уже подошла к воронке.
- Очень толковый и грамотный специалист, - наконец добавил он. Так они молча смотрели в сторону яхты, а те двое так же молча на них, пока воронка времени не поглотила наш маленький корабль. Больше Валери не произнесла ни слова.
А лодка, через мгновение, преодолев миллионы лет, появилась на ровной спокойной поверхности океана уже с другой стороны, где вокруг только океан и какая-то совсем другая жизнь. И вдруг Леониду показалось, что все это сон, который внезапно окончился. И тот остров, и Генри, прочие люди, его установка - все это мираж! И теперь он любовался знакомым небом и солнцем, которые не видел столько времени! Больше года!... Или 65 миллионов лет!...
- Мираж! - снова подумал он, - а Валери тоже мираж?
- Меня зовут Глорис, - произнесла незнакомая женщина. - Я буду представлять ваши интересы.
Леонид оглядел ее, словно заметил впервые, отвлекаясь от своих мыслей - Валери все еще стояла перед его глазами. Но теперь он видел очаровательную девушку, смотревшую на него с улыбкой, и про себя подумал: - Как она красива!
- Да, Глорис, - произнес он, - мне Генри говорил о вас.
Глорис с удовольствием отметила на себе этот взгляд и снова улыбнулась. Она давно привыкла к таким взглядам, но никогда еще не имела дело с таким человеком. С человеком-легендой, который сейчас, настоящий, живой, стоял перед ней - оставалось только протянуть руку и дотронуться.
- Почему бы нет? - подумала она и протянула ему свою руку, ощутив крепкое мужское рукопожатие...
Как и любое начинание все удавалось не сразу, не так быстро, как хотелось бы, и не так легко. Но тот азарт, с которым Генри, и все, имеющие к этому отношение, взялись за работу, преодолевало любые препятствия, возникавшие на пути. Проверять результат было рано. Пока Леонид и его люди находились там, в настоящем, и пока они меняли его, каждый день приносил что-то новое. А потому Генри не включал установку Вилли - заглядывать в будущее не имело смысла, оставалось только ждать. Работать и ждать...
Леонид впервые за этот год отправился в свое время. Он имел документы со своим именем и гражданством, имел охрану, как у президента, и постоянно перемещался из одной станы в другую. У организации было много штаб-квартир по всему миру, связи почти со всеми правительствами и странами и неограниченные возможности. Вот когда он сумел оценить тот размах, с которым они могли действовать на Земле. В его обязанности входил контроль над производством двигателя. А пока он переезжал с места на место, посещал лаборатории, где все готовились к началу производства.
И снова перелет, ставший уже привычным. Глорис была как всегда рядом, теперь она была его тенью. Тенью, на которую все смотрели с удовольствием. Она, словно обрамляла его жизнь удивительным обаянием и красотой, и он уже привык к ней. Только она пока не привыкла к этому угловатому русскому, который почему-то равнодушно смотрел на нее. Но всему свое время...
- Здесь строится наш первый, основной завод, - нарушила молчание Глорис, когда в окне иллюминатора появилась незнакомая местность. На дне широкого ущелья стоял огромный палаточный лагерь, а рядом был виден уже готовый фундамент будущего завода.
- Завода? - удивился он. - Здесь работы еще на годы, пока не появятся цеха!
Глорис улыбнулась, но промолчала. Потом какие-то люди кинулись к трапу, встречая их. Они открывали двери и дальше везли их на машине, показывая огромную территорию. Потом заходили в палатки, где уже стояла... техника! Да-да! В палатках находились станки, а за ними работали маленькие трудолюбивые китайцы. Они, как роботы, четко выполняли свою работу. И так было везде. Тысячи китайцев... Миллиарды китайцев! У него закружилась голова. А на возводимом фундаменте тоже работали тысячи маленьких людей... Все напоминало большой муравейник, и зрелище потрясало.
- На днях будет готов первый миллион автомобильных двигателей, - наконец произнесла Глорис.
- Но завод еще только строится!? - опешил Леонид.
- Первый миллион, - повторила она и снова улыбнулась. А они все продолжали переходить из палатки в палатку, наблюдая за рабочими. Эти люди, казалось, могли трудиться сутками, невзирая на жару, невысокую зарплату и временные трудности... Они, как маленькие железные роботы, выполняли все в точности, не уставая и не ошибаясь. А вот и огромный ангар, где уже первый миллион автомобильных двигателей был готов к отправке в любые страны мира. Громов был потрясен, он с недоумением взирал на все, и не хотел уходить, а на каждом двигателе сиял логотип, на котором латинскими литерами были выбиты символы с его именем. Двигатель с названием - "GROMOV". Только этого он почему-то не замечал...
- Вот ваш офис и квартира, - произнесла Глорис, - когда они, обойдя гигантскую территорию, устало приблизились к городку, где находились тысячи крошечных бунгало. Его дом выгодно выделялся на фоне этого однообразного городка. Это было уютное пластиковое строение, размером побольше, чем остальные. Рядом был припаркован маленький автомобиль. Оказалось, тот уже был оборудован фотонным двигателем и теперь ждал своего хозяина. Они открыли двери и ступили на порог. Глорис протянула ключи и телефон:
- Звоните, если появятся вопросы, - произнесла она. - Отдыхайте, мистер Громов...
И он с удивлением посмотрел на эту молодую красивую женщину, которая, казалось, не уставала никогда. Выглядела она потрясающе и безукоризненно, и готова была предупредить любую его просьбу и решить любой вопрос.
- Мой дом напротив, - произнесла она на прощанье, - звоните, если что, я всегда рядом, - добавила это, снова улыбнулась и исчезла. На мгновение ему показалось, что эта женщина идеальна, насколько может быть идеальной женщина и секретарь...
Он, пошатываясь, после сумасшедшего нескончаемого дня, медленно зашел внутрь уютно обставленного домика, в котором были маленькие окошки, и вспомнил те огромные окна в номерах отеля и виллах на острове. Вспомнил Валери. Потом, усевшись на диване, устало достал из кармана куртки записную книжку и вынул оттуда ее фотографию. Поставил на журнальном столике, неподалеку от себя и, посмотрев, вслух произнес:
- Мы в Китае... Мою секретаршу зовут Глорис... У нее смуглая кожа, потрясающая фигура и улыбка... И еще... Мы уже сделали первый миллион двигателей...
Утром он вышел из домика, встал на пороге и посмотрел на долину... И тут все завертелось перед его глазами - палатка за палаткой, станок за станком. Так же стремительно, как они летели сюда, как менялись виды за окном, теперь мелькали все эти уголки большого хозяйства. Сотни, тысячи людей - они что-то несли, тащили, волочили вслед за собой. Муравейник увеличивался в размерах, люди на машинах сновали мимо, они пробегали, проезжали, грузили, а завод, прямо на глазах, рос в вышину. И вот уже огромное, сверкающее пластиком, здание на зеленой лужайке с заасфальтированными дорожками. А рядом не палатки или убогие бунгало-времянки, а ряды современных коттеджей, с цветниками и фонтанчиками, детьми, играющими во дворах. Целый город появился на глазах за считанные секунды - как в кино! Люди теперь бодрой походкой проходили мимо, здороваясь на ходу, улыбались и мчались дальше. Тысячи людей, миллиарды людей.
А где-то там, за пределами этой долины, бесконечной зеленой пустыни, все телеканалы и газеты, средства массой информации, все сводки новостей, пестрили фотографиями любимого детища, светясь рекламой нового двигателя и его изобретателя. Теперь Леонид был знаменитостью. Его знали во всем мире, а двигатель был назван в его честь. Только он один этого не знал, газет не читал, по улицам не ходил и получал сказочное наслаждение от такой жизни и работы. Не хватало только одного - Валери. Но она болела за его дело и ждала где-то там, на далеком-далеком острове.
Прошла неделя, за ней другая, закончился месяц, второй. Ему некогда было задумываться и вспоминать о чем-то еще, все время заполняла нескончаемая работа, а, возвращаясь по вечерам в свой дом, он падал и заканчивал день, чтобы завтра начать другой. Завод продолжал расти на глазах, миллионами выпуская двигатели, которые развозились по всему миру.
Однажды вечером на закате длительного дня, он огляделся кругом и не захотел возвращаться в свой одинокий дом. Неподалеку, на окраине этого рабочего поселка виднелась небольшая возвышенность, и он зачем-то побрел в ту сторону. Потом без труда взобрался на эту гору, может быть не гору, на холм, или косогор (сейчас было не важно, как это называлось), и удивительное чувство захлестнуло его. Этот городок там внизу, где творили чудеса тысячи мастеров-трудяг, был как на ладони. А дальше только бесконечная долина, отблески сверкающего заходящего солнца и море песка, а еще дальше океан. Он был в каком-то возбужденном состоянии и долго оглядывался по сторонам с волшебного места, откуда открывалась потрясающая картина. Разве можно было сравнить этот мир с тем крошечным островком, кучкой пепла и песка на пляже, с черной горой, который скоро, очень скоро, отправится на дно после извержения вулкана. А здесь... Казалось, вся планета, освященная заходящим солнцем, распласталась перед ним...
И тут он в ужасе вспомнил такой же холм и такое же яркое солнце, а с холма того виделись деформированные дома, разрушенный мир, изувеченная планета, где только крысы были повсюду. Они выжили и продолжали свой долгий век. Планета крыс. И еще тот стадион... Он снова огляделся. Так, что же лучше - тот остров или этот мир под ногами, и теперь не знал, как ответить на этот вопрос... Табло со счетом 1:0, крысы, а где-то там крошечный островок в далеком прошлом с вулканом посередине... Обреченный остров или обреченный мир! И еще Валери... Валери, где ты???
Он спустился с холма, продолжая думать:
- Сказка? Мираж? - вспоминал он о ней. Глорис отвлекла его от этих мыслей. По странности, она всегда появлялась в тот момент, когда он думал о Валери. Может быть, и на той горе она находилась рядом, просто он не замечал, но она следовала за ним, как тень, красивая, восхитительная тень, которой он не заслуживал... Впрочем, почему нет?... Вот и сейчас, разыскав его, Глорис торжественно произнесла:
- За эти два месяца, что мы здесь работаем, сделаны десять миллионов двигателей и уже отправлены в разные страны.
- Как все просто! - подумал он. - Организация, владеющая огромными средствами, всего за два месяца внедрила изобретение, которое перевернет все на этой планете. Воистину, миром правят деньги. Все просто и легко! И за такой короткий срок!
Он замер, подумав, что эти два месяца были для него одним коротким мгновением, потом снова вспомнил о Валери, и подумал, что время это было целой вечностью. И еще понял, как он скучает по ней.
- Все, мы закончили, мы можем возвращаться на остров? - спросил он.
- Все только начинается, - улыбнулась она в ответ. - Сегодня мы летим в наш головной офис. Там наш штаб.
- 32-
Снова дорога, горы, самолет, долгий стремительный перелет, какой-то город в иллюминаторе мерцает вечерними огоньками, встреча у трапа, машина, потом высокое здание. Они заходят в него - огромный холл, длинный коридор, лифт. Стремительно поднимаются на невероятную высоту, и, уже, кажется, что будут так двигаться вечно. А конца этому восхождению нет. Нет крыши у этого здания, нет остановок только этаж за этажом, и снова вверх. Наконец, какой-то просторный зал. Он похож на центр управления космическими полетами. Сотни людей, ряды столов, компьютеры. На стенах нагромождение экранов. Одни пестрят графиками, биржевыми сводками, другие лентами сообщений, на третьих громко вещают новостные каналы. И еще часы... Большие круглые часы выстроились в строгий ряд на стене, каждый отсчитывая свое время, каждый, свой час. На мгновение показалось, что все время на планете поместилось на этой стене. В зале невероятный шум и гвалт, на этих двоих никто не обращает внимания, и вдруг... тишина... Невероятная тишина, после стремительно перелета, гонки по планете и взлета на этот небесный этаж.
- Мистер Леонид Громов! - торжественно произносит Глорис. Люди поднимаются с мест, и гром аплодисментов раздается со всех сторон. Все напоминает раскаты надвигающейся грозы, невероятной бури или цунами, которые сейчас выбьют огромные окна, потоки мокрого ураганного ветра пронесутся над землей и сметут все на своем пути. Леонид смущен, он не был готов к такому приему. Он никогда не был в подобной ситуации, и сейчас робко стоит у входа в этот зал, переминаясь с ноги на ногу, неуклюже кивая головой. Шквал стремительно пролетел и так же быстро утих. Снова все занимают свои места, громкие голоса, шум, новостные сводки и снова работа.
- Этот штаб больше, чем наш завод, - удивился Леонид, - зачем все так сложно? - говорит он Глорис, приходя в себя.
- Так и должно быть, скоро вы все поймете, господин Громов, - улыбается она.
- Но зачем? - удивился он. - Мы главное уже сделали, собрали миллионы двигателей и развезли их по всему миру.
- Остается дело за малым! - отвечает она. - Продать!
Потом его внимание сосредотачивается на огромном телевизоре, который свисает с потолка. На экране большого монитора идет передача новостей. Он видит свою фотографию, потом кадры съемок на китайском заводе.
- Когда они успели? - думает он. А новостная лента продолжает вращаться своим чередом:
- Мистер Громов! Русский ученый и красавица-француженка - его жена!
Он в ужасе замер, увидев фотографии его с какой-то женщиной, а текст за кадром продолжается:
- У них трое детей. Они проводят свой отпуск на Ривьере.
- У меня нет жены! - воскликнул он.
- А эта вас не устраивает? - спросила Глорис. И на экране крупным планом - лицо улыбающейся Валери.
- Жена!... Но, у нас нет детей!
- Ничего, привыкайте! - деловито возразила Глорис, - вам сорок лет, мистер Громов. А значит, у вас есть красавица жена и обязательно должны быть дети. Трое детей! Нам некогда переписывать сценарий!
- Но у нас нет виллы на Ривьере! - восклицает он.
- Уже есть! На Ривьере, домик на Гавайях и небольшой остров в Атлантике.
- И даже собака! - удивился он, глядя на экран.
Снова новостная лента. На экране салоны авто-магазинов, витрины сверкающих автомобилей.
- Двигатели прошли сертификацию, и успешно будут заменяться на автомобилях любой модели. Старые автозаправки больше не нужны. Эти автомобили будут заправляться прямо на ходу обыкновенным воздухом... Вопрос у нашего эксперта!
- Воздух на высоте десяти тысяч метров очень разрежен, как же будут пополнять свое топливо самолеты?
- Самолеты будут заправляться самой обыкновенной водой, но при взлете, посадке и на средних высотах они смогут добирать все тот же воздух прямо из атмосферы. То есть, смогут находиться в полете, пока не закончится их летный ресурс. Появятся летающие отели и офисы... Или небольшие фабрики для тех, кто хочет сэкономить на аренде земли... Шутка...
Глорис, посмотрев на часы, потащила его из этого помещения:
- Поторопимся! У нас пресс-конференция.
Снова они куда-то несутся, снова бесконечные этажи, коридоры, лифты. Потом большой светлый зал в этом же здании. Там их встречают сотни журналистов. Они слепят своими вспышками, спрятаться от которых невозможно. Рядом с ним, за длинным столом, сидит Глорис. Она уверенна и спокойна, с улыбкой заглядывает в линзы объективов и готова к любому вопросу. Леонид на секунду замер и прищурился. Сейчас он почувствовал себя персонажем какого-то мультфильма или, скорее, рекламного клипа, где все мелькает и меняется, а он несется куда-то, перескакивая с кадра на кадр этой стремительной киноленты.
- Мистер Громов, вы уже заработали свой первый миллион? - слышит он первый вопрос репортера... Он молчит... Он оцепенел. Он не успевает за этой невероятной гонкой! Глорис отвечает за него:
- Мистеру Громову некогда заниматься такими пустяками, как считать миллионы, но, свой первый миллиард он уже заработал.
В зале гром аплодисментов и вспышки камер.
- Вы до сих пор находились в тени. Мы не знаем о вас ничего. Какие премии вам были присуждены ранее?
Он снова молчит... Глорис отвечает:
- Изобретение фотонного генератора направлено в Нобелевский комитет. Дальше, как вы понимаете, вопрос времени. Небольшого времени.
- Как можно использовать ваше изобретение в военных целях?
Он молчит... Глорис отвечает:
- Корпорация мистера Громова не даст разрешения на использование изобретения в военных целях. Только в проектах мирного назначения.
- Ваш двигатель безопасен?
Он молчит... Глорис отвечает:
- Абсолютно безопасен! Абсолютно экологичен и имеет неограниченную мощность и ресурс.
- Если в большом мегаполисе все машины оборудовать таким двигателем, город не задохнется от недостатка воздуха?
Он молчит... Глорис отвечает:
- Каждый двигатель потребляет воздуха не больше, чем человек, который сидит за рулем своего авто. А пока мы задыхаемся от выхлопных газов!
- Сколько будет стоить двигатель для рядового автомобиля?
Он молчит... Глорис отвечает:
- Цена будет равняться стоимости бензина, используемого в течение нескольких месяцев. То есть за такой короткий срок он совершенно себя окупит...
А в зале вспышки света и выкрики с мест. Зал начинает вращаться перед его глазами. Он в каком-то полуобморочном состоянии слышит обрывки вопросов, каких-то отдельных фраз.
- Как зовут ваших детей?
- Павел, Катя, Алексей, - уверенно отвечает Гловис.
- Как зовут вашу собаку?
- Джерри!
- Какой коньяк вы предпочитаете?
- Король Генри четвертый!
Все напоминает игру в пинг-понг, и голова продолжает кружиться. Но Глорис рядом, она легко и уверенно отражает все удары.
- Ваша жена не ревнует к такой красивой помощнице?
Пауза! Глорис улыбается. Он на мгновение приходит в себя, концентрируется.
- Нет, - неожиданно произносит он.
- Почему?
Снова пауза, Глорис молчит.
- Потому что я люблю свою жену! - отвечает он. Потом сам удивился - все произошло как-то само собой. Глорис вопросительно посмотрела на него, потом сообразила, что ответ был корректным, кивнула и громко в микрофон произнесла:
- Если вопросов больше нет, поблагодарим героя сегодняшней конференции за исчерпывающую информацию...
Потом еще какое-то время яркий свет, выкрики, реплики и, наконец, лица этих людей растворяются в шуме и мелькании вспышек... И тишина.
Снова, как когда-то, она провожает его до гостиницы - теперь уже не в бунгало посередине зеленой долины, а в шикарный номер отеля. Громов совершенно потерян. Он еле передвигает ногами, шевелит губами. Нет, он просто молчит. Он сумел соскочить с той бесконечной киноленты-клипа, но очень устал. Может быть, не устал, но ошеломлен всем происходящим. Да и может ли нормальный человек такое выдержать? Глорис открывает дверь его номера и отдает ключи.
- Вы были просто великолепны, мистер Громов. Держались очень хорошо... До завтра...
Он опять смотрит на нее, он удивлен. Нет, скорее восхищен! Это не просто секретарь или нянька. Это удивительный менеджер. Скорее, удивительная женщина, которая не только красива, но и на редкость умна. Никогда бы не подумал, что такое возможно! Такого не бывает! Она идеальна! - снова промелькнула эта мысль в его голове. Потом оторвался от созерцания ее красивых глаз, от этой волнующей улыбки и попрощался, через мгновение пожалев, что отпустил ее. А она с удовольствием пожала его руку, поймав на себе этот взгляд. Так на нее еще не смотрел никто и никогда: - Какой-то он совсем другой - этот русский. Странный русский. Неженатый физик. Знает ли он сам, чего хочет?
Снова один в просторном гостиничном номере, а перед ним на столе фотография Валери. Он смотрит на нее и произносит:
- Мою жену зовут Валери. У нас есть вилла на Ривьере, домик на Майами и небольшой остров в Атлантике... Наших детей зовут Павел, Катя и Алексей,... а собаку Джерри... И еще..., - проверил карманы, огляделся по сторонам, - где-то тут завалялся наш первый миллиард...
И тишина...
Снова просторный зал штаба. На стене в строгом порядке ряд круглых часов со временами всех поясов. Их стрелки параллельно двигаются, как солнце где-то в вышине аккуратно переступает через них. Час за часом, за шагом шаг. Но иногда они словно останавливаются. Казалось, даже время замирало, видя, что творится в этом просторном зале и на всей планете.
Теперь каждый день, выходя из номера, Леонид словно делал шаг в прорубь, где непривычная ледяная вода погружала его целиком с головой.
- И почему он должен этим заниматься? - думал он.
- Вы, наша марка, Леонид, - успокаивала его Глорис, - наш новый бренд. Не волнуйтесь - я всегда рядом, - говорила она, чувствуя, что с ним творится. И от этих слов ему становилось хорошо. Ему было как-то удивительно легко рядом с ней в этом непривычном мире и суете. Он не понимал себя, но эта женщина спасала его, она была тем единственным, что хотелось видеть всегда и везде, и обязательно рядом. Без нее он себя уже не представлял. Только вечером, возвращаясь в номер, он оставался один... А где-то на далеком острове в миллионах лет отсюда его ждала Валери... Призрак?... Мираж?...
- Котировки компании "Громов" после вчерашней конференции поднялись на 200 пунктов!
На экране мелькают графики.
- Продаем голубые фишки небольшими пакетами...
- Не более чем по миллиарду...
- Не спешим! Не создаем паники...
- Нефть падает, газ падает!...
- Не спешим! Без паники!!!
Котировки на глазах начинают стремительно падать.
- Первый миллион двигателей продан! - слышится в зале. Аплодисменты! А стрелки на часах все движутся.
- Хорошо!
- Фиксируем прибыль!
- На сегодня достаточно!
- Продолжаем завтра!
- Мистер Громов - это нужно подписать!
Кто-то приносит стопку бумаг, и они ложатся перед ним на столе. Он не знает, как реагировать, но за спиной чувствует дыхание Глорис. Она с ним, она рядом. Внимательно просматривает каждую бумагу, показывая то место, где нужно расписаться... Ее рука касается его руки. Он чувствует ее тепло. От нее исходит удивительный аромат. Она серьезна и по-деловому резка, уверенна, и, как всегда, знает, что делает - это ее стихия, но глаза ее улыбаются. Эти глаза не из этого шумного зала, где все замкнуто в сетку координат, и где только неровные линии то падают, то взмывают в вышину, где длинные вереницы нулей отсчитывают время и деньги. Эти глаза, словно с другой планеты. И, пока они улыбаются, ему хорошо и спокойно...
- Сто миллионов двигателей проданы!
Стрелки на часах движутся.
- У нас проблемы! Громче первый канал!
Голос диктора с большого экрана:
- ...семь стран, объединившись в альянс, резко повышают пошлины на ввоз "так называемых" двигателей Громова. Они мотивируют свое решение тем, что хотят поддержать отечественного производителя и никакие доводы МВФ и Торговой палаты не возымели никакого действия.
- Позвольте, но все эти страны - активные участники ОПЕК!
- Естественно. Могло ли быть иначе?...
Это первое препятствие возникло буквально через неделю после начала продаж. Правительства некоторых стран, сидевшие на нефтяной трубе, ввели гигантские акцизы на закупку двигателя, и цена его стала непомерной и недосягаемой для простых людей. Но из идейных соображений (дабы "поддержать отечественного производителя") эти правители не хотели ничего менять.
По залу прокатилось небольшое волнение, и десятки людей азартно и одновременно заговорили:
- Понизить цену товара!
- Лишить поставок и ждать!
- Ждать нельзя!
- Сбросить котировки голубых фишек!
- Потери ... миллиардов... триллионов...
Тут Леонид понял, зачем здесь находилось столько людей. Еще недавно все они казались бесформенной массой, но теперь каждый, занимая определенное место и должность, четко выполнял свои функции. Одни считали деньги и потери, другие занимались пиаром, третьи решали политические проблемы, четвертые... пятые... Экономическая разведка, стратегия продаж, медиа поддержка...
Решения принимались быстро и четко, все проигрывалось в режиме реального времени, все как на войне. Мелькали графики, стучали пальцы по клавишам клавиатур и калькуляторов, потом мгновенно рождался результат.
- Передать производство двигателя за символическую плату 1 евро и разрешить производство на заводах нефтяного и газового альянса.
- Доход от комиссии продаж?
Небольшая пауза. Потом предложение:
- Пятнадцать процентов!
- Нет двадцать!
- Двадцать?
- Господин Громов - 20 процентов нас устроит?
- Нас устроит 20 процентов? - переводит ему Глорис, стоя рядом, словно он не понимает языка.
- Да! - после небольшой паузы бросает она в зал и улыбается ему.
А новостная лента вновь мелькает на экранах мониторов:
- Правительства стран нефтяного альянса согласились допустить на свой рынок продукцию Громова, получив право на их производство и купив лицензию за 1 ЕВРО.
- Котировки голубых фишек резко пошли вниз!
- Вертикальная свеча по "Громову"!
А в зале новые реплики и команды брокеров:
- Продаем все прямо сейчас!
- Сбрасываем остатки нефти!
- Агрессивные продажи!
- Обнуляем акции!
- Двести миллионов двигателей проданы!
Люди в зале встают и аплодируют, а стрелки на часах все движутся.
Мелькают дни и недели, месяцы... А эти стрелки то замирают, то срываются со своего места и несутся вперед.
И снова новости:
- По всему миру прокатились забастовки рабочих, которые выброшены на улицы разорившимися нефтяными корпорациями. Люди идут по городам, перекрывая дороги, аэропорты, блокируют поставки двигателей в их страны. Мощное народное движение захлестнуло столицы государств, добывающих природное топливо!...
Стрелки на часах замерли.
И снова оживление в зале корпорации:
- Предложить всем уволенным работу на вновь создаваемых заводах по производству двигателей и их комплектующих...
- Пятьсот миллионов двигателей продано!
Стрелки на часах снова движутся.
Леонид не успевает следить за происходящим, а на стол снова ложатся кипы бумаг:
- Это нужно подписать, господин Громов!
- Заканчивайте, у нас прием в посольстве, - слышит он спасительный шепот Глорис.
Он встает со своего места и смотрит на стрелки часов, а они все движутся...
Теплый вечер. Глорис и Леонид выходят из здания посольства. Их провожает генеральный консул, пожимая на прощанье руки. Они подходят к машине и садятся в нее. Леонид ловит себя на мысли, что не хочет возвращаться в ненавистный номер, он так устал от этой дурацкой суеты, а сейчас снова в номер, как в могилу. А вокруг шумный вечерний город, мелькание витрин магазинов, пестрых вывесок, рекламных щитов. Казино, рестораны, пабы, снова какие-то магазины...
- Вам не кажется, что мы с самого утра ничего не ели? - неожиданно спрашивает Глорис. Она словно читает его мысли.
- После этих крошечных бутербродов и пирожных, кажется, - отвечает Леонид, улыбаясь.
- За углом у ресторана остановимся, - бросает она водителю.
Они сидели в ресторане и никуда не торопились. Охрана осталась ждать внизу у машины, а шумный офис корпорации и вовсе растворился и исчез где-то в городе, на далекой улице, на призрачном этаже, и теперь они остались только вдвоем, не считая редких посетителей за столиками. В первый раз за это время он почувствовал, что остановился, как марафонец, который уже забыл, сколько времени он бежит, куда бежит, зачем?... И теперь просто получал удовольствие от этой короткой передышки. Он в каком-то шикарном костюме, Глорис в восхитительном открытом платье. Сейчас он находился, словно на другой незнакомой планете и вдыхал ее аромат. Не хотелось ни о чем думать, вспоминать, было желание просто раствориться и получать удовольствие.
- Идеальная, - вспомнил он. - Идеальная незнакомая планета из другой галактики.
- Вы были великолепны, господин Громов, - нарушила молчание Глорис. - Вы часто бываете на подобных раутах?
- Нет, это было впервые... Зовите меня просто Леонид, - неожиданно сказал он.
- Хорошо, Леонид, - с каким-то значением произнесла она его имя. Сделала это впервые. У нее были красивые глаза, длинные волосы были стянуты в фантастический пучок, тонкие нежные руки изящно изгибались в локтях, она держала бокал, не улыбалась, а как-то спокойно смотрела на него, и это невероятное спокойствие передалось ему...
Остановка... Планета... Они помолчали. Тихая классическая музыка, полупустой зал, официант подливает вино в бокалы ...
- Скажите Глорис, долго мне еще нужно подписывать все эти бумаги в вашем штабе? Прошло уже несколько месяцев, - очнулся он.
- Это ваш штаб, - невозмутимо возразила она.
- И все же?
- Я думаю, не очень - месяц, может быть, два... Впереди много проблем, а наша корпорация только начинает сталкивать лодку на воду. Вы новый бренд, Леонид, под названием - Громов. Терпите...
- Да, конечно...
- Вы устали? - спросила она и улыбнулась.
- Нет, наоборот, хочу работать, - и вдруг поймал себя на мысли, что ему нравится эта улыбка... и эта женщина тоже.
- Но вы работаете! - возразила она.
