Без пяти восемь я подошёл к подъезду «обкомовского дома», держа в руке большой букет роз и в голове – полное отсутствие какого бы то ни было сценария. Вернее, по совету Оли, я изо всех сил старался не думать о белом верблюде. Неожиданности появляются там, где чего-то ждёшь и прогнозируешь, а реальность вдруг преподносит что-то неучтённое в прогнозах.                                                                                                                                      
 «Ты Другой и ты очень хороший. Вот и будь самим собой. Этого достаточно.» - сказала мне она час назад. Спасибо за комплимент, но как быть с тем, что я именно такой, что ненавижу экспромты. Ладно, война план покажет. Сбросим зажимы, цвет морды нейтральный, но приветливый.

Таня ждала у входа.

- Точность  - вежливость королей. Но вид у тебя, как у пажа для порки. Причем непонятно: до или после исполнения служебных обязанностей. Я же тебе сказала: папа тоже Другой. Не понял? Не такой, как эти все. Не упырь.           

Её взгляд пробежал по окнам.

– И он очень тебе благодарен за нас с бабушкой. Пошли.

Ужин прошёл «в тёплой и дружественной обстановке», как пишут в официальной прессе. Все мои старания выловить сигналы враждебности или хотя бы настороженности оказались напрасными. Меня встретили как родного, хотя знакомы со мной были только Таня и Вера Васильевна – Танина бабушка.                                                                                                                                           Виктор Евгеньевич, Танин отец,  оказался симпатичным и очень простым в обхождении человеком какой-то очень обычной внешности. Лицо из тех, что требуют усилий для запоминания. А Танина мама, Елена Петровна была похожа очень на Таню. Если бы не разница в возрасте – одно лицо.

На уже сервированном - явно по прадничному -  столе отсутствовало вино.  Это было необычно.                                                                                                                                     
Когда Елена Петровна пригласила всех к столу, Виктор Евгеньевич слегка придержал меня за руку и очень тихо сказал:

- Можете успокоиться совсем. Не хочу Вам мешать. Поэтому и нет.

Это, однако, сюрприз. Он, похоже, действительно Другой.

Уже под конец застолья, сопровождавшегося вполне светской ниочёмной болтовнёй, Вера Васильевна вдруг вспомнила:

- Марк, у меня же закончились все твои головоломки. И кроссворды тоже.

- Неужели все перерешали?! Самостоятельно?

- Ну, не совсем. 

- Энциклопедию Вы не трогали. Тогда что?

- Трогала. Но не Большую, а Детскую.

- Не смущайтесь, бога ради. Это замечательно! Детская – не справочник, информация оттуда добывается труднее. Вы это поняли и пошли самым правильным путём. Но надо наращивать сложность. Вы какой язык учили в школе, немецкий? Вот вернитесь к нему и совершенствуйтесь.

- Боюсь, я уже напрочь всё перезабыла.

- Что успели выучить, помните. Так устроен мозг. Но это ушло глубоко, надо поднять в активную память. Это совсем просто для вас. – всё это я произнёс медленно, подстроившись под её дыхание и

- Bitte geben Sie mir mehr von Ihrem wunderbaren Stück Kuchen.  Vielen Dank.*

Она подхватила лопаточкой треугольник пышного пирога и положила мне на тарелку.

- Битте. Ихь бин фро ес хат эйхь гефален... - Ох! Как это я?

- Видите, Вы меня прекрасно поняли.  И даже характерное немецкое «хь» у Вас сохраниллось.  А пирог у Вас просто роскошный!

Немая сцена завершилась аплодисментами и Виктор Евгеньевич торжественно продекламировал:

- Стоит многих воителей славных один врачеватель искусный. Вырежет он и стрелу, и рану присыплет лекарством.

После чего последовало предложение:

- Марк, Вы не против кое-что обсудить наедине?

Я встал из-за стола.

- Виктор Евгеньевич, Вы можете ко мне на «ты».

-Пойдём, пообщаемся в кабинете.

То, как он остановил Таню, мне не понравилось, и он это уловил и постарался исправить.

- Танюша, не съем я твоего друга. Мужчинам иногда надо пообщаться без дам.

Кабинет был мне уже знаком. В эти уютные кресла я усаживал Таню и Веру Васильевну, когда работал с ними обеими. Одно из них сейчас занял Виктор Евгеньевич. Я расположился напротив. Несколько минут шёл молчаливый диалог. Мы изучали друг друга.

- Тебе нужен физический контакт, или ты уже понял и так, Мессинг новоявленный?

