Продолжение повести,

-2 часть -  ЖИЗНЬ- НЕ СКАЗКА - или-
http://www.andersval.nl/index.php?option=com_content &task=view&id=8153

3 часть

ПОМИНКИ

Павлик Рылов ждал нас за кладбищем, вытирал стёкла машины.

- Вы там, места себе занимали? - проворчал. - Все уже разлетелись. И что мне теперь воздух возить?

- Нет, дорогой, - съехидничал Жора, - ты и воздух сегодня не возишь! Заболел, Паша, давление. Отвезёшь нас к Шубину, а сам дуешь в гараж. На якорь! Примчишь на такси. Помянем Вовчика без парторгов и жополизов.

- Что ты кричишь? Я уже в гараже! - ответил Павлик, как всегда, улыбаясь. - Думаешь, у меня друзей не было? Просто ты прыщ - наружный, а я внутренний. Зато с тобой мне даже будильник не нужен.

Это Жорика озадачило. Дело в том, что сначала Павлу страшно не нравились одесские шутки; на его взгляд, скрытые оскорбления. Тем не менее, когда он проводил в последний путь, в мусорник свою кепочку «а-ля курортник», - начал учиться шутить «по-одесски». Ну и, конечно, нередко ляпал нечто, типа того, что на кладбище мы «Места себе занимали». Хотя Жора учил:
«В доме повешенного не говорят о верёвке». Вобщем, Пашин «будильник» Жорика насторожил. Он вытаращился на Седого, как «Ленин на буржуазию».

- Объясни!

- Пожалуйста. Когда ты орёшь в гараже, я дома слышу: пора на вторую смену.

Жорик подпрыгнул и восторженно обернулся ко мне:

- Видал, моя школа! - И тут же вздохнул тяжело; кепкой вытер лицо. - Мы смеемся, ругаемся, а Вовчика нет. Детство вырвали с мясом, куска солнца лишили. А? Скажи! – он взмахнул кулаком в небо и заплакал. Завыл, пряча в кепку лицо. Павлику приказал, - Гони!

- Знаю, - тихо ответил Паша, - ментов… берёшь на себя.

Слёзы лились сами собой и, чтобы напарники не заметили, я прилёг на заднем сидении.

В квартире на Петра Великого (бывшая Градоначальническая) я был впервые; Жорик включил меня в дело, как завсегдатай. Мы возвратили жене вещи из морга и начали расставлять столы. Дел достаточно: скатерти, стулья, тарелки, выпивка и закуска. Таксисты уже собирались и  когда всё подготовили, на кухне мы выпили с дядей Шурой за упокой и объяснили: мест в комнате мало. Уходим. А могила, памятник, - всё, что будет надо помочь, поможем. Не прощаемся.

В РЕСТОРАНЕ

На «точке», в ресторане «Театральный» для нас всегда находились места; и официантки заранее предупреждали, где «заседают менты», где блатные или партийные. На всякий случай. Хотя нас это не трогало. Многих знали, выросли вместе; а деревенское пополнение тоже не трудно узнать. Да и что нам до них! Водка нас с Жорой «на подвиги» не толкала; а Пашу, «по приёму кондиции» клонило в сон.

Выпили за друга детства и невольно возвратились к бытию «кладбищенской ситуации». Павлик верно сказал: Жорка - распахнутый человек. Ничего в себе не таил, всему давал точные имена, поэтому и проблемы решал моментально. А у Паши всё сгорало внутри, без слов. Проблем он не касался; лучше делаться дурачком и, по силам «щипать клиента». Но с нами он был откровенен. Вот и начали они с Жоркой спорить о поведении в жизни. Меня, конечно, никто не спрашивал. Жора считал, что у меня в голове только барышни и жажда сломать шею на мотоцикле. Хотя, признаюсь, уже тогда я мечтал о семье и сыне, чтобы когда-нибудь вместе поехать на ралли. А без барышень, как известно, такие дела не решаются. Так что, «стариканы» сражались, а я слушал. Жорик, как некогда мой негр-попутчик, считал:

- Не решённые проблемы бытия падут на головы наших детей. Значит, каждый сам должен бороться за справедливость там, где находится.

А Павлик говорил, -

- Дети как-нибудь вырастут и разберутся сами. Все поколения хотят что-то улучшить, а толку нет.

- И не будет, - кипел Мирцев! Потому что «Не страшен вор и убийца; страшны, с чьего молчаливого согласия существуют те и другие».

Вдруг спросили меня! А что сказать? Я верил в армейские догмы.

- Скажут «Вперёд!», пойду. А нет, тогда надо накапливать знания и укреплять здоровье.

- Ага, - подчеркнул Жорик, - здоровье. Но ты пока умело гробишь машины, мотоциклы, ноги и голову. Хотя должен дальше учиться и одипломиться. Экзамены в институт можно купить…

- А я купить не хочу! Раз уж хочу быть испытателем автомобилей, важнее знать, на что сам способен, а не «купить». Я думаю, надо добиться результатов на соревнованиях, а там будет видно.

- Всё, стоп! – потребовал «Генерал». – Ты лишён слова, как человек, который не понимает действительности. Партийцы и профсоюзцы колотят свой капитал, а нас обвиняют, что «рыльце в пушку». Хотя наш «пушок» лишь чаевые. А это «кастрюля» и «общий котёл». С чаевых оплачиваем ремонты машин государственных. Доплачиваем слесарям, мойщицам, диспетчерам, врачам, механикам и т.д. Плюс, подарки начальству на именины. Т.е. мы, по закону Одессы: «Имеешь сам, дай жить другому». А они? Всё в свой карман! Значит, времена на измене, а ты будто слепой! А диплом ещё никому не мешал.

Павлика мы посадили в такси. Жорик напомнил водителю:

- Везёшь нашего человека! Если заснёт, тресни по морде, чтобы дом не проспал. - И заплатил. На такие мероприятия мы тратили из «общака».

Расходиться не хотелось. Бродили по нашей Соборке - Соборной площади. Жорик знал всех. Потащил меня к болельщикам футбола (они обычно спорили до рассвета), а потом повёл к «старой гвардии» проституток.

- Мой напарник, - представил. – Прошу принимать без бюрократических проволочек. - И тут же все окунулась в воспоминания молодости. Память Жорика - поражала! Он даже дамам подсказывал имена их кавалеров. - Всё равно тошно, - неожиданно восклицал он, и возвращался к факту: Шубин «ушёл», смерть не предскажешь, ничего нельзя оставлять без внимания. - Тем более, дети растут. У меня двое. Что им останется, наши недоработки?

Конечно, заговорили об эмиграции и антисемитизме. Жорка сказал:

- Только полные педики, импотенты и идиоты клюют на национальные склоки. Ведь Павлика, третьего нашего, не шокирует, что он - русский, а мы евреи! – Но тема эта «девушек» интересовала мало, поэтому Жорик вскоре утащил меня дальше.

Как только я захотел спросить про Сигала, Жорик сам вдруг сказал:

- Спорим, Лёнька скоро уедет!

Я съехидничал:

- Ладно, счёт в играх «Черноморца» тебе Севка подсказывает. А остальное?

Тогда Жора начал объяснять телепатию; но запутался.

- Плюнь на теории! Если болеешь за человека, тогда и ситуацию просечёшь. Смотри, Лёнчик; будто прощается с нами! Да и логика! Дети малые - там быстрее схватят язык. Будь они в старших классах, - кто поедет? Нужен техникум, институт. Куда без профессии? - Он уже несколько раз взглянул в сторону кинотеатра «Горького». - Сходим в кино! Дома что делать? Пошли.

Я подумал: «Когда Коля (сын Жоры) окончит медицинское училище, они тоже  уедут».

НЕПРЕДВИДЕННОЕ

Есть рассказ Эдгара По «Человек толпы». Таким был и Жора. Плюс постоянная мысль о смерти соседа, друга детства. Так что кино было лишь поводом не идти домой.

Подошли к пивному ларьку, но не купили. Внимание привлекли два парня. Посасывали из бутылок пиво, цеплялись к прохожим, крыли всех матом.

