Знаменитое путешествие юного Пушкина в весну- лето 1820 года** с семьей генерала Раевского Николая Николаевича по маршруту - Екатеринослав (нынешний Днепропетровск) - днепровская переправа у легендарной колыбели Запорожского казачества - острова  Хортицы (остров Святого Георгия в трактате "Об управлении империей" византийского императора Константина VII - Багрянородного) близ  колонии меннонитов Нейенбург возле Кичкаса (через "Крарийский" - "Протовчий" - "Кичкасcкий" древний брод  близ   нынешнего Запорожья) -   административный центр мелитопольского уезда - город Орехов Таврической губернии,  - Мариуполь Екатеринославской губернии  - Таганрог Екатеринославской губернии  - Нахичевань (нынешний Ростов-нА Дону) Екатеринославской губернии  - Кавказские Минеральные Воды - Тамань Фанагорийского-Тмутараканского (Тму Таракана) уезда Таврической губернии  - Керчь - Феодосия - Гурзуф - Бахчисарай  и поныне  занимает умы немалого числа исследователей  и почитателей  творчества великого поэта.  

Александр Пушкин. Портрет работы Ореста Адамовича Кипренского.

     Ведь именно тогда поэтическая муза Пушкина была «обвенчана» со сказочным  историческим половецким   Лукоморьем - легендарной Лебедией(Λεβεδία)*** - Приазовьем. После того путешествия  явила она  великому  поэту   строки знаменитого «Пролога» к его замечательной   сказке «Руслан и Людмила»:  

«У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом;
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несёт богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идёт, бредёт сама собой,
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух... там Русью пахнет!
И там я был, и мёд я пил;
У моря видел дуб зелёный;
Под ним сидел, и кот учёный
 Свои мне сказки говорил». («Пролог»  к сказке «Руслан и Людмила». 1828 год)

     Нередки, поэтому, и у нас в Приазовье    публикации, и в  весьма отдаленных от половецкого  Лукоморья местах,   в которых почитатели и поклонники  великого поэта пытаются локализовать первое место встречи с «лукоморским» берегом. При этом каждый автор рисует в своем богатом воображении это место невдалеке от своих родных  пенатов и искренне убеждает читателей  в своей правоте.

     К сожалению,   личные дневники поэта  и его попутчиков (самого генерала Николая Николаевича Раевского, его младшего сыны Николая, дочерей Марии и Софьи, их гувернантки-англичанки,  молоденькой крестницы генерала и  компаньонки его дочек - татарочки  Зары - Зеры, военного врача и стихотворца Евстафия Петровича Рудыковского)    не сохранились и не  позволяют внести однозначность в решение этой проблемы.  Свои путевые   записи  того периода   Пушкин сжег.  Можно предположить, что так сталося потому, что    путешествие «тремя экипажами» весны - лета 1820   было для генерала Раевского, его младшего  сына - гусарского ротмистра Николая Раевского    не исключительно  курортно -оздоровительно  - увеселительным, как  это  принято  представлять,  и  преследовало не только знакомство с красотами диких и суровых  Кавказских гор, южным берегом   Крыма,   оздоровление   дочерей  на  «Железных, Кислых и Горячих   Водах» и  купание в «теплых кисло-серных, в железных и в кислых» целебных ключах Кавказских Минеральных Вод простудившегося  после плавания в холодных  весенних днепровских водах     А.С. Пушкина,   но и иные цели,  связанные, возможно,  каким-то образом   с  предстоящим в декабре 1820 года съездом тайного  «Южного тайного  общества» в Каменке. Иначе не было бы нужды жечь-уничтожать путевые записки - дневники  1820-го после восстания декабристов в декабре 1825 года...  

