По пути от турникета к санпропускнику Саша все чаще задумывался о своей работе. Нет, скорее о своей жизни.


Бывали дни, когда, здороваясь с коллегами и снимая с себя полностью гражданскую одежду в помещении для чистой одеж- ды, надевая тапочки для перехода в помещение спецодежды, приветствуя кастеляншу и получая от нее чистые комбинезон и нижнее белье, минуя душевые, в которых по окончанию рабочего дня будет сдирать с себя специальными мочалками и моющими средствами возможно присутствующую на теле радиацию, одеваясь и выходя в напичканный датчиками лабора- торный шлюз, он непрестанно перебирал беспокойные мысли. Сегодня был такой день.

Мать опять всю ночь гуляла по комнате. Саша знал, что ее сердце уже несколько лет работает не так, как должно было бы. Переходящие все чаще в мольбу уговоры матери, уехать куда-нибудь подальше, терзали душу. Он знал, что мать сама никуда не уедет, а он не бросит ее. Да и куда было ехать. Работу по профессии, даже за такую же недостойную человека зарплату, найти будет очень нелегко. Денег на поездки, поиск и устройство на новом месте не было.

Не было сомнения, что их друзья, если понадобится, отдадут последнее, чтобы помочь, но ни мать, ни он эту невозвратную помощь в такие беспросветные времена принять не смо- гут. Ощущение готовности близких людей к поддержке стоило само по себе многого. Оно было важным и, в каком-то роде, целительным.

Сердце пылало желанием подарить девушке, коснувшейся его, особенное тепло, необычные слова и безмолвную нежность, похожую на каплю росы под первым лучом солнца. Но тут, в последнее время, в тот момент, когда краски его личного фильма, по сценарию со счастливым завершением, начинали набирать светящуюся силу, и в кадрах совершенно отчетливо виднелось красивое белое лицо, пред глазами все чаще появлялась какая-то искаженная от захлебывающегося восторга рожа, которая неистово, с балаганной ноткой кричала: «Милые девушки! Экспер-р-р-ри-мент! Экспер-р-р-р-ри-мент! Нищий облученный ученый собирается плодиться! Есть жел- л-лающие-е-е?»

— Саша, глянь на масс-спектрометр! Что-то я не пойму, — голос Николая, стоящего у манипулятора и разглядывающего через толстое стекло очередную поступившую с завода пробу, вернул его в реальность. Саша стряхнул с себя минутное забы- тье и занялся тем, что его когда-то увлекало. Здесь, в лаборатории, не было места для фильмов. Здесь каждый нес ответствен- ность за другого, за результат работы завода и за безопасность работающих на нем.

На расстоянии вытянутой руки, на столе манипуляторной камеры, поблескивая металлическим светом, отдыхала казав- шаяся обузданной человеком смерть. Ее свозили на завод со всей страны и из-за рубежа в специальных контейнерах в виде отгоревших и поддающихся переработке твэлов. Не поддающиеся переработке тепловыделяющие элементы и прочие отходы науки и промышленности атома продолжали накапливаться в специальных хранилищах страны.

Задача лабораторий института заключалась в контроле ре- зультатов текущего производства завода, а также в исследовании возможностей более эффективной переработки отходов атомной энергетики. Сам процесс извлечения из радиоактивного мусора составных, пригодных для дальнейшего использования в новых энергоносителях, препаратах и изощренных начинках смертоносного назначения, состоял из целого ряда процедур, вызывающих у нормального, любящего жизнь че- ловека если не навязчивое ощущение постоянно присутству- ющей опасности, то не менее неприятное чувство внутренней напряженности.

Сначала все погружалось в водяные отстойники. Затем крошилось, обрабатывалось химией, делилось, промывалось, вы- паривалось, обрабатывалось, подгонялось, фасовалось, отгру- жалось, отправлялось в путь по стране или утилизировалось.

Она снова набирала силу. Ее безглазая оскаленная улыбка мелькала во всех углах цехов завода, между трубами, емкостями и отражалась в стеклах измерительных приборов. Она со- провождала каждого рабочего вплоть до раздевалки, а некоторых — домой.

Одна из черт человека, однозначно отличающая его от остальных представителей мира животных, — это умение обработать навалившуюся необходимость так, что она становится неразрешимой, а посему не представляющей собой проблему, а посему более не заслуживающей внимания. Необходимость не бросают на произвол судьбы, а скорее — авось пронесет! —предоставляют решению благосклонности Всевышнего, вера в которого в экстремальных случаях начинает теплиться даже у отъявленных атеистов.

Особенно хорошо получается, когда она касается возможно большей группы, например, жителей целого города или целой страны. Всеобщее ощущение коллективного пребывания в одной лодке сплачивает в духе непрерывности движения. Даже при наличии только одного весла.