- Козлы! Ищут на жопу приключения, - проворчал напарник. – Проучить бы.

А у меня, как назло, от всего, что тревожило эти дни, голова разболелась, позвоночник гудел, как провода высокого напряжения, и нога ныла ободранная, когда вылетел из машины. Поэтому туго соображал, «не сёк ситуацию», как учил Жорж. Я вроде понял, что «проучить и решать проблемы самостоятельно» Жора решил сейчас. Но, как? Мы стояли чуть ниже кинотеатра, через дорогу от «Театрального». А возле ресторана всегда толкался наряд милиции.

- Суки менты, возмутился Генерал. Прекрасно видят, - шантрапа духарится. Могли бы и уши надрать. Но, пардон, заняты. Коню понятно, ждут «сладких». Припугнут вытрезвителем, сообщением на работу и т.д. Тогда клиент даст ментам на пару бутылок водки. А если и вовсе пьян, отволокут, карманы очистят, снимут часы и всё дорогое. А в вытрезвителе скажут: таким подобрали на улице. Тут дело налажено!

И я это знал. Однажды, в обществе так называемых «ломщиков» улаживал дела своего товарища. Они, предложили выпить «за дружбу», возвратили его деньги, но что-то тайком подсыпали мне. Наверное, хотели забрать, когда порошок сработает. Но это отдельная история. Факт тот, что я понял: Жорка что-то задумал. И спросил меня:

- Как ты? Твой левый, мой правый?

- Нормально, - ответил я, толком не понимая плана. Соображал очень медленно. Похоже, хочет завестись с пацанами, чтобы народ разгалделся. Тогда и менты подойдут.

В это время пацаны «удачно», как сказал Жора, зацепили парня и девушку с кривыми ногами. На всю улицу начали потешаться:

- Да где ты такую нашёл?! С такой позорняк на улицу выйти, шагу бы не ступили!

Конечно, всё это с матом. Нет, мат в нашей жизни место имел, но без бравады, на улице, в голос… Кроме того, я вспомнил: у Жорки есть ещё дочь. Вот и зацепило его! Плюс, думал, что парень тот сейчас возмутится, а мы поддержим. Но парень лишь огрызнулся:

- Ладно, бычки, свидимся, не заржавеет. Спешу сейчас…

И всё! Зато Жорик не унимался.

- Они спешат; а у нас выходной. Свободны! Твой левый, мой правый. Но не лезь без команды. Я маякну! - И прёт к забиякам. - А что это вы, пацаны, раздухарились? Материтесь, к людям пристаёте. Да вы, шантрапень, племянника моего сейчас оскорбили с сестрой. Она в детстве полимиэлитом болела, а вы её обкозлили. Да племянник мой каратист, чёрный пояс. Да он бы вас здесь на куски. Да ваше счастье, вообще. Тут люди ходят по улице, старики, в родители вам годятся. - И озирается, ждёт народной поддержки. А им хоть бы что!

И мои болячки вдруг разболелись, ноги не держат! Не потому ли, что пацанов испугался, подумал? Нет. Боялся я после армии только одно: убить. А как быть в такой ситуации? Не армия, не война, да и тебя вроде не трогают! И вдруг, в память будто запрыгнул мой тренер по боксу Женечка Абидейко. Ростом полтора метра с кепкой, наилегчайшего веса. Мужик золотой! Он говорил:

- Перед боем смерть всегда о правах своих заявляет. Или ноги отнимутся, или захочется на горшок - капитально. И тут надо ей уважение показать. Сказать: Всё! Умираю от страха, твоя взяла! Она удивится, приотпустит тебя, а ты сразу вперёд! Делай, как учено. Красиво, технически! Ведь ты не убийца, и не на войне! Но, считай, умер. Чего волноваться?

Вспомнил я это, сознание просветлилось: голы, очки, секунды считает. Вижу, Жорка ситуацию не сечёт: народ мимо спешит, как глухие. Это когда-то там, после войны, на улице могли пацанам и уши надрать за то, что курили или же матом крыли. А теперь новый закон: «Меня не касается всё, что меня не касается». Да и менты, чьё внимание Жорик хотел потревожить, вижу, вдруг погрузились в «Газик» и укатили. И шантрапа это видит, каяться не собирается. Впрочем, с Жоркой по мирному заговорили, а сами бутылки уже перехватили за горлышки. А один руку в задний карман брюк потянул. Этак, бочком, чтобы Жорик не видел, за спину перемещается. Всё, думаю, сейчас схлопочет Жора бутылкой по голове, - даже кепочка не спасёт. И это - руку в карман - я еще со Слободки терпеть не могу. Когда-то дрались один на один, без ножей. А в наши времена толпой могли одного затоптать и ножом ткнуть. Времена Озверина! И получается: Вовчик погиб - дурная авария; а пока я команду от Жорки дождусь, пузо вскроют ему, со всем поминальной закуской.

Но это я сейчас все мысли по полкам раскладываю. А тогда все болячки мои на мгновенье притихли, и ноги сами шагнули в тот треугольник. Тем более, пацаны меня как-то всерьёз не восприняли. Ну и, я вежливо поздоровался и говорю:

- А таки зачем, юноши, старого человека не уважаете? И вообще... стоите вы неудобно. - Чуть вклинился между ними, раздвинул и ослушался Генерала. Это ведь только в книжках, - «Господин, честь имею стреляться». А тут напарника надо спасать. Вобщем, силе, толкнувшей самоопределиться, с тех пор я доверяю больше, чем командирам и правилам.
    *  *  *

БУДНИ, ПОДРОБНОСТИ

С дядей Вовой встретился через пару дней. Спросить, знал ли, что будет с Шубиным, или просто слова совпали, не получилось. Он подошёл, когда я колупался с новым мотоциклом; старый украли в день похорон Шубина. Это и вовсе пришибло меня. Но подошел Заболотный Володя, Чемпион Союза, и запросто предложил:

- Забирай пока мой, т.е. наш. Ведь вместе собрали. Как в мотоклубе сказали: советской промышленности не снилось. А у него теперь «Лада», выдали за победы, мотоцикл даже обкатать времени нет. Пользуйся! Всё равно менты твой не найдут.

И вот я приехал на новом в гараж. Что-то ещё крутил в карбюраторе, когда подошёл «крестник». Я, почувствовал взгляд, оглянулся. Как он смотрел! Понимаете? Левый кулак я разодрал о зубы одного из тех пацанов. А правая кисть в эластичным бинте, подвихнул. Да и Жорка уже раззвонил; что я двоих завалил, а потом тому, что за ножиком в карман полез, брюки на прощание разорвал. Ножа, правда, не было, мог и дома забыть, - тем не менее, драпали парни смешно. Но дело не в этом. Я вдруг понял, каким был идиотом, когда рассказывал дяде Володе о гонках, травмах и разочарованиях в жизни. Понял, почему он говорил: «Ты хоть родителям не рассказывай». Он переживал за меня, как за родного! Поэтому я спрятал от него глаза, руки, попытался тему сменить. Кивнул на мотоцикл:

- С Заболотным собрали. Вроде как между делом, но едет красиво.

- Папка порадуется, - съехидничал крестник. - Наслышан, ты ещё одну книжку прочёл. Жаль, тяжёлый конец. Но это не всё. Ты выезжать собираешься? - И потопал в гараж.

- Не знаю! - крикнул вслед. Да и не выезд мой был ему важен.

С «книжкой» я разобрался не сразу. Больше меня поразило «Это ещё не всё!» Так в моём детском сне говорил Полковник. А потом, в ресторане, и Паша с Жорой коснулись темы. Дескать «беляки» защищали то, что «красные» хотели забрать. Но факт - фактом: жизнь трудяг лучше не стала; «красные» тоже тянут всё под себя, как рабовладельцы. Значит, «это не всё!» Младшие сыны Полковника тоже были героями, но для другой стороны. И мы делим себя на партийных, профсоюзных, милицию или бандитов. Но у всех свой интерес. Кто силой, кто хитростью, кто под идею, - равно: отнять, подчинить, заставлять на себя работать. К какой стае примкнуть? В бандиты или политику меня не тянуло. Может быть, из-за книг и героев, которые стояли за правду; совесть и честь? Но Общество, как единица условная актуальность утратило! А другой жизни не знал. Встревожил «Чехословацкий синдром» и близкое знакомство с жизнью офицеров Советской Армии, но зрело в сознании, что и «это ещё не все». Постоянно – не всё.