   Скупые сведения о том путешествии сохранили лишь малочисленные   письма  Пушкина того периода  и поздние воспоминания его попутчиков. Например, письмо поэта брату Льву Сергеевичу  за 24 сентября 1820 года из Кишинева в Петербург: 

     «Приехав в Екатеринославль, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновенью. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел меня в жидовской хате, в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада. Сын его (ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные), сын его предложил мне путешествие к Кавказским водам, лекарь, лекарь, который с ним ехал, обещал меня в дороге не уморить, Инзов благословил меня на счастливый путь - я лег в коляску больной; через неделю вылечился. Два месяца жил я на Кавказе; воды мне были очень нужны и чрезвычайно помогли, особенно серные горячие. Впрочем, купался в теплых кисло-серных, в железных и в кислых холодных. Все эти целебные ключи находятся не в дальном расстоянье друг от друга, в последних отраслях Кавказских гор. Жалею, мой друг, что ты со мною вместе не видел великолепную цепь этих гор; ледяные их вершины, которые издали, на ясной заре, кажутся странными облаками, разноцветными и недвижными; жалею, что не всходил со мною на острый верх пятихолмного Бешту, Машука, Железной горы, Каменной и Змеиной. Кавказский край, знойная граница Азии, любопытен во всех отношениях. Ермолов наполнил его своим именем и благотворным гением. Дикие черкесы напуганы;  древняя дерзость их исчезает. Дороги становятся час от часу безопаснее, многочисленные конвои - излишними. Должно надеяться, что эта завоеванная сторона, до сих пор не приносившая никакой существенной пользы России, скоро сблизит нас с персиянами безопасною торговлею, не будет нам преградою в будущих войнах - и, может быть, сбудется для нас химерический план Наполеона в рассуждении завоевания Индии. Видел я берега Кубани и сторожевые станицы - любовался нашими казаками. Вечно верхом; вечно готовы драться; в вечной предосторожности! Ехал в виду неприязненных полей свободных, горских народов. Вокруг нас ехали 60 казаков, за нами тащилась заряженная пушка, с зажженным фитилем. Хотя черкесы нынче довольно смирны, но нельзя на них положиться; в надежде большого выкупа - они готовы напасть на известного русского генерала. И там, где бедный офицер безопасно скачет на перекладных, там высокопревосходительный легко может попасться на аркан какого-нибудь чеченца. Ты понимаешь, как эта тень опасности нравится мечтательному воображению. Когда-нибудь прочту тебе мои замечания на черноморских и донских казаков - теперь тебе не скажу об них ни слова. С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма. Морем приехали мы в Керчь. Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи, думал я - на ближней горе посереди кладбища увидел я груду камней, утесов, грубо высеченных - заметил несколько ступеней, дело рук человеческих. Гроб ли это, древнее ли основание башни - не знаю. За несколько верст остановились мы на Золотом холме. Ряды камней, ров, почти сравнившийся с землею - вот все, что осталось от города Пантикапеи. Нет сомнения, что много драгоценного скрывается под землею, насыпанной веками; какой-то француз прислан из Петербурга для разысканий - но ему недостает ни денег, ни сведений, как у нас обыкновенно водится. Из Керча приехали мы в Кефу, остановились у Броневского, человека почтенного по непорочной службе и по бедности. Теперь он под судом - и, подобно Старику Виргилия, разводит сад на берегу моря, недалеко от города. Виноград и миндаль составляют его доход. Он не умный человек, но имеет большие сведения об Крыме, стороне важной и запущенной. Отсюда морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле написал я Элегию, которую тебе присылаю; отошли ее Гречу без подписи. Корабль плыл перед горами, покрытыми тополами, виноградом, лаврами и кипарисами; везде мелькали татарские селения; он остановился в виду Юрзуфа. Там прожил я три недели. Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года; человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын  его будет более нежели известен. Все его дочери - прелесть, старшая - женщина необыкновенная. Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался, - счастливое, полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение, - горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда - увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского. Будешь ли ты со мной? скоро ли соединимся? Теперь я один в пустынной для меня Молдавии. По крайней мере пиши ко мне - благодарю тебя за стихи; более благодарил бы тебя за прозу. Ради бога, почитай поэзию - доброй, умной старушкою, к которой можно иногда зайти, чтоб забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться ее милым болтанием и сказками; но влюбиться в нее - безрассудно. Михайло Орлов с восторгом повторяет ...... русским безвестную!... я также. Прости, мой друг! обнимаю тебя. Уведомь меня об наших. Всё ли еще они в деревне. Мне деньги нужны, нужны! Прости. Обними же за меня Кюхельбекера и Дельвига. Видишь ли ты иногда молодого Молчанова? Пиши мне обо всей братье».

