1.

На презентации книги «Заплинтусный Бэби» в «Библио-Глобусе» к нему решительно подошла худенькая кареглазая девчушка.

— Вы — литературный критик? — поморщился Петухов.

Девица нахмурилась:

— Вы только не обижайтесь… В ваших книгах — жидкая сперма.

— Какая еще сперма?! Кто вы такая?

— Давайте прогуляемся по весенней Москве. Ведь так хорошо! Помните у Фета: «Веет май-чаровник!»

Петухов почесал затылок: «Охотница за чужим тугим кошельком? Не похоже…»

— Ангелиной меня зовут… — барышня пошла к выходу.

Как же она худа! Просто из концлагеря. А глаза-то, глаза… Будто два горящих угля!

— Значит, мои тексты — жидкая сперма? — Петухов с подчеркнутой корректностью вел Ангелину под ручку по Тверскому бульвару.

— Вы похожи на своего героя из «Бэби». Зажатый, пугливый, будто из застенков гестапо.

— Время, заметьте, тревожное. Крым колобродит. Пятая колонна. Шпионы всех мастей. И все такое…

— Время всегда одно и то же.

— Может, откроете великую тайну? Кто вы такая?

— Твой бес-хранитель.

— Глупая шутка.

— Сермяжная правда, Тёма.

— Мы уже на ты?

— Так проще.

2.

Подле памятника Есенину, горделиво стоящему со вспученным гульфиком, сели на лавочку. Над ними нависли кипенно-лиловые грозди сирени. А запах-то, запах! В нем обещание любви, может быть, и самого бессмертия.

Артем выбил из пачки «Camel» сигарету, с наслаждением затянулся. Пустил аккуратное колечко дыма.

— Следующий роман напишу о крезанутой худышке, считающей себя бесом.

Агатовые глаза Ангелины сузились:

— Значит, не веришь?!..

Хлопнула в ладоши. И певец крестьянской Руси вдруг обратился в каменного А.В. Петухова. Чесучовые брюки, пиджачок. Греческие сандалеты. Испугано-напряженное выражение лица. А из нагрудного кармана пиджака торчит мятая пачка сигарет «Camel».

По спине классика скользнула хладная капля пота.

— Это как же?! — задушено прошептал он.

Ангелина еще раз хлопнула.

Есенин вернул статус-кво. По-весеннему вспученный гульфик. Поэтические кудри. Взгляд устремленный в прекрасную вечность.

Дрожащими пальцами Петухов прикурил сигарету от сигареты.

— Что-то мне скверно… Сердце! Может, тромб оторвался.

— Сделаю я из тебя нового Гоголя.

— Николая Васильевича?

— Его! И бессмертную душу твою не потребую. Мой тебе бонус.

— Что должен делать?

— Переспать с женщиной. По-настоящему.

— Спал сто раз.

— Спал как кролик.

— Что ты имеешь в виду?

3.

Пришли в апартаменты Петухова на Авиамоторной. Хорошая такая хатенка в надежном сталинском доме.

Консьерж, бесшумный скоростной лифт, приличная кубатура, высокоскоростной интернет.

Приникли к монитору, подыскивая на сайте знакомств походящую кандидатуру для амура.

Артему все не нравились.

— Что нос-то воротишь? — оскалилась Ангелина.

— С червоточиной! Допустим, в физическом плане сольюсь, а в ментальном?

Бесовка облизнула пухлые губы, диковинные на этом худющем лице.

— Духовность у тебя самого с червоточинкой.

Пастухов опустил голову.

— Жарковато что-то становится… — Ангелина сняла через голову черное платье.

Смуглая фигурка нимфетки с маленькой грудью, кофейными сосками. Бедра женственны в белых трусиках-стрингах. Трогательно нежный бугорок Венеры.

— Ты чего творишь? Я же мужик, все-таки? — прошептал Тёма.

Ангелина повернулась к нему спиной. На копчике беллетрист увидел алый кружок, эдак рубль.

— След от хвоста, — разъяснила бесовка. — К лучшему пластическому хирургу Москвы пришлось обращаться. Так что, как на женщину, будь добр, не реагируй.

Артем метнулся к шкафу, протянул гостье футболку с логотипом своего последнего хита «Заплинтусный Бэби»:

— Накинь, пожалуйста.

— Обожаю х/б! Надо поменять свое платье. Дрянная синтетика!

— Ты ходишь по бутикам?