Как-то с соревнований я заехал в гараж, чтобы похвастаться кубком.

- Ты думаешь это всё? - вытаращился Жорик. А потом привёз меня в магазин «Спорттовары», бывший «Динамо». Там кубок, как мой, стоял за 16 рублей. Жорка тут же прикинул мои расходы и переспросил, - что же ты выиграл?

Тогда я разорался, что и его рестораны тоже дальше «вкусно» не тянут; а бесцельные гонки по городу или на пустырях - меня интересуют не сильно. Но об этом сейчас говорю, чтобы не показалась сумасшедшей моя идея, возникшая после встречи с Володькой. Я так его называю, потому что Владимиров в этой повести уже немало.

Итак, я решил ехать на мотоцикле в Москву, устраиваться на автозавод испытателем. Раз уж в жизни сложно понять, где поломаешь голову, надо хотя бы забаву найти достойную.

Приближались Октябрьские и Техосмотр. Все ремонтники заняты, а в праздники и выходные в гараже только дежурные слесари. Для ремонта мотора, разбитого при аварии, надо было найти и купить запчасти, что тоже было проблемой. Скажу языком не техническим: при ударе в столб одна железяка с переднего моста (рычаг оси подвески) пробила блок двигателя и развалила всё остальное внутри. Но, достань, хоть с небес, привези, собери. Потом кузовные работы, покраска и прочее. Рутина! Вот я и решил, пока праздники, смотаюсь в Москву на Автозавод Ленинского Комсомола. По телефону связаться не смог, значит, узнаю на месте. Явлюсь в Отдел кадров на мотоцикле небывалой конструкции! Нам ещё в армии говорили: для солдата «открыта страна, выбирай, что по душе». И я, даже стыдно сказать, этому верил. Испытателем захотел стать. Но в часть к нам приезжали вербовщики лишь из милиции и всяких сибирских строек. А это было - не по душе. Вобщем, после работы рванул по магазинам. Купил пластиковые пакеты, чтобы на ноги надеть, если дождь, а потом присмотрел оранжевый резиновый рыбацкий костюм японской фирмы «Чори». Всего 12 рублей, но в нём, как на курорте, дождь не страшен. Всё, в путь! Начал совать по карманам морковку - прекрасное средство, чтобы в дороге не засыпать, и... наткнулся на тот пакетик, который дали мне в морге. Развернул, обмер. Нет, обручальное кольцо Вовчика меня не смутило, его нащупал, когда брал пакет. Но коронки не было! Хотя, когда медик сказал про подстриженные усы, я видел: коронка уже не стояла. И как теперь быть?

Жорик на смене, поэтому к Шубиным поехал на мотоцикле. Дверь открыл дядя Шура. Пошли в гостиную. А жену я увидел в спальне возле раскрытого шкафа; она оправляла Вовчика куртку, которую нам возвратили в морге. Я отдал ей пакет с кольцом и сразу ушёл. Но могли ведь подумать, будто я прикарманил коронку! А вдруг тоже заметили, что снята? Нужен Жорка. Я помчался в диспетчерскую, на Греческую, связался по рации, намекнул. Он выдал кучу проклятий на голову воров, приказал ждать.

- Урою! В морге урою! – раскричался он по приезду. – Поехали. Мотик брось здесь. - Через минуту он резко затормозил и, матерясь, поехал обратно. - А что теперь сделаешь? Докажи, кто содрал? Менты, на аварии? В скорой помощи, у криминалистов, в морге? Гниды! Стервятники! Хоть кольцо возвратили. Я тоже заметил, что нет коронки; но думал, - отдали в пакете. - Несколько минут Жорка сопел, колотил кулаком по рулю. А я ногти грыз, пока он не треснул меня по руке, - Не будь идиотом! Знаю, что ты не взял. Но ведь и родичи могли заметить. Ладно, я к Шуре заеду, всё объясню. А ты всё же едешь? Дурная затея. Москва – не Одесса? Но лоб твой, шишки твои. Если застрянешь, дай телеграмму. Я больничный тебе закажу. Но, бля буду, тебя не возьмут! Лишь порожняк прогонишь!

В МОСКВУ

Этой же ночью я выехал. Дома соврал, что поеду на праздники в Николаев, в гости к другу армейскому Лёхе Захарову. Ведь папа уже давно обещал мотоцикл разбить. А когда узнал, что угнали, даже пообещал компенсацию; «чтобы забросил ту дурь». Слышать, что хочу стать испытателем, родители не хотели; друзья уже пару раз меня заносили домой вместе с обломками мотоцикла. Вобщем, уговорил.

В Москву 1600 километров. Но я не считал километры, думал о той коронке. Жорика слово - это одно; но поверят ли, если не знают вора? Книжек о телепатии, предсказаниях и способностях что-то угадывать я прочёл к этому времени море; и даже в пути экспериментировал, чтобы узнать, кто украл коронку. Без результата! Либо в книжках что-то напутано, либо я вовсе не маг, либо всё это трёп. С ворами мотоциклов проще! Запчасти растекались по перекупщикам, а потом они возникали и между нами. Каждый «Явист» был в нашем кругу. И никто не скрывал, что, где достал. Т.е. круг замыкался и уверенность в том, что мотоцикл «всплывёт», не пропадала. А с коронкой сложнее. Тем не менее, шантрапа и воры тоже не прочь прихвастнуть. Значит сведения, кто, что украл, расползались по городу.

«Щипачей» я знал с тех пор, когда рос на Слободке. Плюс, школа-интернат №3, на Большом Фонтане, а потом №6, на Ленинградской, одарили знакомствами. Воровство, мародёрство или чистка карманов у пьяных уже многим казалось забавным геройством, чем можно похвастать в кругу разных по разуму и интересам. Воровство становилось профессией, как работа на заводском конвейере.

Так же я знал врачей-санитаров «Скорой помощи», считавших священным долгом что-то украсть в доме, куда приезжали по вызову; или в карманах больного, когда его укладывают в машину. Также были «борцы с пьянством»: одни прикидывались дружинниками, а другие доброжелателями, помогавшими пьяному добраться домой. Появлялись и те, кто избивал алкаша для развлечения и тренировки. Рядом, «новые» милиционеры, кто ночами выезжал на дороги посшибать штрафы. Другие прикрывали воров, кто снимал с машин автопокрышки и лобовые стёкла. Были и те, кто сочетал всё «удовольствия»: ограбить, почесать кулаки, потоптать сапогами. Но эти о своих подвигах не распространялись. Кое-кто из Явистов, как потом мы узнали, тоже был в этих «бригадах». Ведь мы даже днём считали необходимым сбежать от гаишника. У многих в правах уже было некуда ставить дырку, да и вообще, что от них ждать хорошего? Ночью, тем более. А на чём он догонит тебя, на К-750? Бред! Но вдруг ухо слышало за спиной песню явовского мотора; а через пару дней ты получал повестку: "Прибыть в автоинспекцию". Хотя не мог преследователь заметить твой номер! Мы их так подгибали, что фонарь только чёрточку в середине высвечивал. А то и краску чуть подколупнёшь и - девятка становилась нулём или восьмёркой. Только посадка нас различала, только форма самодельного спортивного руля; только срез переднего крыла, или раскраска шлема. Но эти тонкости знали только друзья! Значит, были осведомители в нашей компании, кто мог на тусовках просто услышать рассказ «про вчерашний отрыв от ментов». Нет, я понимал, что подобное всё далеко от вероятности выяснить, кто снял коронку, но оставалась надежда как-то перепрыгнуть из одной группировки подонков в другую. В крайнем случае, я должен купить и возвратить Шубину другую коронку. Их уже не сравнить, зато на меня подозрений не будет.