     Похоже, далеко   не случайно в этом  письме  великий поэт упоминает  старшего сына отставного генерала Раевского - полковника Александра Николаевича Раевского  - «Старший сын его будет более, нежели известен»...  Очень может быть, что  поэт был посвящен  и  поведал своему брату, таким образом,    некую тайну о   роли, которая  была определена  в каких-то тайных  планах Александру Раевскому..., и  которые,  по его мнению,  должны были  сделать отставного полковника  Александра Раевского   «более, нежели известным»,.. но которым так и не судилося  сбыться.

     Сложно также допустить, что у знаменитого отставного генерала Раевского и его сына - члена тайного «Южного тайного  общества» - гусарского ротмистра Николая Николаевича  Раевского  не  обнаружилось совсем друзей  и никаких  дел  в находящихся по маршруту следования все еще  штатных батальонных   военных крепостях - Александровской у Хортицы (в сто верстах от Екатеринославля)    и  морской крепости  Святого Петра на Азовском море   у устья Берды, расположенной за двести верст от Александровской крепости,  и они не преминули сделать  там остановки для  ночлега-отдыха малолетних  девочек-дочерей-сестер, а  проехали галопом  четыре сотни верст без остановок по неспокойному, тревожному, охваченному на тот час   крестьянскими  волнениями     краю...

     Именно этой военной дорогой вдоль Днепровской оборонительной линии по течению  рек Берды и Конки, а не каким- то неустроенным  - и несуществующим и  в девятнадцатом веке    трактом  «навпростець» приазовской степи   проследовал из Мариуполя в Александровск на Днепре  через Петровск у устья Берды -  поветовый центр Павловского  уезда (позже переименованного в  Мариупольский  уезд) еще...  в 1773 году знаменитый    немецкий путешественник, известный натуралист и врач Иоганн-Антон Гильденштедт-Гюльденштедт(1745 -1781).

     Логично допустить,  что этой же военной дорогой,    обустроенной еще в 1770 году через каждые тридцать  верст  военными  поселениями,  состоящими до 1783 года  в штате военного ведомства в качестве батальонных и двуротных  крепостей - 1) Александровской - при устье Московки, впадающей в Днепр;  2) Никитинской -  на реке Конке, справа в 20 - ти верстах от выхода в долину Днепра(Великий Луг, плавни); 3) Григорьевской - близ двух речек - Вербовой и Жеребца, - впадающих в реку Конку; 4)  Кирилловской - справа,  на реке Токмачке, притоке Конки; 5) Алексеевской - на истоках реки Берды, впадающей в Азовское море; 6) Захарьевской - на реке Берде, слева, против разоренного, неизвестного ретранжамента, с давних пор бывшего;**** 7)  Святого  Петра  - Петровская(Бердянская) - над Азовским море при устье реки Берды,  воспользовался и отставной  генерал Раевский.

     Была у генерала возможность проехать к Азовскому морю - половецкому Лукоморью и иной дорогой.  Для этого надо было после переправы у легендарной Хортицы и Александровской крепости  у уездного города   Орехова   повернуть к  югу, и по знаменитому Муравскому("Битому"- "Чумацкому" - "Великому")  шляху, что вел  от Орехова  к Перекопу - Джанкою - Крым  добраться  до  дороги, которая шла вдоль Азовского моря и которую  когда-то все называли Великой шелковой дорогой*****, а по ней уже ехать на восток  в сторону Петровской крепости у устья Берды,   Мариуполя и Таганрога с Нахичеванью в устье Дона. Именно этой  древней дорогой должна была проехать российская императрица   Екатерина II  в 1787 году  по маршруту  Джанкой  - Геничи - Петровск на Берде - Мариуполь - Таганрог - Нахичевань (Нынешний Ростов - на Дону) - Новочеркасск - Азов - древний Бахмут(нынешний Артемовск  на реке Бахмут Донецкой области) - Белгород - Обоянь - Курск -  Орел - Мценск - Тула - Серпухов - Москва - Торжок - Вышний Волочек - Новгород - Санкт - Петербург,  когда возвращалась из Крыма, но ее кортеж неожиданно изменил маршрут и проследовал не на Геничи (Геническ)  и первую столицу Павловского - Мариупольского уезда - слободу     Петровскую  на Берде, как раннее намечалось,  а  в сторону Орехова - Полог. Кое-кто уверен, что  планы императрицы  Екатерины   поменялись  так быстро   из-за неожиданно начавшихся у нее   "полог" - родов...  Поэтому и Пологи появились близ бывшей столицы Мелитопольского****** уезда.