— Не важно… Может, девочку тебе подыскать на сайте топовых путанок? Там иногда попадаются такие цыпки!

4.

— Попробуем эту рыженькую? — Ангелина ткнула пальчиком в монитор. — Если не врет, закончила МГИМО. Элитные эскорт-услуги рассматривает как релакс перед дипломатической работой в Зимбабве.

— А сколько берет?! Годовая зарплата таджика!

— Не жмоться! Девушка обожает Ван Гога, Солженицына и Пастернака. Игра, поверь мне, стоит свеч.

— Дай рассмотреть… Лизой зовут. Субтильная. Вроде тебя. Чуток крупнее.

— Звони! Операцию назовем «Козлиная песнь».

— Что за дичь?

— Козлиная песнь — в переводе с греческого языка — трагедия. Только через трагедию можно обрести новую ментальность.

— Почему именно козел, а не баран, не, скажем, индюк?

— Греки козла считали жертвенным животным. Под его мясо читались высокие слова о смерти и любви.

— Ага… — пальцы Артема Владимировича забегали по клавишам телефона. — Алло! Это беллетрист Петухов.

— Попсу не читаю…

— Это нормально! Оформите заказ.

— Диктуй, ковбой, адрес. У тебя не хрущовка?

— Вы с ума сошли! Пятикомнатные апартаменты. Три лоджии. Стеклопакеты. Дубовый паркет. Японский вентилятор.

— Адрес?

— Авиамоторная.

— Ах, как скучно! Приезжай в «Москва-Сити». Пиши.

Петухов с ураганной скоростью застрочил в блокноте.

— Жду тебя через час. Чмоки-чмоки.

Трубка дала гудки отбоя.

— Все-таки я волнуюсь… — покраснел Петухов.

Бесовка игриво толкнула его в бок:

— Я буду рядом!

5.

И закрутился у Артема Петухова с Елизаветой Петровной роман. Не роман, цунами!

Премьерная любовная схватка состоялась в скоростном лифте.

Потом они заключали телесный союз в речном трамвайчике, на воздушном шаре, в полночь, под бой Кремлевских курантов, на знаковом для русаков, Лобном месте.

Артем сбросил с плеч лет десять. Расправил богатырские плечи. Втянул живот. Походка стала отчаянно кавалеристской.

— Да кто ты такая, чёрт подери?! — Артемка вглядывался в зеленые глаза сексуально остервенелой Лизы.

— Всё есть в резюме… А ты — ничего. Орёл! Дай почитать свое.

— Проза моя, увы, дохловата. Жидкое семя.

— Самоуничижение паче гордости.

— Понимаешь, именно через тебя я хочу стать Гоголем. Так сказать, Николай Василича клоном.

— Гоголь был импотент.

— Бред!

— Нет, это правда. Я с ним как-то встречалась.

6.

— Как тебе Лиза? — щурилась дома чертовка.

— Не мой персонаж. То есть мой, только очень безбашенный. Утверждает, например, что корефанилась с Гоголем.

— Все может быть… Как твоя рука?

— В смысле?

— Тянется к перу? Перо к бумаге?

— Увы…

7.

Лиза его ждала у отцветающей сирени у входа в парк Кусково.

— Извини, чуток опоздал! — Петухов облизнул губы.

— Да и я только пришла, — печально улыбнулась барышня.

— Какая-то ты сегодня не такая… В черном платье. Будто с похорон.

— Варлама Шаламова читала на ночь. «Колымские рассказы».

— А моего «Бэби» осилила?

— На седьмой странице.

— И чего?

— Жидкая сперма…

Подошли к пруду. Елизавета достала из сумочки ситную булку, принялась кидать белым лебедям. Те, похрюкивая, принялись харчеваться.

— Будет сегодня у нас с тобой секс? — нахмурился Петухов. — Или как?

— Погоди…

Елизавета щелкнула пальцами и превратилась в лебедя. Кинулась в воду, доедать свою булку.

— Что, блин, такое? — обалдел Петухов.

— Это твой ангел-хранитель? — вышла из-за раскидистого дуба бесовка Ангелина. — И как ее сразу не вычислила?!

— Я спал с ангелом?

— Она тебя зачем-то испытывала.

— Так стану я Гоголем?

Лиза стала на крыло, скользнула в бездонное небо.

Ангелина ударилась оземь, обернулась черным лебедем, унеслась вслед за Лизой.

Петухов глубоко вздохнул, плюнул и пошел домой, писать свою гениальную прозу.

             *  *  *