С этими мыслями я проехал километров 400. Увидел на посту ГАИ разбитую легковушку, свернул; попросил постовых разрешить пару часов переспать под крышей. Тем более, скучно милиции на трассе, а я им наврал, что испытываю новую модель мотоцикла. Ну и, конечно, японский костюм не возбудил сомнения, что я испытатель-мотоциклист.
Так вокруг мотоцикла собрался «клуб знатоков», а я влез в машину и, с мыслью, что хочу «быть, а не казаться», заснул.
Проснулся от грохота. Лил сумасшедший дождь. Постовые уже заботливо перетащили «испытательный экземпляр» к себе под навес, и предложили с ними отметить Октябрьские. Но я сослался на «плотный график», перекусил с мужиками, и, в благодарность за кров, невольно раскрыл им секрет, почему в дождь моторы их мотоциклов заливает водой, а «явисты» спокойно смываются от преследования. Т.е. я вымазал толстым слоем припасённого солидола свечной изолятор, обернул бобину и кабель пластиковым пакетом, натянул на сапоги те же пакеты, и погнал дальше. Пообещал постовым, что в испытательной лаборатории обязательно сообщу, чтобы и постовым необходимы непромокаемые костюмы, как у меня, только синего цвета.

Дождище лил до Нарофоминска (90-100 км. до Москвы). Пакеты и солидол были на исходе, а скорость до 60 км. казалась мне сумасшедшей. Утешал себя тем, что мотор хорошо обкатаю, а промокшую одежду высушу в Москве, у двоюродных братьев. Разыщу, когда закончу переговоры на Автозаводе.

От Нарофоминская я полз за грузовиками по новостроящемуся шоссе, в потоках грязи, так что можно представить, в каком виде я оказался возле дверей Отдела Кадров Завода. Плюс, мороз в Москве градусов семь! В сумме, одежда моя заледенела в той форме, как я сидел на мотоцикле. Ну, а как должен выглядеть настоящий испытатель! Кое-как распрямился и, как рыцарь в тесных доспехах, пошагал на проходную завода, как победитель марафона. Так в образ вошёл, что чуть не упал замертво в вестибюле, полном домашнего тепла и запаха свежей краски. Помогла мысль: завод ещё строится; значит, вовремя прибыл.

Постучал. «Войдите». За столом – явно полковник в отставке; на пиджаке орденские планки и юбилейные значки. Подумал: милиция и кадры существуют для того, чтобы такие лица в них собирались, или только такие лица приходят сюда? Но это в мыслях! А вслух докладываю:

- Приехал из Одессы на мотоцикле личной сборки. Хочу работать водителем-испытателем. Сплю и вижу себя в этом деле. Готов работать, учиться и жить на благо развития советского автомобилестроения.

А кадровик, вместо того, чтобы излагать мне правила продвижения к желанной профессии, взглянул на меня поверх очков и отчитал:

- В каком виде вы позволяете себе являться в государственное учреждение?!

И опустил голову, будто меня и не было. Зато был на столе чертёжный набор, готовальня, школьная линейка и цветные карандаши; он что-то важно чертил и писал на листке.

Я растерялся. Подумал, что всё изложил очень быстро, поэтому он половины не понял. Ну и всё повторяю с новым вопросом:

- А в каком виде может приехать мотоциклист, который отмахал 1600 километров почти без сна, по дождю и морозу? А от Нарофоминска вообще не дорога, а направление! Что же мне костюм за собой возить, с бабочкой?

Тут дядя вновь прищурился на меня.

- Мне дважды повторять не надо. И так понятно: в день Всенародного праздника катался на мотоцикле, а на Октябрьской демонстрации трудящихся не был.

- Да, не был! В свои выходные поехал в Москву. Думал, в Отделе кадров оценят мой мотоцикл и сразу скажут, как осуществить мечту моей жизни. А потом поеду назад, на работу. Те же 1600 км. В сложных погодных условиях. Т.е. в поступке моём ноль криминала! Тем более, Завод на мои письма не отвечал.

Вдруг дядька «вспылил». Карандаш бросил, кричит:

- Кругом марш, не мешайте работать!

Так я и понял: разговору конец, ругаться не смысла, мало ли, получится и в костюме зайти. А в Кадрах работают до самой смерти. Я просто сказал:

- В армии нам говорили не «кругом марш», но, что пути все открыты. - Впрочем, я уже понимал, что этого Пришибеева мне не убедить. Но страшно захотел посмотреть, что же такое он на листике чертит. А вдруг новый автомобиль? Поэтому мямлил что-то о своих выдающихся способностях, а сам потихоньку подбирался к столу. Подсмотрел! Как раз тогда, когда дядька грозно стукнул кулаком по столу и заявил:

- Всё, я сказал! Сейчас вызываю охрану!

- Нет, - говорю, - не надо. Спасибо! Разрешите идти?

И вышел. Усталость валила с ног, хотел посидеть в вестибюле. Нет, там тепло, сразу засну; всё растает на мне, будет здоровая лужа. Вышел, сел на мотоцикл. К братьям ехать? А с какой радостью? Рассказать, как выгнали? А только помыться, сушиться, - полдня пропадёт. Плюс, все на работе. Значит, и вечер кот под хвост. Разморит, засну. Больше того, кадровик расписывал то ли донесение, то ли статью для стенной газеты. Заголовок: СПИСОК ЛИЦ, НЕ ПРИНЯВШИХ УЧАСТИЕ В ДЕМОНСТРАЦИИ В ЧЕСТЬ ВЕЛИК0Й ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. И что, разве в нашей колонне мало таких художников? Нет, раз дело не выгорело, возвращаться надо без промедления.

Вдруг солнышко разогнало тучи, будто их не было. Я разозлился: на мне всё растает и опять я, будто в луже по горло! Но солнце будто бы подсказало: не будь моё путешествие столь напряжённым, другая цена была бы этой поездке. Сам добрался в Москву, без компании; сам что-то предпринял. И даже дурная мысль появилась: задеру мотоцикл на заднее колесо, въеду прямо в окно Кадровика. Благо, почти у земли. А потом смоюсь в Одессу. Впрочем, и дядечку стало жалко: козлом прожил и дальше ему ничего не видать, дальше кляузных рапортов. А я ещё в армии отказался от предложения стать офицером. Мой майор мне сказал:

- На гражданке не приживёшься! А тут, пока жив, я протолкну тебя и прикрою. Пойдёшь в училище младших лейтенантов; месяца через три заберу, вместо балбеса-лейтенанта поставлю. Его куда-нибудь на повышение, а ты ко мне. На капитанскую должность. А?

Мне даже жалко стало майора. Мужик золотой. А лейтенант, точно балбес. Но такая тоска по воле в сердце заныла, что я сослался на природное несоответствие профессии офицера: голова чешется под фуражкой. Вот вспомнил, и зачесалась! Но это ещё не всё!

Тут к заводу подкатил Москвич АЗЛК, с надписью на двери: ИСПЫТАТЕЛЬНАЯ. Пассажир побежал на проходную, а я подкатился к дверце водителя.

Парень лет 19. Длинноволосый, вроде татарин. Увидел мой мотоцикл и очумел.

- Ух ты! Откуда-й-та?

Ну и, я рассказал ему «честно».

- Приехал устроиться испытателем автомобилей. Дождь, снег, мотоциклы уже задрали! Т.е. я уже испытатель, но на мотозаводе в Ижевске. Решил прикинуть, стоит ли менять шило на швайку? Конечно, в машине уютнее, но надо узнать про жильё и зарплату. Расскажешь?

Почему я соврал? Объяснять долго. Читайте книжки по психологии! Лучше - издательства дореволюционные. Или хоть пару лет в такси поработайте. Тогда и узнаете, что никогда водитель новенького Москвича с лихой надписью на двери, вам правды в жизни не скажет! Наврёт про «испытания» и зарплату укажет раз в пять больше. А так, я сам испытатель, родная кровь. Мотик и костюм, - в магазинах нет. Вот он и выложил правду.