     Поэтому  и нет особых оснований, чтобы   соглашаться с фантазиями(принимать на веру), художественными  вымыслами и явными  заблуждениями некоторых    искренних почитателей творчества великого поэта Александра Пушкина,   не в полной мере, похоже, представляющих  приазовские почтовые тракты,  чумацкие гоны, казацкие шляхи - начала  девятнадцатого века,   но, тем не менее, смело  утверждающих, что  знакомство Пушкина с Лукоморьем   по пути следования из  Екатеринославля через переправу у Хортицы  к Азовскому морю состоялось  лишь у окрестностей города  Мариуполя или, - того лучше,   аж  за Мариуполем  - уже   на подступах  к славному  городу Таганрогу... Причем, главным   аргументом   у этих исследователей служит...   контурная(!) карта...  двадцатого века, на которой известный исследователь- пушкинист Леонид Гроссман схематически   изобразил участок маршрута кортежа генерала Н.Н. Раевского   от знаменитой  казацкой Хортицы до Мариуполя (Леонид Гроссман. «Пушкин», Москва, издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1939, 648 стр.)...

     Позволительно, все-таки, не согласиться со столь смелыми  мнениями-заблуждениями и предположить, что  важное в биографии поэта  событие, а именно, - встреча   с историческим  Лукоморьем случилась несколько раньше.  А именно, - где-то  в районе  нынешней заповедной  заплавы  Берды - Каялы Берды, - там,  где в 1820 году располагалась штатная морская батальонная  крепость Святого Петра, которую нередко современники называли также   Петровской- Бердянской   крепостью...

      Именно к этому месту - у заплавы - устья Берды  вела     в  девятнадцатом  веке    кратчайшая, благоустроенная и охраняемая      дорога,   связывающая  переправу у Хортицы на Днепре  с северным  берегом Азовского моря.  И уж точно, в чем не следует сомневаться, так это в том, что маршрут кортежа Раевского никак не мог пройти в стороне от скалистых берегов степной речки Берды -   легендарной  Каялы-Берды  - Каменистой Берды.

     Примечательно, что через 17 лет после «венчания» Пушкина с Лукоморьем, его маршрутом проследовал  кортеж цесаревича Александра II, беспрецедентное по продолжительности  путешествие которого с 1-го мая по 12 декабря  1837 года  его знаменитый учитель и наставник -  великий поэт, учитель поэтов, учитель Пушкина  -Жуковский Василий Андреевич назвал обручением - венчанием цесаревича с Россией. Маршрут этого  «обручения цесаревича Александра Николаевича - Александра II  с империей»  и  «Путеуказатель» путешествия   был составлен  Василием  Жуковским. Известно, что Василий Андреевич Жуковский, сопровождавший тогда  цесаревича Александра, очень горевал, что в путешествии  не было рядом  с ним и другого его  ученика - великого поэта  Пушкина... В октябре 1837 года  этот кортеж проследовал из Екатеринислава в Мариуполь (и далее в Таганрог -  Новочеркасск - Царское Село)  через Бердянск и Петровск  у устья  Берды.  

Портрет Василия Андреевича  Жуковского  с дарственной надписью  - Победителю ученику от побежденного учителя, в тот высоко торжественный день, когда он окончил свою поэму "Руслан  и Людмила". 1820  Март 26 Великая пятница.   

Василий Жуковский(1783 -1852)  - великий русский поэт, Учитель Поэтов, учитель  Пушкина и императора  Александра II. Академик Петербургской АН. Внебрачный сын тульского помещика Афанасия  Бунина и турчанки-полонянки Сальхи(«Турчаниновой») из Бендер(бендерского...  гарема). Принял активное участие в освобождении великого украинского поэта Тараса Шевченко из имперского крепостного рабства.  

 «Обвенчан» с Лукоморьем в октябре 1837 года. 

