ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
или
Новогодняя дилемма......
В яслях я долго не задержался. Там по трудно объяснимым причинам я ногами отколотил воспитательницу. Потом, словно в наказание за содеянное, я сломал ногу и надолго попал в больницу. Когда меня «починили» - настало время идти в детский сад.
Два мои брата были уже в старшей группе и заранее предупредили о строгости дисциплины и других «прелестях», вкушать которые не хотелось. Нет, я пыжился, отвечая братьям, что убегу, но ночью оплакивал слободскую свободу.
Утром мы с мамой поволокли это сооружение на ул.Петра Великого 56, где в крепком здании магната «из тех» был «Детский сад № 52». Кто жил там раньше, я не знаю, но раньше улица называлась Градоначальническая.
Родителям входить за ворота не разрешили, и я сам поковылял в очередь «узников», обременённых кроватями и спальными принадлежностями.
По настроению, моросил дождь, поэтому я сразу начал осмотр двора и забора, планируя свой побег.
В помещении, запах кислой капусты, необходимой, вероятно, для полноценного детского питания, был перемешан с запахом спирта, что насторожило больше капусты.
И вправду, нас ждал осмотр врачей и обязательные прививки. «Пациент» должен был сам догола раздеться (а я был страшно стеснительный), и идти на укол. Так что, к холодному помещению и рукам врачей память зафиксировала также металлический стук шприцов, плач детей и команды воспитателей:
«Быстро мне; рот закрыть, я сказала; живо оделся, соплей твоих здесь не хватало»!
Итак, братья не врали!
Поэтому, получив свой укол, я приступил к их первой рекомендации: тайком натереть термометр, чтобы было за 38 (братья цифру мне показали), и тогда тебя точно отправят домой. Но воспитатели финт этот знали, поэтому задача «тайком» усложнялась.
Вдруг внимание привлекла одна мама, сопровождавшая дочь по каким-то причинам. После осмотра она её одевала и целовала столь звонко, что их не заметить было нельзя.
Плюс, воспитательницы окружили мамашку и дочку особым вниманием. Мать убеждали, что укол быстро перестанет болеть, а девочке делали всякие тюти-пути.
В сумме, всё это было мне на руку: я перевернул термометр и начал усердно растирать ртутный кончик. И вдруг, лишь мельком увидев ещё голенькую ножку девчушки, я ощутил какие-то волны, от которых дыхание участилось, а холод и боль от укола забылись. Да что там за ножки такие, что мать их целует и обещает дочке балетное будущее?
Я даже сполз по скамье правее, чтобы улучшить обзор! Особого, конечно, ничего не было, но нечто врезалось в моё сознание так, что по сей день, увидев широкую «крестьянскую» щиколотку любой дамы, я теряю контроль. Кстати, девочка поймала мой взгляд и начала ещё больше ломаться и хныкать.
Т.е. Контакт! Есть контакт!
С этого момента все мои детсадовские пути строились так, чтобы Иришка была в поле зрения. Правда, за это я сразу же получил. Точнее! Нам было приказано спать на правом боку, положив ладошки под голову. Командовала у нас резкоголосая толстая тётка, волосы которой были «по уставному» скручены на затылке узлом. В руках её постоянно был красный флажок, с надписью «Миру – мир», назначение которого я сначала не понимал. Зато, как только я попытался лечь на левый бок, чтобы взглянуть на Иришку, - воспитательница подлетела ко мне и, - чтобы других послушных детей не тревожить голосом, - начала тыкать и колотить меня этим флажком, пока я не догадался, что нужно развернуться обратно и замереть в предписанной позе. Прошло уже много лет, но, как только я ложусь на левый бок, сразу вспоминаю тот флаг, воспитательницу и Иришку, подарившую мне первые страдания.