- Да нахрен, никто, ничего не изобретает, не испытывает. Машины - старые заграничные модели. Есть на заводе пять-десять гонщиков, но и они хрен, колупаются после работы. Туды не пролезть. Есть какась испытательная лаборатория, но на АЗЛК только строят. Значится – путь сначала в лимитчики! Общежитие, лет пять-семь стоять на конвейере, в две-три смены. Без московской прописки только сосиски в гастрономе! А «испытательная» на дверце, для автоинспекторов, а то душуть больно. Значится, вожу зам. снабженца. И то повезло. Коды дело пойдёт, то не знамо для нас. Всех делов для народа - краску вынести, запчасть упереть, перепродать. Крутятся, как научены! Ты бы мне лучше помог на «Иж» переметнуться. Я тебе своё по анкете запишу, адрес и телефон в общаге. - В машину полез за карандашом и бумажкой.

Но тут солнышко помешало. Разморило. Начал я стаскивать, как в полусне, резиновые доспехи, чтобы проветрить упревшее и промокшее, и сознался:

- Да успокойся, товарищ! Прости. Из Одессы я. Мотоцикл склепал с другом. Костюм – рыбацкий, в магазине курил. Шлем в ГАИ выменял на бутылку; ментовский знак открутил, а дырку разноцветной изоляцией залепил. Техника молодёжи! А на завод приехал, потому что клюнул на газетные и армейские байки. Значит, ни в какой жопе я не испытатель! Так, мечта. Соцреализм в полном объёме: желаемое прими за действительное!

Пауза! Паренёк выбрался из машины, пишущие принадлежности в полном комплекте, а лицо – без слёз не опишешь. Вдруг он расхохотался, подпрыгнул на месте, попросил подождать. На проходную слетал.

- Я дзынькнул начальству, что в столовую забегу. Топай со мной, на проходной даже не спросют. Знают все испытателя! Ты подсохнешь, я накормлю. У нас талоны. Начальство брезгует, отдаёт. Кормлю корешей. Макароны, котлеты, кисель - красотища!

Позже, задрал я мотоцикл на заднее колесо, чтобы с парнем расстаться красиво, и обратно поехал. Уже на «полную ручку». Мотоцикл обкатан, на АЗЛК побывал. А если Жорик или Володька опять скажет «это ещё не всё», я скажу, что теперь на одно «не всё» меньше. Я ведь толком не знал, что ждёт меня после армии.

ПОСЛЕ АРМИИ. ПОПУТНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

Когда служба в Армии закончилась, явился я, как положено, в военкомат: 20 метров, через дорогу. Знал там каждого, каждый меня. Когда до армии купил мотоцикл, в военкомате меня оценили. Поставили телефон от дежурного. Т.е. посыльный первой очереди. Они звонят, хоть ночью, я на месте. Повестки развести, или за бутылкой водки смотаться. За это – всегда повестка и мне: три дня свободен, с полной средней зарплатой. А после армии, когда водитель военкома шёл в отпуск, меня вызывали «на сборы» или в госпиталь «на комиссию». Значило это, что я 40 дней возил военкома-полковника на «Победе». Представляете? Мне 21, а я на Победе! В 18.00 машина моя. И задача только одна: патрулю не попадайся. Впрочем, гонки с машинами патрулей – это другие истории, поэтому сразу о главном, сначала.

Я прибыл из армии в форме, с полным набором знаков воинской доблести: всё I класса. Но пришёл регистрироваться в родной военкомат уже «в гражданке». Какой-то новый дежурный послал меня в кабинет. И там незнакомец: капитан Иванов. Стрельнул на меня глазами:

- Почему не по форме одеты?!

Тут и я возмутился:

- Вас всяких новеньких понасажали, поэтому, пардон, сначала проконсультируйтесь у старшего прапорщика Феди, кто я есть. В смысле, не плохо бы знать своих людей в лицо!

Капитан усмехнулся.

- Ладно, сходите за Федей. Пусть представит.

Я к Феде.

- Федюня, что там за краснощёкий? Требует, чтобы по форме пришёл! А я уже выбросил. Усё, вольная птица! Рядовой Дорман стрельбу закончил! Но, раз у вас тут власть поменялась, и строгости появились, дай, Федюня, мне что-то армейское минут на двадцать. Отрапортую и принесу.

- Постой, паровоз, не стучите колёса! - поднял руки Федюня. - Капитан этот особый, так что лучше не делай волны. Спокойно послушай. А про форму он так, для острастки. На вшивость тебя пробивал, засцышь ли. Топай спокойно! И умоляю, сделай серьёзное лицо! Праздник – потом, в узком кругу, вместо сна. Дуй строевым, и не забудь в дверь постучать! Дай мужику уважуху, - должность ево такая.

Итак, строгий капитан раскрыл папку: моё досье. Оценил заслуги перед Родиной и сказал:

- Служба наша продолжается. Враги не дремлют, поэтому мы должны выяснить ваши дальнейшие планы.

- А мои - проще сырого яйца! – говорю. - Буду поступать в университет на юридический. Есть рекомендация командования. В следователи хочу.

- Это похвально, что не в спекулянты. Тогда могу намекнуть, что поможем.

И предложил стать стукачём. А мне это не нравилось.

- Т.е. мои заслуги известны, поэтому могу согласиться лишь на законную службу; хоть шпионом. Но, естественно, с должностью, званием и достойной зарплатой. И чтобы учёбе моей не мешало.

- Нет, - говорит, - сотрудники явные Родине сейчас не нужны. Мы устроим вас, куда захотите, но в гражданские службы.

-Тогда, - сдержанно возмутился я, - ищите в колхозной среде. А я - одессит, шестерить и закладывать корешей, не приучен.

- Ну и ладненько, - не смутился Иванов. - Только теперь все университеты для тебя (уже не вас) закрыты. Передумаешь, позвони. Вот номер. Желаю всего хорошего.

О разговоре я вспомнил в университете. Пришёл подавать документы, но даже направление никто не читал. Я пошёл к руководству. А там мне намекнули:

- У нас разнарядка. Принимаем только сотрудников органов. Вы знаете, кому позвонить.

С тех пор началась моя «холодная война» с Ивановым. Хотя не каждую неудачу я считал давлением «свыше». Просто, как в газете однажды читал: не каждый патлатый – хиппи, но каждый хиппи длинноволос. Так с Ивановым: среди них есть герои, но большинство служки.
Тем не менее, когда меня обвинили в убийстве и привезли в КПЗ (камеру предварительного заключения), первым делом следователь переспросил, - не хочу ли позвонить знакомому капитану. Я не позвонил. Что положения моего не улучшило. Но! Сейчас речь о попытке развиться в образовании. Она провалилась, как и мечта попасть на завод испытателем. Для поступления на заочное отделение университета требовалось 2 года стажа работы в милиции. Но я не хотел в постовые! Зато нашёл работу в ГАИ, на Агитационном автобусе из автопарка. Мне сказали: характеристика оттуда удовлетворит запросы университета. Значит, начал я ездить с капитаном Семиниченко по городу, а громкоговоритель на будке рассказывал, как следует переходить улицу. Плюс, в автобазах мы показывали фильмы по безопасности вождения (в автобусе был кинопроектор). Романтика! Кроме этого, меня гоняли по хозяйственным нуждам ГАИ, поэтому часть времени сидел в дежурной части. В этой «компании» осталась масса знакомых, но в ГАИ я свою мото-жизнь не афишировал. А опыт содружества и вовсе меня убедил: лучше об университете забыть, чтобы с милицией не общаться. То, что я искал в профессии следователя, в органах не было. Поэтому я легко расстался с мечтой, в душе посмеиваясь над кознями «Иванова». Выйти из этой компании было бы гораздо сложней. Туда вход - рубль, а выйти - тысячей не откупишься. А так, на вольных хлебах, судьба не дура, найду себе дело! И то понял, что гонки останутся лишь развлечением. Нашей стране руки или мозги твои никому не нужны. Значит, в первую очередь надо о мозгах сотрясённых подумать, о переломах. Но медицину я ненавидел; тоже капкан. Без денег лечение - ноль. А за деньги, - первый раз дай, всю жизнь «на аптеку» будешь работать. Об этом думал по пути из Москвы.