          Фото 1. Лукоморье у  основания Бердянской Косы близ Новопетровки. Июнь 2008. - "Брег песчаный и пустой".

           Фото 2.  "В пожаре пышного заката"  

          Фото 3.  "Все тихо: море почивает"... Бердянский залив

          Фото 4. Бердянский залив. 

          Фото 5. "Царя и царицу я видел вдвоем"...

           Фото 6.  Река Берда - Каяла - Агара

          Фото 7.  "Гаснет дневное светило". Река Агара - Каяла-Берда. Апрель 2009 года 

"В блеске волн, зажженных солнечным закатом,

Окруженны брызгов огненных сверканьем,

Кажутся волшебным призраков явленьем".

          Примечания: 

          *Лукоморье - морской берегъ, морская лука; поминается в сказк, У лукоморья дубъ зеленый, Пушк. Лукоморскiе половцы (половщики, половники, половнищики?), жившiе по Азовскому морю -  Словарь Вл. Даля.

Лукомо́рье -   «залив моря», уже др.-русск. лукомориɪе (Хож. игум. Дан. 5). От *lokа "изгиб" (см. лука́ ) и море; ср. также из луку моря (Макс. Фасмер. Этимологический словарь русского языка, т II, стр.532, изд.-во "Прогресс", Москва 1967) 

Сказки - легенды - мифы  о Лукомории и лукоморцах стали известны в просвещенной Европе благодаря знаменитым  "Запискам о Московии"  уроженца славянской  Словении, дипломата императора  Священной Римской империи германской нации   Максимилиана I  -  австрийского барона Сигизмунда Герберштейна(1486 - 1566):  "Рассказывают, что с людьми из Лукоморья происходят удивительные, невероятные и весьма похожие на басню (вещи): именно, говорят, будто каждый год и точно 27 ноября, в день, посвященный у русских святому Георгию, они умирают, а на следующую весну, [чаще всего к] 24 апреля оживают наподобие лягушек снова. Народы грустинцы и серпоновцы ведут с ними необыкновенную и невиданную нигде более торговлю. Когда наступает время, установленное для их умирания или засыпания, они складывают товары на определенном месте; грустинцы и серпоновцы уносят их, оставив меж тем свои товары по справедливому обмену. Если те(Lucomortzi), снова возвратясь к жизни, увидят, что их товары унесены по слишком несправедливой цене, то [требуют их назад. От этого] между ними возникают частые раздоры и войны. Спускаясь по левой стороне от реки Оби (ab Oby fluvio parte sinistra descendendo; nach dem Obi abwerts nach der linckhen seitten geend), живет народ Calami, который переселился туда из Obiowa и Pogosa. В низовьях Оби до Золотой Старухи (Aurea anus, die gulde Vetl), где Обь впадает в океан, находятся реки: Сосьва, Berezwa и Надым (Danadim), которые все берут начало с горы Камень Большого Пояса и примыкающих к ней скал. Все народы, обитающие от этих рек до Золотой Старухи, считаются данниками государя московского".   ((...Herberstein S. Moscovia der Hauptstat in Reissen. - Wien, 1557; Herberstein S. Moscoviter wunderbare Historien. - Basiliae, 1563,  1567; Герберштейн С. Записки о московитских делах/  Пер. А.  И. Малеина. - Спб., 1908...) 

     Упоминали сказки( небылицы) о загадочной Лукомории и лукоморцах  и многие  иные авторы-писатели Средневековья.  Польский военный инженер, участник различных военных кампаний  при королях Сигизмунде III (Августе) и Стефане Батории, в течение 18 лет бывший комендантом древнего города   Витебска,  итальянец по происхождению  Александр Гваньини (1538-1614) написал о Лукомории - Лукоморье    так: «Область Лукоморье вытянулась длинной полосой по берегу Северного моря  (в старину и Азовского море называлось Сурожем - Суровым - Суворым, т. е.  - Северным морем - прим. В.К); обитатели ее живут в лесах и тундре без всяких домов. По соседству с этой областью живут грустинцы и серпоновцы, названные от крепости Грустина, расположенной у озера Китайского, из которого вытекает вышеназванная река Обь.

     От этого озера к кремлю Грустине обычно приходят черные люди, не имеющие общего с ними языка, принося различные товары, особенно жемчуг и драгоценные камни; грустинцы и серпоновцы покупают это у них, производя обмен товаров.