- Хочу заняться своим делом! Иногда кажется, что проще сделать какое-то изобретение, чем его протолкнуть, - сказал и попытался отвести взгляд от ее улыбки, потом понял, что не может этого сделать или скорее не хочет. Да, не хочет! А она видимо, почувствовав это, спокойно продолжила говорить, и слова эти маленьким нежным ручейком струились, срываясь с ее губ. И он уже с радостью пил из этого ручья незнакомый напиток, терпкий и приятный на вкус. Сейчас хотелось только одного - долго сидеть и просто смотреть на эту женщину... Все напоминало гипноз. От нее исходила необыкновенная энергия, ее слова обволакивали, и уже было все равно, что она говорит, просто захотелось утолить эту жажду. Он сидел, молчал и слушал.
- И правильно кажется, - продолжила она. - А сколько гениальных открытий ложатся в корзину... Зато теперь вы не только великий изобретатель, а самый известный человек на планете. Ваш рейтинг выше любого президента. Я каждый день пачками отписываюсь от просьб встретиться с вами на разных уровнях. Но, иногда, приходится выходить в свет... Как сегодня...
- Но, когда все закончится, вы меня, наконец, отпустите? - улыбнулся он. В этот момент он не понимал, что с ним происходит. Он говорил слова, но делал все наоборот, он просился в отставку из этого недоевшего офиса, но всем сердцем хотел быть с ней. Как быть? Зачем?... А она чувствовала это, она понимала все...
- Да, но может быть,... пока я могу скрасить вашу ужасную командировку?...
Потом замолчала и долго смотрела на него. Смотрела спокойно, не отрываясь, и он уже начинал тонуть в этом взгляде. В этой спокойной реке, где вода была прозрачной и чистой. А он, испытывая невероятную жажду, почему-то пока не решался из нее напиться.
- Хотите на несколько дней в отпуск, хотите на какой-нибудь завод или новый объект?
Снова помолчала, глядя на него своими красивыми глазами, потом добавила:
- А хотите, вас отвезут на какой-нибудь курорт в любое место на планете!... Прямо завтра!... Прямо сейчас!... Я с удовольствием буду вас сопровождать... Леонид, а давайте устроим маленькие выходные. В конце концов, вы должны отдыхать,... хотя бы иногда...
Сказала это просто и естественно, как само собой разумеющееся. Бывают вещи, о которых и нужно говорить просто, без задней мысли. Не всем это дано, но она сделала это так...идеально, как, впрочем, и все остальное. Теперь он долго смотрел на нее... Звучала какая-то спокойная музыка, занавеска у большого открытого окна колыхалась на легком ветру. А слова ее были легкими и удивительно простыми, как этот ветерок. Идеальная! И на мгновение подумал, что так же идеально она войдет сегодня в его номер, снимет с себя одежду и будет его любить, а утром так же идеально поцелует и исчезнет. Нет, не в этом дело. Она не уйдет, останется. Он не боялся ничего, просто сейчас ему было как-то необычайно хорошо с этой женщиной и хотелось сохранить это, не испортить, не разрушить. А еще вдруг вспомнил, нет, представил себе другую женщину. Совсем неидеальную, но такую настоящую, живую, и в висках застучало. Он был, словно, на коротком поводке у своей совести. Да, причем здесь совесть? Он подумал, что очень скучает по ней, даже не скучает, а любит. Не хотелось идеального, но хотелось настоящего, и оно у него было... Далеко, но все же... А как он завтра проснется? Что будет ощущать?
- Я не могу, - произнес он, а про себя подумал: - Идиот!
- Почему? - просто спросила она, словно и разговаривала с идиотом. Но он уже принял решение, и она почувствовала это.
- Кстати, кто эта красивая девушка, которую зовут Валери? Она существует? - спросила и снова улыбнулась.
- Ну, вы же сами мне сказали, что это моя жена... Значит, так и есть, - ответил он. - А еще у меня есть трое детей... и собака... Спасибо за предложение, Глорис...
- Вы хотите на остров? - снова спросила она.
- Да! Но еще я хочу, если это конечно возможно, увидеть свою страну.
Ему не хотелось обижать ее, ему неудобно было перед этой удивительной женщиной, которой он и не стоил со своим дурацким характером, привычками, манерами. Неидеальным характером. И он благодарен был ей за этот спокойный ответ без тени смущения на ее смуглом лице. Женщины обычно не прощают отказ, а эта...
- Это возможно. Я с удовольствием сделаю для вас все, что захотите. И еще...
Она снова посмотрела в его глаза и как-то просто добавила. Снова просто и снова легко, как люди и должны говорить об этом. И ничего естественнее этих слов он никогда не слышал:
- Если вы все-таки передумаете насчет коротких... или длинных выходных... где-нибудь в маленьком уютном отеле на берегу океана... просто, скажите мне...
А поздним вечером он снова присел у столика в своем номере и посмотрел на фотографию Валери. Долго так сидел и смотрел, потом произнес:
- Мы продали двести миллионов двигателей... Мы не виделись с тобой шестьдесят пять миллионов лет,... но за все это время я ни разу тебе не изменил... Идиот!?
- 33 -
- Остановки продаж! Голубые фишки взлетают в цене! Акции "Громова" падают на двадцать пунктов..., пятьдесят пунктов..., сто двадцать...
Новости с большого экрана срывались истерическими воплями. Репортеры, подконтрольные противникам, смаковали подробности и "опускали" рынок фотонной энергетики до самого дна:
- Несколько автомобилей, оснащенных фотонным двигателем "Громов", взорвались прямо на ходу! - вещали телеканалы.
- Погибли восемь человек!
- Все произошло одновременно в двух странах на разных континентах. Эти случаи не связаны друг с другом, но на них стояли двигатели корпорации "Громов"!
- Интервью с матерью погибшей девушки!...
- Мне срочно нужно ехать на заводы, где были собраны эти двигатели, - вскакивает со своего места Леонид, обращаясь к Глорис. - Такого не может быть.
- Да, этого не может быть, но ехать туда нужно не вам, - спокойно возражает она, - там уже находятся доктор Вудли и его люди.
Она посмотрела на него, улыбнулась и добавила:
- Это война, Леонид, привыкайте. Обыкновенная информационная война.
- Снова война, - подумал он, продолжая смотреть новостную ленту:
- У заводов отбираются лицензии на производство опасного двигателя!
- Автосервисы забиты автомобилями, чьи хозяева решили вернуть себе старый надежный бензиновый мотор!
- Корпорация "Громов" несет миллиардные убытки...
Стрелки на часах остановились...
- Вот когда пригодится помощь наших друзей, - произнесла Глорис и задумалась. Потом достала телефон и отошла в сторону. Леонид только услышал чье-то итальянское имя и еще несколько слов. Говорила она тоном, который он впервые слышал от нее, и теперь не узнавал эту женщину. Глорис умела все!
- Сильвио, здравствуй дорогой!... У нас проблемы, пора подключать твою артиллерию...
Потом она вернулась к нему и сказала: - Все! Можно расслабиться на несколько дней. Теперь будут работать другие структуры.
Люди в этом зале привычно встали со своих мест, одни расслабились, сняли надоевшие пиджаки и повесили их на спинки кресел, другие начали покидать аудиторию, третьи ходили по просторному залу, разговаривая и смеясь. Никто не обращал внимания на стремительное падение котировок. Видимо, к такому все давно привыкли, и, вот так, спокойно встречали "войну". А иногда с улыбками поглядывали на экраны телевизоров.
- Теперь будут поливать грязью, - сказала Глорис, - приготовьтесь! - и тоже посмотрела на экран, а там все только начиналось. Снова шли репортажи и новости:
- Интересная информация! Мы узнали, что мистер Громов был год назад уволен,... нет, выгнан с места своей работы за прогулы. Вот интервью с его бывшим коллегой...
- Можем позволить себе небольшой перерыв, - произнесла Глорис. У нас есть несколько дней - вы можете отдохнуть. Какие будут пожелания?
Она посмотрела на него, потом вспомнила о чем-то и добавила:
- Я помню о вашей просьбе, но в этой ситуации не могу предложить вам поездку на родину. Придется немного подождать.
- Да-да, я понимаю, - рассеянно ответил он, глядя на экран. А новости все продолжались:
- ...и такой человек сумел обвести вокруг пальца крупнейшие корпорации, обрушить мировые рынки, обвалить акции.
- Этот шарлатан заразил своей идеей весь мир!
- Это мошенничество века!
- Как господа толстосумы поддались на такую провокацию?
- Вы что, собираетесь все это смотреть? - спросила Глорис. Но шум новостей помешал Леониду услышать ее слова.
- А вы знаете, что жена, по имени, Валери - это фикция? И трое детей тоже! У него восемь или десять детей, и все они от разных...
- Вот интервью с, так называемой, женой, - и на экране появилось лицо незнакомой женщины.
- У этого человека вообще не может быть детей. Он алкоголик и шизофреник, и долгое время проводил лечение в...
- Он маньяк...
- Преступник...
- Это пирамида века!
- Тысячелетия!...
- Достаточно! - произнесла Глорис и насильно вывела его из зала.
Потом они долго бродили по улицам незнакомого городка. Она оставила охрану, видимо чувствуя, что Леониду надоели эти люди и вся возня вокруг него. Она прекрасно понимала его, не задавала вопросов и ничего не говорила. Так неспешно они подошли к набережной какой-то реки. Здесь прогуливались редкие прохожие, летали птицы, проплывали прогулочные катера. Наконец, он задал вопрос:
- А есть возможность на острове увидеть записи этих новостей?
- Конечно! - уверенно ответила она, и дьявольский огонек засиял в ее глазах. Он не понимал и в ужасе отшатнулся, потом спросил еще:
- И Генри получит эти материалы и тоже будет их смотреть?
- Безусловно! А как же еще!!! Я думаю, что сейчас на широком пляже во всех кафе и ресторанах вынесены телевизоры на улицы... Нет, не так,... там нет телевизоров... В летнем театре растянут большой экран, куда уже приглашены гости и граждане острова. Все с нетерпением ожидают! И скоро, очень скоро будут получены эти записи, которые все желающие смогут посмотреть. Они просто обязаны это видеть! Они должны знать, что гениальный физик оказался шарлатаном...
- Да, ладно! - засмеялся он.
- Ну уж нет!!! - веселилась она, отбегая от него на несколько шагов, - сами начали... Оказался шарлатаном, шизофреником и преступником! - уже кричала она
- Прогульщиком и холостяком! - поддакнул он.
- Злостным холостяком! - продолжала она.
- Маньяком! - пробурчал он.
- Алкоголиком! - уже громко кричала она.
- Господа, это убийца и вор! - вдруг закричала она на всю набережную. Редкие прохожие останавливались, смотрели на нее, как на сумасшедшую, и замирали. Другие смеялись, третьи недоумевали, но уже сами начинали что-то кричать.
- Сейчас он сбросит меня с этого моста в реку! - продолжала веселиться она, забегая на парапет.
- Это ненормальный человек! Он убийца! Он очень опасен! Ну, что вы стоите? Помогите мне! - кричала она и хохотала.
А он смотрел, и на мгновение пожалел, что не встретил эту женщину когда-то давно, намного раньше... На сколько-то миллионов лет... Смотрел так, любовался этой сумасшедшей, еще совсем молодой девчонкой, которая вела себя, словно ребенок...
Потом появилась полиция. Из машины выскочили двое в форме и кинулись к ним. Глорис бросилась к нему, схватила за руку и потащила за собой. И так они бежали по незнакомой набережной, по неизвестной стране, мчались, схватившись за руки, как дети, стащившие из магазина буханку хлеба. Им удалось оторваться, но оглянувшись, он заметил, что полицейские отстали, а их почему-то удерживали какие-то люди в черных костюмах. И люди эти показались ему подозрительно знакомыми. Они уже давно успели ему надоесть. Глорис знала, что делала, она позаботилась обо всем. Но он не стал ей об этом говорить - пусть думает, что обманула его. Потом она внезапно остановилась, посмотрела на него в упор, и произнесла:
- Да не волнуйтесь вы так. Не узнает ваша Валери, что вы... мошенник... и шизофреник.
Ее волосы были всклокочены, она задыхалась от быстрого бега, а глаза светились безумным огнем.
- И о том, что меня выгнали с работы тоже? - улыбнулся он.
- И даже о том, что вы меняли каждый день любовниц в этой командировке.... Тоже не узнает... И сколько у вас детей от разных...И кто бы мог такое подумать?! - наконец улыбнулась она... Потом тихо добавила:
- Не надо...
Мягко отстранила его руки. Он сам не заметил, как обнял ее за плечи, но она исправила эту оплошность. И он благодарен был ей за это.
Теперь ничто не мешало ему общаться с этой удивительной женщиной. Они, словно, договорились о чем-то, и больше не вспоминали тот разговор в ресторане. У них оказалось несколько дней "войны", и теперь, пригласив ее близких друзей из корпорации, они большой веселой компанией ездили по этой стране, ползали по каким-то раскопкам, развалинам, носились на машинах, заезжая в незнакомые города, плавали на пароходике.
- Так они воюют, - понял он. Выходные оказались очень полезными, и он сумел отвлечься от сумасшедшей работы и безумной гонки с завода на завод, от презентаций и фуршетов, надоевшего костюма... и еще, нашел себе удивительного друга, если, конечно, женщина может быть другом. Но эта могла и умела... Глорис умела все!
- Вот те люди, которые устроили террористические акции на автомобилях...
Все замерли в просторном зале и внимательно следили за выпуском новостей. Снова все эти люди были подтянуты, по-деловому напряжены, от того отпуска не осталось и следа. Глорис как всегда рядом. Она уверенно смотрит на экраны, а глаза ее горят азартом и верой в победу. Это ее стихия!
- Заказчиком провокации оказался банкир, скупивший недавно после рекордного падения котировок, крупные пакеты акций нефтяных компаний. За последние два дня он заработал на их подъеме три миллиарда долларов... Но сегодня он заработал еще сто пятьдесят лет тюремного срока...
И Леонид увидел на экране телевизора знакомого агента Вудли, которого они когда-то вытащили с того света. Теперь тот, скромно стоя за спиной репортера, держал за руку какого-то человека, а руки их были надежно скреплены наручниками.
- Организация работала, - понял он.
- Голубые фишки падают.
- Они обесценены.
- Игроки уходят с рынка.
- "Громов" поднялся сразу на пятьсот пунктов - это рекорд за всю историю биржи...
Люди в зале штаба встают и аплодируют... А стрелки на часах снова движутся.
- Триста миллионов фотонных двигателей проданы.
Стрелки на часах движутся.
- Четыреста миллионов...
Стрелки движутся.
- Пятьсот...
- 34 -
Вот когда это направление словно прорвало. Как будто огромная плотина, столетие сдерживавшая несметное количество воды, была сметена в одночасье, и этот поток неудержимо рванул на просторы Земли, унося в небытие старые технологии и прошлый век. И наступило время, когда нужно было менять многое... А изменилось буквально все!
Энергия стала бесплатной. Если раньше все было привязано к электрическому проводу, заправке на дороге, угольной шахте, газовой или нефтяной трубе, теперь все стало независимым и автономным. Стоило построить дорогу в ту или иную отдаленную местность - там сразу же появлялась жизнь. Стоило взлететь на большую высоту или в бесконечную даль - там зажигались огоньки, освещая и согревая неизведанные места. Новые города и небольшие поселки появлялись высоко в горах, куда можно было добраться только по воздуху. На далеких островах, где ранее отсутствовало электричество, в огромных и непроходимых лесных массивах - везде появлялась жизнь!
Фермы, выращивающие овощи и фрукты к нашему столу, оранжереи с цветами, фруктовые сады - все это ранее занимало значительные территории. Но теперь некоторые экономные хозяйства начали строить многоэтажные здания, уходящие глубоко под землю и там, освещая растущую продукцию бесплатным излучением и отапливая бесплатным теплом, сберегали огромные средства и продавали свои участки для других целей. Рыбаки выходили в море на дальние расстояния, не боясь остаться без топлива. Корабли заплывали на север и на юг ближе к полюсам, где ранее промысел не велся и был очень дорог.
Дальше - больше. Гигантские экспедиции ринулись к полюсам осваивать новые пространства и поверхности, покрытые толстым слоем льда. Раньше невозможно было протянуть туда электричество или доставить топливо, и поэтому только атомные ледоколы и небольшие группы ученых были редкими гостями в этих краях. Теперь тысячи людей из разных уголков земли, получив возможность создать свое дело, большое или маленькое, на самом краю планеты, тратили последние деньги на это паломничество, имея в кармане билет в один конец. И еще чемоданчик с универсальным мотором, который мог служить и электростанцией, и котельной, и двигателем для любого дела. Они переплывали океаны, селились на этих площадках, покрытых тысячелетними льдами, возводили там свои легкие дома из пластика и стекла. Строили небольшие фабрики и заводы, и ни одна труба не дымила скверной.
- Клубника из Антарктики!
- Арктические помидоры.
- Мед с ледника!
- Молодые бычки прямо с пастбища на Северном полюсе.
- Одежда и обувь с юга планеты...
Корабли, оснащенные фотонными двигателями, осваивали пути подхода к этим местам, потом техника, способная перемещаться по ледникам, продолжала их путь и связывала эти земли, льды и новые города со всей планетой. Необозримые просторы Сибири и Амазонии теперь привлекали желающих сменить насиженные места и отправиться туда, где их никто не обирал, не требовал сумасшедшей мзды за использование земель, непроходимых болот и, заросших густой щетиной, лесных массивов. И планета оказалась такой большой! Только трудись и не толкайся локтями! Не нюхай смог городов, не бойся забраться в самую глушь, потому что бесплатное такси всегда доставит тебя в любую точку планеты, где ты согреешь себя, накормишь и построишь любую свою мечту - на льдине, в густом лесу или на вершине непроходимой горы, там, где раньше гулял только ветер, и одинокое солнце освещало эти пустынные места. А всего-то несколько электродов, и между ними огненное сердечко, весело бьющееся и излучающее несокрушимую силу и мощь...
- Все, Леонид, ваши мучения закончены, - сказала Глорис. Утром она зашла к нему в номер и, заметив, что он собирается в корпорацию, остановила его.
- Осталась одна проблема, которую только вы сможете решить. На одном нашем заводе инженеры изменили технологию вашего двигателя. Нет, все работает, не было никаких рекламаций, но, проверить все-таки стоит...
- И где находится этот завод? - спросил Леонид.
- А вы еще не поняли? - улыбнулась Глорис своей неповторимой улыбкой, - ну, конечно же, в вашей России...
- Когда можно лететь? - коротко спросил он.
- Прямо сейчас... И еще... Я с вами прощаюсь.
Она замолчала на мгновение и посмотрела на него, потом продолжила:
- Оттуда вас заберут наши люди, и вы вернетесь на остров... Рада была с вами работать, Леонид... Мистер Громов... Привет Валери, так кажется зовут вашу девушку... Передайте, что ей очень повезло...
И она на прощанье протянула ему свою руку.
- 35 -
Прошел год с момента, как он покинул свою страну таким невероятным образом, двенадцать месяцев тому назад он спасся от неминуемой смерти, но все это было где-то далеко позади, и сейчас он снова летел над ней и смотрел в окно иллюминатора. А бесконечные равнины и холмы тянулись на протяжении тысяч миль там, внизу, и конца им не было и края. И только снега толстым покрывалом согревали землю. Горы Урала щетинились зелеными соснами и елями, указывая им путь из Европы в Азию. Уже никаких огней, только бесконечная тайга повсюду и сопки, укрытые снегом. Потом самолет покачал крыльями и приземлился в небольшом аэропорту. Они пересели на вертолет, который взял курс на север, где густые леса начали сменяться большими пустынными участками с редкими карликовыми деревьями, вечной мерзлотой и бесконечным ослепительно-белым снегом. Сюда и держал путь их вертолет, в эту страну, в область за полярным кругом, где медведей и лосей встретишь чаще, чем человека. Но так было до недавнего времени.
Они вышли из вертолета, и пронзительный морозный ветер ударил в лицо. Он был счастлив! Как он скучал по снегу и зиме, по холоду и морозу, сугробам, о которых можно было только мечтать на тропическом острове! И вот они, едва передвигая ноги по зимней пурге, уже шли в занесенную снегом деревню. Их привели в небольшой дом на самом краю этого поселения, и они начали располагаться в таежной, заполярной гостинице на ночлег. Был поздний вечер, но Леониду не терпелось прямо сейчас все осмотреть. Его сопровождали четверо мужчин высокого роста и крепкого телосложения. Все они были военными людьми, имели хорошую школу спецназа и опыт работы в разных горячих точках планеты. Но в этих холодных местах на них было жалко смотреть. Их атлетические тела съеживались от холода: на фоне белого снега они не могли скрыть своего южного происхождения и особенного шоколадного цвета кожи и казались инопланетянами в этой зимней стране.
- Потом распакуемся, пойдем, посмотрим, что здесь и как! - нетерпеливо воскликнул Леонид. Те посмотрели на него, как на ненормального, как на садиста и нерешительно переглянулись. Вошел какой-то человек.
- Здравствуйте, меня зовут Виктор, - представился он, потом оглядел замерзших людей и спросил: - Далеко собрались?
- На прогулку, - весело ответил Леонид.
- Сначала согреться! - воскликнул тоном, не терпящим возражений. Он поставил на стол бутылку с прозрачной жидкостью, разложил нехитрую закуску и достал с полки стаканы. Военные подтянулись, и хотели было отказаться, но Леонид с улыбкой позвал их к столу:
- Расслабьтесь ребята - мы дома!
А человек, которого звали Виктор, уже наливал.
- Со знакомством! - коротко произнес он. Они выпили, и глаза у всех полезли на лоб. Виктор замер на мгновение, нюхая кусочек сала. Леонид хотел было встать и направиться к двери, но Виктор замахал руками. (Говорить они пока не могли, их связки свело от крепкого спирта). Наконец, Виктор прошептал, наливая:
- Еще по маленькой!...
Все выпили, потом еще и еще.
Потом было:
- А по последней!...
Потом:
- А на посошок?...
- Харощий виски! - произнес один парень, откусывая огурец и входя во вкус.
- Это спирт, - засмеялся Леонид.
- Харощий виски-спирт! - засмеялся парень.
Их черные щеки, казалось, покраснели, и теперь вся компания с удовольствием готова была пойти на улицу, туда, где пурга теперь не была помехой.
Поселок представлял собой сотни небольших новеньких домов, которые были размещены в строгом порядке, и каждый излучал яркий свет, заливавший все вокруг. Это был классический городок нового поколения. Его построили всего за один месяц, и жители явно не экономили на электричестве. Никаких проводов и столбов, только вышка для радиосвязи. Леонид с радостью оглядывался по сторонам и думал:
- Что там столицы, мегаполисы и миллионы людей, словно приросших к ним, которых кормили эти города, давали работу, тепло и кров. Зачем делить каждый квадратный метр, когда жизнь теперь будет здесь, в этих местах, где необъятные просторы, чистый воздух, снежные равнины и настоящие люди, оставившие все дурное и тоскливое в своей прошлой жизни, в тех городах. И даже их глаза светились каким-то новым огнем и желаниями.
Они заходили в дома, знакомились с людьми, разговаривали. Везде были рады такому гостю. Громова здесь знали все! Каждый показывал ему свое хозяйство: маленькое производство или мастерскую, огороды в подвалах домов, уже покрытые низкой порослью овощей и фруктов, небольшие загоны для скота, где стояли олени, а рядом спокойно выхаживали куры, которые здесь же несли яйца. Дальше хлебопекарня, парикмахерская, ресторан, кинотеатр. На одном из домов была надпись - "Филармония". И все это было здесь, в этой зиме, в непроглядной лесотундре, далеко за полярным кругом.
- А как же старики и дети? - спросил Леонид.
- Пойдем, покажу, - ответил Виктор.
Они зашли в просторное здание, в котором уже почти закончили строительство. Вокруг только стекло и пластик, тепло и много света, много комнат - будущие классы, большой бассейн и спортивный зал. А в другом помещении уже стояли музыкальные инструменты, мольберты, компьютеры, кинотеатр, и дальше еще много длинных коридоров, уводивших северных детей в их заполярное детство.
Они прошли дальше по поселку. Город не спал, все дома переливались ярким светом, чувствовалось тепло, которое эти люди с собой сюда захватили, и Леониду было приятно, что его изобретение так пригодилось здесь.
- А тут наши пожилые граждане будут по вечерам собираться, - сказал Виктор и показал на красивое здание. Что было примечательно! Клуб с просторными залами для чтения, биллиардными, кинозалами, столами для покера и шахмат, находился не на задворках городка, а в самом его центре, где не было никаких мэрий, аппаратов и служб, канцелярий и учреждений, приемных и "спецприемных". А вот такой клуб для престарелых граждан здесь был.
- И все это всего за месяц? - спросил Леонид.
- За два, - ответил Виктор, - Сибирь, тундра! А до Большой Земли две тысячи километров!
- До Большой Земли..., - усмехнулся Леонид, - прямо, как на острове.
- Что?
- Ничего... это я так... почти как на острове, только за полярным кругом...
- Утром покажем завод, - сказал Виктор, - отдыхайте...
Вот когда он готов был гордиться своей страной, теперь она напоминала ему тот тропический остров, где был "чертов коммунизм", только не там, в теплом океане, невесть в каком времени и месте, а сегодня, сейчас, здесь, в его стране... Только за полярным кругом...
- Жалко, что Валери нет рядом. Ей бы понравилось, - подумал он...
На следующее утро Виктор повел их смотреть новый завод, на который Леонида и пригласили. И теперь тот шел по территории, хмуро осматриваясь по сторонам.
- Мне сказали, что вы изменили конструкцию, - строго говорил Леонид на ходу. В делах профессии он был неумолим и не прощал самодеятельности, а тем более, невежества.
- Фотонный двигатель - это установка, создающая энергию любой мощности. Как бы это сказать? Это гигант, и стоит отпустить ее в свободное плавание, можно получить опасные результаты. У меня был когда-то пробный запуск первого двигателя на лодке, мы чуть в космос не улетели. А теперь покажи, что вы тут наваяли, "мастера"!
- Пойдем, посмотрим, - спокойно ответил Виктор.
- Ну-ну, пойдем.
Это был огромный ангар. Длинный конвейер опоясывал помещение, и линия по производству фотонных двигателей была почти готова, оставалось дело за малым. Леонид долго осматривал оборудование и вникал во все мелочи. Местные инженеры подходили к нему, советовались, задавали много вопросов. Он охотно отвечал, но продолжал внимательно изучать чертежи, линию сборки и сам двигатель. Что было необычно и отличало этот завод от китайского, американского и прочих, на которых он уже успел побывать, это совсем другой принцип работы. Русские не копировали в точности линию, разработанную на острове, а делали все по-своему. Сначала Леонида удивила такая смелость и даже разозлила. Но он, продолжая изучать, наконец, понял, что эти люди намного упростили технологию, даже сделали ее лучше! Он не верил своим глазам! Местный Левша подковал эту тропическую блоху так, что можно было выпускать в два раза больше двигателей за одно и то же время. И стали они гораздо меньше в объеме и изящнее! Виктор стоял с ним рядом и в усы усмехался.
- Ребята, да у вас нужно учиться! - сдался Леонид, - все сделано намного проще, но все работает!...
- А я говорил! - коротко ответил Виктор.
- При таком раскладе можно выпускать в два раза больше двигателей за одно и то же время...
- В три раза больше! - поправил Виктор.
- Интересно...
- Заметь, они стали гораздо меньше, - добавил Виктор, - такой движок можно повесить на велосипед, и тот будет ехать вечно.
- Ну, что - с меня бутылка! - сказал Леонид, и все засмеялись. Виктор почесал затылок и произнес:
- Ну, бутылкой тут, пожалуй, не отделаешься, - и хитро подмигнул.
- Не вопрос! - ответил Леонид.
- А вот ящик сгодится!... Много нас тут дурных голов!... Шучу! - загладил бестактность Виктор, а люди вокруг опять засмеялись...
И тогда он подумал: - Стоит русскому дать свободу, дать возможность жить и делать свое дело, и тот перевернет горы! Нужно просто не мешать, и тогда им цены не будет. А если им еще помогать! ...
Они сидели в небольшом теплом кафе на краю городка и смотрели на снег, который шел за окном. Пурга закончилась, и теперь большие снежинки спокойно рисовали на большом стекле причудливые узоры. А повсюду была какая-то удивительная тишина, которая успокаивала, приковывая к себе внимание. И никакой шум городов не мог бы заменить этой тишины и спокойствия.
Виктор приехал сюда из столицы. Он рассказывал свою историю, и Леониду было интересно, как эти люди, оставляя свою прошлую жизнь, приезжали в такие места. Виктор был инженером, закончил технический ВУЗ, но потом, как говорится, не пошло. Тот рассказывал, и Леониду казалось, что истории их чем-то похожи. Потом работа, одна, вторая, третья. Потом свой маленький бизнес на рынке. Продавал всякие мелочи - оборудование, кирпичи, инструменты... Проще было что-то купить и потом продать, нежели работать инженером. Вся страна стояла у прилавка и торговала, а нужно было кормить семью. Но он никогда не забывал своего основного дела и ждал. И когда, наконец, узнал, что будет такой проект, и потребуются инженеры его специальности, больше не раздумывал ни о чем. Схватил в охапку жену и крошечного сына, продал квартиру, на которую работал много лет и переехал сюда. И вот, за эти месяцы, он уже стал руководителем отдела и теперь дорабатывал двигатель. То есть делал его по-русски. Это ему Леонид должен быть благодарен за его новый облик и новый вид. Жене своей он построил небольшой детский сад, и теперь его малыш не сидел дома, да и жена была при деле...