Да, это была моя первая любовь, поэтому я задумался. Сексуальные отношения, в красках известные от «старших специалистов», казались мне человеческим оскорблением. Я решил, что буду Иришку оберегать от любых дёрганий за косички. А Иришка, как чувствовала, постоянно провоцировала, чтобы другие "мужики" нашей малышовой группы цеплялись к ней. Так что, без дела я не сидел и даже гордился, когда нас начали обзывать «жених и невеста». Смущало другое! Мою пассию не интересовали игры, которые мне казались необходимыми. Будь это прятки, перегонки, фехтование всякими ветками или, были такие в саду конусные картонные цилиндрики, которые мы вдевали один в другой, превращая в рапиры, - обычно Иришка забиралась на стул и, болтая очаровательными ножками, играла полное безразличие к нашему миру. В результате, все начинали сползаться к ней, а она уже распиналась, как будет богата и знаменита, став балериной. Мамина школа! Это я расценил, как измену, поэтому сразу изменил тактику: сталкивал Ирку со стула, вынуждая гоняться за мной. Или толкал её в лужу, или сам дёргал за волосы. Так, не меньше страдая и сам, я оказался злейшим её врагом.
Братья, с высот своего шестилетнего опыта, решили, что для возвращения нормальной любви нужно сделать Ирке подарок. Выбор пал на Новогоднюю ёлку. Наряжали её всем коллективом: младшие развешивали разноцветные шары и игрушки на нижние ветви; старшие, соответственно росту, а далее воспитатели, что усложняло задачу. Стырить хоть что-то - практически невозможно. Впрочем, что невозможно для нас, выросших на воровской Слободке!? К вечеру, когда все расходились домой и второй этаж, где в «Актовом зале» стояла ёлка, был уже пуст, братья распределились «на шухере». А мне, как основному претенденту на развитие любовной интриги, надо было пулей смотаться наверх и «стырить» с ёлки хоть что-нибудь. Затем, получив заряд воровского адреналина, не меньшего, чем огонь любви, мы помчались домой, подстёгиваемые фантазией о погоне и ощущением нормального мужского дела. Но бегун я был слабый, с учётом недавних переломов, поэтому братья схватили меня за руки и увлекли с такой скоростью, что оставалось лишь на секунду касаться дороги, а потом лететь в воздухе до следующего короткого приземления. Наши пальто развевались как крылья, зимний воздух колол и горячил лицо и грудь, что вдохновляло больше, чем контакты с капризной «леди», ждавшей звёздного «балетного часа»....Дома меня одолели сомнения. Как отдать любимой дары, если завтра в саду заметят пропажу? Правда, был у меня настоящий друг, которого можно было спросить. Например: курить хорошо или плохо? И он тут же протягивал папиросы: «Пробуй. Тут один только форс. Хочу бросить, а как? Прилип к заразе. Тебе это надо?» И никаких лишних лекций! Итак, с вопросом пошёл я прямо к папульке. И рассказал: один мальчишка украл для подружки ёлочные игрушки; а дальше тупик. Могут застукать. Потом, если опять любовь, снова гонять от неё корешей, с кем охота побегать или затеять игру в мушкетёров?
«Да, - сказал папка, - ситуёвина незавидная! Начнём с конца! Тоись, хай болтает она себе ножками на скамейке, и пусть другие теперь ломают себе башку. А мальчик тот – вольная птица! Ему надо резвиться, расти, бегать, куда охота и за кем охота. Пусть она теперь думает. Это же веселуха, когда мчишься вперёд, как в атаку, пальто нараспашку, ветер в лицо, - красота! А охранять ножки – не жизнь. Считай, с этим покончено. А если покончено, - игрушки надо вернуть. Выбросить, разбить? Жалко. Домой принести, предки спросят. Одна нервотрёпка. Лучше вернуть, как в тыл врага возвратиться. Так и скажи тому пацану! Прямо сейчас беги. Только быстро, Новый год на носу».
Вскоре, я врал сторожу, что забыл в саду шарфик (его заранее спрятал в рукав пальто). Сначала думал шары оставить под дверью, но зал был открыт. Я быстро развесил всё по местам и с новым чувством, покрывшим все предыдущие «адреналины», помчался домой.
Вечером мы и фронтовые друзья папульки сначала слушали по трофейному радио «Нора» сообщение из Москвы. Потом били Куранты, звенели стаканы. Какое-то время я смотрел на нашу ёлку, установленную на углу письменного стола, потому что в нашей 12-ти метровой комнате не было другого места. Потом заглядывал в домик, который папа выпилил из посылочного ящика. Потом заснул на краю родительской кровати, зная, что позже меня перенесут на обеденный стол, где спали мы с братом. Снился мне бег, распахнутое как крылья пальто, ветер в лицо. И конечно, Иринка.Я чувствовал, что «крестьянская» щиколотка и пухлые ножки обязательно будут моими, в нужное время…
В.Дорман