         *  *  *

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ГАРАЖ

Ремонт машины закончил где-то 16 декабря. А будущее высвечивало ближайшие задания: поскорее раздать долги, сменить мотоцикл на автомобиль, наладить его, как сочту нужным, а потом поеду на соревнования в личном зачёте. Чтобы от клубов и всяких наставников из ДОСААФ не зависеть. Ни от кого не зависеть! Впрочем, объяснить это трудно. Тем более, заковыка! К моменту выезда из гаража мною овладел страх опять сделать аварию или просто поцарапать машину. Ремонт сожрал все запасы! Вобщем, когда я выехал из бокса покраски, даже в гараже полчаса шарахался от всех машин, пока подъехал на выезд. Плюс, Володька крутится рядом; хочет что-то сказать, но подход никак не найдёт. Я позвал его. Он впрыгнул в машину и, как шпион, свёрток дал.

- Тут три сотни. Заначить хочу от жены. Но ты не стесняйся, трать, долги раскидай. Мне не к спеху. Да и те двести - не важно! Мы ж не чужие! А у тебя, как в аптеке.

- Дядя Вова, - ему говорю, - с чего я вдруг в аптекари и банкиры попал?

А он стал выкручиваться.

- В отпуск мечтаю, в Пицунду. Слышал? Народ говорит, - сказка там, красота. А отпуск не скоро. А у тебя на носу. Трать, не парься. Потом разберёмся.

- Ага! Я так смекаю, что хочешь меня в отпуск заправить? Как раз теперь, когда надо «взяться за рубль»? Нет уж, спасибочки, сам отстреляюсь! Спасибо до слёз, огромное, но прости, дядя Вова, давай «без советов врача».

Но Володька вдруг разорался.

- Да что я не вижу, что ты по гаражу, как партизан в белорусских лесах пробираешься! Не дури! Не твоя эта зима! А тут путёвка горит, профком мне сказал.

- Нет, не надо Пицунды-шмицунды. Прости. И спасибо тебе. Поеду.

Володька выбрался из машины, как собака побитая. Постоял, поморгал, плюнул, вздохнул. Машины стронулись с места, я тоже поехал. А он – рядом. И вдруг расхохотался и заорал на весь гараж.

- Пацаны, наблюдаем! Цирк уехал, а клоуны гастролирують! Хренов гонщик ездить вже разучился! Мозги застудил на мотогонках! Пора права забирать! Механик, не выпускай, это же хуже, чем женщина за рулём!

Вобщем, накатил на меня все таксопарковские насмешки. А когда я высунул голову, чтобы точнее въехать на смотровую яму механика, он вообще покатился от смеха!

- Атас, мужики! Смотри! То с закрытыми глазами влетал, а теперь аж по пояс вылез. Хана вам пришла! Либо будку вдребезги разнесёт, либо в яму завалится! Где Мирцев? С спорю на все! Да его теперь ездить будут учить трёхлетние пацаны! Куда, куда, гад, путёвку подписываешь?! - Это уже механику он кричал.

Я отмахивался и глупо хихикал, дескать, «Коровка мозгами поехал». Так и выехал; увидел в зеркало, что теперь Володька пристал к бугру-Шамиченко.

НЕ  ЗАЛАДИЛСЯ ДЕНЬ

Так и случилось. Но часам к десяти. На посёлке Котовского сели «длинные» пассажиры на посёлок Таирова. А оттуда всегда кто-нибудь едет в центр. И вот, только таировских подобрал, смотрю, ещё один на свободное место пританцовывает. Рулю к мужику, а он с пацаном.

- Прости, брат, - ему говорю, - с детьми на переднее сидение запрещено.

- Да возьми, я сам водитель грузовика, - заныл он. - Постовой тормознёт, сам отстреляюсь. Сынок насквозь промок, промёрз.

Уговорил. Сели. Пацан – сказка! В окно глазеет, все машины называет по маркам. Не просто Волга, или же грузовик, нет: Газ-51; Зил- 130; 164 и т.д. И папка счастлив, сам научил. Тут и я разболтался: мечтаю, дескать, когда-нибудь с сыном своим поехать на авторалли. А пацан, приметив наше внимание, начал ещё правила движения объяснять.

Так едем весело уже по Свердлова (Канатной), в сторону Первой Станции Фонтана. А там трамвай улицу пересекает. Я, конечно, кошусь в зеркальце, чтобы трамвай пропустить и скорость не потерять; ведь под колёсами гололёд, забуксую на рельсах. И мальчишка подсказывает:

- Тламвай сплава плопускать.

- Молодец, - говорю, - я и сам вижу. Уже плапускаю! - Сам целюсь за трамваем прибавить газу.

- Нее, - говорит пацан, - вталой тламвай плапускай.

- Какой вталой? – злюсь. - Тоже мне регулировщик, думаю, весь обзор справа закрыл! А трамвай летит, будто последний рейс в его жизни.

Я говорил, что «Холодная война» была между таксистами и водителями общественного транспорта. Ненавидели нас, будто за то, что им подрезали. Но всё это трёп, отговорки, зависть! Бесило их, что у нас чаевые, а им заработок, только по три копейки с левых билетов. Вот и прижимали нас, где могли, тем более, трамвай всегда главный. Ну и, пока я об этом думал, под истерический трамвайный трезвон, вдруг пацан ко мне разворачивается и... по рукам меня: «Плапускай!» Тут и зеркало мне приоткрылось; и кишки рухнули в сапоги! Трамвай – пульман, двойной. А я сунусь за первым; не видел прицеп! И гололёд, как говорят, никто не отменил! Так что, как я успех вывернуть из-под прицепа, не знаю. Только увидел, что змей этот Горыныч прогромыхал в миллиметре от нас, справа по борту.

За перекрёстком остановился. Вышел. Ноги-руки трясутся, будто на вибростенде. И пассажиры выбрались покурить, пот холодный проветрить. Хихикать пытаются. А пацанёнок насупился.

- Ты - наушитель!

А что сказать? Кишки обратно ещё не поднялись. Правда, пацана папа помог.

- Ты не ворчи! Тут наша вина. Уговорили дядьку нас взять, а не положено: обзор справа закрыли. И дядька сказал: с детьми впереди нельзя! Так что сопи в дырочки и мента из себя не корчи. По правилам, мокли бы ещё на Котовского. Всё по правилам - трудно.

Поехали. Я к сознанию возвращаюсь.

- Ну и сколько же лет, - спрашиваю папашку, - нашему спасителю?

- Три, в сентябре было. Сколько это? - сына спросил.

- Тли и два месяца, - гордо сказал пацан; и пальцами показал.

И как тут не вспомнить Володьку?! «Трёхлетние пацаны должны учить тебя ездить!»

После таировских пассажиров я залетел к родителям, перекусить. А там папа подкинул:

- Посмотри на себя! Чёрный стал, как шахтёр. Всех денег не заработаешь. Отпуск проси. Не твоя это зима. Ты сейчас не работник. Опять разбомбишься.

- Что значит опять?

- Не ври, - махнул папа рукой. – Ты на работу начал к восьми ходить, а не на смены. Тоже мне, Штирлиц. Ха! Я в диспетчерскую звонил. Мне, говорю, дайте Рубинчик 12-ый, я у них постоянный. Так барышню и расколол. - Ваш 12-ый, говорит столб, торпедировал. Месяц, раны зализывает. Другую прислать? - А я Васей прикинулся, спрашиваю: а кто ж способный такой? Седой или горластый? - Нее, строчит барышня, Дорманчик наш. - Так-то. Ты там ихний, но и родители не идиоты. Своих заимеешь – поймёшь.