     Эти племена Лукоморья, а также грустинцы и серпоновцы и прочие народы, обитающие ниже реки Оби и озера Китайского и по берегам рек Сосва, Бересва, Данадим, Тахмин, вплоть до Ледовитого океана, платят, говорят, подати великому князю московскому.

Далее, о некоторых народах, обитающих в Лукоморье, рассказывают нечто чудесное и невероятное: будто они ежегодно, двадцать седьмого ноября умирают от длительного зимнего холода, как пиявки  и лягушки. А затем, с наступлением весны, двадцать четвертого апреля, они снова оживают, как говорят.

Так вот, торговля между ними и соседними народами, грустинцами и серпоновцами, происходит, говорят, таким образом: предчувствуя свою будущую смерть, они складывают свои товары в определенном месте, а грустинцы и серпоновцы, оставив на этом же месте равноценные свои товары, уносят приготовленные. Когда те оживают, то забирают себе эти товары, если обмен произведен, по их мнению, справедливый; если же считают себя обиженными, то требуют назад свое от грустинцев и серпоновцев, от чего возникают, как говорят, между ними распри и войны.

В горах Лукоморья берет начало огромная река Коссин, которая, протекая через Лукоморье, впадает в большую реку Тахмин.

     В реке же Тахмин водятся, говорят, такие рыбы, которые похожи на человека головой, глазами, носом, ртом, реками и ногами, только не владеют речью.

     Говорят также, что за этой рекой живут люди необыкновенного вида: одни из них покрыты шерстью, как дикие звери, другие имеют собачьи головы и живут в подземных пещерах».

      Похоже, подобные  сказки - небылицы - жуть о загадочной  Лукомории и диковинных лукоморцах в XVI веке   специально распространились средневековыми московскими кремлевскими  активистами-пропагандистами   в среде заграничного дипломатического люда,  полагая, наивно,  что таким  образом можно легко    нагнать  страху на очень   впечатлительных европейцев, а московскому царю придать - надать дополнительного величия и должной  значимости - помпы. Да и собственную "сарынь -толпу"  - своих  московских верноподданных    с помощью таких сказок царско-кремлевскому уряду   легче было в узде  и в  вечном - леденящим рабские  души  страхе держать.

«Чрезвычайно напыщенное хвастовство писать себя в титуле повелителем всех Северных областей (И, во-первых, - Лукомории. Лукомория -Lucomoria, область, простирающаяся между Сибирью и Китайским озером -Kitaiskum lacum, со стремнистыми горами и густыми лесами, о жителях которой праздные люди бают, будто бы каждый год при наступлении зимы они, подобно ласточкам, лишаются от продолжительного холода всякой жизненной деятельности, а потом, в свое время, получают ее опять от теплой весенней погоды). Однако ж, кроме тех владений, которыми Алексей умножает свои титулы(с помощью  кремлевских активистов-пропагандистов - с помощью  распространения ложных - невероятных  слухов - прим. В.К), есть и другие в Северном крае, признающие данью Московских Царей за своих Государей», -  заметил по этому поводу уже  в   XVII веке  посланник императора Священной Римской империи германской  нации Леопольда I  - Августин Майерберг(Августинус де Майерн, фон Майерберг, фон Майерсберг, Мейерберг, de Mayerberg) в своей известной  книге  - «Путешествие в Московию», увидевшую свет  еще  в 1661 году(«Relation der Kaiserl. Ablegaten Augustin von Mayern und Horatius Wilhelm Calvucci uber ihre Reise nach Moscau und ihren Empfang daselbst. Den 12 ten Juni 1661»; «Барон Майерберг и путешествие его по... России с присовокуплением рисунков, представляющих виды, обряды, портреты и т. п., в продолжение сего путешествия собранных», издано Федором Аделунгом, Д. С. С. и Кавалером, на Немецком и в переводе на Русский в С.-Петербурге 1827 г.  ).  

          ** Хронология биографии А.С. Пушкина за май - июнь 1820 года.  (Составил М. А. Цявловский. Пушкин. Полное собрание сочинений: В 6 т. М.; Л., 1931. Т. VI, кн. 12: Путеводитель по   Пушкину. С. 9-23.