- Знаешь, хорошо здесь, не тесно, - спокойно рассказывал он. - Никто локтями не толкается, не наезжает, не мешает. Выйдешь на сопку - тайга, как на ладони.
- Да, хорошо! - произнес Леонид, посмотрев в широкое окно. - Вон мишка из леса вышел, а рядом люди - это не опасно?
- Это наш защитник, - улыбнулся Виктор, - приручили мы его - волков гоняет, а мы его кормим. И он нас не боится, не умеет боятся, не научился. Нравится? - неожиданно спросил Виктор.
- Да, очень, - произнес Леонид, не отрываясь от сказочного вида за окном.
- А ты давай к нам, бери свою семью и приезжай, - как-то просто предложил он. - Поработаем. А потом куда-нибудь еще, какие наши годы... Ты женат?
Леонид, не задумываясь, вынул фотографию и протянул ему.
- Красивая... Детей у вас сколько?
- Трое, - неожиданно для себя ответил он.
- Трое! Молодец! У нас и детский сад, и школа... Давай, подумай!
- Я подумаю... подумаю...
И внезапно он вспомнил тот холм, тот устрашающий вид с высоты и подумал:
- Вот где настоящий мир, не миллионы лет назад и не завтра, а прямо сейчас и здесь. И представил, что за этим столиком с ним рядом сидит Валери. Сидит, смотрит в окно, на этого мишку и улыбается...
А снег все падал и падал, и иногда яркие лучи солнца пробивались в кафе, играя на лицах людей. Они освещали все вокруг своим нежным светом, радостно заглядывали в глаза физика с его странной судьбой и инженера с его таежным будущим. И не хотелось больше покидать этого места и возвращаться туда, в далекое прошлое, где только диковинные папоротники повсюду, океан воды, динозавры на далеких материках, и совсем никакого снега...
- 36 -
- Вертолет ждет, - четко по-военному произнес человек из его охраны.
- А что случилось? Мы не все закончили, мне нужно еще минимум неделю-две! - удивился Леонид.
- Нужно лететь, - добавил тот, больше не сказав ни слова...
Семь месяцев пролетели как один короткий день. Он облетел всю планету. Менял города и страны, материки и полюса. Все случилось неожиданно. Он был срочно доставлен на юг, в Атлантику. Потом воронка, теплый океан в далеком прошлом, знакомый остров, и вот он уже сидит рядом с Генри на его вилле, а огромные папоротники помахивают своими опахалами, и вулкан причудливым конусом заслоняет вечернее солнце...
Не все создавали свою мечту и строили новую жизнь. Не все пересели на эти автомобили, самолеты с его двигателем, и не хотели они лететь к звездам в непроглядную космическую даль. История простая. Одной стране - в той прошлой жизни - не давали сделать свою атомную бомбу, вводили моратории на производство оружейного плутония, всячески мешали. Правительство этой страны издавна затаило обиду и вынашивало план, как обойти запрет. И тут такой подарок, такая энергия, такой двигатель! Это может работать совсем по-другому! А идея лежала на поверхности, и стоило приложить силы и желание - все могло получиться. А желание было! Нашлись умные головы и внесли свои коррективы. И вот уже гигантский раскаленный плазменный шар катится по планете, оставляя широкую колею выжженной земли. Миллионы градусов - маленькая шаровая молния превращается в мощного исполина и сжигает все. Она может выжигать огнем на земле, летать по воздуху, сбивая самолеты и ракеты, даже нырять под воду, успевая поразить подводные лодки противника. Квантовая фотонная бомба, сделанная из шаровой молнии, испепеляет все на своем пути. Исчадие огня и ада. Милое создание, несшее людям свет и тепло, энергию и жизнь, теперь превращено в монстра с температурой в миллионы градусов, выжигающее все. Напалм - это тепловой компресс, легкая припарка, жалкая пародия на этот кошмар, поселившийся в корпусе фотонной квантовой бомбы, некогда маленьком ярком облачке, шаровой молнии. И кто первый - тот прав, так уже было в августе 1945-го! А тут такая маленькая страна и такое оружие! Но оружие должно стрелять, и вот уже близок этот день и час, и мгновенье, когда можно отомстить всем врагам и обидчикам и стать великой державой! Но не тут-то было...
Почему одни, получив железо, начинают выплавлять посуду и украшения, а другие тяжелые ядра и пушки? Получив камень, одни возделывают из него красивые амфоры и скульптуры, а другие делают наконечники для копий. Одни создают компьютеры и делают на них программы для удобства нашей жизни, а другие превращают их в вирусы. Получив энергию атома, кто-то строит электростанции и двигатели для кораблей, а кто-то ядерные бомбы? Кто те, а кто эти? И кто из них истинный созидатель, а кто творец? А не в разрушении ли смысл - Красота и Гений? В нашей природе заложены чьей-то мудрой рукой два инстинкта: один самосохранения, а другой - самоуничтожения. Одни созидают, а другие разрушают и видят в этом великий смысл. Так тяжело построить, создать и сделать это красиво, гениально, на все времена, и как просто все уничтожить, превратив в пепел и тлен. Но зачем они делают это? От убожества, от неспособности создавать и любить, от желания брать и уродовать?
Как трудно любить и быть бескорыстным. И день напоить нежным бальзамом, пахнущим вечной надеждой, теплом и радостью, и жизнь для близкого своего превратить в праздник, подарив ему будущее. И уже кажется, что день этот бесконечен, а любовь не имеет границ, и хочется жить так вечно! Тогда эта вечность и открывает свои объятия для людей, и они на мгновение бессмертны! И что может быть больше этого мгновения? Но, когда ты открываешься перед Богом и миром, ты уязвим. И если первый поймет тебя и не осудит, то всегда найдется тот - второй, который воспользуется твоей слабостью. Хотя в этой слабости и была та великая сила, которая дарила любовь... Но все равно, Он рядом с тобой! Он всегда за твоей спиной! Тот, который должен уничтожать, потому что другого Он не умеет. И тогда Он создает разрушение и смерть, и, будучи униженным этой жизнью, унизит и остальных. И так будет всегда - снова, снова и снова... Так будет всегда, пока эти люди живут... И ЭТИ люди, и те...
- 37 -
Громов сидел у Генри и слушал его, а рядом, в больших аквариумах плавали рыбки, шумел фонтанчик, две птицы в клетке лениво спали у своих кормушек. Как будто ничего не случилось - тишина и покой. В глазах потемнело и его воображение уже само рисовало живую картину, словно все происходило наяву: огонь подбирался к знакомому заводу где-то там, в Китае, пожирал его, потом, перелетая тысячи километров, катился по бесконечным холмам и лесам, оставляя черный след в заснеженной Сибирской тайге, и сжигал знакомый городок и завод. И только маленький мишка все стоял, в испуге взобравшись высоко на сопку, и смотрел, не понимая...
- Леонид, для тебя есть две хорошие новости, - сказал ему Генри в конце разговора.
- Да? Какие? - Леонид расстроено на него посмотрел. Какие могли быть хорошие новости, когда дело их провалилось? Генри достал бумаги и положил перед ним на столе.
- Вот выписка из твоего лицевого счета.
Леонид сначала не понял и переспросил.
- Твоего счета, куда переводились деньги,... твой процент с продажи каждого двигателя, произведенного там, "наверху".
От количества нулей у Леонида зарябило в глазах.
- Наши друзья по "организации" не обманули - они обещали сделать тебя одним из самых богатых людей на планете, они сделали это.
Леонид повертел в руках бумагу, еще раз посмотрел на цифру с нолями.
- И как ВСЕ ЭТО можно потратить?
- Никак. Тем более, здесь, на моем острове, где все бесплатно.
- Тогда зачем все это? - спросил он...
- Надежда на будущее, а там посмотрим...
- А вторая новость?
- Валери... - сказал Генри...
- Что? - перебил его Леонид. - Что с ней?
Генри помялся и сказал.
- Понимаешь, она закончила свои опыты...
- Ну... хорошо...
Генри молчал и смотрел на него как-то странно, а он не мог понять, что случилось.
- Дальше что?
Генри помедлил мгновение и сказал.
- Она провела эксперименты на людях...
- Ну? - Леонид не понимал, но чувствовал, что Генри что-то скрывает.
- На людях... И на себе тоже...
- Что? - он вскочил и выбежал из дома Генри.
- Да не волнуйся ты, - кричал ему Генри вслед, - все с ней нормально!
Но он уже мчался по острову и не слышал этих последних слов.
Навстречу попался какой-то подросток, и он чуть не сбил его с ног.
- Громов! Дружище! - закричал парень, едва увернувшись от Леонида. Тот остановился на секунду и, не узнав этого юношу, хотел бежать дальше.
- Ты не узнаешь меня? - тот стоял, хохоча, и что-то знакомое было в его голосе. Но сейчас Громову было не до него, и он готов был продолжить свой путь.
- Да стой же, черт тебя подери!
У него был какой-то знакомый венгерский акцент, одет он был, прямо скажем, вызывающе - рваные джинсы, разрисованная майка и бандана, закрывавшая его шевелюру.
- Совсем как у Вилли, - подумал он. - И голос как у Вилли... Вилли???
Тот засмеялся так, что прохожие начали оборачиваться и узнавать этого парня, весело улыбаясь - видимо, он был любимцем публики.
- Вилли?
- Да, черт возьми!
- Что с тобой?
- А это ты спроси у Валери. Как тебе ее опыты?
И он повернулся перед ним, словно манекен на шарнире. - Помолодел?
- Она и на себе проверяла этот препарат? - закричал Леонид. Вилли как-то замялся, подмигнул ему и шепотом ответил: - Да!
Больше он не ждал ни секунды.
В отеле ее не было. Служащая на этаже сказала, что та в лаборатории.
- Слава Богу, значит, Валери жива и здорова.
Но в лаборатории ее тоже не было. Там сказали, что она ужинает. Он спросил: - Где???
- На западной веранде, - ответили ему, - или в "Савое", а, может быть, в "Острове" или в "Динозавре", или на смотровой площадке...
- Чертов Генри, - ругался он про себя, - понастроил ресторанов больше, чем здесь людей.
Он перебегал от отеля к отелю, от ресторана к ресторану. Потом устал и вспомнил, что ничего не ел и даже не пил уже 65 миллионов лет. Попросил в каком-то баре стакан воды, на ходу его опрокинул и хотел мчаться дальше.
Какая-то шумная компания сидела за одним столиком и что-то громко обсуждала. Внезапно эти люди замолчали и уставились на него. От этой группы отделилась молоденькая девушка и направилась прямиком к нему. У нее были длинные черные волосы, красивое открытое по такой жаре платье и знакомые глаза. Зеленые знакомые глаза... Она подошла, взяла его за руку и прижала к себе. Потом посмотрела ему в глаза и произнесла: - Ты меня не узнаешь?!
Он остолбенел. Лет ей стало, наверное, не больше двадцати. Ее длинные волосы черным водопадом струились по спине, и, что самое удивительное, ее шоколадный загар сменился на белую нежную кожу. Как будто не он был там, в той зиме, а она. И только глаза своим зеленым блеском выдавали ту Валери, которую он оставил здесь... Ее окликнули, она помахала на прощанье своей компании, взяла его за руку и повела на улицу... На набережную, на пляж, к их морю... Он шел и не хотел расспрашивать ни о чем, только иногда смотрел на нее. Нет, не иногда, все время смотрел и не мог оторвать от нее своего взгляда... А она все говорила и говорила...
Все люди имеют свой возраст. Один рождается, и проходит всего несколько лет, а он уже такой разумный и взрослый, что не дашь столь малый срок его "многолетству". Другой - совсем взрослый, солидного, почтенного возраста, уже просто стар, но не растерял своего детского восприятия мира. И поэтому так и прошел по жизни, сохраняя юный возраст, не впал в детство, но оставил его на всю жизнь. Оказывается, для каждого человека существует оптимальный возраст, который и определяет его характер и жизнь. То ли это связано с физиологией и генами, а, может быть, прошлая жизнь не дает ему покоя, и он начинает не с начала, а продолжает ту самую предыдущую реинкарнацию, прошлую свою жизнь с момента, где и остановился когда-то... Так или иначе, для каждого из нас возраст - это индивидуальная характеристика, и она не имеет прямого отношения ко времени. Одни стареют раньше, другие "мудреют" позже, третьи дураками остаются на всю жизнь. Вот на этот период, в тот самый оптимальный возраст и возвращается человек, применив вакцину Валери.
- Как ты сказала? - перебил он ее.
- Вакцина Валери! - гордо повторила она, и снова продолжила свой рассказ:
Полгода в своей новой островной лаборатории она проверяла эликсир молодости и здоровья. Провела тысячи опытов над насекомыми и небольшими особями, которые находились здесь. Целый отдел квалифицированных специалистов помогал ей. И вот, наконец, наступил этот день. Результаты поражали!. Никаких рецидивов! Никаких осложнений! Ее питомцы молодели на глазах, выздоравливая от любых болезней. И когда на заключительной стадии эксперимента по ее просьбе привезли с Большой Земли штаммы самых страшных болезней, и она привила эту заразу сразу же сотне своих маленьких пациентов - они выздоровели! Выздоровели все! Стали за одну неделю абсолютно здоровыми и вели себя так, словно не провели эти семь дней на грани жизни и смерти, а побывали на курорте. Вот когда Валери поняла, что это победа, и праздновать ее нужно в лаборатории с участием человека. А кто будет этим первым претендентом, она уже знала точно...
Первые дни после инъекции ничего не было заметно, лишь просыпалась как-то по-другому, словно сбросила с себя непростой десяток последних лет и вернулась в свою молодость, такую счастливую, полную надежд и желаний. Потом эти сны и желания начали заполнять всю ее жизнь, каждую клеточку. Ее кожа светлела на глазах - в генетической памяти клетки были молодыми, незагорелыми и отливали своей белизной. Память клеток ее тела представляла Валери возраста лет двадцати. Ее ген старения сдался, и теперь она молодела с каждым днем прямо на глазах. Эта генетическая память представляла Валери совсем еще юной, очаровательной девушкой, такой, какой она была десятилетие назад, и теперь ее тело лепило из нее прекрасное отражение юности. И в душе, которая совсем не строилась на клеточном уровне, она тоже чувствовала удивительные изменения, такие чудесные, словно то были сны ее юности. Как будто опять она начинала что-то важное и с самого начала. Все теперь казалось в каком-то обновленном свете, и только образ ее мужчины, этого русского парня, который работал сейчас там, "наверху", совсем не поблек и прошел эту проверку временем и ее обновленной душой.
Коллеги поражались, каждый хотел попробовать средство на себе, и вот уже целая компания студентов - недавних докторов и великих магистров медицины по вечерам шумной стайкой покидала лабораторию, чувствуя себя детьми. Только один, совсем молодой ученый, очень продвинутый в своем деле и не по годам умный, испробовав на себе этот эликсир молодости, постарел лет на десять... Видимо, это и был его оптимальный возраст. Теперь этот юноша, на взгляд лет сорока, годился всем в руководители и научные покровители. Впрочем, его это совсем не смущало, а наоборот, радовало. Видимо, всю свою жизнь он и стремился к этим зрелым годам. То и получил...
Они шли по острову, и Валери продолжала взахлеб рассказывать, а он не знал, узнавать ее или нет. Но то, что она ему такой юной, взбалмошной и немножко безумной, нравилась очень, он знал точно...
- Идеальной! - почему-то вспомнил он... Вспомнил, но сразу же забыл...
- Вот когда я себе сказала - пора опробовать на человеке! - говорила она.
- И, конечно же, этим первым человеком должна была стать ты! - возмущался он. - Ну, никуда нельзя уехать! Как ребенок!
- Не ворчи! Лучше посмотри - даже кожа посветлела... Теперь мне восемнадцать,... ну, максимум, двадцать! Или ты не доволен? - и она счастливо засмеялась.
- Скажи еще, что стала невинной, как Святая Дева! - тоже засмеялся он.
Она строго посмотрела на него, потом улыбнулась, хитро прищурив свои глаза, и ответила:
- Не скажу... Дурак...
- А ты видел там, в баре, этих юношей? Это и есть мои коллеги! Моя команда! Студенты, дети!!! А ребятам по пятьдесят или шестьдесят!
- И как вели себя эти дети - как студенты? - сурово проворчал он.
- Как коллеги, уважающие свою начальницу, - невозмутимо ответила она.
- А как вела себя начальница? - посмотрел он в ее хитрые глаза.
- Хорошо вела себя начальница... Начальница очень скучала... А прошло целых семь месяцев!...
Она остановилась и обняла его. Сейчас он словно держал в руках маленький теплый родной комочек, а там билось крошечное, но такое горячее сердце, и он слышал его сумасшедший стук.
- И я скучал... Только, зачем я теперь такой старый тебе нужен? - спросил он с улыбкой.
- Вот и я думаю, и зачем ты мне такой старый нужен? - засмеялась она. - Я и не подумала об этом? - продолжала веселиться Валери, - вокруг столько молодых мужиков, настоящих красавцев!... Ладно, так и быть! Если ты себя чувствуешь стариком, сделаю тебя молодым! По знакомству! Только...
Она внимательно посмотрела на него, взяла за руки и серьезно спросила:
- Можно тебя оставить пока таким... ну, не надолго... А то, вдруг ты превратишься в ребенка? И что я тогда буду с тобой делать?
- Тебя посадят за растление малолетнего, - засмеялся он, потом добавил: - Можно, пресвятая дева... Делай, все что хочешь, - и подумал: - Господи, как долго он не видел ее! Целую вечность! Миллионы лет!
А она снова и снова рассказывала о чем-то - о своей работе, об острове. Он слушал и не слышал и только любовался ею.
- Особенно поразил результат с Вилли, - продолжала говорить она. - Тот всегда хотел участвовать во всем и страшно переживал, что его никуда не брали. А тут такой случай! Отказать было невозможно. Результат поразил!
- Я встретил его, - очнулся Леонид.
- Встретил? Каков красавец! Он годится тебе в сыновья, а ему уже больше шестидесяти. Вот, юная душа!
- Да, юная, - повторил Леонид.
- А как Юрий, как наш писатель? - внезапно вспомнил Леонид.
- Нестеров, - она задумалась, серьезно посмотрела на него, потом произнесла: - Нестеров не хочет.
- Но ему уже пошел шестой десяток, пора бы сбросить немного, - удивился он.
Валери задумалась, помолчала, потом добавила:
- Он не хочет. Я предлагала. Он такой странный. Сказал только... Дай, вспомню...
Она замолчала, сосредоточенно вспоминая его слова, потом произнесла:
- "Все должно быть так, как должно быть", - и все.
- И все? - удивленно переспросил Леонид.
- Да.
- Я поговорю с ним, - произнес он. Больше они не касались работы, и того далекого будущего тоже, потому что сейчас были вместе, были рядом, и не хотелось думать ни о чем...
- 38 -
Генри был в тупике. Все операции, которые они проводили в настоящем и будущем, превращались в тлен, в отзвуки той реальности, которая и давала им повод задуматься об этой жизни, но не более того. Венцом всему был тот конец, который неминуемо находился где-то рядом, и избавиться, и повернуть все вспять, уже было не дано. В такие минуты он и вспоминал своего великого деда. Этого вездесущего, всепонимающего человека, который мог принять единственно правильное решение и изменить все...
Время шло, оно шло параллельно, и в этом Генри однажды убедился воочию. Не на листке бумаги с формулами и доказательствами, выводами лаборатории времени, а наяву. Его великий дед ушел из жизни двадцать лет назад, и все тосковали без него, его живого ума, безудержной энергии и фантазии этого удивительного человека. И однажды, в тот день, когда Вилли впервые удалось настроить канал и перейти во времени на конкретный отрезок, Генри и принял решение вернуть его, любимого человека, наставника и просто родного деда, назад. Вернуть сюда, в далекое прошлое и его будущее. Он выбрал отрезок времени, который совсем немного отделял старого Ричарда Уилсона от его кончины, и перенес на остров. Собрались все родные и близкие, сын и внук сидели рядом, Вилли, следивший за каналом, тоже находился здесь. Это был один из первых его экспериментов и сразу такой ответственный. Дед расположился в своем любимом кресле, который потомки из уважения даже не передвигали, а прошло уже около 20 лет. Посидел, подумал, выслушал последние новости и произнес:
- Мне безумно приятно видеть снова всех вас. Но, сколько мне осталось там?
Там или здесь... Это было не важно. Время летело параллельно, и события неизменно проходили в том или ином измерении. Все молчали, и никто не решался заговорить.
- Так сколько мне осталось, Генри? - повторил дед. Генри тогда не смог ответить ему и промолчал. А дед подтянулся в кресле, посмотрел на свое потомство, своих далеких внуков и правнуков, и произнес: - Все равно, месяц или день, неделя или год, но мои дни - это дни мои, и я должен прожить их там, в своем времени, сколько бы их не оставалось. Там я полезнее, дети мои, вы понимаете? Срок мой конечен и предопределен, и оставьте его мне. А все это похоже на эксгумацию, не правда ли...
Так было тогда, и Генри смог лишь дать всем увидеться со своим дедом, но теперь... Теперь он отправился к нему снова. И теперь он был один.
- Дед, тебе осталось всего неделя. Сейчас я могу сказать тебе об этом откровенно.
Старый Уильямс потянулся в своем кресле, которое стояло там, в его далеком времени, посмотрел в окошко на небо, на сонный прибой, который успокаивал вечерние волны океана и спросил: - Ты пришел, чтобы сказать мне только это? Но зачем?
И тогда Генри ответил:
- Мы нашли то, что продлит тебе годы и столетия... Мы нашли эликсир молодости и бессмертия, панацею от всех болезней. И теперь я могу подарить жизнь и вернуть тебя к нам. Пригласить в наше и твое будущее. Дед, возвращайся!...
А прибой все разбивал неутомимые волны о берег и скалы. Он настаивал и торопил, он отсчитывал волну за волной и растворял их в желтом песке. И сколько этих волн еще оставалось?...
- Милый мальчик, - ответил тот, - если то, что ты говоришь мне, правда, если это не твоя юношеская фантазия,... я готов. - Он хитро прищурился, посмотрев на него:
- Столетия - нет. Но годы или месяцы, или какие-то мгновения, не отведенные мне этой жизнью... Я готов остаться с вами. Здравствуй, твой новый век...
Вот когда Генри в первый и единственный раз вмешался в свое прошлое и прошлое остальных. Чем все это закончится, он не знал, он не спрашивал об этом в лаборатории времени, но мнение их ему было известно... И только оставил там, в далеком прошлом, записку себе и своим родственникам. Они прочитали ее и поняли все...
Старому Ричарду было много лет. Если не столетие, то совсем немного отделяло его от этого рубежа. И когда вошла в комнату Валери, взяла в руки шприц и уже хотела сделать укол, который должен был вернуть его к жизни, он понял, что жизнь эта бесконечна. И если сейчас, в свой последний день или час, он готов так смотреть на женщину, значит, он будет жить! И сколько там еще не осталось, он хочет жить и любить, словно ему еще нет и пятидесяти... И сорока, ... и двадцати. Потому что душа его совсем не покидала этой земли и сейчас стремилась понять все то, что не успела познать за прожитые годы в долгой, далекой, но уже прошлой жизни...
Так на острове появился еще один гражданин, еще один его житель, который не стремился подняться туда, "наверх" и получал все радости жизни от этого места и океана здесь, вдалеке, в миллионах лет "позади". И как удивительно и чудесно было наблюдать, когда шел по пляжу этот великий старец, человек, который помолодел на десятки лет, и снова жизнь и желания были с ним, были его прошлым и будущим ...
- 39 -
И снова корабли - плавучие острова и дворцы выплывали из пучины времени, приближаясь к маленькому островку в океане прошлого. Снова встреча великих и сильных мира сего проходила у Генри на его вилле. У Генри и у Ричарда. Некоторые из гостей хорошо помнили старика, и теперь рады были пожать эту благородную руку.
- Ричард, старина, ты снова с нами? - воскликнул пожилой человек без галстука, отводя его в сторону.
- Сколько прошло времени с нашей последней встречи - лет двадцать? - изумлялся он, глядя на Ричарда.
- В гробу я видал ту последнюю встречу, где тогда и находился, - посмеялся Ричард, пожимая ему руку. Потом прищурился и хитро посмотрел на собеседника:
- Я помню тебя, старый сыч, даже слезы не проронил!
Человек без галстука опешил, вспоминая тот день, и на мгновение замер. Потом снова заговорил:
- Все шутишь, совсем не изменился! Выглядишь
отлично, на бодрый полтинничек. Сколько тебе сейчас?
Ричард с удовольствием затянулся сигарой и выпустил колечко дыма. И вообще, теперь он все делал с удовольствием.
- Сколько мне сейчас? - повторил он. - Черт его знает, сколько мне сейчас! Знаешь, когда Генри приволок меня на остров, я думал, что мне уже лет двести - уже ничем не удивишь. Но потом..., ты только послушай, старина..., когда вошла в комнату какая-то молоденькая девчонка с зелеными глазами, взяла в руки шприц и уже хотела сделать свой укол... Эта крошка держала мою руку, а я смотрел в ее зеленые глаза...тогда и понял, что мне... не больше ста!
- Ха-ха-ха! - и они громко засмеялись на всю эту просторную залу.
- Что ты смеешься! Через несколько дней уже было всего семьдесят. А сегодня я чувствую себя, как юноша - на полтинник. И если я готов был тогда, в последний день своей жизни, так смотреть на женщину, значит, не все еще прожито!
- Ну, конечно! - согласился человек без галстука.
- Вот только не знаю, как теперь поступить с памятником на острове. Мои детки расстарались - ты видел? Памятник при жизни - это как-то...
- Оставим там твоего друга, а из тебя вылепим динозавра.
- Ну и правильно! Буду работать чучелом - отгонять птиц.
- Чучело! Ты мужчина - еще хоть куда!
- Ты так думаешь? Ну, значит, еще съездим на сафари, погоняемся за ящерами! - и он потрепал старого приятеля по плечу.
- Ну, конечно! А знаешь... Я тоже надумал зайти к вашей зеленоглазой на укол! Пора, так сказать, сделать подтяжку... Ха-ха-ха...
И уже серьезно добавил: - Ты слышал о наших делах?... Старина, ты кое-что пропустил!
- Да, слышал..., слышал про ваши дела, - проворчал Ричард, - ладно, пойдем к остальным...
И они вернулись к длинному столу переговоров, заняв свои места.
Сильные мира... Что они могли сейчас предложить? Те гигантские деньги, те самые мощные рычаги на планете, которые до сих пор решали все, теперь не работали, и любое неразумное движение там, "наверху", любое действие приводило к неминуемому концу. Ричард знал многих из этих людей, знал, на что те способны. Но сейчас все они, словно попали в неминуемый водоворот, который пока вращался большими размеренными кругами, заставляя все двигаться по заколдованному кругу, но уже притягивал к своей середине, где и заканчивался пропастью. И никакие деньги, сила и власть, не могли повлиять на события. Тем не менее, к концу этой беседы было принято решение: нанести удар на опережение по заводам страны-изгоя и вывести из строя их установки с фотонной бомбой. Решено было это сделать позже, за месяц до того события, чтобы не дать возможность им повторить попытку. Главное было - обойти ту роковую дату. Ричард сидел за длинным столом, внимательно слушал, не находил выхода, но понимал, что ответ искать нужно не здесь. Высокие гости недолго пробыли на этом острове и вернулись в свое время.
И снова амфитеатр летнего театра заполнялся людьми. На сей раз никто не выступал и не вручал наград. Ричард попросил Генри собрать здесь людей и просто поговорить. И теперь народ праздной толпой собирался и занимал свои места на трибунах. Они сидели и ждали, все были только зрителями, и никто не хотел брать на себя роль ведущего. Люди знали, что их пригласили поговорить об их будущем, но многие были далеки от политики, а остальные, такие как Вудли, уже не имели решения и потому молчали.
Генри коротко рассказал о ситуации там, "наверху", в их далеком мире, и попросил высказаться тех, у кого были какие-нибудь идеи. Но для многих их мысли теперь находились здесь и уже не выходили за рамки острова. Одни уже смирились, а другие по привычке надеялись на военных, дипломатов, правителей, да и не привыкли они брать на себя такую ответственность и решать все за целый мир - так устроена жизнь. Каждый в своем маленьком кругу, словно в раковине, и царь, и Бог. Но стоит выглянуть наружу и уже не хватает ни сил, ни разума, а главное - желания задуматься о том, что где-то дует ветер и сносит все на своем пути. И уже пора что-то решать, но способны на это лишь единицы. И теперь Генри мучительно искал среди этих людей, среди маленького бессловесного стада, тех немногих, которые и были способны на что-то.