Под эти размышления поехал я дальше. Морозец крепчает, учитываю. Врёшь, думаю, второй раз не поймаешь! Ну и, когда проехал от дома отдыха «Энергетик», кажется, улица Энтузиастов, - перед выездом на 10-ю станцию Фонтана, тоже всё высчитал. Трамвай там не видать, дом стоит на углу. Зато над дорогой висит красный фонарь: трамвай едет - фонарик включается. Но так должно было быть! А в жизни, фонарик работал «от ветра». Или чаще всего у него «выходной». Это я помнил. И то, что дорога перед рельсами с уклоном идёт. Начал, как нас учили, заранее передачами скорость гасить. Дядя Витя Высоцкий был тогда нашим тренером. Правда, после уроков он напоминал:

- Теории – хорошо, а лёд всё равно дело скользкое.

И теперь я это видел. Плюс, фонарик не светит, но сердце подсказывает: сейчас подлетит трамвай таранить машинку мою, как лётчик-герой Гастелло! Вобщем, занервничал, чуть-чуть пережал тормоза, машина заглохла, но скользит дальше. И ни лысинки на асфальте! Зато трамвай летит перед носом, как метеорит, трезвонит, тормозит до искр под колёсами! Чувствую, кузов уже дребезжит. Значит, контакт! С жизнью прощаюсь. Но нети, - трамвай пролетел, остановился. Трамвайщица выскочила, клянёт меня, до звона в стёклах, пассажиров зовёт свидетелями. К счастью, таксист подъехал. Смотрим, по боку трамвая тонкая полоса.

- Краска только заматовалась, - таксист говорит. - Видать, болтами крепления номера попритёр. Ещё полмиллиметра, металл бы пошёл и хана! Гаси бабу, пока жлоб какой-то ментов не позвал. - Но видит, что у меня в голове трамвай ещё едет, пошёл сам с барышней толковать. Пришёл. - Дал ей на покраску бочины двадцатку, и десять «на капли от нервов».

Я из кассы дал ему 30 рублей.

- Спасибо тебе. А то я и вовсе уже… было бы подряд две аварии.

- Ого! - он говорит, - тогда «отойди от стола». Не твоя зима. Самое время в тёплые страны махнуть. Дурной декабрь прокатиться, а там,  сентяб, октяб, тян-ляп и лето!

Дальше катался я уже потихоньку, чтобы прибыть в гараж к приходу бугра-Шамиченко. Приехал к пяти. Наряд посмотрел, а у меня стоит - отпуск. Почти до конца января! Видать, Володька дожал бригадира. Но в душе я возмутился! Июль не декабрь, да и долги надо бы отработать. Но тут прикатил Шамиченко.

- Ключи на крючок! Я Седого предупредил, подъедет скоро. Всех денег не заработать! Путёвка горит, из центра звонили: лучшим отдать. Тоись, 30-ть рублей уплатишь, а стоит она 180. Ты же передовик, комсомолец, гонщик. И столбы целей будут! Название, правда, не русское. Дыра якась. Так ведь на всём готовом! Только не ляпни им про аварию. Езжай. С утра профсоюзы добрее.

Я сделал вид, что расстроен. Дождался Седого, - бугор его предупредил. В центр поехали, на Среднюю. А там - путёвка в Пицунду. Вспомнил: мото-друг Юрка-Зелёнка упоминал. Мама его - из профсоюзных, подкинула путёвку. Правда, в июле. Гусарил – взахлёб:

- Пансионаты для иностранцев и начальников очень больших. А зимой и наших пускают.

Тут и Володька примчался; как бы покрышки приехал выписать. Пакет в руку сунул и убежал. В три часа дня я был уже в аэропорту. Там брат троюродный провожал друзей в отпуск: Додик Рыжий, Лёнька Сафьяна, Марик Шаргородский. Тоже в Пицунду! Так в моей жизни появилась Пицунда и «Три мушкетёра», которые на ближайшие годы стали моими наставниками, хотя были мастерами по ремонту холодильников. Т.е. они учили меня отдыхать от инфаркта. Прекрасная школа! Лизгинка, флирт, дружеские застолья, драки по нужному поводу, и даже львицу кормили с рук. Но об этом отдельно. Потому что сейчас рассказ о преступлении, за которое в 75-ом году меня вызвали к прокурору, с прицелом посадить на семь лет тюрьмы.

ЗНАКОМСТВО С ПОЛКОВНИКОМ ЛАЙКОВЫМ

13 февраля 1973 года - день события. Но дата известна в Одессе в другой связи!
Ночью 12-го треснул мороз 25 градусов. Предыдущие дни прогрели море и землю, поэтому к утру - плотный туман. И, не смотря на истошное завывание сирены маяка, в море столкнулись танкеры: наш и болгарский. Но в четыре утра, когда я приехал в гараж, никто это не знал.

Незамерзающей жидкости мы тогда не имели. Воду из моторов на ночь сливали, а утром заливали из резервуара. Тем не менее, аккумуляторы, наши лишь хрюкали, но мотор не крутили. Поэтому подключали гаражный аккумулятор. Впрочем, после первой пары машин и он сдох. Начали помогать друг другу. Один бежит за водой на мойку, второй крутит мотор «кривым стартёром» (заводной ручкой), а третий - куртку на радиатор, чтобы вентилятор не гнал на двигатель холодный воздух. Такой была «битва за выезд на линию». И побеждали. К шести утра я выехал «шарпать». Т.е. два часа времени «слились в туман», а на стихийные бедствия у нас план не снижали. Значит, порхал по улицам, даже не мысля глушить мотор; десять минут и замёрзнет. Тем более, в городе уже лопались трубы водоснабжения. Где-то вода исчезла, а где-то хлестала фонтаном, пополняя туман и ледовые зеркала на дорогах. А главный инструмент ремонтников Водоканалтреста - паяльные лампы, не помогали. Стихия! - сказали по радио. Детям позволили не идти в школу.

Где-то к девяти утра мне дали заказ на «любимую» 10-ю станцию Фонтана. Приехал, танцую возле калитки дома. Звоню, стучу. Мотор бензин кушает, а клиентов нет. Значит, курс обратно в городскую диспетчерскую, чтобы списать показания счётчика. Иначе плати из своего кармана. Противная волокита! Кроме того, пока заводил машину, отморозил три пальца. И что, ехать к врачу, сидеть в очереди, а машина опять замёрзнет? Значит, разворот, дуй на Греческую. Но! На 9-ой станции на углу стоял «Китобойный магазин»; так называли, потому что обслуживал только моряков-китобоев. И вот именно на этом перекрёстке прорвало водопровод. Из-под земли фонтан метров пять, как в оправдание названия «Большой Фонтан». В воздухе водяная пыль, туман, а по дороге ползёт ледяное озеро метров шесть-семь. И ещё мелочь: здесь трамвайная линия (как у вокзала) пересекает дорогу по диагонали. Если едет трамвай, закрывает обзор дороги. Плюс, как раз перед линией заглох грузовик. За ним - три машины буксуют на льду. Грузовик не заводится: аккумуляторы у них вроде наших, покойники. Ну и, начал я этот «караул» объезжать. Пятый лишний, счётчик поёт противную песню и, как раз выходит на пируэт любимый трамвай. И в жизни не догадаешься, что до преступления не больше пяти секунд!

Из-за трамвая, который закрыл обзор, в лоб вылетает серая Волга. Ход под 90 км. в час, а время будто остановилось! Вижу, глаза водителя остекленели, будто фары! Носом на руль упал, не знает, куда крутить. Летит прямо в лоб. И тормозит, аж покрышки дымятся, но это всего метра два. А когда выпер на лёд, замотало его справа-налево. Я, не вдаваясь в подробности, слышит ли, - ору:

- Брось, падла, тормоз, прямо держи! - И думаю: чайник на чайнике (значит: водитель-слабак), а мне отдуваться. Эти заглохли, этот летит. Куды рулить? Но! Вы смотрели фильм «Экипаж», про героев-лётчиков? Там командир говорит:

- Взлетать невозможно, оставаться опасно. Будем взлетать!