- Контакт уже был. При знакомстве и когда Вы меня придержали перед столом. Мне почти хватило. Остальное я добрал сейчас. Вы очень мощно транслируете. Вот только на Таню не надо так...

- Значит можешь окончательно успокоиться. Я открыт, не играю.

- Уже успокоился.  Мне далеко до Вольфа Григорьевича, но диссонанс  при любой игре неизбежен и я его чувствую.  Не надо прелюдии, Виктор Евгеньевич. Даже не думал, что у вас там учат на таком уровне.

- До твоего далеко. Но видимо это вопрос природных способностей. Не все Амадеи – Моцарты и не все Вольфы – Мессинги.

- Ещё и направленность очень важна.

- Ты имеешь в виду разницу между щитом и мечом?

- Между скальпелем и   мизерикордией.***

- Жестоко. И не совсем справедливо.

Я пожал плечами.

- Танечка говорила, что ты старше её на сто лет. Я ей не поверил. Но вижу, что она права... Марк, скажи, почему я сам не понял, что с ней происходит? И с мамой.

- Это можно сравнить с адаптацией рецепторов.**** Проще говоря, это «замыленный глаз». И другая направленность. И самоуверенность. Вы с  Еленой Петровной воспитывали хорошего человека и вам это удалось. Вы видели желаемый результат: материал принимает заданную форму. Ну и слава богу. А что происходит внутри формы, вам было важно, разумеется, но Ваши способности Вам же мешали... Мне трудно объяснить словами. Вы знаете, что такое капли принца Руперта?

- Нет. Интересно!

- Такие изящные хрустальные слёзки с нитевидным хвостиком. Если хвостик сломать, вся капля рассыпается, даже взрывается иногда.

- Я понял. Освобождается внутреннее напряжение. Его невозможно увидеть, но оно проявляется взрывом... У них очень сильная связь и когда... осколки от внучки полетели в бабушку. Так – так. Ну, я ему!...  Сиди, не паникуй. Никого ты не выдал. Давно всё знаю. Вот только не связал.

- Виктор Евгеньевич, никто не виноват. Ни Вы, ни Елена Петровна, ни даже тот, кого Вы сейчас мысленно четвертовали.

- Колесовал. А кто?

- Никто. Вернее, не кто, а что. Невежество, общественное ханженство, глупость.  Уродливая мораль. Обстоятельства. Стечение обстоятельств.

Он отдышался, откинулся в кресле. Я отследил пару волн релаксации.

- Напряжение в каплях принца можно увидеть через поляризующий светофильтр. Только надо об этом знать и правильно его применить. А у  меня фильтр встроенный и несъёмный. Только и всего.

- Почему же эти х...вы светила ни хрена не поняли? И пичкали мою девочку всякой дрянью? А вот ты... гм...  понял, взял и исцелил.

- Именно потому, что они – светила. Они высоко, и оттуда больно падать. Не сомневаюсь, что они или кто-то из них понял. И знает, как лечить. Но вы вообразите ситуацию: « Товарищ генерал, Вы искорёжили любимое дитя своим очень правильным воспитанием. Потом кто-то ( я  спародировал его интонацию) неправильно...гм...сделал её дамой, а лечить её нужно гм ... гомеопатически – подобное подобным.». Вообразили?

Он на несколько секунд задумался и вдруг расхохотался. Хорошо расхохотался, от души.

- А я – не светило. Я щенок – второкурсник. Откуда и куда мне падать? Со второго курса в армию? Но моё останется при мне. А победителей не судят.

- Их награждают. Но ты нахал. Редкостный нахал! Надо же! Ладно, а это что значит? -  Он извлёк откуда-то хорошо знакомую мне розовую комбинашку. – Что ты к ней «привязал»?

- Вы уже сами всё поняли, Виктор Евгеньевич. Только Таня не должна этого знать. Постарайтесь скрывать своё понимание ещё некоторое время. Пусть закрепится эффект. А если не уверены в себе, я развлеку Ваших дам какими-нибудь фокусами и между делом отключу зависимость.

- Не надо. Если это на пользу Танечке, я потерплю. Но очень уж она меня бесит. – Это он произнёс совсем жалобно. Тут мы расхохотались оба.

- Всё, Марк. Вот теперь всё ясно. Осталось расставить точки над и. Ты даже не представляешь, насколько мы тебе благодарны с Леной. Честно тебе говорю, о лучшем муже для Тани я бы и не мечтал. Да сиди ты! Я знаю, что ничего у вас не получится. Особенно сейчас, когда понял. Ты слишком другой, слишком. Найдёшь ты себе пару  или нет – не знаю. Вряд ли. Но это твои проблемы. И твой путь. Всех колдобин перед тобой я выгладить не смогу. И не буду. Но, если совсем припрёт, просигналь.