Вот сидит Вудли - гениальный разведчик. Не раз он спасал и вытаскивал, и прикрывал собой те бреши, которые словно на тонущем корабле образовывались снова и снова.
Вот Леонид. Он уже выполнил свою миссию, побывал на передовой, но вернулся ни с чем.
Валери. Эта юная девушка теперь работала на будущее их острова, а, может и цивилизации, сама не осознавая этого. А ее физик был с ней рядом, и им было достаточно этого, было хорошо вдвоем, спокойно и легко.
Писатель. Это гениальный человек! И если в его книгах героям что-то удавалось, то в жизни, по-видимому, нет. Сейчас он сидел, молчал и думал, а мнение его Генри помнил хорошо...
Ричард сидел рядом и с удовольствием смотрел по сторонам. Как было сказано, теперь этот человек снова все делал с удовольствием. Оставив предыдущую жизнь далеко позади и начав новую, он ценил каждое мгновение, каждый вздох, каждый взгляд на этих людей, на птиц над головами. Ценил свет солнца, которое снова освещало его столетнюю жизнь и помолодевшее тело. Ему на вид не было и пятидесяти, и те пять месяцев, которые еще оставались, казались для него вечностью... Он смотрел на этих людей, совсем молодых мужчин и женщин. Многие уже сбросили, как ящерицы, свои старые тела, и теперь сидели юные, обновленные, безмятежные и счастливые на этом острове, где ничего не могло случиться. Они были спокойны и привыкали к новой жизни, которую им подарила сыворотка Валери. И тогда его осенило...
- Посмотрите на меня! - неожиданно для самого себя воскликнул он. Люди повернулись к нему с интересом. Все знали, кто это, и теперь ждали его слова.
- Сегодня я готов пригласить всех на свои похороны. Сегодня все вы сможете постоять над гробом моим и бросить горсть земли на могилу.
Он помолчал мгновение, оглядев шокированных людей, потом улыбнулся и продолжил:
- Да-да! Я не шучу! День моей кончины прописан на памятнике, который стоит на этом острове - вы можете это проверить - ровно двадцать лет назад. Настолько меня перенес ваш аппарат времени. Но никогда еще я не чувствовал себя таким молодым и здоровым. И сегодня я всех приглашаю на свой день рождения. Я снова родился и живу!
Люди зааплодировали.
- Хочу ли я жить, когда мне почти сто лет? Конечно! Еще как хочу! И все, собравшиеся здесь, хотят, и там, "наверху" тоже. Это противоестественно - отказываться, если есть для этого возможность и условия. Возможность - посмотрите на эту прекрасную миссис, - и он показал на Валери. - Она нам ее подарила. Условия - поглядите вокруг, обратите свой взор к нашей жизни в будущем. Так будет всегда! И все те люди на планете тоже хотят эту жизнь без болезней и старости.
Он посмотрел на Генри:
- Ты говоришь, что скоро не останется места на Земле, если все станут жить вечно? Что нужно контролировать рождаемость? Фотонный век дал нам столько нового пространства, что хватит на столетия! Столетия! А там будет видно. Мы должны дать всем это чудесное избавление, дать людям здоровое тело и жизнь, тогда и душа их будет здорова! Вы спросите меня, хочу ли я жить? Да! Хочу! И все хотят этого... А там посмотрим.
Люди в приподнятом настроении покидали трибуны маленького амфитеатра.
- Подумать только, - смотрел на них Генри, - когда-то в подобных театрах разворачивались кровавые события, и на утеху самым низменным желаниям и страстям здесь терзали и убивали зверей и гладиаторов, а теперь в таком же амфитеатре эти люди придумывают и создают жизнь. И если они этому научились здесь, почему бы не научиться и там "наверху". И только один человек после этого совета задумчиво брел по кривым дорожкам острова. Он шел, размышлял и не знал ответа на вопрос: Стоит ли исцелять тело, когда больна душа? Медленно брел так по набережной и тихо повторял эти слова снова и снова...
- 40 -
- Мистер Генри, нам нужно поговорить, - угрюмо произнес Леонид, входя в кабинет к Генри.
- Да, мистер Громов, рад вас видеть! Слушаю, - поприветствовал он его, не понимая настроения физика.
- Валери мне сказала, что начинается работа над сывороткой Валери?
- Да Леонид, у вас правильные сведения.
- И она будет занята в ее производстве?
- Конечно!... Точно так же, как и вы совсем недавно в продвижении своего изобретения... Вас что-то смущает?
Генри продолжал внимательно на него смотреть, пытаясь понять причину тревоги.
- Нет,... не смущает,... просто, хотел спросить... Я семь месяцев не был дома и работал там, на Большой Земле... Но я мужчина и мне было проще, а Валери,... как сказать,... женщина,... совсем еще молодая женщина, и ей будет трудно семь месяцев носится по всему миру и работать в таком режиме, - наконец ему удалось закончить эту сумбурную длинную речь и он замолчал. А Генри, улыбнувшись, посмотрев на него, на этого неисправимого собственника, и теперь понимал все.
- Мне очень приятно слышать, что наш остров стал для вас домом, - ответил он.
- И все-таки, я хотел бы знать о ваших планах! - настаивал Леонид.
- Ну, во-первых, семи месяцев у нас уже нет,... и вы прекрасно знаете об этом, - тактично произнес Генри, продолжая улыбаться.
- Ну, не семь... не важно. Меня беспокоит эта длительная командировка...
- Надеюсь, вы не собираетесь оградить ее от такой работы? Это дело ее жизни, насколько я понимаю? - с пафосом произнес Генри.
- Да, но...
- Но все равно не хотите отпускать ее от себя... Понимаю...
- В конце концов, я мог бы ей помочь. У меня есть опыт работы, я много общался с людьми... Я могу тоже ездить... Меня знают...
Потом он заметил эту чертову улыбку Генри и на мгновение умолк.
- Да! Я не хочу отпускать ее одну! - наконец сдался он.
- А как же ваша работа? Насколько я знаю, у вас были свои проекты и планы. Вы хотели построить аэродром на соседнем острове, создать летательные аппараты на вашем фотонном двигателе, а вместо этого будете продавать сыворотку?
- Да, сыворотку, - настырно произнес Леонид.
- Она будет не одна, мы ей поможем, - попытался возразить Генри.
- Я не отпущу ее! - уже громче произнес тот.
- Мы создадим все условия, чтобы она не так перегружала себя, впрочем, какие ее годы?
- Повторяю, я не отпущу ее!!! - гневно выкрикнул физик.
- И я не отпущу ее!!! - внезапно так же громко произнес Генри.
- Не понял!?? В конце концов, мы свободные люди... Мы вольны делать то, что хотим! - растерялся физик.
- И я не отпущу ее! - снова повторил Генри и улыбнулся. - Не отпущу на Большую Землю - это очень опасно.
- Да? Почему? - удивился тот.
- Потому что все ваши изобретения там, "наверху" пытаются превратить в забаву для военных, и пока все до единого люди не будут инфицированы, она и ногой не ступит на Большую Землю. Секрет ее вакцины останется здесь вместе с ней.
- То есть, она никуда не уедет? - переспросил физик, недоверчиво глядя на него.
Генри уже не мог сдерживать себя, косясь на этого тупицу. Собственно, такое наверное свойственно многим гениальным людям, - подумал он. - И все же...
И все же продолжил внятно говорить, почти по слогам:
- Да, она будет работать здесь до конца проекта, пока мы все не закончим. И пока мы не сумеем обойти тот день, она будет находиться здесь и работать тоже будет здесь.
- На острове?
- На острове!
- То есть, никуда не поедет?
- Никуда! - Генри едва сдерживал смех.
А физик задумчиво направился к выходу, что-то бормоча себе под нос... Потом снова вернулся.
- А если она захочет сама? - снова задал он вопрос - эта ужасная мысль внезапно засела в его голове, и он не находил решения.
- Значит, мы ее не отпустим! - решительно воскликнул Генри.
- Правильно, не отпускайте!!! - обрадовался физик.
Но Генри все-таки не сдержался. Он пронзительно на него уставился и серьезно произнес:
- То есть, вы согласны с тем, что она, как свободный человек, не может покинуть острова?
- Да, конечно!... Не понял? Что?
- Вы против того, чтобы ее, даже по собственной воле, отпустили туда?
- Да!!!... Но... Вы же сами сказали... Вы издеваетесь?
- Нет!... Нет Леонид..., ну, что вы,... это я так... не волнуйтесь, все будет нормально. Идите работать..., - и серьезно добавил: - Все будет хорошо!
- Да...да, я пойду...спасибо, - и Леонид уже направился к выходу. Но Генри опять не сдержался:
- Леонид! Еще один вопрос. А когда Валери придет просить меня не отпускать вас в небо, в космос или куда вы там еще соберетесь, мне что ей ответить?
Леонид повернулся и сурово на него посмотрел.
- Ха-ха-ха, - наконец засмеялся Генри. Он делал это и уже остановиться не мог. Теперь физик тупо уставился на него, не зная, обижаться или нет. Потом так же громко и неожиданно начал смеяться. И еще долго эти два человека стояли и хохотали, пока не пожали друг другу руки...
- 41 -
Корабли и тяжелые баржи вереницей шли от воронки в сторону острова. Они подходили к далекому пустынному краю, сгружая тяжелую поклажу, и уплывали назад, а на том берегу уже поднималось высокое строение, которое сверкало на солнце пластиковыми стенами и огромными окнами. Над зданием кружили вертолеты, завершая крышу массивной конструкции. Завод по производству сыворотки Валери готовился к началу работ. Все происходило не один день или месяц, но все случилось за короткое время прямо на глазах у изумленных граждан острова. И вот уже праздная толпа собирается на берегу, заполняя пляж, готовясь к такому событию. Оставалось совсем немного, и двери гостеприимно распахнутся. Неутомимые люди в белых халатах, разрезав розовую ленточку, устремятся в лаборатории, к своим пробиркам и колбам, создавая то маленькое чудо, которое скоро будет отправлено "наверх" и даст людям жизнь. И вот первые партии волшебных таблеток сходят с конвейера, уже тяжелые баржи, груженные ценным грузом, отходят от причала и отправляются на Большую Землю. Они несут жизнь и надежду на будущее. А будущее то бесконечно и не имеет границ...
Разве можно себе представить, что будет с человеком, которому внезапно, прямо сейчас, подарить бессмертие? Просто подойти к нему, взять за руку, сделать укол - и все. Вся та короткая, размеренная или бурная жизнь, имевшая свой план, и устоявшийся ритм, - все переворачивается в одно мгновение: наши тайные, мимолетные и пугливые мысли о болезнях и страданиях, о смерти, о том конце, который неминуем и предопределен. И поэтому не хотим об этом задумываться и знать не хотим. И не ходим в свое время к врачам, чтобы как можно позже узнать о неизбежном... И вдруг узнаем о том бесконечном, что теперь растянется на многие годы или столетия.
Можно будет учиться всю жизнь, можно будет прожить в любви и согласии века, не потерять любимого человека... дорогих и родных людей. Обойти пешком всю планету, проплыть на лодке океаны, перепробовать множество профессий. Можно будет лететь к звездам долгие годы, не боясь их безвозвратно утратить, потому что теперь этих лет бесконечное множество. Только не оступись и не упади, не потеряй ненароком в этой сумасшедшей гонке сквозь века и расстояния драгоценное тело твое. А оно в благодарность будет всегда с тобой молодым и здоровым, и нести будет сквозь времена, обгоняя мечты и мысли твои, тебя человек... Человек, заслуживший бессмертие...
- 42 -
Солнце вставало над островом, освещая все вокруг: отели и пустынные пляжи, лежаки и зонтики, гору, черным конусом восходящую к верху, словно, упирающуюся острым пиком в самое небо. Освящало тот далекий берег, где завод ожидал начала рабочего дня, и берег этот, где две фигурки встречали свой любимый рассвет. Это стало традицией для Валери и Леонида, и теперь этот берег и утро принадлежали только им. А солнце уже давно привыкло к такому вниманию, и радостно сияло на их лицах. Они уже выбрались из воды и сидели на пляже, наблюдая за восходом. Долго так сидели и смотрели.
Она заметно волновалась, но ничего не говорила. Потом достала из сумочки часы, посмотрела на них, вскочила и начала лихорадочно одеваться. Так она делала уже несколько дней с тех пор, как завод начал работать - нервно собиралась и мчалась к своему конвейеру, боясь опоздать. День за днем, и все одно и тоже... Вот и сейчас больше не смотрела на него, а он с тихой молчаливой улыбкой сидел на песке, наблюдая за ней. Наконец не выдержал и произнес:
- Ты далеко?
- На завод... Ты же знаешь!?... - возмущенно произнесла она, на ходу застегивая одежду.
- На завод!?... Только посмотрите на нее! Теперь у нее появился свой завод! Какая незадача! - он постарался перевести разговор в шутку и поднять ей настроение, помня, с каким восторгом он сам не так давно трудился в бесконечной китайской долине на первом его заводе.
- Да, завод, - не поняла она.
- Какая пунктуальность! Могла бы и опоздать...
- Не могла бы...
- А если я тебя не отпущу ... или обижусь! Может быть, я хочу с тобой позавтракать или что-нибудь еще!...
- Не ворчи! - сказала она. - Я побежала!... Что-нибудь еще! - возмущенно повторила она.
- Значит, твоя чертова вакцина не подождет? Так-так!
- Да, не подождет!
- Значит твоя вакцина тебе дороже, чем провести со мной лишних пару минут?
- Так! - резко остановилась она и, сверкнув своими огненно-зелеными глазами, спросила: - Чего ты хочешь?
- Чтобы ты меня поцеловала, - невинно произнес он.
После той последней встречи с Генри Леонид успокоился и теперь чувствовал себя замечательно. Он получал удовольствие от жизни и своей работы, и от этой девушки, которая теперь была с ним, но по утрам убегала на свой завод. И сейчас он любовался ею, вспоминая ту свою командировку, а видя ее волнение, хотел помочь. Даже подтрунивал над ней, чтобы снять напряжение. И еще он помнил, как когда-то она ревновала его самого к делу всей его жизни.
- Целую, - она поцеловала, - что еще?
- Так не целуют! - возмутился он.
- Еще поцеловала!
- Иди, - нарочито безразлично произнес он.
- В последний раз поцеловала... Все?... Отстань! Дурак! - воскликнула она, когда он крепко взял ее за талию, - ты дашь мне уйти или нет?
- Тогда и ты мне в следующий раз не говори ничего, - четко и по слогам произнес он, имея в виду свою работу. А планов у него было громадье! Он отошел в сторону и серьезно на нее смотрел. Или сделал вид...
- Размечтался! Завтрак в холодильнике, обед в ресторане, ужин дома! Все... ушла. И чтобы ужин был вкусным, - грозно сказала она. - Приду злая, уставшая и голодная. Все, мой физик!... Аривидерчи!
- Ну-ну, пока, мой фармацевт...
Она остановилась, посмотрела на него долгим взглядом, потом замерла, словно заметила впервые, внезапно подошла и нежно поцеловала.
- Так лучше?
- Да!
- А так?
- Да!!!
- Еще?... Я никуда не пойду! - воскликнула она, отшвырнув свою сумку далеко в сторону.
- То-то же... Я пошутил - иди, - сдался он.
- А теперь я не шучу, - и, обхватив за шею, затолкала его по пояс в воду. Одежда ее намокла, но она, смеясь, обнимала его, толкалась и висела на нем, пока вдвоем не свалились в пенные волны прибоя... Потом оба встали, продолжая смеяться... Вдруг она стала серьезной и даже испуганной.
- Когда ты был там - "наверху"... Тебе не было страшно? - тихо спросила она.
- Нет, а что?
- Я чувствую себя, как на экзамене,... который нельзя не сдать... Два года назад я просто сделала сыворотку,... кремчик для кожи лица. Для разглаживания морщин... Просто крем, которых тысячи!!!... А теперь оказалось, что от этой вакцины зависит все... и от меня тоже!... Не все рождаются героями,... я просто женщина!... Мне страшно...
- Перестань, все будет хорошо, - воскликнул он и взял ее за руки, только теперь понимая, что с ней творится.
- Но эти люди с их сумасшедшими деньгами и влиянием столько времени не могут остановить войну, - горячо продолжала она, - потом твоя командировка, твое изобретение... и все напрасно... Осталось всего три месяца, а тут какая-то сыворотка!
Они стояли по пояс в воде и держали друг друга за руки, а восходящее солнце, находясь между их фигурами, словно лежало в этих ладонях, ярко освещая их лица.
- Ты же знаешь, что это не так. Валери, ты сделала чудо. Если больному, который знает, что ему осталось немного, сказать, что он снова здоров, как ребенок,.... и будет жить долго,... и не будет больше болеть - ведь он будет счастлив! И не станет лишать себя этой жизни и других тоже! Жизнь не настолько абсурдна.
- Юрий так не думает...
- Но Ричард так думает, и Генри, и все остальные тоже... Я так думаю! Tебе достаточно?
- Да, достаточно, теперь да,... спасибо тебе...
Он смотрел на нее, не выпуская рук. Она была такая юная, нежная, вся мокрая от воды, и казалась сейчас такой беззащитной, что захотелось спрятать ее, взять в ладошку, укрыть и уже не выпускать.
- Маленький мокрый воробей, - подумал он, видя, как она приходит в себя.
- Так я пошла? - улыбнулась она.
- Нет!!! - и он громко засмеялся... Она тоже засмеялась...
- Ну-ну, пока, моя фармацевт..., беги - переоденься - опоздаешь! - отпустил он ее.
- Аривидерчи! - бросила она на прощанье, и уже мчалась к отелю. А он все стоял и улыбался, потом уже серьезно, с тревогой и даже с ужасом в глазах смотрел ей вслед. Все смотрел и смотрел, пока она не скрылась... Но Валери этого не заметила... Да и ни к чему ей это... Маленький мокрый воробей...
- Неужели она сделает это? - подумал он.
- Неужели ей это удастся?
- 43 -
В маленьком саду на вилле у Генри и Ричарда собрались четыре человека. По одну сторону длинного стола занимали свои места хозяева острова, а рядом с ними сидел всем знакомый медиа-магнат Сильвио (теперь частый гость), по другую сторону была Глорис. Они сидели и внимательно на нее смотрели, а та, держа в руках бумаги, тоже молча смотрела на них. Все были в каком-то возбужденном состоянии, ожидая новостей. Наконец Сильвио произнес:
- Ну, расскажи, Глорис - какие наши дела! - сказал это и откинулся на спинку мягкого дивана, утонув в нем. Он был невозмутим, и по его лицу трудно было понять, какие новости всех ожидают. Глорис заглянула в свои бумаги и начала читать:
- Семь миллиардов доз вакцины были произведены и доставлены к нам два месяца назад...
- Мы сами отправили их вам два месяца назад - мы знаем об этом, - в нетерпении перебил ее Генри. Она спокойно на него посмотрела, потом перевела взгляд на Сильвио. Тот кивнул ей, и она снова продолжила:
- Господин Сильвио нам очень помог, и дальше во всех средствах массовой информации на его телеканалах и в прессе была проведена мощная рекламная компания.
- Ты преувеличиваешь, Глорис, - скромно потупил глаза Сильвио, - продолжай дальше!
- Дальше,...что было дальше? - задумчиво произнесла она...
Все слушали, внимая каждому ее слову, а слова эти отражались от стен просторной залы, безжалостно методично доходя до слуха каждого своим сухим языком:
- Государства и правительства стран по-разному реагировали на это событие. Многие медицинские организации и учреждения предложили провести проверку данного средства и определили срок испытания новой вакцины - от трех до пяти лет.
Она спокойно произнесла эти слова, и на мгновение замерла. Чаще всего почему-то именно женщине доводится зачитывать приговор. Но она справилась с этой задачей, какой бы тяжелой она ни была. Глорис умела все.
- Но у нас нет трех лет! - в ужасе воскликнул Генри.
- Им этого не объяснишь, так полагается, - и спокойно продолжила читать:
- Всякий новый медицинский препарат должен пройти проверки и согласования, испытания и доработки, анализы и тестирования сначала на животных и только потом, спустя годы, на людях. Что, безусловно, правильно и неоспоримо - таковы международные требования. Если что-то пойдет не так, жизни людей будут под угрозой...
Ей неприятно было зачитывать этот текст, но сейчас она выполняла свою работу. Сильвио понял ее и снисходительно произнес:
- Глорис, не надо формальных фраз, давай по существу...
- А по существу... Все государства заблокировали этот проект и спустили его на согласования в свои министерства и ведомства, - сказала это и отбросила бумаги в сторону. - Собственно, если по существу - это все... Три года, господа! - безжалостно закончила она.
- Три года, - проворчал Ричард. - Даже, если не брать во внимание нашу ситуацию... Какие там три года, когда только в странах с высоким уровнем жизни каждый крупный мегаполис теряет ежедневно от болезней и старости сотни людей... Ежедневно! А в масштабах страны, а в масштабах целой планеты? Три года - это сотни миллионов жизней! О чем они думают?
- Эмоции, Ричард! - произнес Сильвио. - Это уважаемые государственные институты, а, как ты знаешь, наша организация никогда не работала с таким контингентом. Мелочевкой мы не занимались, и медиков такого уровня у нас нет.
- Не медиков, а чиновников, - возразил Генри.
- На сегодняшний день это одно и то же, - заговорила Глорис уже без бумаги. - Тысячи людей ждут нового лекарства и гибнут, пока какой-то чиновник не поставит свой росчерк. Но некая корпорация еще не успела окупить устаревшее средство, и пока она не продаст его, новое будет лежать в столе. Хотя в других странах этот препарат давно уже спасает людей. Такие правила игры! А тут, всем неизвестное средство... Впрочем, дело даже не в этом...
Сильвио не дал ей закончить и темпераментно заговорил:
- Вы понимаете, что медицина, как бизнес, перестанет существовать! - воскликнул это и пристально уставился на остальных. Мимика его лица выражала все очень явно, он гримасничал, был убедителен и циничен, впрочем, как всегда. И даже если не знать его языка, все можно было понять и так.
- Люди будут приходить в аптеки за минеральной водой и зубной пастой. Гигантские медкорпорации обанкротятся в один день. Если в истории с фотонным двигателем те, кто раньше торговал нефтью, теперь занимаются фотонными технологиями (просто произошел передел рынка, но направление энергетики живо и процветает), то здесь!... Вы хотите, чтобы они собственной рукой подписали себе приговор? Это просто смешно!!! Ты сделал бы это, Ричард, а ты, Генри? А я??? Они не отдадут рынка, а аппарат министерских чиновников, кормясь из этих рук, будет их прикрывать. Идет борьба не на жизнь, а на смерть...
- Скорее, не за жизнь, а за смерть! - поправил его Генри.
- Хороший каламбур. И, тем не менее, - согласился Сильвио. Теперь тяжелая пауза повисла в комнате. Наконец не выдержал Ричард:
- Что же, из-за кучки негодяев мы не сможем дать нашу вакцину людям? - воскликнул он. - Господи, ребята, до чего вы тут докатились? Что за время, что за нравы?
- Ты безнадежно устарел! - воскликнул Сильвио. - Это эмоции, Ричард, а негодяями ты называешь уважаемых чиновников, которые озабочены здоровьем нации! - сказал это с пафосом и засмеялся. А смех этот дьявольскими нотками завибрировал в тишине.
- Самому стало смешно? - пробурчал Ричард.
- И взятками, - добавил Генри.
- А кучкой ты называешь целую армию чиновников, которых миллионы?
Дальше Сильвио продолжил темпераментно говорить, отчаянно жестикулируя:
- И это тебе не военные! С военными намного проще. С ними можно договориться! Это высокоорганизованные мерзавцы, у которых все козыри на руках - законы и правила, инструкции, медицинские медиа-ресурсы. А мои каналы, которые вещают по всему миру, ничто по сравнению с этой машиной. Когда речь идет о больших деньгах - они непобедимы! Это война, Генри... Это страшнее войны...
- Но, мы же можем скинуться немного, и никакие медицинские корпорации не предложат им больше, - возразил Генри.
- Вот в этом все дело! - воскликнул Сильвио, поднимая указательный палец вверх. - Скинуться, как ты сказал, мы, конечно же, можем, и уже сделали это. Но, мы не успеваем. Нам нужно в короткий срок, в сотнях странах успеть в закрытых кабинетах, с глазу на глаз, приватно побеседовать с тысячами "уважаемых" людей, которые принимают такие решения. Озвучить их гонорары, и только тогда вопрос будет решен. Но для этого нужна целая армия переговорщиков, не говоря уже о деньгах. У нас просто не остается времени...
- Деньгах... деньгах..., - повторил Генри.
- Генри, ну сам подумай! Не соберешь же ты их всех на одной площади или на своем острове и не осыплешь золотом!
- Золотом,... да, золотом...
- Вспомни, фотонный двигатель! Мы внедряли его на рынке не один месяц, шаг за шагом, страна за страной. Сотни репортажей, пиар-акций и так далее... А это была уникальная операция! - темпераментно продолжил Сильвио, размахивая руками, с любовью вспоминая ту рекламную компанию. По-видимому, она была его гордостью...
- Что ты предлагаешь? - перебил эту тираду Генри.
Сильвио замолчал, выпучив глаза. Потом убедительно произнес:
- Выход один - все нужно сделать просто!... Очень просто!
Все с облегчением вздохнули - у Сильвио был план!
- Как? - воскликнул Ричард, - не тяни, как сделать???
- Одним верным движением! - воскликнул Сильвио и снова замолчал.
- Каким? - теперь уже не выдержал Генри.
Сильвио словно издевался над ними, а те смотрели на него, требуя ответа, но он продолжал невозмутимо молчать. А на лице его застыла гримаса сосредоточенного мудреца, затаившего великую истину. Наконец, он очнулся. Он снова жестикулировал, пытаясь произнести вслух те единственные слова, в которых таился великий смысл. Но слова эти застряли в его гортани и не выходили наружу, отчего он еще активнее стал размахивать руками, напоминая дирижера, который подготавливал решающий аккорд, кульминацию, финал! Наконец, он выкрикнул:
- Не знаю!!!... Найти гениальный ход! - произнес это и исчез, утонув в диване. Все на мгновение опешили.
- Гениальный ход!? - повторил Генри, - и все?... Как просто!
Теперь все долго сидели и сосредоточенно молчали...
- Марсельеза! - вдруг произнес Ричард.
- Что? - удивился Генри.
- Песенка такая, помнишь? - добавил он. - Один парень ее написал, а толпа тут же подхватила, и потом ураган прошелся по стране...
- Ты говоришь, толпа? - произнес Сильвио, вынырнув из объятий дивана.
- Я ничего не говорю, просто вспомнил, - ответил Ричард, - коль скоро мы заговорили о гениальном и уникальном явлении, о чуде!
- Толпа никогда ничего не решала, - отмахнулся Сильвио. - Ни одна пиар-акция не считалась с мнением толпы. Есть технологии, свои тонкости, находки в проведении подобных операций, но толпа тут не причем - она съест то дерьмо, которое ей подсунут, и будет аплодировать. Это закон!
- А как же Марсельеза? - снова спросил Ричард.
Сильвио задумался, морщины на его лбу нервно напряглись, губы искривились, глаза забегали, извилины свернулись в мучительном поиске, и он воскликнул: - А черт ее знает?... Далась тебе твоя Марсельеза!... К черту ее! К черту! Не знаю!... Это исключение из правил!...
- Но, именно такое исключение нам сейчас и нужно, - сказал Генри.
- В общем, Генри, нужно подумать,... нам всем нужно хорошенько подумать, - сказал Сильвио и замолчал.
- Да, нужно подумать, - согласился Генри, только думать уже некогда..., осталось всего два месяца...
- Юрий, тебе понравился фильм? - задала вопрос Валери. Они втроем прогуливались по широкой вечерней набережной, и яркие веселые огоньки освещали ее со всех сторон. Валери держала за руку Леонида, а Юрий шел рядом и с интересом наблюдал по сторонам. А нарядные, красиво одетые люди, заполняли все пространство вокруг. Юрий шел и думал, что осталось совсем немного времени, всего каких-то два месяца, и тот далекий мир будет взорван, уничтожен, и та война уже где-то рядом. А все эти люди, которых он видел сейчас, приехали оттуда, с той планеты, где все произойдет. Но сейчас они спокойно гуляли по набережной, словно ничего не случится. Как это понять, как объяснить такое спокойствие? Или равнодушие? И почему так было всегда?
Он шел и соображал, и снова оглядывался по сторонам.
Война, она всегда где-то далеко, она нереальна, но до тех пор, пока тяжелый снаряд не взорвется в твоем доме, или тебя самого не накроет волной радиации. Война настолько противоестественна человеческой природе, что поверить в нее трудно, представить невозможно, ее можно лишь увидеть, ощутив на себе, но тогда уже будет поздно. И это не равнодушие или безразличие. Есть вещи, в которые поверить невозможно. Поэтому все эти люди и надели на себя красивые наряды, и гуляли сейчас по набережной, не задумываясь ни о чем. А времени оставалось совсем немного...
Он услышал вопрос Валери и очнулся от своих мыслей.
- Потрясающе! - ответил он. - Я давно не видел такого кино. Собственно, такого давно и не снимали... А сколько лет этой актрисе? - спросил он.