1820 год

...Мая 5. Утверждение Александром I письма гр. И. А. Каподистрия за подписью гр. К. В. Нессельроде к И. Н. Инзову о прикомандировании П. к канцелярии Инзова сверх  штата.

... Мая  6. Отъезд из Петербурга в Екатеринослав.

...Мая  16- 18. Приезд в Екатеринослав.

... Мая   26 -28 Отъезд из Екатеринослава на Кавказ с семейством Раевских.

...Июня 4. Приезд с Раевскими на Кавказкие Минеральные воды.

***  Лебедия - Λεβεδία -  Северное - Приазовье - название прародины  венгров(угров-угорцев) между Доном и Днепром(Макс. Фасмер. Этимологический словарь русского языка, т II, стр.471, изд.-во "Прогресс", Москва 1967)  

          **** Очень  может быть, что упомянутый строителями Днепровской оборонительной линии 1770-го года      «разоренный ретранжамент, с давних пор бывший» близ крепости Захарьевской на Берде - Каяле-Берде - Каменистой Берде ,  имеет самое, самое   прямое отношение к событиям печально известной битвы  "иунна 16 дня в день пятнашный" 1223 года - битвы на Каяле - "Калке"...   И не был ли "разоренный ретранжемент, с давних пор бывший" - « кошем-табором  - из палей и камней»  великого князя Мстислава Романовича галицкого - Мстислава Старого, который товарищи-ученые  все ищут, ищут и все  никак найти не могут..., и     о котором Василий Никитич Татищев  написал так :  «... и  был бой прежестокий, с обе стороны храбро долгое время бились. Князь Мстислав Мстиславич, поворотясь, отступал, бияся с татары.  И видя полки великаго князя, не мог к оным присовокупиться и  сожалел о своем упрямстве, да поздно. Тогда князь великий(Мстислав Романович Старый    - галицкий), с ним князь Андрей, зять его, князь Александр дубровицкий, видя зло то, стали на реке Калке.  И  как  место оное было каменисто, за ночь тут сделали городок из камения и леса(« кош - из палей и камней»), в которой бегусчих  людей собрали  несколько тысеч, а протчие побежали. Татары поставили около  оного  двух воевод, Черкана и Тешкана, которые, оступя городок, в осаде содержали, а протчие до трех дней гнались за рускими(руськими -  прим. В.К.) князи к Днепру.  Князь великий бился из городка три дня и, видя свое изнеможение, послал к татарским князям для договора и особенно,   бывшим с татары  бродницам, у которых был воевода Плоскиня. Оной окаянный дал великому князю роту  с крепким обнадеживанием, что никого не убьют, но всех за окуп  отпустят. Оному поверя, князь великий отдался. Он же, окаянный, привед  их к князям татарским, советовал им всех побить и никого жива  не пустить. Татары, взяв крепость  ту, людей русских(руських) всех побили, а князей поклали на землю и, покрыв их досками, сами сели на них обедать. И так их всех подавили и ни одного из взятых тут не оставили. Гнавшиеся же за русскими(руськими- прим. В.К.) до Днепра многих побили, но много и своих потеряли, ибо бегусчие  руские(руськие - руські - руси -прим.) где могли, в лесах и камышах западая, многих татар, малыми собраниями гнавших, нападая, побивали и сами спаслись, особливо где князи или воеводы храбры  были»?

           ***** Слово "дараги", "дороги"  пришло в украинский, русский языки из уйгурского (... киргизского, староузбекского)   языка  и  означает оно - ... шёлковая ткань, шёлк...  А  монгольское ("татарское")  слово "даруга", "дорога", "дорага",  "дорогой" -  "даруга"(daruga) означает: старейшина рода-племени, начальник, предводитель, татаро -монг.  чиновник...  (М.Фасмер, Этимологический словарь русского языка, Изд. - во "Прогресс", Москва  1964. Т.1, стр. 484, стр.530)  Да и "чисто" украинские-польские слова «шлях» - дорога, «шляхетный» - благородный явно с шелком в близком родстве состоят.  

          ****** Мелитопольский уезд в Таврической губернии появился несколько раннее нынешнего города Мелитополя (ворот Крыма) Запорожской области Украины.

***