Он встал, обошёл стол и вытащил что-то из ящика. Это оказался шикарный коричневый портфель-«дипломат» с кодовым замком и ещё какими-то прибабахами.

- Держи!

Я не шевельнулся.

- Да знаю я ваши с Учительницей принципы. И уважаю. Я уважаю Людей, мальчик. Человеков уважаю. И пусть меня черти в ад живьём возьмут, если у меня хоть мыслишка была тебя обидеть. Но не в руках же ты всё это понесешь, и не почтой отправлять! Денег здесь нет.

- А что есть?

- Два твоих авторских свидетельства. На « Способ активного оптического экранирования» - так, кажется. И на устройство для этого. Из чего именно ты это слепил, понятия не имею, но наши технари прикинули хрен к носу и соорудили самое простое, что смогли. Работает. Ну, и всякие сопроводительные бумаги. Не смотри на меня, как слон на кашалота. Просто за тебя сделали нудную бумажную работу и за тебя пообщались с бюрократами. Сам бы барахтался в этом до конца времён. Но ты и не собирался, не додумался. Изобретения секретные, имей в виду! Подписку не беру. Расписку в получении – тоже.

- Это не всё.

- Разумеется. Ещё два заграничных паспорта: на имя Марка Борисовича Штерна и Ольги Николаевны Черниковой. С индийской визой и китайской. Мне известны ваши интересы. Всякие сопроводиловки и инструкции – само собой.

Я встал из кресла, взял со стола «дипломат». Мы молча обменялись торжественным рукопожатием.

- Вы сказали не всё. Осталось что-то важное.

- Да, Марк.

- Весь внимание, Виктор Евгеньевич.

- Твою защиту можно пробить.

- Можно. Но с очень плохим разрешением в непрерывном режиме.

Мне стало смешно.

- Я ещё немножко покопаюсь и будет нельзя. Даже двумя способами будет нельзя.

Всё-таки он умнейший дядька!

- Ты сказал: « В непрерывном режиме». Значит опять «подобное подобным». А второй способ?

- Виктор Евгеньевич...

- Когда проверишь свои идеи, передай через Таню. Такие, как ты, только на дипломе не останавливаются. Несколько «Авторских» тебе помогут.

- Ну, не всё, Виктор Евгеньевич, не всё! Есть что-то лично Вам важное. Я же чувствую, но не могу прочитать. Телепатии не бывает.

- Силён! Ладно, последнее.  Я знаю, вы беретесь только за то, что вам самим интересно. Если когда-нибудь к вам обратятся с личной просьбой... включись же опять на приём, черррт! – именно от меня, не... ты понял,  и тебе или вам будет интересно, не откажите, ладно?

- Таня сказала, что «папа тоже Другой».

- Вот, от него.

............

Утром я пришёл на занятия со своим старым портфелем. А вечером Оля вернула мне генеральский подарок.

- Обкатали на нём новый гамма-дефектоскоп.***** Импортное импортным проверяется. Удивительно доброкачественное изделие. Ничего лишнего нет. Пользуйся наздоровье.

А ещё через день прилетел привет.

- Папа просил тебе передать...

- Что именно?

- Знаешь, только одно слово. Так и сказал: «Передай Марку: уважаю!».

- Танечка, было что-то ещё.

- Он еще бормотал себе под нос: « Мизерикордия... надо же... мизерикордия...». Марик, а что это такое – «мизерикордия»?

- Оружие рыцарей.

 ..................

*  Bitte geben Sie mir mehr von Ihrem wunderbaren Stück Kuchen. – Дайте мне, пожалуйста ещё кусок Вашего замечательного пирога. Большое спасибо. (нем.).

** Битте. Ихь бин фро ес хат эйхь гефален... – Пожалуйста. Я рада, что тебе понравилось.

*** Мизерикордия – кинжал с узким трёхгранным либо ромбовидным сечением клинка. Использовался для добивания поверженного противника, либо для убийства противника, бесполезного с точки зрения выкупа.

**** Адаптация рецепторов – изменение чувствительности рецепторов (воспринимающих органов) при непрерывном действии раздражителя.

*****Гамма-дефектоскоп – прибор для неразрушающего визуального контроля, в котором для просвечивания объектов используются гамма-лучи.