- Вчера или сегодня? - засмеялась Валери.
- И вчера, и сегодня.
- Ей уже под восемьдесят, если вообще прилично говорить о возрасте женщины, но сегодня она выглядела на тридцать.
- А сколько ей было, когда она получила свой первый Оскар? - спросил Леонид.
- А ведь ей столько и было пятьдесят лет назад! - воскликнула Валери.
- Просто она вернулась в свой возраст и все, - сказал Юрий...
- Смотрите, это она! - прошептала Валери.
На набережной возникло небольшое движение, а затем гром аплодисментов приветствовал красивую молодую женщину, которая шла с охапкой цветов. Та изящно раскланялась, широким жестом рассыпав воздушные поцелуи, и пошла дальше.
- Как это замечательно, когда такие актеры молодеют и снова делают свое великое дело, снова творят чудеса! - произнес с восторгом Юрий.
- Прямо здесь, на острове!... Построили целую киностудию и теперь снимают кино! - добавил Леонид.
- Неужели они уже смирились и забыли ту свою прежнюю жизнь, и теперь начинают ее здесь заново?... Ведь осталось всего два месяца! - с удивлением воскликнула Валери.
- Нет, наверное, не забыли, просто не могут без дела, - ответил Леонид. - Ты можешь без своего дела или Юрий? Вот и они не могут...
- И правильно, - добавил писатель, - если у художника осталось, что сказать - нужно говорить. Если есть, что отдать - нужно отдавать. Месяц... два... или целая жизнь! У одного десятки лет летят в корзину, а он все сидит, смотрит телевизор, делает какие-то бессмысленные дела, а другой сгорает, как факел, но успевает сделать что-то настоящее,... живое... И дело не в том, сколько у тебя этого времени осталось, а как его прожить...
- Ты будешь принимать вакцину Валери? - спросил Леонид, внимательно глядя на него.
- Нет,... пока нет! - как-то просто ответил Юрий.
- Почему? - удивился тот.
- Нужно ли лечить тело, когда больна душа? - задумчиво произнес он... Потом весело посмотрел на них и добавил:
- Пока не время...
- Я обижусь, - улыбнулась девушка.
- А ты не боишься, что после этого я стану древним стариком? - тоже улыбнулся он, - у тебя таких случаев не было?
- Нет, пока нет...
- Тогда не рискуй! - засмеялся он.
- Ты, наверное, один такой на целом острове, - произнесла Валери, покачав головой.
- Отсталый, доисторический динозавр, - добавил Леонид, и они, о чем-то говоря, растворились в толпе...
И снова эти четверо сидели за длинным столом в садике на вилле Уилсонов. Сильвио еще не пришел в себя после просмотра кинофильма и был крайне возбужден. Он изредка восклицает: - Да!!! Да!!! - и жестикулирует руками. Он потрясен.
- Да!... Да!.... Какая женщина!... Да!... Пожалуй, пора срочно уколоться и сбросить пару десятков лет! Ах, какая прелесть! Лучшие женщины возвращаются к нам! Пора тряхнуть стариной!
Ричард смотрит на него, и ехидный огонек начинает светиться в его глазах. Генри удручен, он молчит, наконец, произносит:
- Может, мы вернемся к нашим делам?
- К нашим делам, - повторяет Сильвио. - Да! Да! Какая красотка! К нашим делам!
- Я знаю, что нужно делать! - вдруг воскликнул Ричард. - Вы видели этот фильм, вы видели реакцию людей, посмотрите на Сильвио? А ведь все знают о вакцине, и все равно потрясены!... Просто покажите этот фильм людям там, на Большой Земле!... Этого будет достаточно! Кто не помнит ее пятьдесят лет назад, а она снова юна и красива! Кто не захочет вновь стать молодым и начать жизнь сначала?
- Марсельеза? - посмеялся Сильвио, - ты снова о чуде?
- Но этот фильм и был чудом!
- Да... да, это было настоящее чудо, - задумался Сильвио. - Роскошная женщина, ты прав!!!... только этому не поверят,... скажут, что это монтаж,... грим... нет, просто двойник. Такое часто бывает! Этого не достаточно!... Не убедительно!
- Да, это не убедительно! - вдруг нарушила молчание Глорис, - но мистер Ричард абсолютно прав. Только сделаем мы все по-другому.
Все удивленно посмотрели на нее. Что могла предложить эта молодая смазливая девчонка? Но Глорис уверенно продолжала:
- У нас на острове есть много ребят из старых великих рок-групп. Все они уже стали молодыми, приняв вакцину, и теперь не знают, чем себя занять. Так, бренькают на своих гитарах. Мы соберем десятка два таких ансамблей,... лучших ансамблей 70-х и 80-х и отправим их туда, "наверх"... Помолодевших, знаменитых и любимых!... Убедительная демонстрация вакцины молодости!...
- Умница! - воскликнул Сильвия, - а я говорил, что это моя лучшая ассистентка! Даром, что красивая!
- Это недостаток? - спокойно парировала она.
- Иногда попадаются такие! Просто, кошмар! - завелся с пол-оборота Сильвио, - когда на длинных стройных ногах и над красивой задницей находится голова с мозгами тупой курицы или змеи... И уже не знаешь, которая лучше...
- Не отвлекайся Сильвио, - остановил его Генри, - об этом потом!
- Да...Да!!! - мгновенно вернулся к теме разговора Сильвио. - Мы выделяем для этого грандиозного проекта, всенощного праздника, центральную площадь европейской столицы... Конечно же Рим!
- Конечно же! - поддел его Ричард, уже представляя себе размах этого предприятия. И глаза его засияли радостным огнем. А Сильвио продолжал:
- Огромная эстрада, как огромный лайнер будет нависать над ней! Тысячи огней, трансляция с вертолетов, картинка со спутников, а в первых рядах все знаменитости с острова. Все до единого!!! И не дай Бог, кто-нибудь не будет выглядеть на свои двадцать пять! Ах, какие женщины там будут находиться!!!... А потом рок-концерт! Оперные певцы! Подтянем ребят из Ла Скала!
- Конечно Ла Скала! Ну, как же без Ла Скала? - уже хохотал Ричард.
- И так на всю ночь! Трансляции по всем телеканалам! И не мы им будем платить, а они нам заплатят за право просмотра!... Заплатят за все!
- Спокойно, - осадил его Ричард, - о деньгах потом!
- Вы хотели чуда? Вы его получите!!! - уже кричал в запале Сильвио. - А перед финальной песней объявление на весь мир, что завтра во всех странах, в каждой аптеке, всего за один ЕВРО и ни центом больше, каждый человек на планете, без рецепта сможет купить вакцину Валери! Крупным планом на экране фотография ее и мужа - Громова...
- И трех их маленьких детей! - добавила Глорис.
- Трех детей,... каких детей? - удивился Генри.
- Это что побочный эффект вакцины? - удивился Сильвио.
- Нет, это портрет счастливой семьи!... Пиар-ход, - пояснила Глорис.
- Да-да! Пиар-ход! - повторил Сильвио. - Все верно!!!
- А что же будет потом? - спросил Генри.
- Кто-то там говорил о толпе? - загадочно произнес Сильвио. - Вот после этого мы и посмотрим, что сделает эта толпа со своими запретителями. Пожалуй, это тот редкий случай, когда толпу можно будет задействовать,... так сказать в массовке! Зная, что все склады забиты вакциной бессмертия, а на нее наложен запрет!... В мире такое начнет твориться!!! Вот тебе и Марсельеза!
- Только трансляция с нашими артистами должна вестись во все страны, - добавил Генри, - вся планета должна увидеть этих людей! Вакцина должна попасть в руки к каждому на планете, в любой стране - в этом весь смысл!
- Не беспокойся, Генри, - воскликнул Сильвио. - Медиа-сопровождение я беру на себя! Уверен, все получится! Теперь не может не получиться, - сказал это и свалился на мягкий диван. Он очень устал...
- Какая женщина! - напоследок пробурчал он.
- 44 -
Три человека стояли на пирсе и смотрели, как корабли, один за другим, отходили в сторону воронки. Большая гавань опустела и только небольшие лодки одиноко качались на привязи. А на палубах тех кораблей находились сотни, тысячи людей! Они пестрой толпой занимали все свободное пространство, перегибались через перила, махали на прощанье острову, и их веселый жизнерадостный гомон нависал над спокойным океаном. Это был исход. Это были самые грандиозные гастроли, которые только видела планета. Столько великих людей на одной сцене еще не знала Земля. Здесь находилась вся элита, которая была собрана по крупицам на острове, вся великая рать, которая за десятилетия доказала, что она лучшая, и теперь все эти люди отправлялись туда "наверх", чтобы снова удивлять и потрясать. Здесь находились все!
- Я не понимаю, почему я не могу поехать?!! - вскричала Валери.
- Ну, Генри!...
- Ну почему я не могу поехать?....
- Италия, Рим! Это так близко от моей Франции!...
- Почему я должна оставаться здесь, как наказанная?...
Она выглядела маленькой девочкой в компании этих взрослых мужчин и отчаянно билась в негодовании.
- Ну, полный бред! Как с ребенком! - кричала она, бегая по пирсу. А эти двое все стояли и смотрели вдаль.
- Еще не поздно!!!...
- Я, кажется, о чем-то спросила!!! - подбежала она к Генри и топнула ножкой, потом снова кинулась к перилам и замерла. Но мужчины стояли и ничего не говорили, иногда украдкой улыбались, переглядывались и снова смотрели вдаль. А на кораблях тем временем начался большой концерт. Нет, пока не концерт, разминка, репетиция. Хотя, нужны ли этим людям репетиции, когда каждый звук их гитар, барабанов и синтезаторов, каждая нота, уже оставили свой след, отражаясь в вечности, и теперь горели где-то далеко яркой звездой. Каждый звук быть занесен в великую книгу памяти и сохранен на века. Это был великий исход!
Ансамбли оглашали окрестности громкими аккордами. Музыканты дурачились, устроив музыкальную перекличку. Они, как виртуозные жонглеры, играясь с нотами, перебрасывали их с корабля на корабль, с палубы на палубу, подхватывали на лету и продолжали снова. И так до бесконечности! Диковинные птицы носились в небе, как сумасшедшие. На палубе самого большого корабля-гиганта стоял Сильвио и смотрел на них, широко улыбаясь. Он и был адмиралом этой флотилии. На этой же палубе четверка известных музыкантов вдруг заиграла незабываемый хит семидесятых, а на других кораблях тут же его подхватили и уже вторили. А "Дым" этой великой мелодии теперь стелился "над водой". Маленький Вилли носился повсюду. Он дирижировал, что-то кричал, свистел, размахивал банданой... Маленький Вилли сходил с ума! Сегодня был его день!
- Наконец его выпустили отсюда! - воскликнула Валери. - Как из клетки! Даже Вилли отпустили, а я, как идиотка, стою тут с вами, - и она в бессилии всплеснула руками. Корабли тем временем начали один за другим погружаться в воронку и исчезать. Исчезали во времени громкие голоса и звуки сумасшедшей мелодии, таяли корабли, канули в вечности великие мастера, растворилась неповторимая улыбка Сильвио. Его огромный корабль, последним подойдя к воронке, уже начинал медленно проваливаться. Он уходил все ниже и ниже, а на самой его верхушке, на какой-то смотровой площадке, на вышке стоял и подпрыгивал Вилли, размахивая банданой. Корабль исчез, бандана в его руке еще мгновение помахала над спокойной поверхностью океана и тоже скрылась из виду. А вокруг снова только спокойная синяя гладь. И еще эти трое, стоя на краю пирса, глядели куда-то, продолжая молчать.
- Мы что, втроем остались на этом чертовом острове? - оглянулась на мужчин Валери. Она от досады чуть не плакала.
- Ну почему втроем, - нарушил молчание Генри, - вчетвером! Вон мой дедушка на набережной.
- Дедушка?!! - грозно повторила она и со сжатыми кулаками пошла на него. - Вы говорите, дедушка!!!
- Валери, я вам обещаю, - засмеялся он, - как только все закончится, все утрясется, я сразу же отпущу вас в Париж! Я клянусь вам! В тот же день!
- Клянусь, - повторила она и тяжело вздохнула...
А мелодия с ушедших кораблей теперь неслась над всей планетой. На центральной площади Рима, на гигантской сцене появлялись все новые и новые исполнители, и на экранах миллионов телевизоров мелькали их лица, молодые, такие знакомые, такие любимые, что все напоминало чудо. Вертолеты, сверкая прожекторами, разрывали мощными фотонными моторами облака. Небо мерцало в свете разноцветных всполохов петард и ракетниц, озаряясь брызгами ослепительных искр, и над столицей мерцало зарево, которое было ярче утренней зарницы. Солнце позавидовало бы! И, казалось, теперь эта музыка и всплески мощных аккордов неслись над всей планетой. Маленькими яркими астероидами бороздили ночное небо, серпантином миллионов звуков-искр рассыпались на части, мощными децибелами врывались в самые отдаленные темные уголки Земли, и будили там все живое. И спрятаться, и скрыться от этого цунами было невозможно. А музыка все звучала и звучала. И если посмотреть со спутника, слышна она была даже оттуда, и теперь, превращаясь в какую-то космическую мелодию, нереальную и незнакомую, неведомую доселе, но такую волшебную, что звучала она во всей вселенной. То был шум планеты, ее дыхание, стук ее сердца, которое громко пульсировало и билось в тиши бесконечной ночи... А на экранах все продолжали мелькать лица рок-музыкантов, потом фигуры великих голосов Большой Оперы. Но вот уже картинка перемежается кадрами демонстраций и пикетов по всему миру, и снова концерт. Вот кадры очередей в аптеках... Люди, встающие с инвалидных колясок..., древний старик, засучив свой рукав, терпит укол в вену и улыбается беззубой улыбкой... Бедные и богатые, белые, чернокожие, узкоглазые, полуголые, в туземных одеждах, в набедренных повязках, убогие, искалеченные, здоровые и больные - все стоят в очереди к машине с красным крестом... И снова музыка и сцена, и рок-оркестр, петарды, взлетающие с площади высоко в звездное небо. День за днем, неделя за неделей - снова и снова руки тянутся к заветной таблетке, дающей жизнь. И все барьеры сметены! Как в кино! А камера уже наблюдает из далекого космоса за нескончаемым концертом-марафоном, потом картинка уменьшается и неведомый оператор снимает всю планету, такую маленькую, крошечную с материками и океанами, голубым небом и счастливыми людьми, получившими таблетку бессмертия... Людьми, получившими жизнь...
И вот момент истины наступил!
- До роковой даты осталось 24 дня! - сказал Генри.
Напряжение повисло в воздухе и не уступало по своей силе напряжению огненного шара, зависшего над океаном, над чашей, где снова электрические разряды молний перебегали по мачтам и проводам.
- Почему роковой? - спросил Ричард. - Все удалось! Все получилось! - уверенно добавил он.
- Скоро мы узнаем об этом, - ответил Генри.
Ричард видел, как волновался его внук. Они были недалеко от установки "червоточины" и отправляли десант туда, "наверх", в тот самый день и час, в то пекло или в новую жизнь, которую удалось отстоять... Удалось! Он верил в это. Но больше Ричард Уилсон не говорил ничего, не успокаивал, молчал и тоже ждал. Люди в защитных костюмах растворились в серебряном облаке и по коридору времени пошли на разведку. Они были одеты, как космонавты, хотя перемещались на планету, где были все условия для жизни. Могли бы просто надеть джинсы и куртки и отправиться на легкую прогулку, откуда вернулись бы с хорошей новостью, но гарантии дать никто не мог...
- Ну что так долго? - думал Генри. Он каждую минуту смотрел на часы, отсчитывая мгновения неизвестности. Неизвестность - это самое волнующее, что переживает человек. Она может подарить следующий миг жизни, а может его отобрать, и каким он будет, не знает никто, а поэтому неизвестность волнует и притягивает, и не дает оторваться от стрелки часов. Но проходит уже полчаса, час, уже второй, а их все нет и нет. И только из будущего своим пультом управления они могут отдать команду на возвращение.
Огненный шар невозмутимо покачивался над конструкцией и своей уверенностью и мощью как будто успокаивал этих людей на берегу. Он, конечно, все уже знал, но сказать не мог, и поэтому люди смотрели на него с надеждой, а он, чувствуя это, тоже не мог отвести своих огненных глаз от них, и переливался яркими бликами на колыхавшейся округлой поверхности... А люди замерли, тоже молчали и ждали...
По берегу ходили удивительные птицы, не беспокоясь ни о чем. Солнце сияло в вышине и тоже не беспокоилось. Оно знало все, оно повидало многое на своем веку, а потому не волновалось, просто светило ярко и тепло - но это тоже немало. Спокойные волны нежно касались песчаного пляжа. Генри посмотрел на лица, окружающих его людей:
Юрий, Леонид, Валери... Немного поодаль - Вудли, Глорис... Как всегда, Вилли за пультом... Все эти люди сделали все, что могли, а теперь просто ждали. Все были сосредоточены и собраны, напряжены. Сейчас решалось все!
- Я должен был ехать с ними, - прошептал Генри.
- Нет, ты должен находиться здесь, - твердо ответил Ричард и добавил: - Жди, еще не время... Жди.
- Время! Сейчас оно решает все, а что в том времени, куда они отправились, не знает никто. Осталось 24 дня...
- Рано, Генри... Пока еще рано...Жди...
Вдруг в серебристом свете начали появляться очертания лодки. Люди, стоявшие в ней, обретали свои тела и объем, и вот они уже машут с палубы руками, на головах их нет защитных шлемов, костюмы расстегнуты, на лицах улыбки. И в этот миг весь пляж и весь остров взорвало криками счастливых людей. Последние месяцы и недели сюда, в это убежище, прибывали и прибывали новые корабли. Людей стало очень много. Все готовились к самому ужасному, но продолжали надеяться, и поэтому сейчас здесь собрались тысячи. Они кричали, в восторге обнимая друг друга, бросались в воду, желая быстрее услышать хорошие новости, которые им принесли.
Десант высадился на пляже, эти люди улыбались, и теперь было понятно - все удалось! Их подхватили на руки, подбрасывали высоко в небо, все ликовали, и концу этой радости не было предела. И только огненный шар спокойно нависал над установкой, размеренно покачиваясь в вышине, словно говоря: "Все будет хорошо..."
- 45 -
Остров гулял всю ночь. Эти люди, такие разные, знаменитые и могущественные, теперь, словно малые дети, носились по улочкам, купались в фонтанах, бросались в океан, стреляли петардами. Гром музыки раздавался на многие километры в округе, яхты с фотонными двигателями гонялись друг за другом, прыгая по волнам. Во всех барах и ресторанах столики были вынесены на улицы, и остров превратился в огромный банкетный зал. Люди вставали с мест, произносили речи, хохотали, поливая друг друга шампанским, и снова фейерверки, и снова шампанское. Леонид был растроган победой своей подруги. А та, раскрасневшись от бокала вина или от такого дня, а может, от своего юного возраста, хулиганила, купалась, целовалась со всеми подряд и сходила с ума.
Потом они вдвоем оседлали маленькую машину-велосипед и носились по дорожкам с невероятной скоростью. Валери сидела за рулем, а в руках Леонида была зажата бутылка с шампанским. А следом уже пристроились два десятка таких же машин, пытаясь их обогнать. Валери оглядывалась, хохотала, наконец, выкрикнула:
- У нас своя Формула Один! - и снова до упора нажала на педаль газа. Вдруг резко притормозила и врезалась в бордюр. Рядом с ними стоял Юрий с пустым бокалом в руке. Леонид, не долго думая, подлил ему шампанского, а Валери, чокнувшись, громко закричала, перекрикивая рев моторов и шум толпы:
- Юрий, мы тебя свяжем веревками, вколем вакцину и заставим жить долго и счастливо! - она выпила шампанское, швырнула бокал на землю и добавила:
- И жалуйся хоть в Страсбургский суд. Ты меня понял, русский?
Тот пробурчал что-то в ответ, но слов его она не услышала. И мы не услышали тоже...
И снова эти двое мчались по дорожкам острова, обгоняя машины и время, глядя на счастливых, помолодевших людей. Потом устали и долго бродили по шумным улицам в толпе людской, не собираясь уходить - и ночь эта не имела конца. Генри с трудом разыскал их и отвел в сторону. Хотя какая могла быть "сторона" в такой толчее и безумии.
- Валери, я тебе кое-что обещал! - воскликнул он.
- Да, Генри, да!!! Ты мне кое-что обещал!!! - счастливо засмеялась она, не помня и не тая зла. А он продолжил:
- Валери, тебя приглашает на прием президент Франции. Прием состоится завтра во дворце.
- Но здесь нет дворцов, - опешила она.
- В Елисейском дворце, - поправился он.
- В Париж! Боже мой, в Париж! Мой Париж! Я не была там два года. Леонид, нас ждет президент! Парижский президент нас ждет!!!... Тьфу!!!...
Она была немного навеселе. Нет, не немного. И поэтому не соображала, что говорила. А Генри смотрел на нее и смеялся.
- Мы едем в Париж! - наконец сконцентрировалась она. - Когда?
- Завтра! В полдень состоится прием. Утром вылетаете, так что не гуляйте всю ночь, - и на прощанье добавил: - Хотя,... какие ваши годы!...
И с удовольствием посмотрел на эту пару...
Париж встречал их прекрасной зимней погодой, ярким солнцем и эскортом красивых машин, сопровождаемых мотоциклами. Валери была в каком-то восхитительном платье. На борту самолета ей сделали невероятную прическу из ее шикарных длинных волос, теперь даже перед женой президента не было стыдно появиться в таком виде. Леониду нашли черный смокинг и бабочку. Он, словно скрипач, держал в руках свой замечательный инструмент и не хотел выпускать из рук. Но сегодня был день Валери.
Во дворце ее шумно приветствовали в приемном зале, снова шампанское и снова речи. Но сначала президент повязал на ее платье ту награду, которая была известна еще со времен Наполеона. Орден Почетного Легиона украшал девичью грудь и был вручен ей по заслугам. Люди вокруг выглядели совсем юными, жена президента снова, как в далекой молодости, восхищала своей красотой, а президент пообещал, что после окончания срока непременно воспользуется вакциной. Пока играл гимн, она стояла с ним рядом и услышала его слова.
- Почему только после окончания срока? - прошептала она президенту.
- Как-то неприлично, если страной будут руководить дети, - возразил он и кивнул на собравшихся в зале людей.
- Разве неприлично выглядеть молодым и красивым? - подмигнула ему Валери.
- А что, я сейчас недостаточно красив? - подмигнул он ей. И оба засмеялись, посмотрев, один на свою красавицу-жену, а другая - на Леонида. И, все же, договорились встретиться после окончания его президентского срока. Париж есть Париж, здесь можно говорить все, даже в Елисейском дворце, даже самому президенту, тем более ей, героине этого дня и виновнице торжества!
Пахнуло вечерней прохладой, теперь они вдвоем шли по улицам, наконец, без всякого сопровождения и охраны. По пути забежали в какой-то магазинчик и купили для такой погоды одежду. На улице было плюс десять - в Париже была зима. Вот когда Леонид, наконец, почувствовал, для чего нужны деньги. И теперь они шли по этому удивительному городу, доставая его золотую карточку, и тратили, тратили, покупая всякие мелочи - украшения, бриллианты и прочую ерунду...
Посреди улицы заметили какого-то старичка. Тот сидел на скамейке, а перед ним лежала шляпа для подаяния. А из нее торчали купюры достоинством в 100 или 500 ЕВРО!
- Франция сходит с ума, - подумал Леонид.
Нищий поклонился и протянул им руку. Они полезли в карманы. Леонид достал свою золотую карточку, а она свою. Оба переглянулись и засмеялись.
- Ничего-ничего, - с достоинством произнес клошар, - вы можете перевести деньги на мой счет, - и он протянул им свою карточку, - вот мои реквизиты, - почтенно добавил он. Они взяли его визитку и почтенно ему поклонились. Переглянулись, засмеялись и полетели дальше, снова и снова уходя в этот удивительный волшебный город...
Теперь она была его проводником, показывая Париж таким, каким знала его сама. Сначала по его желанию - Эйфелева башня, Лувр, Елисейские поля, Триумфальная арка и Великий Собор. Это все, что он знал, но теперь она, взяв его за руку, тащила по узеньким улочкам, булыжным мостовым с милыми французами, открытыми бистро, запахом восхитительного хлеба и шоколада. Уже заблудились в этом огромном, старинном городе, а она все говорила и говорила, и каждый дом или улица были целой историей, она ее знала, все время рассказывала о чем-то, делясь с ним...
Как это здорово заблудиться с такой девушкой в этом городе любви, от которого веяло вечной весной, свежим воздухом, удивительным чувством свободы и в президентском дворце, и здесь, в этих переулках и подворотнях. Как хотелось всегда оставаться молодым и любить, и идти шаг за шагом, переступая по этим камням, зная, что впереди ожидают только жизнь и любовь, и счастье, которое так просто теперь было удержать в своих руках... Счастье, которое он нашел и уже никогда не отпустит...
- 46 -
Два человека оттеснили его в сторону, третий схватил ее за руку и забросил в машину, которая с визгом притормозила у мостовой. Дверца за ней захлопнулась, потом страшный удар сзади по голове, и он уже не помнил ничего. А эти старинные дома с витыми чугунными балконами, с красными черепицами на покатых крышах, с окнами, повидавшими многое, словно раскачивались над бесчувственным телом Леонида и медленно растворялись в туманной дымке...
Ее долго везли на машине. Город закончился, и окраины Парижа, уже освещенные вечерними огоньками, провожали в далекий путь. Потом аэродром - никаких документов и контроля, просто подвезли к борту, завели в самолет, и лайнер, помахав на прощанье этой стране своими крыльями, начал набирать высоту. Летели долго, очень долго, океан бесконечно тянулся под ними, и конца этому путешествию не было видно. Солнце пыталось их нагнать и отобрать эту добычу, но его опередили, и в такой же бесконечный вечер приземлились они - где-то далеко, совсем в другом времени, на самом краю Земли.
Когда развязали глаза, резкий свет ослепил ее, и она увидела человека, сидевшего напротив. Он был в белом халате, а на голове была надета медицинская шапочка. Его интеллигентное лицо не внушало ужаса и страха.
- Слава богу, врач, - подумала она. С врачами она умела разговаривать и делала это многие годы.
- Валери Сандрин, рад видеть столь выдающуюся личность в моей скромной клинике! - радушно приветствовал ее "доктор".
- Вы еще спросите, каким ветром меня сюда занесло? - ответила она. На ней был повязан тот самый орден, врученный этим же днем, надеты были драгоценности, купленные Леонидом, от нее пахло восхитительными французскими духами. Подумать только, всего какие-то часы отделяли ее от счастья...
Человек посмотрел на нее так, слово читал ее мысли, улыбнулся и продолжил:
- Люблю, когда женщина не теряет самообладание, во всяком случае, поначалу. Не люблю истеричек. На ваш вопрос, который вы пока не задаете, отвечу сразу. Мне нужен ваш рецепт, у меня нет времени заниматься анализом вакцины, но у меня есть вы. А значит, вы мне его дадите, и мы тем же рейсом отправим вас домой.
Она понимала, что это не мелкие воришки, люди, которые пошли на такое, не будут задумываться о методах, и поэтому сразу же ответила:
- Рецепт в моей лаборатории, я не могу воспроизвести его точно по памяти.
- Ерунда, - ответил он, - все вы можете с вашей умной головкой и отличной памятью. Итак?
- В любом случае, этот рецепт будет опубликован ровно через месяц во всех заинтересованных журналах, - ответила она. - Осталось немного подождать.
Она помнила о "той" дате и подумала, что сейчас важнее всего обойти ее. У разведок, а особенно у их медиков, есть масса способов заставить заговорить, и сейчас главным было - выиграть время.
- Валери, вы меня не совсем понимаете, мы проделали большую работу, чтобы встретиться с вами, даже нашли способ выманить вас в Париж. Неужели вы думаете, что теперь мы намерены чего-то ждать?
- Вы хотите сказать, что этот орден вручил мне ваш человек? - удивилась она.
- Безусловно, нет, его вручил ваш президент, и вы знаете об этом. Но подготовили эту, так сказать, презентацию наши люди, и по их рекомендациям через третьих лиц мы и посоветовали Кабинету организовать встречу с вами в нужный нам день и час. Теперь вы понимаете, сколь велики наши возможности?...
- У Генри появились конкуренты, - подумала она и уже не понимала себя. Откуда взялась такая смелость, откуда здравый смысл и логика? Но сейчас ей нужно было только одно - знать, чем ей угрожают и на что эти люди способны...
- На все, - спокойно ответил "врач", - только нужно ли вам это, Валери? - он встал и обошел ее кресло сзади, продолжая ходить из конца в конец комнаты. В его голосе не было издевательства или угрозы, только спокойствие и здравый смысл, но что могло быть страшнее этого?