Так и я: «Рулить некуда, будем рулить». На последних метрах асфальта разгоняюсь и влетаю на лёд, но уже направлением в витрину Китобойного магазина. Т.е. чайнику дал метров восемь, чтобы мог проскочить. Ну и, рад тому, что увернулся, поэтому на тротуаре поддал газу, чтобы в витрину не въехать. Красиво вышло, почти разворот на месте! Вроде серого ушёл, и витрину объехал. Но нет! Жизнь диктует свои заковыки. Бык этот, вместо того, чтобы тормоза отпустить, лёд спокойно перепорхнуть и дальше поехать, и на льду тормозит. Поэтому его тоже развернуло, опять мне прямо в лоб. Благо, на тротуаре льда ещё не было. Так и остановились нос к носу, как для поцелуя: болтик к болтику, номер к номеру. Впрочем, номер его я сразу «сфотографировал»: 02-10. Народ при погонах. А мне, что? Жизнь им спас! Это их бык с перепугу влетел на тротуар, явно не предназначенный для соревнований. Вобщем, сижу, улыбаюсь, жду, когда он сдаст назад, чтобы я мог проехать. Что зря время терять!? Впрочем, чин милицейский вдруг что-то поднёс к губам, и это рявкнуло мне прямо в живот: «Бегом ко мне!» Ага, понял: у него перед радиатором мегафоны вставлены. Ну, я вылез. Иду, как за звездой Героя! Смотрю, там впритирку сидят ещё три бугая. В шубах, и с перепуга раздуло немного. И понятно: ситуация – не на танцах!

Первый, полковник, требует:

- Путёвку мне и права.

Мало ли, - думаю, - познакомиться хочет; пригласить на коньяк, как спасителя, или в гараж сообщить, чтобы грамоту дали за умелое вождение в сложных климатических условиях. Значит, принёс права и путёвку. А он мне:

- Вид у тебя сильно спортивный!

- А что, - отвечаю с доброй улыбкой и мастерской скромностью, - вид, как вид: не лето. - Хотя понимаю: заприметил начальник у меня на куртке значок «Автоспорт». Выдавали без особых заслуг, для популяризации. Но мало ли, человек с казарменным воспитанием, может не знать. Или слова ещё не нашёл нужные по ситуации. Впрочем, он не искал! В путёвке начёркал, права сунул в карман, и водителю, насмерть вспотевшему, приказывает: «Поехали». Тут и я потерял улыбку. - Извините, товарищ полковник. Это как права в карман и поехали? А где вас искать с правами моими? В смысле, кто вы такой?

Тут компания расхихикалась!

- Начальство надо знать в лицо! Тут, понимаешь, Начальник автоинспекции Области, сам полковник Лайков Михал Петрович, а ты...

- А что я, товарищи? Простите за глупость вопроса после избытка волнения, но спортивный вид это не нарушение правил! Да и, будь я валенок, а не спортсмен с реакцией, вы сейчас лежали бы в этой машинке одним бифштексом под погонами вместо соуса. Ваш водитель вылетел навстречу, в тумане, при видимости, менее 20 метров, а вы у меня права забираете. И в путёвку... – Смотрю, а там поперёк вписано: «Удостоверение изъято за нарушение правил обгона». - Ничего себе! Вы, товарищ полковник, кстати, благодаря моим нарушениям - и дальше ещё не покойник. Кроме того, Начальник ГАИ, но будто не знаете, здесь есть рамочка «Для заметок ГАИ». А вы через весь мой отчётно-денежный документ вензеля настрочили! И не понять, где рубли, где копейки! И это всё за спасение ваше, вместо доброго слова? А кто обгонял? Я объезжал стоящий транспорт. Он и сейчас стоит. А обгонял, как сумасшедший, по левой стороне ваш камикадзе. Вот и пишите ему! А мне, будьте любезны, отдайте права. И счастливого всем пути. Спортивный вид! Да я вам дорогу открыл и даже в витрину не въехал! А ваш не спортсмен, - если бы на льду не тормозил, вы бы ехали дальше...

Эх, конечно, мне бы заткнуться, поплакаться и умолять, как любят начальники, у них бы сразу гордость страх перекрыла! Но нет. Мелет язык мой на нервной почве. И пассажиры, понятно, расквакались:

- Ах, вот ты какой! Да кто у него начальник! Что это он нам тут правила задвигает!

Ну, я и махнул рукой, будто слезу пустить собираюсь. И тогда полковник смягчился.

- После смены – приедешь в Инспекцию. Спешим сейчас! Там столкнулись два танкера, - с берега видно. Вот корреспондентов везём.

И уехали. А у меня весь день наизнанку. В пересменку Жорка сказал:

- Я тебя отвезу. А ты ему сразу сотку под папку засунь и плачь. Кайся, что с перепугу в бутылку полез. Лайков - сука редкая, но сотню по хрусту услышит.

Так я и сделал. Почти. Взятки давать не умею. Деньга в кулаке пропотела, пока покаялся, а потом всё же напомнил, что жизни им спас. Тогда Лайков поколебался, на столе папки подвигал, ближе ко мне, и говорит, будто с намёком, что лучше сунуть под папку:

- Теперь не могу так отдать, протокол уже есть. Надо хотя бы на пересдачу послать.

- Ну, шлите, раз дело так развернулось. Сдам, не проблема.

Пошёл в класс. Правила в армии каждые полгода сдавал. И перед соревнованиями всегда был зачёт. Так что, - думаю, - без проблем!

В классе был капитан, голубоглазенький.

- Быстро давай, а то мне домой пора.

Я дал. Кресты в вопроснике поставил, ручка вспотеть не успела. Капитан сверил и, только начал хвалить, влетает Лайков. Кто-то настроение подпортил, или решил у меня сотку отвоевать, не знаю. Факт: голубоглазый доложил, что я сдал. А Лайков - в крик и мат.

- Да знаешь, козёл, что твой отличник нас чуть не угробил!

Сник капитан. Дрожит, глаза блекнут.

- Да нет, он вроде сдал, но как бы... вроде... ошибочки. Как скажете!

И тут я - цап из рук капитана билеты и мою карточку! Кричу:

- А вот завтра в Обкоме партии мы ошибки проверим, и, кто обгонял в опасных условиях!

Они замерли. Но Лайков вдруг заулыбался.

- Хаха! - проверил тебя. Пошутил. А ты молодец, на мякине не проведёшь! Спортсмен! Давай карточки, завтра в 16.00, получишь права. А сейчас по домам.

Я и подумал: «Ну, чёрт с тобой!» Отдал. Поверил на свою голову.

В 16.00 его не было. Я часа два вышагивал под кабинетом. А потом секретарша спросила:

- Вы не ошиблись? Полковник ещё вчера в отпуск уехал. На 40 рабочих дней. И мне пора.

Представляете? Что делать? Попросил её разрешить позвонить в диспетчерскую. Жорка, конечно, примчался. Рад до безумия!

- Я же сказал: Лайков сука. Просто так не отдаст, что схватил. А ты, конечно, не дал? Ну, тебе же обойдётся дороже.

Утром поехали в Центр, доложить Инженеру по безопасности движения, что права отобрали. Ведь и гаражное начальство в деле: выговор, лишение премии, хозработы по гаражу. Жорик первым зашёл. Потом позвали меня.

- Скажи спасибо напарнику, - подбодрил «безопасник». - Уговорил, что ты хозработы не вытянешь. Лечи свои пальцы и думай, как права отобрать. А мы пока вроде не знаем; нам ещё как бы, не сообщили.

На улице Жорик всё объяснил.

- Безопаснику дал 25-ть. А он мне ещё одно донесение! -  Тут он раскричался! - От кого сука, скрываешь? Трамвай забодал? На тебя рапорт от общественного автоинспектора! Наш, фамилию я сфотографировал. Потом разберёмся. Но, почему ты мне не сказал? А теперь безопасник лыбится, - зови лётчика на ковёр, грешки накопились. Опять потеть за тебя!

Ладно, это не очень важно, но, раз уж правда всплывает, дополню. Рапорт написал тот самый таксист, который трамвайщицу уговаривал. А ещё через год я её встретил. Божилась, что получила на краску всего 10 рублей, а не 30, как взял с меня «добродетель». Т.е. помог, себя не обидел и рапорт попутно заслал! Так и жили.
А я постепенно избавлялся от иллюзий, которыми была полна голова после школы и армии.