- Валери, - повторил он, - мы не будем ждать месяц, вечеринка состоится раньше, и вам придется играть по нашим правилам. Итак, вы готовы написать прямо сейчас вашу формулу долголетия? - он посмотрел в ее зеленые глаза, которые так любил Леонид, и она подумала, что он сейчас так далеко, а она не знает, что ответить. Под взглядом этого человека она чувствовала себя как под рентгеновским лучом, который способен проникать насквозь.
- Да, ваши друзья сейчас далеко, - словно читал он ее мысли, - а мы рядом, и готовы решить этот вопрос прямо сейчас.
- Иначе?
- Вам хочется знать? - он улыбнулся и посмотрел на нее. - Неизвестность пугает, не правда ли?
Она промолчала. Человек тоже помолчал немного, посмотрел на нее и добавил:
- Иначе мы сделаем вам небольшой укол, инъекцию - на ваш выбор, и потом будем ждать ваших дальнейших действий.
- Какой укол? - спросила она, и голос ее дрогнул.
- Вариантов несколько, меню разнообразно! - произнес он и прищурился. - Допустим, сибирская язва, тропическая лихорадка... или чума? Какое блюдо вы предпочитаете?...
Она молча смотрела на него, и он продолжил:
- Ваша вакцина сработала, вы помолодели до идеального возраста и состояния, но не более того. Мы проводили опыты и кое-что выяснили: если после ее использования заразить организм какой-нибудь серьезной болезнью, ему для выздоровления понадобится следующая доза. И это мы тоже проверили. И только тогда любая болезнь отступает. Но чтобы выздороветь, вам придется воссоздать вашу вакцину уже в нашей лаборатории... А иначе конец! Ваша жизнь в ваших руках, Валери...
Он снова замолчал и уже как-то весело посмотрел на нее. Потом снова заговорил:
- Валери, вы создали чудо! И это чудо в ваших руках и этой милой головке. Неужели вам хочется покрываться страшными язвами, задыхаться во сне, температура тела будет зашкаливать за 45 по Цельсию? Да что я вам рассказываю? Давайте все закончим прямо сейчас. Просто напишем вашей рукой рецепт, проверим его и разойдемся? ...
- Я согласна! - внезапно ответила она.
- Вот! Так-то лучше! Берите бумагу и ручку! Вам принести кофе? - он засуетился, позвонил по телефону...
- Я согласна. Скажите, ведь вам все равно?
- В каком смысле? - не понял он.
- Вам все равно, какая это будет болезнь?
- Вы сумасшедшая? - не поверил он ее словам.
- Тогда чума. Древняя, уважаемая убийца всех времен и народов. О ней даже в Библии сказано...
- Вы на полном серьезе? - он посмотрел на эту, совсем еще юную особу, на которой гордо, как флаг, реял Орден Почетного Легиона, висели бриллианты и золотые украшения, от нее еще пахло шампанским и дорогими духами, ее волосы в роскошной прическе были уложены для встречи во дворце. Ей открывались все двери мира, огромные деньги сулили счастливое будущее, ее красота была достойна любви настоящего мужчины, а она выбирала ЧУМУ!!!
- Чуму, - повторил он расстроено, - ну что же, раз я вам давал слово, значит, выбор за вами. Чума! - снова удивленно повторил он. - Чума!
- И еще чашечку кофе, если это, конечно, возможно, - напомнила она...
- 47 -
Ей просто нужно было выиграть время. Период инкубации болезни составлял 3-4 дня. А это уже кое-что. Всего оставалось 24 дня до той страшной даты. Уже 23 дня ... Но ее срок - это четверо суток до начала развития болезни и еще столько же до конца. Уже неделя, а там посмотрим! - как любил говорить Генри. Так думала Валери... Она получила чашечку кофе и укол в вену в придачу, и теперь ее время превратилось в томительное ожидание, а эти несколько дней - в историю болезни с неизвестным концом. Они не учли одного. Она врач, и никакая болезнь не напугает ее так, как простые садистские методы, которые ломают в застенках людей. И сейчас она даже боялась подумать об этом, словно чума и была тем единственным спасением в "маленькой клинике" (как изволил выразиться ее "доктор"). Итак, время пошло...
Леонид снова был на острове. Несколько человек собралось в доме у Генри, и теперь они решали, что им предпринять. Для этих людей, которые всю свою жизнь занимались подобными вопросами, все было привычно и знакомо, но только не для него.
- ...я не вижу особенных причин для беспокойства, - продолжал говорить Вудли. - Ну, заберем мы ее оттуда, с места их встречи или из дворца, откуда угодно - и все...
Но для Леонида невыносима была мысль, что останется в каком-то другом параллельном мире кусочек ее жизни.
- Из дворца? - воскликнул он. - А та Валери, которая потом гуляла по улицам Парижа, заходила в магазины, ела хлеб... Это живой человек, Вудли! Куда она денется! Она останется там? И этот отрезок ее жизни тоже! А потом над ней будут издеваться в неизвестном месте? Нет! Вудли, нет!!!
- Хлеб? При чем здесь, хлеб? - не понимал Вудли.
- Леонид хочет сказать, - произнес Генри, - что, забирая ее раньше, остается во времени тот кусок ее жизни, который уже случился, и стереть его невозможно. Он повис в каком-то параллельном мире, где и находится сейчас Валери. Настоящая, живая Валери.
- Ну и что? - возразил Вудли, - меня тоже выдернули оттуда, с той набережной. А где тот другой Вудли, которого оставили, теперь не имеет значения, - спокойно трезво рассуждал он, - главное, что я здесь, я с вами, а сколько нас таких двойников бродит в этих параллельных мирах - не счесть. Стоит ли думать об этом?
- Стоит, - ответил Генри. - И пока она жива, пока ее еще можно спасти, нужно это сделать сегодня, сейчас, но не вчера. Так мы снова перевернем события и поставим все с ног на голову. Мир очень хрупок, время тоже не терпит вмешательств. И чем это обернется для всех нас и для нее тоже - не знает никто...
- Зачем вам это нужно? - спросила Валери.
Человек в халате снова сидел напротив. Сейчас ее кровать была отделена от него прозрачным стеклом, и пространство вокруг напоминало большой закрытый аквариум. Прошло три дня, и болезнь, наконец, заявила о себе - ужасно болела голова, во рту пересохло, все время хотелось пить, но это не помогало, уже начал появляться удушающий кашель, на руках проступили красные пятна. Обо всем этом она знала, и все шло по плану. А план был один - ждать и терпеть, пока ее не спасут.
- Я долго думала, зачем вам это нужно, ведь кроме деления клеток эта вакцина ничего не дает? - вымолвила она.
А человек тем временем внимательно смотрел на нее сквозь прозрачное стекло, проверяя симптомы и оценивая ход болезни. Изучал температурный график...
- Прекрасно! - наконец ответил он, - великолепно!
- Что? - не поняла она.
- Простите, это я о своем...
Теперь он, заметив ее присутствие, вежливо отвечал на вопрос:
- Зачем мне это нужно? Я - любопытный человек, организация, которой я служу, тоже, и если появляются новые секреты, о которых мы ничего не знаем, нас это совсем не устраивает. А вдруг найдутся мерзавцы, которые, опередив нас, в своих интересах начнут использовать эту вакцину.
- Но других интересов нет! - удивилась она. - Нет и быть не может! Вакцина продается в любой аптеке и помогает людям жить. И все.
- Это я и хочу понять - все ли? А поэтому мне нужен ваш рецепт, формула. Я должен быть уверен!
- Но я вам повторяю - результат единственный - только деление клеток. Вы теряете свое время.
Человек сверкнул на нее глазами и заботливо произнес: - Это вы теряете время, а у вас его не так много... Хотя и не мало. Если вы захотели так просто умереть, вам не удастся отделаться двумя-тремя днями. Ваш организм полностью обновлен, он может сопротивляться долго, и умирать вы тоже будете мучительно и долго. Вам это нужно?
- Нет, - как-то просто ответила она.
- Нет, - сочувственно повторил он. - Но если вы надеетесь победить чуму без повторной инъекции, у вас ничего не получится. С ней никто сейчас не борется, и она будет продолжать разрушать ваш молодой организм, пока все не закончится. Вы хотите продолжить наш эксперимент?
Сейчас он напоминал заботливого врача, который искал выход. Искал, но не находил, чем был очень огорчен.
- Прошло три дня, Валери! Я боюсь, что скоро вам будет сложнее воспроизвести вашу формулу и вспомнить все компоненты, и тогда вам уже не поможет никто... Даже Я!
Она продолжала молчать, с мучительным интересом разглядывая этого человека, и думать: Он врач, но какая ужасная у него работа. Одни придумывают лекарства для жизни, другие создают болезни и смерть. И те, и другие учились когда-то в одних колледжах, вместе сидели на лекциях, и даже сейчас они одеты были одинаково - все те же белые халаты и шапочки, только программа у этих других немного сбилась. Ей даже стало жалко этого человека. Вдруг она произнесла:
- У меня есть один вопрос!
- Я слушаю очень внимательно, - с участием произнес "доктор". Она улыбнулась, вернее, попыталась это сделать, и спросила:
- Сегодня вечером, когда вы вернется домой к своей семье, обнимете жену и сына..., или кто там у вас? Сын, дочь?... Они спросят о ваших делах, о работе. Интересно, что вы им расскажете?...
Доктор, не ожидая такой наглости, выпучил глаза, а она продолжала:
- А потом, когда ваш малыш вырастет, вы наверняка захотите, чтобы он продолжил ваше дело, так сказать, пошел по вашим стопам?... Династия убийц! Потрясающе!
И она громко засмеялась,... потом закашлялась...
- У меня нет детей, - грустно произнес он, - и жены нет, - потом посмотрел на нее, заметив, что она начинает бредить, и, поправив на себе белоснежный халат, удалился, оставив ее в этом аквариуме до следующей их встречи.
Доктор Вудли сидел и размышлял. Последнее слово было за ним, и решить эту проблему мог только он и его люди. Казалось бы - все просто. Забрать ее оттуда на один шаг раньше, а еще лучше, забрать всех скопом в момент захвата и быстро развязать языки. Но не все было так просто, поэтому он сидел и думал, и рассуждал. И вообще, в последнее время он себя не узнавал. Сейчас зачем-то вспоминал глаза Леонида, который просил не оставлять ее в том будущем, вспоминал сложные умозаключения Генри о времени. Словно, видел блеск зеленых глаз этой девчонки, и что-то не давало ему покоя. Он перестал понимать себя, и дело даже не в возрасте. Теперь он, наверное, впервые за свою долгую карьеру, позволил себе думать об этих людях не как об объекте, но видел в них просто людей, как в своем далеком детстве. И теперь он, скорее, понимал Леонида, а не самого себя. А как можно еще относиться к ним, когда они, словно дети, без одежды, без задних мыслей, без злого умысла идут себе по пляжу, плещутся босыми ногами в теплой воде и не боятся ничего, и не думают ни о чем. Они какие-то беззащитные, и относиться к ним по-другому он уже не мог и не хотел.
- Дьявол! Как было бы просто выдернуть ее с любого места - сейчас она была бы уже здесь! И не думать ни о чем, не усложнять.
Но снова и снова перед ним стояли зеленые глаза этой молоденькой девочки. И он в ужасе поймал себя на мысли, что если так пойдет дальше - он станет профессионально непригодным. Будет, как в молодости, моргать перед выстрелом и нервно дышать, однажды промахнется, и это станет концом. Концом карьеры, концом его жизни и концом для Вудли...
- Да и черт с ним! - внезапно подумал он.
- Стив, - неожиданно пробормотал он про себя это имя. Имя, которое давно не вспоминал. Стив из далекого, теплого, южного штата. Так звали его в детстве, потом в юности, и так было до тех пор, пока не появился Вудли. Тот вложил ему в руку револьвер, научил стрелять и приказал позабыть Стива. Позабыть навсегда! Как давно это было, и он честно забыл о нем, но сейчас почему-то вспомнил. И теперь сидел и думал, принимая это непростое решение...
Пожалуй, он не оставит на растерзание Валери этим подонкам там, в будущем. Он сделает все сегодня и прямо сейчас. Он возьмет отпуск и отправится туда "наверх", - подумал он, - все равно здесь уже никому не нужен.
Просто, ему ввели вакцину Валери (он сам попросил их об этом), и теперь его тело молодело на глазах, и душа молодела тоже...
- 48 -
- Валери, как это понимать? - "Доктор" снова сидел, вернее, стоял перед ней, в возбуждении потирая руки.
- Все-таки вы создали большое чудо! - восклицал он, глядя на температурный лист и на результаты анализов. Сейчас она была его подопытной мышкой, и он разговаривал, скорее, с самим собой, чем с ней. И действительно, прошло еще три дня, но ей стало немного лучше. Болезнь замерла, затаилась, а пациентка пока была жива! Даже все видела и понимала, и пыталась рассуждать про себя. А он это делал вслух:
- Нет, госпожа Валери, - продолжал он, - это всего лишь отсрочка. Вы врач и все понимаете сами. Но каков иммунитет, какова сила этого средства! Так не пора ли вернуться к нашему вопросу? - спросил он, обратив на нее внимание. - Осталось немного. День или два, неделя - и все будет кончено. Напишите мне вашу формулу, и я отправлю вас домой. Я клянусь вам!
Он был врачом, и сейчас восхищался ее вакциной. В эту минуту он стоял на пороге, так близко, совсем рядом с одним из величайших изобретений человечества и не мог не восхищаться им! И ею тоже! Она была для него словно икона, и он ее боготворил. Он был замечательным врачом, и, если бы не такая работа, хорошо бы лечил людей, принося им пользу. Но, увы...
- Скажу вам прямо! - продолжил он разговор с пациентом-коллегой. - В наши задачи входит коллекционирование лучших штаммов для бактериологического воздействия. А ваша вакцина лишь восстанавливает организм. Но какова сила и мощь в этом средстве! Панацея! Вот бы такую же силу чуме или моей любимой "испанке"... Помните ту историю столетней давности? ...
Он снова посмотрел на нее, на ее анализы. Валери молчала и "доктор", задумавшись на мгновение, пробормотал свою последнюю фразу: "Такую же силу ЧУМЕ! "...
И тут в этих глазах промелькнул огонек его порочного гения:
- Силу Чуме и Испанке!... Такую же силу! И всем прочим нашим друзьям! - заворожено повторял он. Глаза его расширились и черными большими зрачками уставились куда-то в глубину сознания, в бездну, они заглядывали в самые потаенные, черные уголки его души. И тут разум и душа, словно слились воедино в своем безумном порыве, разыскав что-то там, на самом дне, подхватили и невероятным усилием воли уже тащили ЭТО на солнечный свет, в белую палату, сюда, в реальную жизнь. Они доставали свою добычу, и тут его словно прорвало:
- Те же клетки! - закричал он. - Та же вакцина! Валери, девочка, то, что мне нужно, лежит в каждой аптеке!
Он кричал, глядя ей прямо в лицо. Его осенило, и теперь это открытие принадлежало ему, и он хотел, чтобы и она тоже знала об этом.
- Бактерии тоже состоят из клеток. А если придать им такой же импульс, привив вакцину Валери Сандрин, получится штамм, который будет восстанавливать сам себя, и победить его будет невозможно! Мне даже не нужен ваш рецепт, теперь у меня есть свой. И я пойду значительно дальше!
Валери в ужасе смотрела на него, как на врача, который внезапно снял свой халат и примерил одеяние дьявола. Она все поняла, и впервые ей стало по-настоящему страшно. Это чудовище сейчас с ее помощью сотворит болезни, которые победить будет невозможно. Они передаются капиллярным путем, переносятся насекомыми, птицами, земноводными, и достаточно будет вздохнуть одним воздухом с больным (а воздух на всех один), посмотреть на него, подумать об этом, и болезни разлетятся чудовищными облачками, накрывая все живое на своем пути, и остановить их уже будет не дано никому.
Он перебил ее мысли.
- Я вам обещал всего лишь укол? Я выполню свое обещание, только повторю его снова, но уже с новым вирусом. Чем вы лучше его, Валери? И тогда вы будете на равных - вы, человек, применивший свою вакцину к самой себе и эти чудо-бактерии, получившие то же снадобье. Вот тогда и посмотрим!...
Больше ему не было жалко эту женщину, и он не восхищался ее гениальным открытием, потому что теперь создал творение свое, ту единственную и великую силу, способную уничтожить все...
- 49 -
Вудли проверил по своим каналам, кому нужна была Валери. Он снова и снова отправлялся в тот период, несколькими днями раньше. Проследил за похищением, за людьми, которые в центре Парижа спланировали операцию. Проследил за ними до самолета. Потом проверил в канцелярии дворца, как готовилась эта встреча, и пришел к выводу - работала серьезная организация одной могущественной страны. Он даже догадывался какой. И по тому размаху, с которым все было подготовлено и выполнено, он знал эту "фирму" и ее почерк, и даже вычислил тех людей, которые осуществляли захват. Но для подготовки войны с этой разведкой времени не было. Забирать ее с помощью "червоточины" он не стал, а разыскать ее пока не мог. Вести переговоры с такими организациями было крайне сложно. В таких государствах есть масса "институтов", которые занимались "вопросами безопасности". Но о делах многих из них даже не догадывались в высоких правительственных кабинетах. Да что там, кабинеты, когда власть меняется каждые 4-8 лет, а эти организации вечны, и поэтому правая рука не ведает, что творит левая.
Юрий пытался помочь Леониду, хотел поддержать его и просто быть рядом. Он не мог ему посоветовать забрать девушку оттуда, с какого-то возможного отрезка времени, а другую Валери оставить там, в страшном будущем, навсегда. Он не мог предать Валери - такое ему и в голову не приходило.
- Какие удивительные люди, - думал он. Один чуть не погиб, пытаясь помочь людям, другую похитили, узнав, что она подарила человечеству бессмертие. Что же остается - тихо сидеть в своем углу? Принимать все, как данность? Смириться и ждать? Но если твоя жизнь бесконечна, тогда остается ждать вечно и смиряться вечно, преклоняя колени свои, желания, волю свою, всю бесконечную жизнь и сидеть, забившись в угол? Стоило ли оно того? Нужны ли эти столетия, когда все предопределено и ничего уже не изменишь, и не поднять головы...
Иногда Валери казалось, что не миллионы лет отделяют ее от друзей, от острова, от далекого океана. А где-то сейчас, где-то рядом в это самое мгновение они живут, разговаривают и думают о ней. И время уже не казалось ей временем, а каким-то расстоянием, которое и отделяло ее от них. И сейчас, в такие мгновения, когда она оставалась совсем одна, думала, что все эти люди где-то рядом, она даже видела их: и Леонида, и Генри, и остальных. И чем тяжелее ей было, тем ближе становились они. Она бредила, и эти расстояния сливались воедино, в одно небольшое пространство, где теперь помещались все они и снова были вместе. Ей ввели еще одну вакцину, ту самую, и теперь она умирала. А сколько ей еще оставалось, не знал никто...
Часть 4
- 50 -
Генри ежедневно получал сводки новостей из будущего людей. Он внимательно следил и за началом фотонного века, и за выздоровлением человечества. Люди осваивали новые уголки планеты, заселяя далекие, недоступные ранее места. Ледники и пустыни, непроходимые горы и леса теперь становились обжитыми оазисами, где зарождалась жизнь, появлялись города и селенья, где теперь горела лампочка фотона, и не нужны были никакие клиники, потому что сильное и здоровое поколение продолжало новую, бесконечную жизнь. Эти люди перестали интересоваться военными новостями и победами на фронтах в горячих точках планеты. Да и мест таких не осталось. Наемные солдаты, которые раньше отдавали свои жизни за деньги, теперь разрывали контракты, покидая места, где раньше звучали взрывы снарядов и бомб. Где только - разрушение и смерть. Они не хотели больше рисковать жизнями, когда появилась возможность - просто жить. Преступность сократилась во много раз. Раньше короткая и тяжелая жизнь не давала никаких перспектив, и выбраться из своей норы честным путем не было ни сил, ни возможности. И тогда появлялась предательская мысль - хотя бы на мгновение, но почувствовать себя "человеком", купив на украденное кусочек этой жизни. Но теперь, когда не хватало рук и умных голов, и только времени было достаточно для того, чтобы добиться всего - стоило ли ломать свои жизни? Старый Ричард был прав. Не нужно бояться нести людям благо, им просто нужно дать для этой жизни все, и тогда они будут жить. Жить на этом острове, и там, "наверху" тоже.
Но случилось то, что не должно было произойти. Произошло то, что никто не ждал. И теперь это не укладывалось в голове Генри, его помощников и стратегов, и даже его деда. До того дня, который ушел в небытие, который растворился в вечности и канул в неизвестность, оставалось всего две недели. Генри был спокоен, но все-таки напоследок решил снова проверить этот период времени. И когда его люди отправились в это скорое будущее - вернулись они с новостью, которая потрясла всех. Картина ужасала подробностями. Миллиарды людей, теперь уже пораженные страшными болезнями, возвращали Генри к действительности, которая неотвратимо приводила к концу.
- Что этим людям нужно, чего им не хватает? Неужели жалкие единицы способны уничтожить человечество и повести всех за собой туда, к последней черте? Но как избавиться от этих изгоев? Как преодолеть ту раковую опухоль, которая появляется на теле человеческой расы маленьким пятнышком, а затем пожирает весь организм, и спасенья от нее уже нет. Неужели естественно - убивать и быть убитым? Не рожать детей, не писать картины, не строить города или лететь к далеким звездам, а просто нажимать на курок. Почему эти люди существовали всегда, а остальные, несоизмеримое большинство, тупо следовали за ними покорным стадом, превращаясь в тех самых динозавров, поедая друг друга? Какой же выход, и есть ли он?
Теперь молчали его советники, ломал голову мудрый дед, теряясь в решении этого парадокса, молчал писатель, и не мог вымолвить ни слова человек, создавший фотонный двигатель. Не было рядом Валери. Теперь было понятно - зачем она понадобилась кому-то. Ее гениальное изобретение использовали как прививку чуме и "испанке", уничтожившей столетие назад миллионы жизней. Использовали и придали им такую силу, которую победить было нельзя. И если люди теперь не шли следом за ними, изгоями, то на смену боевикам и солдатам теперь выступали армии бактерий, несущие штаммы смертельных болезней. Вудли тоже молчал. Генри отпустил его туда на Большую Землю искать Валери. Тот просил его об этой командировке, и Генри отказать ему не мог. Да и что теперь можно было изменить методами старого проверенного агента Вудли? Ничего!
После праздника, после того сумасшествия, которое творилось здесь всего две недели назад, остров опустел. Все кинулись туда, "наверх", в свои дома и жизни, чтобы начинать все заново или продолжать такую невероятную, длинную жизнь. Остров стал милым курортом, куда можно было заплыть при случае и провести уикенд. А сейчас Генри снова стоял на берегу и смотрел на вереницу кораблей и яхт, которые возникали из воронки времени и гигантской эскадрой подплывали к пирсу. Это был исход. Они шли не на праздник или встречу, а плыли сюда навсегда в их новую жизнь, во время, где еще не родилась цивилизация, погубившая себя. Они увозили все, что могли забрать из своих прежних жизней, и поэтому страшно было смотреть на шествие красивых кораблей и яхт, отливающих спокойным вечерним блеском солнечных лучей в океане прошлого...
Тысячи людей сходили на берег, заполняя пространство спасительного островка. Тысячи доверяли свои жизни этому далекому прошлому, потому что настоящего у них уже не было. Это были лучшие из лучших - небольшая часть населения целой планеты, которая их изгнала. И все их таланты и достоинства не смогли предотвратить того, что уничтожило их жизни. И жизни тех, которым уже помочь было невозможно ничем. Это был исход...
- 51 -
Снова в амфитеатре летнего театра собирались люди. Теперь повод был совсем не радостным, и все настороженно молчали, глядя друг на друга. Генри начал эту встречу с рассказа о том, как они несколько лет пытались предотвратить катастрофу. Он говорил обо всех событиях и фактах, не скрывая ничего. Здесь, на острове, не было секретов от его граждан и гостей. И если человек попадал сюда, он становился частью большого сообщества, где имел право на все - на свое слово и мнение, на жизнь, на работу и отдых, праздники и безделье... На любовь... Его идеи выслушивали, и если большинство соглашалось, значит, такое решение принималось. И только одно мешало этим людям здесь, на этой свободной земле - многие, по инерции, принесли из той прошлой жизни только свое молчание. А сейчас, как никогда, нужно было слово каждого из этих достойных людей. Но после рассказа Генри добавить было нечего, все молчали, и это пугало... Действительно, добавить было нечего...
Наконец слово взял старый Ричард:
- В жизни каждого человека есть такое понятие, как будущее, и если его лишают этого, все равно он должен жить. Теперь, когда все опробовано и выхода нет, я хочу говорить об этой жизни на этой земле и в этом времени...
Этот великий человек, этот справедливый и высокий разум, которому при жизни был поставлен памятник, сейчас мог говорить только о будущем, хотя немного времени еще оставалось. Но он тоже не находил иного выхода, выход для него теперь был только здесь, вдалеке от той жизни и их времени.
- Нас много, - продолжал он свою длинную речь, - и люди, которые здесь собрались, способны на многое. Мы будем осваивать новые земли, у нас в руках наследие науки и культуры, мы имеем все то, что люди за миллионы лет создали и оставили нам. Скоро их не будет, но останемся мы, и теперь у нас будет много работы. Не правда ли?...
- Они еще есть! - не выдержал Леонид. - И мы должны думать о том, как помочь им, у нас еще осталось две недели! А то, что сейчас происходит здесь, называется предательством!
Он смотрел зло на этих безмолвных людей и готов был бороться до последнего за свою Валери, только пока не знал, как. Писатель сидел рядом. Он слушал своего друга и молчал, а в глазах его зрела какая-то решимость, которую он пока не подтвердил ни жестом, ни словом. Только молчал и мучительно думал.
- Леонид, - сказал Генри. - Мы понимаем, что у тебя большая беда, и у всех нас тоже. После того, что сделала Валери, нет ни одного человека, который был бы равнодушен к ее судьбе... Но, нужно смотреть правде в глаза. Я сожалею, но мы бессильны. У нас просто не остается времени ей помочь. Время уходит. К сожалению, мы на войне, и здесь без потерь не бывает.
- Мы не на войне, а в далеком тылу, где только динозавры грозят вам своими зубами, а война там, откуда все трусливо сбежали.
- Что ты предлагаешь? - снова мягко спросил его Генри. - Подняться "наверх" и погибнуть? Всем вместе! Через две недели все это закончить? Быть солидарными с остальными? Ты знаешь, что мы сделали все, что могли. И даже сейчас Вудли находится там, наверху, и пытается разыскать ее.
- Что я могу сделать? - переспросил Леонид. - Вернуться и искать ее, и не отсиживаться здесь, господа. Слово "господа" он сказал с каким-то презрением, встал со своего места и направился к выходу, но знакомый голос остановил его:
- Повремени, Громов... Ты еще можешь пригодиться здесь... Не торопись, успеется...
Писатель стоял и смотрел на него. И все обратили внимание на этого человека, который пока на острове ничем не выделялся и был незаметен...
- Вы хотите что-то сказать, мистер Нестеров? - спросил Генри.
- Да... Я хочу... Пожалуй, я хочу кое-что сказать вам всем...
- Мы слушаем! - произнес Генри. Он был удивлен, но с интересом смотрел на этого человека. Он никогда не имел с ним длительных бесед и контактов, но всегда чувствовал, что тот совсем не похож на остальных, и теперь ждал его слова...
Леонид сел в кресло, не оставляя намерений покинуть собрание, но пока говорил его друг решил задержаться. А то, что тот был непредсказуемым человеком, он понял уже давно, читая его книги. Предугадать его было невозможно...
Нестеров не имел опыта общения с такой аудиторией и не отличался ораторским искусством. Но теперь ему было наплевать на свои недостатки и на все прочее, потому что сегодня ему было что сказать. Во всяком случае, так ему казалось. Поэтому он спустился с рядов в самый низ амфитеатра, сел за стол рядом с Генри и его отцом, придвинул к себе микрофон и начал говорить. Его английский уже стал совсем неплохим за это время, а акцент...
- Что акцент? Потерпят русского писателя, - подумал он. - Главное, чтобы они поняли...
- Мне придется начать издалека, но надеюсь, я не отниму много времени у уважаемого собрания, - начал он. И голос его металлическим эхом микрофона отражался от рядов амфитеатра, растворяясь в тишине зала.
- Все это время, находясь на острове, я думал, почему это происходит? Два года я не понимал, почему мистер Генри и его помощники не могли остановить ту войну, почему человечество с таким упорством себя уничтожает, и каковы причины этой неизлечимой болезни? И наконец, пришел к некоторым выводам, которыми хотел бы с вами поделиться.
Он посмотрел на молчаливые трибуны и неуверенно продолжил свою речь.
- Все это время мы пытались спасти человека, людей, общество. Но что такое человек? - задумчиво, словно в никуда, задал он свой вопрос.
- Мы слишком озабочены нашим телом и не обращаем внимания на душу. Так думал я, когда вы решили подарить людям бессмертие. Нельзя начинать с конца, нужно идти с начала и быть последовательными. Потом я заметил, что, когда дали людям новые клетки, их душа следом начала обновляться и молодеть. Казалось бы - выход найден? Но и это не помогло спасти цивилизацию. Когда вы преподнесли миру сверхновую энергию фотона, разумное решение должно было взять верх. Людям стало легче, у них появилось время для умственного развития, для совершенствования, для любви. Но мистер Генри снова и снова находил новые очаги, а доктор Вудли продолжал борьбу за их устранение. И тогда я подумал, что дело в более высокой субстанции. В духовном начале человека...
Теперь он говорил уверенным тоном человека, который знает, что делает и чего хочет. И голос его креп и становился громче:
- Не душа твоя страдает, а дух... Духовная твоя оболочка. Что там клетки, разум, рефлексы, когда нечто высокое и невысказанное, но такое реальное и очевидное страдает смертельной болезнью...
Он снова замолчал на мгновение, словно проверяя, доходят ли его слова. Но зал терпеливо ждал и ловил каждое его слово, потому что слов этих и идей ни у кого не оставалось...
- И еще одно не давало мне покоя. Я говорю о конце цивилизации, о третьей мировой войне, о пришествии третьего антихриста. Роли первых двух, по версии Нострадамуса, приписывают таким персонам, как Наполеон и Гитлер. Оба они принесли тяжелые человеческие потери, погибли миллионы, аналогов такому безумию не было за всю историю человечества. Но третий антихрист... Кто он? Мы знаем, что случится через две недели на планете. Знаем, что всегда находится тот самый человек, который поведет остальных за собой и сбросит их в эту пропасть. Мистер Генри сегодня рассказал о том, как они усмиряли события, и, что самое удивительное - все происходило в один и тот же день, и даже час! Лишь менялись места, страны и демоны... Демоны! Так кто же этот третий антихрист, ведь каждый раз он появляется в новом обличии и в новом месте? В Новом Завете сказано - это красное чудовище с семью головами... Во всех религиях число семь упоминается при исчислении грехов человеческих. Семь смертных грехов! Так кто же он - этот третий? Судя по событиям, которые развиваются, он уже здесь, среди нас, и мы знаем его. Но он один, а тех, кто тянет человечество к краю, множество. И тогда я задал себе вопрос - а в облике ли человека это чудовище? И почему он каждый раз меняет свое лицо, страну, каждый раз несет что-то новое и лишь заканчивается все концом? Я задумался... Нет, просто мне в голову пришла одна мысль... А может, он и есть в облике всех людей, всего человечества со своими семью головами - грехами. Но тогда он в каждом из нас!!!
Писатель продолжал, и его голос становился все жестче и громче. Он совсем уже не походил на того задумчивого пожилого человека, каким его знали.
- Посмотрите - семь смертных грехов! У христиан это - Гордыня, Зависть, Чревоугодие, Блуд, Гнев, Алчность, Уныние. Кто-нибудь из вас может сказать, что он совершенно свободен хотя бы от одного из них? А может быть, именно мы и довели себя до этой черты и теперь пора изгнать из себя этого демона, который отравляет наши души и то высокое, что заложено в каждом человеке? Повторяю - он в каждом из нас! Но как это сделать?
Люди затихли, молча слушали, и ни один вздох или шорох не нарушал этой тишины.
- Нужно показать людям, как они живут и во что превратились! Как показывают курильщику снимок его легких - и тогда появляется шанс, что он бросит курить... Не все бросают, но многие... Нет, теперь уже только все и разом, а иначе спасения нет...
- Люди тысячелетиями плодили свои пороки, а вы хотите за две недели избавить их от этого? - воскликнул кто-то с трибуны.
- Да! Именно! За неделю! За несколько дней! - громко произнес он.
- Что вы имеете в виду? - спросил Генри. Все с замиранием смотрели на писателя - таким его еще не видел никто, да и был ли он когда-нибудь таким? Его глаза горели, словно у безумца, решившегося сделать прыжок в преисподнюю и этим спасти мир.
- У последней черты... - пробормотал он.
- Что? Изъясняйтесь точнее? - переспросил Генри.
Снова ропот людей пробежал по трибунам.
- Леонид, ваша станция работает нормально? - неожиданно спросил Юрий.
- Да, но причем здесь это? - ответил тот.
- Нужно показать им лицо в зеркале... Как вам это объяснить?...
Писатель заметно волновался и говорил сумбурно.
- Нужно создать зеркало, в котором и удастся показать им самих себя - эту планету, их жизни, их детей, прошлое и настоящее...
- Да-да, я вас понимаю! - в нетерпении перебил его Ричард Уилсон. - Бывают такие ситуации, когда люди начинают об этом задумываться, особенно в критический момент или в глубокой старости, но это сугубо индивидуально и далеко не для всех!
- Для всех и единовременно! - заражал Нестеров своей идеей. Но его пока не понимали. И чем больше его не понимали, тем больше роптали и нервничали.
- Когда мы вспоминаем свою жизнь и оглядываемся назад, и молим Бога? - продолжал Юрий.
- Зеркало? - перебил в нетерпении Генри. - Я понимаю вас! Но как это осуществить?
- Зеркало, - повторил писатель. - Именно! Зеркало!!! Вы совершенно правы! Нужно создать иллюзию последнего дня человечества. Последнего дня для каждого из людей на планете, и тогда они, наконец, задумаются. А задумаются - значит поймут! Создать не кинофильм или книгу, а реальную иллюзию, в которую поверят все, и будет это единовременно.
- Что вы имеете в виду? - снова выкрикнули из зала.
- Тейа!!!
- Что??? - люди замолчали, снова не понимая его. Но теперь было страшно слушать и смотреть на этого странного человека.
- Мы забираем Тейю с траектории давности, - четко произнес он, - одалживаем ее у космоса и времени с того самого момента, как она уже побывала здесь, и даем ей возможность повторить свой полет.
И тут на мгновение все замолчали.
- Вы сошли с ума? - наконец воскликнул Генри. - Вы хотите повторить падение и уничтожить все?
Писатель помолчал какую-то долю секунды, понимая, что от следующих слов будет зависеть все. Зависеть от того - поймут ли его...
- И да, и нет. Мы возвращаем Тейю всего на какой-то промежуток времени, даем ей возможность подлететь поближе, показать себя в убийственной близости, а затем отправляем ее назад...
Мертвая тишина повисла в воздухе. От предчувствия этого зрелища у всех перехватило дыхание, и слышен был только нежный щебет каких-то птиц, поневоле ставших свидетелями этого демонического плана.
- Такого еще никто никогда не мог себе представить, не то чтобы воплотить, - нарушив тишину, воскликнул кто-то.
- Утопия! - добавил старый Уилсон.
- Почему? - азартно возразил физик. - Просто нужно подумать, как это сделать! - теперь он был готов на все.
- Вы серьезно? - спросил его Генри.
- Думаю, да, - сказал Леонид. - А у нас есть выбор?
- Зло во благо... Или благо во зло... - произнес Ричард.
- Гениально! - тихо шептал Генри, представляя себе это... - Вы сумасшедший... Это просто гениально!...
- Зеркало!... Тейа! .... - теперь зал гудел, словно его пробудили от долгой спячки. Люди вскакивали с мест, что-то говорили, перебивая друг друга, кричали. Все продолжалось, пока их ропот не прервал громкий голос Генри.
- Вы слышали, что предложил мистер Нестеров? Думайте! Думайте и решайте. От вашего решения сейчас зависит все! Кто согласен?...
Яркое солнце освещало трибуны и лица этих людей, воздух не шевелился, ни дуновения, ни ветерка, ни одна птица не издавала своего щебета. Гигантские ветви папоротника нависали над краями этого амфитеатра, словно боясь спугнуть тишину, и тоже застыли в каком-то оцепенении. Казалось, океан, небо и все вокруг на какое-то мгновение замерло, затаив дыхание, и остановилось. И теперь все ждали, что скажут они - эта ничтожная горстка людей на трибунах, которая сейчас решала все... Наконец, словно вздох, пронесся в тишине:
- Да!... Да!... Да!...
Люди медленно вставали со своих мест, сознавая то, что они делают, говорили свое "да", и не осталось ни единого, кто был бы против.
- Чудовищный план! Принято! - произнес Генри и восхищенно посмотрел на писателя. А тот уже поднимался к своему ряду, занимая место рядом с Леонидом, с человеком, которому и предстояло все это осуществить.
Спустя какое-то время после этого совета уже там, внизу, писателя догнал старый Ричард:
- Скажите, Юрий... Скажите честно, вы уже дописали эту главу?
Писатель сразу понял его и, подумав, ответил:
- Сказать по правде - нет.
- Что же мешает сделать это? - жестко спросил его Ричард. Юрий задумался и честно ему ответил:
- Я не вижу конца. Я не чувствую его... Только верю в него... Но, наверное, это немало?
- Да, немало, - ответил Ричард. Они пожали друг другу руки и разошлись.
- Вот и я не вижу, - бормотал Уилсон, шагая по острову то же самое думая про себя...
- 52 -
До конца оставалось две недели - ровно четырнадцать дней. И за это время нужно было успеть сделать то, что не удавалось за предыдущие два года, за все тысячелетия, с тех пор, как на небе чьей-то безжалостной рукою были начертаны те цифры, которые и обозначили этот день. Иногда Юрию казалось, что они взяли на себя полномочия, на которые имеет право только создатель. Но механизм был запущен, и теперь люди в нетерпении ожидали чудесного спасения. И если оставался этот шанс, нужно было идти до конца, каким бы он ни был. Это слово - конец теперь висело в воздухе, и никакой ураган не мог сдвинуть его с места и разогнать черную тучу, которая затмевала почти весь горизонт там, "наверху", а значит, и здесь, в сердцах людей, в их мыслях и их мольбах.
Они не спали трое суток. Так... иногда роняли тяжелые головы на рабочие столы между приборами и пультами, где и забывались на мгновение, но потом снова и снова искали и ругались, просчитывали и начинали все сначала. Леониду теперь было легче - работа не давала ему возможность непрерывно думать о Валери, но оставляла надежду, и сейчас он был готов на все. А какой-то внутренний голос словно подсказывал, что нужно делать. Вилли понимал его, но совсем не жалел - жалость иногда убивает, а сейчас нужно было собрать всю волю в кулак и бороться с тяжелой задачей, и с самим собой. Такая жестокость коллеги и друга иногда помогает и не дает возможность эмоциям победить здравый смысл. Это такие разные плоскости - наши чувства и наш разум, как разные измерения жизни. Но если хватит ума не давать волю своим чувствам, тогда и победит разум, как бы ни было тяжело. И поэтому сейчас он сутками напролет, в изнеможении, но с надеждой и верой в успех, проводил время здесь, в лаборатории. Наконец, решение приняло свои очертания, и оставалось лишь придать ему конечную форму.
Они сидели на совете у Генри и объясняли принцип действия их нового механизма. До этого физики имели дело с тоннелеобразной "кротовой норой". Их работа сводилась к тому, чтобы заполнить ее экзотической материей и сделать проходимой. Мощный источник энергии шаровой молнии поддерживал стабильность канала и не давал ему "схлопываться", вернее закрываться...
Говорил Вилли. Генри слушал его, пытаясь понять. Когда-то он был математиком, но чтобы понять такое, нужно быть Вилли или Леонидом, а это пока не дано никому.
- Проще, Вилли, проще! - нервно произнес Генри.
- Схлопываться - закрываться! - пояснил Вилли, - так будет понятнее...
- Если проще, - перебил его Леонид, - есть другие способы перехода в иное пространство. Допустим, существует две разные временные плоскости, и они могут находиться бесконечно далеко друг от друга или быть совсем рядом... Это неважно... Короче, такие плоскости имеют общее тонкое кольцо и диск, этим кольцом ограниченный. Этот диск и соединяет наши плоскости.
- Назовем его "зеркало", - перебил Вилли.
- Зеркало? - переспросил Леонид. - Хорошо, "зеркало" - сути дела не меняет, - согласился он. - И стоит через него пройти, мы попадаем в другую плоскость, где и находится другое время. Если еще раз переступить или шагнуть в него с любой стороны, мы возвращаемся назад.
Вилли снова продолжил:
- Мы отработали схему перехода и способ, как переделать нашу установку, и оказалось, что в конструкции менять почти ничего не нужно. Открываем нашу "кротовую нору" во времена Тейи, но не переходим туда. Установка остается здесь, на острове. Мы видим через "червоточину" эту планету, подводим к ней наше "зеркало" и ждем, пока Тейа пройдет сквозь него. Потом программируем заданный интервал времени, и дело сделано - Тейа у нас в гостях! Вернее, не у нас, а там, "наверху". Затем канал закрываем, и она уже летит прямо к Земле.
- А обратно? - спросил Генри.
- Обратно точно так же - открываем канал, теперь уже "наверх", и снова перед ней выставляем "зеркало" - и Тейа дома.
- Это зеркало, - продолжил Леонид, - та же "червоточина", только другой конструкции и работает немного по-другому, но принцип тот же самый...
- Мы можем провести эксперимент, прежде чем сделать это? - спросил Генри, поняв принцип работы. Леонид устало на него посмотрел.
- Программирование установки займет несколько дней. Астрофизики столько же времени будут рассчитывать траекторию полета, устранять помехи, отслеживать эту область космоса, чтобы не зацепить кого-нибудь. Поэтому времени не остается. Дней за пять-шесть управимся, но работать придется сходу - без отработок. С первого раза...
- С первого раза, - задумчиво повторил Генри. - Значит, так тому и быть - сразу и на чистовик, - сказал это и попрощался.
И теперь медленно потянулись эти "пять-шесть" дней, пока работали ученые. Остров притих, как будто вернулся в свое первобытное прошлое, куда еще не пришел человек. Люди исчезли, они растворились в своих домах и отелях, только высокие заросли папоротника шевелились зеленой стеной, и какие-то звери и птицы нарушали покой этого причудливого места. Облака тянулись вереницей, следуя друг за другом, солнце вставало, поглядывая на остров, и снова заходило за горизонт, пустынные пляжи лишь напоминали пестрыми зонтиками и брошенными лежаками о недавнем безмятежном существовании людей, и только безграничная тишина поселилась здесь на эти пять или шесть дней. Остров ждал...
Юрий тоже ждал и верил в успех, только не знал, чем все это может закончиться, и как все произойдет. Одно дело придумать и дописать главу, а совсем другое - разместить в ней миллиарды персонажей с реальными и отчетливыми жизнями. Что может чувствовать человек, от которого, по воле случая, зависят жизни целых народов? Что чувствовали те императоры и полководцы, когда вели за собой войска? Осталась последняя ночь перед битвой, а костры противника уже видны вдалеке. Там ходят люди, готовят пищу, разговаривают, чистят оружие, и никто из них не знает, сколько часов оставалось и наступит ли для каждого из них следующий день и вечер... Очевидным было только одно - то утро, когда все начнется...
Генри знал, что, забирая оттуда Тейю, он посягает на событие в прошлом, которое неминуемо изменит на планете все, и назад повернуть будет уже не дано никому. Он снова меняет это прошлое, а делать этого ни под каким предлогом нельзя.
- Почему нельзя? - потому что после такого шага мы все переселяемся совсем в другую плоскость, и той прежней жизни уже не вернуть. Та жизнь останется навсегда в изначальном, истинном мире, а этот мир станет новым и совсем другим.
К черту! Пусть он станет другим! Тот прошлый уже заканчивает свой путь. Он повис в своей временной плоскости и готов накрениться, перевернуть планету и уничтожить расу людей, а мы проведем их сквозь это зеркало и встретим с другой стороны, где и будет продолжение всему, только не будет места разрушению и войнам. Это как во вселенском масштабе - привить вакцину жизни целой планете, обновив клетки ее организма, и пусть себе дальше живет, а там посмотрим...
Старый Уилсон сидел на берегу океана на камнях и смотрел в синюю даль, где волны играли с ветром и мчались обратно, к его ногам. Они были, словно ручные, стоило запретить этот танец, и, не обидевшись, они прекратят свой хоровод и покорно улягутся, дав этому человеку подумать. Но он столько лет слышал их шум, что без него уже не мог. И за эту любовь волны ласково омывали его босые ноги и откатывались в океан. Когда-то в середине шестидесятых он так же сидел и ждал, пока там "наверху" те двое договорятся. Им отправили фотографии с последствиями их деяний, и теперь оставалось только одно - ждать. Хватит ли ума? ... Хватило. Но тогда их было всего двое, а теперь миллиарды, и каждый должен увидеть последние годы и дни свои, оглянуться на прожитое и все понять... Поймут ли? ...
А волны спокойно плескались у самых ног, и пена, уходя и растворяясь в песке, оставляла на прощанье свой нежный шелест.
Поймут ли? ...
Поймут! ...
Может быть...
Наверное...
Точно...
- 53 -
Она летела уже давно в одинокой бесконечности космоса. Миллиарды лет и километров отделяли ее от той последней встречи. Когда-то в один день и час они, две сестры, появились на этот солнечный свет, озаряемый множеством ярких огоньков и вспышек планет и созвездий. Потом вместе росли, но дальше их пути разошлись. Так устроена жизнь - у каждого своя судьба, линия жизни и траектория полета. И миссия... У каждого она своя... Конечно, они не догадывались об этом, но помнили друг о друге, и теперь она очень волновалась и трепетала, всеми отблесками переливаясь в ярких солнечных лучах, приближаясь к своей сестре и долгожданной подруге тех первых дней жизни миллионы лет назад, пролетевших когда-то рядом. А встреча их должна была принести этой солнечной системе маленькую планету - спутник, который она подарит своей подруге на память о встрече, и тот вечно будет сопровождать ее. Миссия ли - это маленькое рождение? Может быть, да, а может, просто случайное везение - оставить после себя планету и подарить спутника жизни своей сестре. Но пока она летела навстречу. Еще немного, и они смогут коснуться друг друга, на мгновение соединиться в бесконечном полете, и, как в далеком детстве, быть рядом и вместе. А потом снова миллиарды лет холода и одиночества, случайных встреч с такими же, как они...
Какая она стала красивая! Из ярко-красной планеты, кипящей огненной лавой, переливающейся на солнце своими отблесками извержений и вспышек, она превратилась в спокойную голубую красавицу. Огромный материк омывается океаном со всех сторон. Равнины и горы укрыты зеленым мягким покрывалом, который дает кров всему живому на этой планете. И только вулканы дымятся, извергая лаву, как напоминание о бурной молодости. А теперь - спокойная разумная красавица встречала ее на своей орбите... Встречала и улыбалась своей земной улыбкой. Еще несколько дней, и их орбиты сойдутся...
Внезапно прямо на пути появилось видение! Словно серебряный диск или большое зеркало вставало на пути, отражаясь в ее свете, и давало возможность в него заглянуть, посмотреть на себя со стороны! Как это замечательно, когда ты видишь себя и понимаешь, что тоже стала взрослой и такой красивой, словно маленькое солнце, освещаешь все вокруг, переливаясь светом, и летишь в неизвестность... Но теперь летишь на долгожданное свидание...
Она плавно коснулась этого зеркала, и оно мягко начало обволакивать ее со всех сторон, пока серебряный свет не залил самые отдаленные уголки этой планеты. Планеты с красивым названием Тейа...
Сначала в небе появилось маленькое красное пятнышко. Оно было словно родинка на теле бесконечного звездного неба - картины, написанной неизвестным художником. Неизвестным, но гениальным, а поэтому все здесь было в гармонии. В этом пустынном мире, заполненном небесными телами, все имело строго определенное место и смысл, и только это красное пятнышко нарушало привычную картину мироздания. А оно становилось все больше и больше, и уже невозможно было его не заметить. Люди поднимали головы, показывая друг другу это чудо, и не понимали причины такого явления. На Земле в ночном небе это смотрелось так, словно мы ползали по темному дну под водой, а там, наверху, на самой ее поверхности появился яркий предмет - чье-то круглое лицо. Оно прикоснулось и продолжало погружаться в эту воду, увеличиваясь в размерах. Любопытство заглянуть сюда, в темный ночной мир, заставляло его окунуться глубже, и оно становилось все больше и больше. А какие истинные его размеры, понять было невозможно. Невозможно до тех пор, пока оно с головой не окунется под воду, и не уйдет на дно этого темного мира.
Так продолжалось около четырех часов. Наконец, маленькое пятнышко - крошечная красная точка выросла до гигантских размеров и заслонила собой целые созвездия, и даже Луна скромно спряталась за спину нежданной соперницы. Тейа прошла сквозь серебряный диск "кротовой норы" и зависла над Землей...
- 54 -
Он провел в своей маленькой обсерватории всю ночь. Сначала не понимал, что происходит, и уже начал проверять показания приборов и новый телескоп. Потом по телевизору стали выходить новости. Там показывали съемки этого объекта, и стало понятно, что уже не нужны были никакие телескопы, чтобы разглядеть эту вечернюю гостью. В новостях говорили об оптическом обмане, о пришельцах, о новом оружии будущего. Рассказывали про космический зонтик, который люди хотели развернуть над Землей, чтобы он отражал солнечный свет и освещал ночное небо. Люди в городах выходили на улицы и площади, любовались удивительной картиной. Пока не знали, что это, но ощущение праздника и чуда переполняло шествия и репортажи, идущие со всех телеканалов. Пока не было информации, какая страна сотворила такое, но люди ждали объяснения и сюрприза, и праздновали что-то новое, появившееся в небе над их головами и в их жизни.
За последние два года столько всего произошло, что картинка ночного неба и прекрасной незнакомки не удивляла и не пугала, а только радовала. Их жизнь изменилась, они овладели энергией нового века и теперь были способны на многое, людям дали вакцину бессмертия, и они помолодели телом и душой. И теперь не ждали чего-то ужасного, только стремились в новую, бесконечную жизнь, пытаясь заполнить ее удивительными желаниями и смыслом.
Он позвонил домой.
- Ложись спать, дорогая. Сегодня у меня много работы, и я останусь в обсерватории.
- Ты уверен, что есть дела важнее, чем приехать к нам?
- Слава Богу! Она ничего не знает, - подумал он. - Не включала телевизора и провозилась весь вечер с малышом.
Не так давно они переехали сюда, в это прекрасное место, где ему предложили работу, и теперь с удовольствием обживали дом на самом берегу моря, вели новую, спокойную и размеренную жизнь, где только они втроем, море, солнце, звезды в обсерватории и их чудесный малыш. Только раньше он всегда возвращался по вечерам, а вот сегодня остался. И поэтому она удивилась:
- Что-то важное в твоем небе? Звезды не подождут?
- Нет, милая, просто не успеваю закончить одну работу и сегодня останусь здесь.
- Ты устал от нас... Отдохни. Я понимаю...
Ему нечего было возразить, а это явление на небе совсем не казалось ему миражом. Он должен был понять, что это, и смутные предчувствия уже не давали покоя.
- До завтра, любимая.
- Не заблудись там в своих галактиках, - на прощанье пожелала она.
- Постараюсь, - и он повесил трубку.
Несколько часов он проверял данные приборов, получал информацию из других источников, и к утру четкая картина сложилась в его голове. Это был не мираж и не искусственный спутник, не эксперимент людей с солнечным зонтиком. Это была огромная планета, величиною с Марс. Неизвестно откуда появившаяся, но следовала она по касательной к Земле со скоростью одного километра в секунду и скоро должна была неминуемо столкнуться с ней. Последствия были предсказуемыми и рассчитаны его коллегами, и к утру эти данные он получил:
При столкновении будет снесен гигантский пласт Земли величиной с целое государство. Глубина ущерба составит многие километры, и срез этот дойдет до мантии. Земля ускорит свое вращение, километровый цунами в считанные секунды поднимется над поверхностью и окатит гигантской волной всю планету. Большая субстанция из грунта, воды и вулканической магмы оторвется от Земли, и в космосе сформирует целое облако, которое будет вращаться огненным шлейфом. Земля будет гореть, потревоженная мантия вскроет свое раскаленное нутро, обнажится пылающая рана, и планета на время превратится в огненный вулкан. А время это - тысячелетия...
До столкновения оставалось немногим более трех суток...
- 55 -
Он ехал на машине домой. Дорога в горах извивалась серпантином, огибая острые скалы и глубокие ущелья. Солнце светило сонными утренними лучами, возвещая о начале нового дня. И день этот наступал. Он ехал и думал, как он ЕЙ скажет обо всем? Как скажет ИМ?...
Вот уже видно море, и дорога петляет вдоль пляжа. Появляются редкие домики, невысокие ограды, скрывающие за собой жилища, людей, их жизни, утренние дела, а дальше только море и бесконечная синяя гладь блестит в лучах восходящего солнца.
Они шли ему навстречу. Вернее она шла, а этот маленький человечек бежал следом.
- Еще не научился толком ходить, но уже научился бегать, - подумал он, обнял ее, и таким родным запахом повеяло от ее волос, теплом от сонного, еще не проснувшегося тела! Малыш стоял рядом и дергал его за штанину - он не терпел такого невнимания к себе, и был совершенно прав...
- Как он скажет им об этом? ... Нет, не сейчас... потом...
- Что это? - спросила она, показывая на утреннее небо, где видна была заходящая красная планета. Еще полчаса, и она скроется за горизонтом на целый день, покинув солнечное небо, на ясный и такой солнечный день, чтобы вечером появиться вновь... Ночная гостья...
- Это очень редкое явление, - ответил он, держа на руках малыша. Тот тоже смотрел наверх и в восторге тянул свою маленькую ручонку.
- Это метеоритный дождик. Вернее, скопление мельчайших частиц пыли, камней и небольших метеоритов, - спокойно произнес он. - Они притягиваются друг к другу и образуют такое огромное облако.
- Но выглядит это, как большая планета! - воскликнула она.
- Знаешь, - сказал он, - есть такие небольшие рыбки, которые плавают огромными стаями. И когда китобои наблюдают за этими скоплениями, они думают, что это киты или другие гигантские рыбы, может акулы. Но стоит вонзить в это огромное тело гарпун - миллионы крохотных рыб разлетаются в разные стороны и исчезают в океане. Так же и здесь.
- И ЭТО летит к нам? - с беспокойством спросила она.
- Да, и сгорит в атмосфере. А люди увидят веселый фейерверк, который целую ночь будет гореть в темноте, освещая все небо вокруг.
- И когда это произойдет?
- Через три дня.
- Три дня, - задумалась она на мгновение. Потом как-то весело и задорно посмотрела на небо:
- Как это, наверное, красиво! - уже с интересом воскликнула она, и не могла оторвать взгляда от красного облака, которое растворялось в туманной дымке спокойного утреннего неба.
- Ты не спал всю ночь, иди в дом, а мы пока сходим к морю... Иди, милый - поспи. А потом я приготовлю твой поздний завтрак...
Он лежал на кушетке у окна и смотрел на небо - на свое любимое небо, не мог уснуть и думал:
Теперь это небо принесет им смерть. Просто все закончится в один момент, и больно не будет. Высокая волна сметет их маленькие тела, унесет в никуда, а потом планета взорвется. Погибнут все.... Все!!!
Почему от этого единения в конечный миг становится легче. Одному - было бы страшно, а вместе - уже не так... Почему? Теперь он, казалось, понимал тех людей, которые стояли в длинной очереди к той жуткой печи в концлагерях. Их сжигали заживо, они знали об этом, все понимали, видели свой конец, но делили эту муку и боль на всех поровну, и чем длиннее была та очередь, тем было легче. Так, наверное, смотрели на врага солдаты, стоящие перед превосходящей ордой противника. Единицы выживут, погибнут многие, почти все, но пока за тобой легионы, пока ты с ними, можно смело глядеть смерти в лицо. На подводной лодке, отстукивая SOS, без надежды на то, что тебя заберут и поднимут с такой глубины, смотришь на остальных и держишься за каждого, а они за тебя. Воздуха становится все меньше и меньше. Но ты не один, и вместе уже не страшно. Почему? Жизнь у тебя одна, и она только твоя...
И тут странная, необъяснимая мысль возникла у него в голове. За все свое существование люди пока научились лишь вместе умирать и делали это мужественно и красиво... А жить?
Жуткое видение, наконец, оставило его...
Нужно ли ей говорить? ... Нет! Ведь если мы не знаем, когда это должно случиться, именно незнание и дает нам возможность провести счастливо последние дни и часы. Знание делает человека несчастным, а нужно ли это? Лучше не знать и прожить до конца, быть вместе и раствориться в этих последних часах, в каждой минуте, каждом мгновении. Ведь живут же какие-то насекомые всего один день. Так мало, но это целая жизнь. А здесь целых три дня - три жизни!
Он встал, подошел к телевизору, включил его. Она с малышом ушла к морю, и не было слышно ее нежного голоса.
Люди узнавали новости, и началась паника. Они читали сегодняшние газеты, смотрели телевизор, где им уже не оставляли никаких надежд и словно цепенели. Потом начинали метаться, звонили куда-то, бросались друг к другу, ища хоть какой-то выход, бежали по улицам, мчались на автомобилях, летели на самолетах. Им обозначили ту область, куда придется удар, и теперь многие пытались покинуть эту землю и продлить свою жизнь - пусть на какие-то минуты или часы. Зачем - никто не знал и не думал об этом. И невозможно было сейчас думать ни о чем, потому что ужас застилал разум, лишал способности мыслить, и если бы не этот исход или бегство, оставалось только, замерев в муках, ожидать конца, своего последнего часа. А бег и позволял немного забыться...
Он взял инструмент и вынул из телевизора - этого, теперь уже безжизненного ящика, блок питания. Сразу стало хорошо. Как будто ничего не случилось, и он обо всем позабыл. И от неведения этого сразу стало легко...
- Ты не спишь? - они вернулись с моря все в песке, и юбка ее снизу была мокрая.
- Носились по пляжу, - представил себе он.
Малыш забегал в воду, а она его возвращала на берег и оберегала от, ставшей такой холодной, зимней воды. Еще было очень тепло в этих широтах, но малышу купаться уже было нельзя. И все равно, как здорово прикоснуться к соленой воде, бежать по песку и мочить ноги! Встречать рассвет на утреннем песчаном берегу!
- Нет, не сплю. Не хочу. Я соскучился...
Он не видел их целую вечность. Всю ночь и еще этот утренний час не видел и хотел быть с ними. Теперь, когда каждый час равнялся целому году, было жаль отпускать их от себя хотя бы на мгновение.
- Милый, у нас не работает телевизор. Я хотела посмотреть новости!
Она стояла с пультом в руках и беспомощно нажимала на кнопки. На плите готовился завтрак, чудесный аромат кофе разносился по просторной, светлой кухне, малыш возился здесь же рядом на полу со своей новой игрушкой, и ничего прекраснее такого утра себе и представить было нельзя.
Они так долго мечтали об этой новой его работе, о такой поездке и таком месте. И, приехав сюда, поняли, что оказались в Раю. Мечты иногда сбываются...
- Да-да, - рассеянно ответил он, - я посмотрю... позже. Наверное, что-то сломалось, - добавил он, забирая у нее пульт. Он отбросил его подальше и взял ее за руку, а рука была такая теплая. Потом она сидела напротив и смотрела, как он ест. А он уже не хотел смотреть в тарелку, только вот так держать ее за руку и видеть эти любимые глаза.
- Ты что? - спросила она.
- Соскучился, - улыбнулся он.
- Пожалуй, тебе полезно иногда оставаться в своей обсерватории. Ты вернулся, как с другой планеты,... такой странный,... такой хороший...
- Теперь таким я буду всегда...
И это бесконечное ВСЕГДА заполнило их маленькую жизнь на такие огромные три дня... Или три жизни...
Люди остановились. Они закончили бессмысленный бег по планете и теперь стояли и смотрели по сторонам, друг на друга и на самих себя, на детей своих, родных и близких. И оказалось, что близких этих так много. Все люди вокруг были вместе в их общей беде и поэтому больше не проходили мимо, не пробегали, а останавливались и снова смотрели. Они больше не зарабатывали деньги, не брали чужого. Не кончали с собой от бессмысленности этой жизни, потому что появился какой-то неведомый доселе смысл - прожить эти последние дни и часы... И сделать это по-другому, со значением, и снова оставаться вместе. Они не убивали и не шли воевать. Не предавались трусливо разврату и не отдавали свои мозги и души на растерзание наркотикам, дабы забыться и уже не помнить ни о чем. Оставалось совсем немного, и было жаль тратить последние дни и часы на это. Зачем забывать, когда вот она - жизнь. Пока еще светит солнце, и облака плывут по небу, спокойному и голубому, растут трава и цветы, деревья склоняют над ними свои зеленые кроны, закрывая от яркого солнца. Ведь эти деревья ничего не боятся и продолжают расти и жить. И пока есть эта возможность, они будут делать это. До последнего мгновения... Но, как достойно закончить и как прожить? ...
До столкновения оставались два дня.
- Собирайтесь, - сказала она. - Поедем - прокатимся.
- Куда, милая?
Она посмотрела на малыша и ответила:
- Есть одна идея.
- Какая? - спросил он.
Снова утро, и снова ласковое солнце освещало берег, их дом и горы там, вдалеке.
- Поехали - узнаешь, - воскликнула она. - Мы давно хотели это сделать. Сегодня самое время!
- Сюрприз, - догадался он.
- А разве ты не поедешь к своим звездам?
- Нет, не поеду. У меня отпуск.
- Надолго? - удивилась она.
- Навсегда, - хотел сказать он, но произнес: - На два дня.
- Твои звезды переживут разлуку?- засмеялась она.
- Это я не переживу без вас, - сказал он. - Два дня - и они наши! Идет?
- Да, милый, - ответила она и пошла собираться в дорогу...
Машина долго перебиралась в горах с одного подъема на другой, петляла, считая повороты, и, наконец, они въехали в небольшую горную долину. Дорога была пуста, и так не спеша они подъехали к этому месту. Небольшая церквушка стояла на окраине поселка. Остановили машину, потом подождали немного, пока она сходила куда-то и повела их за собой. Снаружи церковь казалась маленькой, но стоило войти внутрь, как попадаешь совсем в другой мир, другое измерение, где стены раздвигаются, и уже не видишь края и этого расписного купола, который уходит куда-то в высоту, в бесконечность. И только ты один, как будто сняли с тебя одежду и обнажили душу.
В церкви никого не было, лишь они одни стояли и смотрели по сторонам. К ним подошел священник, он поздоровался, взял малыша за руку и повел к чаше со святой водой. Потом как-то просто прочитал молитву, повесил ему на шею крестик и обратился к родителям:
- Теперь не страшно ничего. Теперь мы вместе. Ступайте с миром и верьте. А будете верить - произойдет чудо.
Он откланялся и растворился в темноте Храма.
- А почему мы должны бояться? - спросил он, внимательно заглядывая ей в глаза, словно проверяя, знает ли она.
- Потому что нам бояться нечего. Потому что наш малыш теперь крещеный... И мы тоже... - ответила она и улыбнулась...
- Да, остается поверить только в чудо, - подумал он. - Но, к сожалению чудес не бывает...
И все-таки он почувствовал, что стало как-то легко и спокойно... И уже не хотелось отсюда уходить...
Но проходит день и вечер, и еще одна ночь. Минутами казалось, что они бесконечны и проживать их можно долгие мгновения. Но снова утро, и скоро уже новый день, а завтра ночью все начнется, и все закончится - и время не повернуть.
Она была в саду и занималась своими цветами и растениями. Малыш сидел с ней рядом, и "несмышлено" помогал что-то делать. Он подошел поближе и теперь наблюдал, как она мягко отбирала у него лопатку и сажала какую-то рассаду. А малыш настырно выхватывал ручонками эту игрушку и снова "помогал". И тогда земля летела во все стороны, а маленькие кустики почему-то падали, не желая стоять.
- Посмотри, какое чудо я купила на днях! - и она показала ему на картинке ее будущие цветы. Это были огромные красивые растения, которые, извиваясь по забору, свешивались с высоты и сотнями своих цветков, как разноцветными гирляндами, украшали его, создавая целый ковер, закрывающий собой улицу напротив.
- А вот еще! - эти были с высокими крепкими стебельками, и, разветвляясь кверху, получался целый букет цветов, стоящих на этой ножке. Бутоны уже набухли, и скоро должны были появиться сами цветы. Они аккуратно сажали рассаду, теперь и он помогал, и малыш, конечно, то же.
- А знаешь, они скоро зацветут, - сказала она.
- Когда? - спросил он.
- Всего через недельку.
- Через недельку, - повторил он...
Дальше они копали и сажали молча, думая каждый о своем... И вдруг удивительное чувство родилось у него в душе. Как будто ничего важнее этого он никогда не делал. Не делал ничего бессмысленнее и прекраснее! Эти цветы, которые не успеют распуститься, но все равно будут расти и жить, и еще целый день стремиться в будущее, не будут знать ни о чем, а просто будут жить... А он - тот самый человек, который посадил их, полил водой - подарит и продлит кому-то хотя бы на мгновение, на день, на час, эту жизнь! А что может быть важнее? И что может быть важнее этой женщины, которая сажает цветы, ребенка, перепачканного с ног до головы землей, и этого неба, и солнца. Не хватало только чуда, того маленького чуда, которое так нужно было завтра им всем...
- 56 -
Повторный запуск станции был назначен на утро. До "конца" оставались сутки с небольшим. Завтра поздней ночью Тейа войдет в атмосферу, и через несколько минут все будет кончено. Поэтому рисковать было нельзя, подпуская ее еще ближе - мало ли что? В 8.00 и ни минутой позже. Если все имело свой смысл, то тех трех дней вполне хватало, чтобы вывернуть жизни этих несчастных наизнанку.
Они стояли на корабле и вглядывались как когда-то, в небо, рассматривая Тейю, которая была теперь намного ближе и поражала своими размерами. Группа людей с острова с самого начала этого эксперимента (или неизвестно, как это можно было назвать) находилась на корабле, который по воронке времени перешел сюда - в жизнь настоящую. Здесь был Генри, был писатель, еще несколько ученых, которые следили за Тейей, снова и снова проверяя свои расчеты. Теперь с ними не было Валери, и Леонид был вынужден оставаться там, на острове, следя за установкой. Как он не рвался сюда, в это время, которое забрало у него Валери, его оставили там. И сейчас они, как когда-то, стояли на палубе и смотрели в небо на Тейю. Смотрели и молчали. Все было сказано, обдумано, и теперь, когда повернуть назад было невозможно, они молчали, и каждый думал о своем. В конце концов, всегда кто-то должен брать на себя ответственность. И если ты вызвался и сказал свое слово - иди до конца. И неизвестно, что лучше - промолчать или сказать? Если скажешь - можешь навредить и ошибиться, но если ты мог сказать, но промолчал - ты ошибся вдвойне.
Все эти три дня локаторы на корабле ловили частоты со всего мира, из самых удаленных уголков планеты. Эти люди по телевизорам смотрели различные каналы, читали информацию в Интернете. Они видели, что творили, но теперь ждали завтрашнего утра. Ровно 8.00...
Днем на острове подул легкий бриз, и люди стали уходить с набережной и закрываться в домах и номерах. К вечеру море начало волноваться, и уже высокие волны несли свои 5 или 6 баллов. Огромные папоротники расправляли гигантские ветви-крылья, готовясь к непогоде. Они знали, что такое тропический ураган. Птицы летали низко над водой, и уже начали укрываться в камнях и скалах. Ричард Уилсон с беспокойством оглядывался по сторонам, он помнил, что такое тропический шторм не хуже этих деревьев и птиц, знал свой остров и океан. Такого здесь не было давно, и теперь он, волнуясь, смотрел на беспокойные волны.
К ночи ураганный ветер начал сносить зонтики на пляжах, переворачивать деревянные лежаки, крыши легких павильонов. Он свистел и рвал на части провода, унося в океан небольшие лодки. Рвал их швартовые канаты, бросал катера и небольшие яхты, разбивая их о камни и скалы. На берегу рядом с установкой собрались десятки людей. Они, невзирая на такую погоду, пытались заслонить собой, спасти оборудование, которое находилось здесь. И тут Ричард отдал приказ:
- Включить установку!
- Рано, Мистер Ричард! - прокричал Вилли, - до восьми утра осталось еще много времени.
- Ты забыл, что такое тропический шторм, Вилли? Включай!
Он знал, что этот ветер только начало, и конец может не наступить долгие дни. Громов и Вилли быстро запустили станцию. Молнии, как маленькие огненные стрелы, начали летать между высокими мачтами и проводами. Леонид, управляя приборами, громко воскликнул, перекрикивая шум ветра и волн:
- Станция запущена!...
- Активизируем диск "кротовой норы"! - торопил его Вилли.
- Есть!... Осталось еще несколько минут!...
И вот уже гигантский огненный шар повис над волнами в вышине, и начал открываться канал. Тейа во всей своей дьявольской красе предстала перед ними.
- Кошмар! - воскликнул Ричард. - Что думают и переживают сейчас те люди на Земле! - ветер разъяренно свистел, и никто его не услышал. А он продолжал с ужасом смотреть на огненную планету, летящую на Землю.
- Что за дьявольский план, - бормотал он, - который заставляет повиснуть над тобой дамоклову мечу, и только тогда ты начинаешь думать и замечать в жизни что-то еще, кроме себя самого!
Только теперь он понимал, почему не была дописана та, последняя глава, и почему конца не было видно. И уже громко воскликнул:
- Последняя глава!... Надо бы дописать ее!... Дай Бог, чтобы успели!... Ну, давай же! - кричали люди на берегу. Оставалось еще несколько минут, и серебряный диск спасительного "зеркала" появится в небе, над Землей, в той далекой жизни, и кошмар закончится. А "наверху" пока оставались Генри и Нестеров, ученые на корабле, где-то там была Валери, и пока не вернулся Вудли. Там оставались миллиарды людей, и поэтому сейчас не могло не повезти! Все должно было получиться. Еще минута, еще какие-то мгновения...
И тут резкий шквалистый порыв ветра накренил огромную чашу, висящую в вышине. Штанги напряглись, наклонились под ее весом и люди в оцепенении замерли. Тяжелые металлические струны, натянулись, издавая вибрирующий стон, лопнули одна за другой, как гнилые нитки, и вся конструкция повалилась в океан. Высокие волны, обрадовавшись такой добыче, накинулись на свою жертву, накрыли ее, похоронив горы металла навсегда. Огненный шар, вырвавшись на свободу, быстро терял свою силу и мощь. Как воздушный шарик, который проткнули, он заметался над волнами, словно ища опоры, сдулся и маленькой яркой точкой упал в океан. Даже молнии не всесильны, если человек им не может помочь. "Кротовая нора" закрылась, а "зеркало", так и не успев занять свое место перед Тейей, растворилось, растаяло в космических просторах. К 8.00 все было кончено. И там, "наверху", на корабле, посмотрев на часы и на небо, тоже поняли - кончено все...
Океан забурлил, и открылась воронка, последняя до завтрашнего дня, а значит, последняя на этой планете. Корабль Генри стоял неподалеку. А Тейа уже закрывала собой большую половину неба.
- Через пятьдесят минут канал закроется..., это последняя воронка, - произнес Генри, - полный ход!
Внезапно из воронки появилась небольшая лодка. Она плыла навстречу, а на ней стоял Леонид и махал им рукой. Они остановились и ждали его.
- Шторм... все кончено, - крикнул он, подплывая вплотную, - установки больше нет, мы не смогли вернуть Тейю назад...
Люди в оцепенении стояли на корабле и смотрели на него, потом на Тейю... Долго так стояли и смотрели...
- Как ты попал сюда в шторм, как доплыл до воронки? - спросил его Юрий.
- Как только установка была разрушена, ураган сразу же закончился, - ответил Леонид.
- Дьявольская воля, - пробормотал писатель. Лодка Леонида пришвартовалась к кораблю Генри, и матросы перекинули на нее маленький трап. Физику оставалось только переступить на палубу, и остаться здесь.
Вдруг недалеко в открытом океане возникло какое-то движение. Все напоминало большой караван, который неповоротливо двигался по этой бесконечной синей пустыне. Несколько десятков огромных океанических лайнеров, кораблей-дворцов, кораблей-гигантов шли навстречу им. Уже поравнялись, и теперь можно было рассмотреть редких людей на этих палубах. Люди были знакомыми, люди были известными и на острове и во всем мире. Что удивляло - на этих гигантских палубах и в трюмах могли поместиться тысячи, десятки тысяч, но видны были лишь по несколько человек на каждой - членов тех самых избранных семей и их команды. А за этими кораблями вереницей шли тяжелые баржи и танкеры. Они везли свой ценный груз, эти люди забирали все самое дорогое: нефть и золото, алмазы и драгоценности, произведения искусства, деньги. Да, деньги - одна баржа была до краев заполнена контейнерами с этим тяжелым, ценным грузом, который хозяин увозил в далекое прошлое. В прошлое, где с их помощью снова надеялся построить будущее. Генри все смотрел, узнавая каждого из этих людей. А корабли тем временем начали проваливаться в спасительную воронку - у каждого из них был законный пропуск. Последний корабль поравнялся с судном Генри. Человек с большого корабля помахал ему рукой, потом достал фотоаппарат и начал фотографировать, он делал эти снимки напоследок, прощаясь с дорогой ему планетой. Он снимал океан, снимал корабль Генри, потом, выстроив своих детей и внуков у бортика на фоне красавицы Тейи, продолжал делать снимки. Наверное, должны были получиться замечательные фотографии - дети и красавица Тейа с удовольствием позировали ему.
- Крысы бегут на кораблях, - воскликнул Нестеров.
- Они имеют на это право, - жестко ответил Генри, - они заслужили это.
- Заслужили, - повторил Юрий, - да, заслужили.
А корабль-гигант, наконец, подошел к воронке и через мгновение растаял в океане времени. Теперь наступил и их черед. Генри и все, кто оставались на корабле, уже знали, что произошло, оставалось только спуститься в далекое прошлое и остаться там навсегда.
- Я остаюсь здесь, - внезапно крикнул со своей лодки Леонид. А Юрий, глядя на ушедший лайнер, тоже перелез через борт корабля и уже находился рядом с ним. Генри, посмотрев на этих двоих, задал вопрос: - Вы уверены?
Нет, Генри не надеялся услышать что-то другое, но он должен был задать этот вопрос.
- Вам меня не уговорить, - уверенно и даже как-то весело произнес Громов. - Это мое время, здесь моя жизнь, моя девушка, я никуда не поеду.
Писатель, стоя рядом, ничего не говорил, но по его непреклонному взгляду все было понятно итак. И тогда Генри подошел к одному ученому на своем корабле и протянул ему какой-то конверт:
- Передайте это моему деду, - сказал он и перешел по трапу на маленькую лодочку двух русских, которая теперь уже никуда не плыла. Она оставался здесь навсегда... Корабль тем временем направился к воронке и медленно в нее погрузился. Воронка закрылась, а вокруг только спокойный океан, и над их головами Тейа...
- 57 -
Утром все вместе пошли на пляж. Он старался не смотреть на небо, где заходила в последний раз красавица Тейа. Она летела сюда, и Земля совершала последний свой оборот, словно давала полюбоваться своим праздничным нарядом перед такой встречей.
Они шли вдоль моря, и снова ласковые, теплые волны омывали их ноги. Брызги от топота малыша разлетались во все стороны, распугивали стайки маленьких рыб, мочили их одежду. И скоро уже совсем мокрые, они сели на теплый песок. Он подошел к кромке воды. Солнце ласково освещало последнее утро и этих людей на пляже. Он шагнул в воду, потом еще и еще. Уже вошел в теплое море, и на мгновение стал частичкой всего: и воды, и земли, и солнца... И не верилось... совсем не верилось...
Потом они полдня - этого прекрасного солнечного дня - возились в саду, снова сажая какие-то растения. Малыш смотрел на небо, провожая эту планету, и радовался.
- Вот невинная, несмышленая душа! Не знает ничего и не может представить себе, что скоро всех ожидает, - думал он. А мальчик тянул кверху свои ручонки. Не мог сказать ничего и только радовался этому удивительному явлению. Какая-то пчела сидела на цветке рядом с ними и собирала пыльцу для своей семьи. Она перелетала с цветка на цветок, шевелила большими крыльями, крутила головой и летела дальше.
- И эта тоже ничего не знает и продолжает жить, и трудиться. Не чудо ли это? - подумал он.
- Чудо! - он снова вспомнил слова того священника. - Как просто, когда веришь в это чудо, и как тяжело, когда нет ее - этой веры... А может, просто нужно верить? - и он снова посмотрел на малыша и на пчелу. А может, это они знают все, просто сказать не могут, а ты остаешься в неведении со своими расчетами, науками, здравым смыслом! А эти живут себе, радуются жизни и знают больше тебя?
Вечером солнце начало заходить за горизонт на этой половинке Земли, прощаясь со всеми - завтра все здесь будет совсем по-другому.
- И чего только не придумают эти люди, - думало оно. - Чего им не хватает?
А с другой стороны начинала последнее свое восхождение планета Тейа, зарождался кроваво-красный рассвет. Планета была уже совсем близко, закрывая собой половину неба, и освещала ярким, огненным светом все вокруг.
До столкновения оставалось 5 часов.
Люди начали выходить из своих домов, заполняя улицы и площади. Многие заходили в Храмы, чтобы уже не покидать этих мест. Собирались на далеких горных стоянках, просто шли друг к другу и оставались вместе - сколько бы их там не находилось. И в пустынях, и на далеких ледниках они все шли и шли, объединяясь в караваны кочевников и группы полярников, зимующих здесь. Далекие племена первобытными стаями выходили на открытые поляны в лесах и становищах, туземцы на островах выбирались из соломенных домов и тоже шли друг к другу. Звери и птицы, хищники и млекопитающие, недавние враги и противники, такие разные, большие твари и малые, выползали из нор и берлог, тоже собираясь вместе. Не боялись, не трогали никого, не нападали, только смотрели туда, наверх и тоже были вместе.
А ночь - эта последняя ночь на Земле - вступала в свои права, и такой яркой ночи еще не было на этой планете. Раскаленный огненный шар повис в воздухе, скоро он должен будет войти в атмосферу...
До столкновения оставался один час.
Колокола на звонницах церквей, на площадях и улицах во всем мире начали свой католический и православный перезвон. С минаретов неслись молитвы на тысячи километров. Буддисты молились в своих восточных Храмах. Бубны шаманов дробью разрывали тишину этой ночи. Их идолы отсвечивали красными тенями, и никакие костры были не нужны - яркий свет Тейи красным заревом освещал каждый уголок этой планеты. Потом Тейа подошла совсем близко, нежно прикоснулась к самому краю атмосферы Земли и устремилась сюда, вниз, чтобы в безумном полете смести все на своем пути и разорвать этот мир в клочья, где будет властвовать только огонь, и кипящий котел лавы отбрасывать сверкающие отблески на миллионы световых лет.
И вдруг в голове каждого из стоящих, у миллиардов этих маленьких, беззащитных и ничтожных людей, словно молнией промелькнула одна единственная мысль! Одна короткая и простая фраза! Одна на всех!
"Будете вместе - будете верить - и случится чудо!"
И теперь уже не единицы одиноких песчинок, разбросанных по планете, а бесконечная сила - одна на всех, на мгновение объединила этих беззащитных людей. Она поднялась над их головами, неся несокрушимую мощь, и гигантским облаком понеслась навстречу огню и проклятию этой планеты. Их родной планеты, где они умирали, но все равно жили миллионы лет, а теперь снова боролись и снова жили. Люди замерли в этом божественном стоянии, чувствуя друг друга, и смотрели наверх, и миллиарды одиноких сердец теперь звучали в унисон! Огромное облако, серебряным призрачным шаром, объединяя каждую мысль и мечту, возвышенную и непобедимую, с безудержной силой и верой, недосягаемую тленом и разрушением жизни этой, неслось навстречу красной планете. Еще километры, еще мгновения, и словно огромное зеркало встало на ее пути. Оно явилось ниоткуда, оно не было создано великим гением человека, но было сотворено людьми, а потому не имело границ! Тейа с удивлением прикоснулась к этому зеркалу, замедлив свой полет, заглянула в свое отражение в последний раз и... начала исчезать. Она таяла на глазах, а миллиарды глаз были устремлены на нее. Миллиарды рук сплелись в едином рукопожатии, объединяя этих людей, их жизни и судьбы, их бесконечную и вселенскую любовь. И огромная красная планета, как медуза на жарком солнце, становясь прозрачной, растворялась в ночи, пока не сгинула совсем... Навеки... Навсегда... Тейа вернулась в свою жизнь и свое настоящее прошлое...
И Земля разорвалась уже не огненным взрывом, а вздохом этих людей. Первым вздохом на новой планете, и хор этих голосов разошелся на тысячи километров и был похож на крик новорожденного младенца, которому удалось снова родиться и жить, и сделать первый свой человеческий вздох. Этот младенец был в каждом из них - в маленьких, но таких сильных людях. И теперь он жил и дышал полной грудью...
- Оказывается, они могут не только умирать, - прошептал он, - но и жить вместе.
Малыш прижавшись, прикорнул у него на его руках. Было поздно, и он безмятежно уснул, пропустив самое главное.
- Вот видишь, - сказала она, - а ты так беспокоился, что даже сломал телевизор.
Его глаза округлились, он смотрел на нее и не знал, что ответить... Эта женщина - этот любимый его человечек... Оказывается, она знала все... Знала и молчала... И спокойно сажала цветы... А не знал ничего только он...
- 58 -
Громов молчал, Генри тоже не мог вымолвить ни слова. Они стояли как завороженные на маленькой лодочке посреди океана, смотрели в небо и на далекий горизонт. Край его уже освещался утренним солнцем, которое не забыло вновь появиться и начать новый день.
- Как на стадионе, - произнес писатель, приходя в себя. Он только что очнулся от этого божественного стояния, от транса или великого гипноза. Он видел все, ощущал, он все понимал, и был частицей этого чуда, впрочем, как и остальные в лодке. И теперь просто смотрел на небо и молчал.
- Что? - не понял Генри.
- Они сотворили чудо, - произнес Юрий. - Когда большая масса людей болеет за слабую команду, та побеждает...
- Люди создали своей волей мощное энергетическое поле, которое и спасло планету, - добавил Генри.
- А как они смогли рассчитать траекторию полета, узнать настоящее время Тейи, создать канал для перемещения и выставить "зеркало"? - спросил Леонид.
- Этого нам не узнать никогда, - ответил писатель. - Такое не только просчитать, даже придумать в фантастическом романе не дано никому.
- И все-таки ты оказался прав, старый выдумщик! - воскликнул Генри. Он был потрясен случившимся и преклонялся перед интуицией этого человека, который придумал такой конец.
Солнце вставало над океаном, и это был самый удивительный рассвет, который оно могло подарить людям. И тем людям, которые уже появлялись из ожившей воронки времени и теперь устремились навстречу к ним. Ричард был на первом корабле, он торопился обнять внука. Вилли кричал, что они все уже знают, потому что их станция - та самая, маленькая лабораторная "пробирка", работает, и они уже побывали в завтрашнем дне, и день тот наступил!
И теперь, наконец, все собрались на корабле у Ричарда.
- Дед, мы обошли этот чертов день! - произнес Генри.
- Да, мой мальчик... А ты говорил - выхода нет... Вот он!
Так они долго стояли и смотрели на океан и небо, на солнце, которое начинало восходить над планетой. Наконец Ричард, обняв Генри за плечо, произнес: - Пока мы плыли, у меня возникла хорошая мысль, - он помолчал мгновение и хитро прищурился: - А не вернуться ли нам в нашу старенькую Англию?
- Когда? - встрепенулся Генри.
- Да, прямо сейчас, - ответил дед.
- А остров?
- А что, остров. Остров останется там. Он нам достаточно послужил, хватит испытывать судьбу и время. Наше место здесь, не правда ли?
Их разговор перебили крики на корабле. А вокруг уже собралось много лодок с острова. Они разношерстной флотилией сгрудились на этом пятачке в океане, а вдалеке показался маленький, незнакомый кораблик. На палубе стояли два человека, они махали руками, и их судно уже совсем близко подошло к скоплению лодок и людей.
- Валери!!! - закричал Леонид.
- Валери!!! - кричали люди.
- Вудли! - заорал Вилли!
Они подошли к кораблю Генри, и вот их уже все обнимают. Валери была очень худенькая, едва держалась на ногах, но невероятный блеск ее зеленых глаз отражал безграничную радость.
- Познакомьтесь, - наконец произнесла она, показывая на Вудли.
- Это...
- Доктор Вудли, - захохотал Вилли, перебив ее, - только молодой.
- Это Стив, - сказала она.
Все замолчали и теперь удивленно смотрели на юношу, который смело и озорно улыбался им.
- Доктор Стив? - спросил его Генри.
- Нет, Генри, - ответил тот, - просто Стив, так будет намного лучше...
А солнце уже взошло над горизонтом и освещало счастливые лица людей и белые корабли и яхты, мирно покачивающиеся на волнах спокойного океана. Океана, который омывал острова и земли. И всю эту планету, такую маленькую, голубую красавицу, где, казалось, уже ничего ужасного не могло произойти...
***************
Он шел по улице, смотрел по сторонам на проходящих мимо него людей, машины, проезжавшие по дороге, на дома, вывески с пестрой рекламой. Смотрел наверх, где между домами проглядывало небо и яркое солнце. Он шел и думал, и вспоминал...
Какая-то женщина и мальчик с ней рядом остановились и посмотрели на него. Он тоже остановился.
- Юрий? ... Простите, - поправилась она, - Юрий Нестеров?
- Да, - ответил он.
- Здравствуйте...
Он поздоровался. Она достала из сумки книгу и протянула ему. Это была его книга, та самая, последняя.
- Простите, Вы не оставите нам автограф? - попросила она.
Он держал в руках эту книгу и вспоминал, как написал ее, и чего это могло всем стоить... А женщина, задумавшись на секунду, добавила:
- Может быть, несколько слов - от себя, от автора? Если не затруднит?
Он взял ручку из ее рук, и написал эти несколько слов:
- "Все должно быть так - как должно быть". Потом посмотрел на мальчика, на женщину, посмотрел наверх на солнце и небо и добавил еще: "А там посмотрим"...
Ноябрь 2012
Андерс Валерия 
Мастинская Фаина 